Морская болезнь

      Мари доставили в роддом. Лайсерг места от беспокойства себе не находил, меряя широкими шагами светлый коридор стационарного отделения, где располагалась палата девушки, чем вызывал раздражение Софи и Бориса, которые, в отличие от зеленоволосого парня, спокойно и даже скучающе сидели в том же коридоре, ведя какую-то неторопливую беседу. Казалось, мисс Дител и Борис так увлечены друг другом, что совсем не обращают внимания на тревожные метания Лайсерга, но выяснилось, что это не так:       — Мелкий, да когда у тебя уже сядут батарейки?.. — раздражённо-устало выдохнула Софи.       — Я тебе чем-то мешаю? — невинно спросил Лайсерг, не замедляясь и продолжая свои рассеянные хождения в том же темпе.       — Просто я не понимаю, что такого страшного в этом? Все рожают нормально, и твоя принцесса-фея родит. Бесит, что ты так прыгаешь вокруг неё… — раздражённо выдохнула англичанка.       — Софи… Ну сколько можно предвзято относиться к Мари?.. Я беспокоюсь не без причины. У Мари такая конституция, которая предусматривает анатомически узкий таз, и это повышает риск разрыва матки. Но, благо, предыдущие разрывы матки практически не влияют на исход последующей беременности. Однако, для снижения рисков для матери и ребёнка последующие роды рекомендуется проводить с применением кесарева сечения… — устало ответил Лайсерг, поднимая серьёзный взгляд на сестру.       Но девушка, судя по всему, не прониклась беспокойством брата, потому как беззаботно и даже весело ответила:       — Ой, вонючка, никогда не замечала, что ты такой непроходимый пессимист… Ну кесарево и кесарево, и что с того-то? Как обычно, разводишь панику на ровном месте… Самому-то не надоело?       — Всё понятно, Софи, это бесполезный разговор слепого и зрячего… — уныло проговорил парень, бросая угрюмый взгляд на Софи, которая с улыбкой о чём-то увлечённо щебетала с Борисом.       — Это типа я слепая, да?.. А знаешь что, братик?.. Да, у меня не ладится с личной жизнью, мне уже двадцать три, а я до сих пор не замужем и не родила, в отличие от тебя и твоей расчудесной Мари, но это не значит, что мне не обидно! Думаешь, я не хочу такую счастливую сказку, которая уже есть в твоей жизни? Я… я же не виновата, что мне попадаются одни уроды, которым я не нужна! Просто представь, каково мне жить рядом с братом, жизнь которого — только мечта для меня! Да я готова головой об стену биться и выть от досады и обиды на то, что даже не в моих силах изменить! — с искренней обидой и чувством выдохнула Софи, готовая заплакать от переполнявших эмоций так, что Лайсерг оторопел и ещё несколько секунд просто открывал и закрывал рот, точно рыба, не зная, что ответить на такую чувственную тираду сестры. Англичанин кинул растерянный взгляд утопающего на Бориса, но Цепеш только вздохнул и опустил глаза вниз, приобняв Софи. Лайсерг даже сообразить не успел, как умудрился обидеть сестру, но быстро понял, что должен извиниться. Только вот за что — непонятно…       — Софи… Я… я не хотел тебя обидеть… Прости… Не надо, пожалуйста, ни обо что биться головой… — тихо, но искренне попросил Лайсерг подходя к сестре, чтобы заключить её в объятия.       — Ты, конечно, временами бываешь той ещё стервой, но я всё равно люблю тебя, Софи. Уверен, что у тебя в жизни всё ещё сложится благополучно, просто не гонись за другими. У тебя своя история, помни это и не слушай никого, и уж тем более меня… Прости меня, — проговорил Лайсерг, прижимая Софи к себе и поглаживая по светлым волосам и чувствуя, что рубашка в месте, куда он прижимал голову сестры, стала влажной от слёз.       — Так, всё, поныли и будет, девочки! Мелкий засранец… доводишь меня до слёз… При своих друзьях… — англичанка кинула взгляд покрасневших от слёз глаз на Бориса, — да что за чёрт?.. Воздух тут, что ли, отравлен всякими гормонами, что я реву как малолетка?..       Дверь в коридор приоткрылась, и чей-то мужской голос задал вопрос:       — Отец ребёнка, кто отец ребёнка?..       Борис вскочил с места и ответил:       — Я отец ребёнка. Что-то не так?..       — Врач, который наблюдал роженицу, должен был предупредить о возможных осложнениях родов ввиду узкого таза у роженицы, — угрюмо ответил медик.       — На… наверное, Вы правы… я просто… признаюсь, я не очень вникал в ситуацию… — растерянно ответил Борис, возвращая беспомощный взгляд утопающего Лайсергу. Англичанин перехватил сигнал SOS от Цепеша и молча подошёл к румыну, разговаривавшим с медиком, и вступил в беседу:       — Да, доктор, наблюдавший Мари, говорил, что из-за узкого таза может понадобиться хирургическое разрешение родов…       — А Вы, простите… — выдохнул медик с вопросительной интонацией, обращаясь к Лайсергу.       — Я почти муж роженицы. Думаю, мы поженимся после того, как всё разрешится… — ответил англичанин, спокойно перехватывая удивлённый взгляд врача. Видимо, медик быстро сообразил, что его недоумение выходит за рамки врачебной этики, потому как поспешил свернуть разговор:       — Кхм… Ну что же, понял… Моё дело уведомить отца, что роды несколько затянутся в связи с необходимостью проведения кесарева сечения. У роженицы наблюдается слабость родовой деятельности, что является показанием к применению оперативного вмешательства с целью сохранения жизней ребёнка и матери… Если желаете поддержать роженицу, можете присутствовать, только, разумеется, необходимо переодеться… — пригласил акушер.       — Думаю, это уже лишнее… Я буду только мешаться под ногами врачей… — ответил Борис.       — Как угодно, — равнодушно пожал плечами акушер.       — Я хочу поприсутствовать и поддержать Мари, если можно, — подал голос англичанин. Акушер бросил на парня скептически-равнодушный взгляд и сухо проговорил:       — Извините, молодой человек, но присутствовать может только отец ребёнка, которым, как я понял, является другой. Вы лучше подождите в комнате отдыха или в палате роженицы.       Лайсерг поник, но виду не подал. Улыбнувшись акушеру, он поблагодарил медика и поплёлся обратно к Софи. Было обидно и стыдно. Англичанин чувствовал себя дураком. Вдогонку накрыл какой-то незваный мандраж.       — Ну что ты опять дёргаешься, братик?.. Всё будет нормально с твоей ненаглядной невестушкой, ой, то есть, почти женой… Успокойся, глотни кофе, или съешь шоколадку… — посоветовала Софи, — а то больно кислый ты, смотреть не могу…       — Не знаю, Софи, у меня какое-то плохое предчувствие… Не понравились мне его слова про слабость родовой деятельности… У неё очень неудачная для родов конституция… — безрадостно выдохнул парень.       — Неудачная конституция?.. А декларация как, норм? — улыбнулась девушка.       — Софи, Боже мой… Кажется, я понял, почему ты до сих пор одна… — проговорил англичанин, пока его рука стремительно направлялась ко лбу.       — Да пошёл ты, братик-засранец… Все вы вот такие брехуны… И пяти минут не прошло с того момента, как ты, приёмный, уверял, что любишь меня и просил прощения… Я не виновата, что у тебя нет чувства юмора, и тебя не вставляет от моих шуток, понятно? — обиженно отозвалась англичанка.       — Конечно, понятно, Софи, у меня нет чувства юмора, ведь меня, у которого девушка может умереть в родах, не веселят твои искромётные шутки… Да, ну я и урод, согласен… — угрюмо усмехнулся молодой человек.       — Так, всё, заканчивай эту фигню, а то я скорее тут откинусь от тоски с тобой… Развёл похороны какие-то… Твоя макаронная подружка всего лишь рожает, а не умирает… — сухо заметила Софи.       — Надеюсь… — уныло пробормотал парень.       — Вонючка, скажи, когда это ты заделался пессимистом?.. — прорычала Софи, решительно поднимаясь с места. Девушка огляделась по сторонам и твёрдо направилась к автомату со снеками. Лайсерг наблюдал за сестрой с недоумением. Софи потыкала в автомат и, достав что-то, что упало на её запрос, направилась к брату.       — Что это? Неужто на шоколад потянуло?.. Я думал, ты любишь горький, а остальной считаешь шоколадом для неженок и сопляков… — удивлённо выдохнул молодой человек, когда сестра вернулась к нему с плиткой молочного шоколада в изящных руках.       — Я и сейчас так считаю. Просто меня нефигово запарило твоё нытьё. Надо же хоть чем-то заткнуть тебя, братик… — ровно усмехнулась англичанка, — и не пытайся отказываться. Буду кормить лично.       — Софи, я не приемлю инцест и не собираюсь изменять Мари, ты же понимаешь это?.. — испуганно-удивлённо выдохнул парень.       — А я и не смогла бы терпеть тебя ещё и в качестве парня, так что даже не надейся… — усмехнулась Софи.       — Почему это? Разве я плох в качестве парня?.. — с улыбкой спросил Лайсерг.       — Не знаю, но точно вижу, что ты слишком занудный, чтобы я могла тебя терпеть… — подхватила улыбку брата Софи.