— Ого… Вопрос вроде и не по учёбе, а я даже не знаю, что ответить. Да уж, братец Лайсерг, умеешь ты поставить в тупик даже посреди пустырей… Но объясни мне, пожалуйста, в чём проблема? Я не самый смышлёный ребёнок в семье, хоть и единственный, хех… — растерянно усмехнулся Пино. Молодые люди уже сидели в комфортном вагоне, что стремительно проносился мимо великолепных горных пейзажей, на огромной скорости, которая не ощущалась из-за ровного и мягкого хода сапсана.
— Мне нравится Марион-сан, — начал англичанин сдавленно, несмело и отчаянно краснея, чувствуя, как полыхает лицо, так напряжённо ожидая реакции друзей, словно ему вот-вот кто-то из молодых людей объявит смертный приговор.
— Угу, ну, это я понял уже хотя бы по тому, что ты, братец, покраснел похлеще девицы, («Пино!» — шикнул Йо) ну и что? Всё равно никакой проблемы не вижу, или я чего-то не понимаю… — прокомментировал Грэхэм.
— Пино, мне кажется, следует быть немного деликатнее… Лайсергу и так очень неловко говорить об этом, а твои подколы только вредят… — справедливо отметил Асакура, чем заработал благодарный взгляд англичанина.
— П-проблема в том, что я очень хочу предложить ей встречаться со мной… — сдавленно и тихо выдавил из себя парень, отворачивая пылающее лицо от одногруппников и устремляя взгляд на заснеженную Фудзияму, которую проезжал сапсан и которую Пино проморгал вновь.
— Тогда почему бы так и не поступить, Лайс? Ты придумываешь какие-то сложности на ровном месте, — раздражённо-устало выдохнул ирландец, закатывая глаза.
— Потому что… потому что я никогда такого не делал и потому что я слабовольный трус, наверное… Я боюсь, что она рассмеётся мне в лицо, а ещё мы всего лишь несколько раз оставались с ней наедине, и если я предложу ей встречаться, это будет выглядеть легкомысленно и несерьёзно, на-наверное, а ещё я ничего не знаю о ней, кроме того, что у неё был брат и она любит сахарную вату и не любит людей… Ну ещё Канна-сан точно убьёт меня, хе-хе… — взволнованно и явно нервничая, проговорил обычно настолько спокойный, что мог бы вполне успешно работать при храме Рёан-дзи на должности камня, Лайсерг.
— Коллега… — деловито обратился ирландец к Асакуре, который, как обычно, рассеянно и мечтательно, уставился в окно и увлечённо следил, как медленно сползает по стеклу дождевая капля, которую на большой скорости неминуемо уносило с прямой траектории. Парень настолько глубоко задумался, что перестал следить за происходящим вокруг, и потому не откликался на обращение Грэхэма.
— Асакура, мать твою! Заканчивай спать на ходу! — одёрнул приятеля Пино.
— А? Ты ко мне обращался?.. Прости, пожалуйста… — рассеянно ответил парень.
— Наш английский друг стремается предлагать Мари-тян встречаться, потому что «это будет выглядеть легкомысленно и несерьёзно»; «а ещё мы всего лишь несколько раз оставались с ней наедине». Как Вы прокомментируете эти высказывания?.. — изложил ирландец суть вопроса своему рассеянному приятелю, когда тот включился.
— Ну… Пино! Я же не разбираюсь в таких вопросах, это ты у нас локальный ловелас и сердцеед! — вспыхнул негодованием Йо.
— Асакура, прекращай мне вот это тут своё… Нет, у самого, главное, невеста, а он сидит здесь корчит из себя токийскую монашку! — строго осадил друга ирландец.
— Короче понятно, опять ничего без меня не можете… Лайс, из всех твоих опасений самое резонное, — это гнев Канны-тян. А в остальном — это всё отговорки, которыми ты пытаешься оправдать собственную нерешительность. Что тут легкомысленного и несерьёзного, если она учится с нами уже почти год, год из которого вы общаетесь каждый день? Да и неспроста тебя назначил Брон опекать её! Серьёзно, Лайс, заканчивай прикидываться ветошью и действуй, пока не упустил её! — внушительно посоветовал Пино.
— Д-думаешь?.. — испуганно и неуверенно пискнул староста.
— Уверен, Лайс. Ты парень умный и порядочный, к тому же, даже наша суровый Гитлер в юбке, она же Канна-тян, доверила развлекать итальянскую царевну несмеяну Мари именно тебе. Какие ещё аргументы нужны? — твёрдо и убедительно проговорил Пино.
— Л-ладно, я-я ещё подумаю над Вашими словами Пино-сан… Н-но что значит «пока не упустил её»? Спасибо Вам за совет… И-и Вам спасибо, Йо-сан… Посоветуюсь с родителями и тогда приму решение, наверное… — пролепетал англичанин.
— Тормози-ка, друг-подруг, ты ей хочешь предложить встречаться или стать своей женой? И вообще, Лайс, тебе сколько лет, что ты до сих пор о таких вещах советуешься с предками? А по поводу не упустил… Я заметил, что в последнее время к ней яйца подкатывает Борис… — насмешливо-строго проговорил ирландец.
— Пино… — простонал Асакура.
— Всё в порядке, Йо-сан, на этот вопрос я могу ответить и совсем не обижаюсь, что Пино-сан не помнит мой возраст… — безмятежно улыбнулся староста, даже не поняв шутку не самого деликатного одногруппника, — мне двадцать лет.
— А Мари-тян? — спросил Пино.
— Тоже двадцать… — ответил староста почти мгновенно.
— Лайс, вы же даже ровесники! Какие ещё аргументы тебе нужны? — быстро сориентировался ирландец.
— Ну… Строго говоря, это не совсем так, потому что, если не ошибаюсь, у Мари-сан день Рождения в конце февраля, а у меня — в мае… — поправил педантичный англичанин.
— Лайс! Да что с тобой не так? Нормально же общались-дружили, нет, ты начинаешь душнить!.. — негодующе взвыл Грэм.
— Начинаю… что?.. Не совсем понял, о чём Вы, Пино-сан, но приношу свои извинения… — растерянно-беспомощно пролепетал англичанин, переводя непонимающий взгляд утопающего на Йо.
— Я тебе потом объясню… — мягко улыбнулся Асакура.
***
В то же время в другой части вагона.
— Канна-тян, не понимаю, почему ты продолжаешь так переживать… Мари ведь сказала, что Лайсерг не обижал её… Даже игрушку подарил! По-моему, это очень мило, и ты просто раздуваешь проблемы на ровном месте… Не переживай, Мари-тян не пострадала, с ней же был наш Лайсерг. Ты когда-нибудь замечала, как ласково он на неё смотрит?.. Точно как Пино иногда на меня… Знаешь, мне почему-то кажется, что Мари-тян нравится Лайсергу… Он так о ней заботится и так её оберегает… — проговорила Зоря, пытаясь успокоить одногруппницу, которая сейчас угрюмо-задумчиво молчала, нервно кусая сухие губы.
— Зоря… У Мари-тян психика ребёнка, поэтому я беспокоюсь о ней… Понимаешь, насколько легко задеть её? Одно неверное слово или намёк на близость могут привести к непоправимым последствиям… Мари, она… Она подобна хрустальной вазе, которую очень сложно будет склеить, и если из-за какого-нибудь ублюдка она разлетится на сотню осколков… Я старшая из всех девушек нашей группы, поэтому несу ответственность за всех, и если этот ублюдочный ранит Мари, я его закопаю голыми руками в каком-нибудь глухом горном лесу… — сурово и серьёзно прорычала непреклонная немка.
— Канна-семпай… У тебя кровь… — заметила Мати. Канна так увлечённо говорила, кусая губы, что не заметила, как прокусила собственную.
— Да пусть, но спасибо, Мати-тян, — рассеянно отозвалась немка, машинально поднося большой палец к губам и стирая солоноватую красную каплю.
— Канна-тян, а если он настроен серьёзно и предложит Мари-тян встречаться? Вдруг Лайсерг-кун всерьёз влюблён в Мари?.. — несмело спросила Гагарик. Пусть она почти год как проучилась в этой группе, всё равно немного робела перед девчонками, которые уже сформировали сплочённый коллектив, но русская девушка не чувствовала себя своей среди них, несмотря на те вроде как доброжелательность и терпимость, с которыми к ней относились новые одногруппницы.
— Зелёнка? Предложит встречаться?.. Не смеши меня, Зоря… Эта нюня способна обратиться с таким разговором к Асакуре, ну максимум, Умемии, но никак не к нормальной девушке… — усмехнулась Бисмарк.
— Хех, точно, Канна-семпай! Как здорово Вы это сказали! — восхищённо поддакнула шотландка.
