Морская болезнь

      Лайсерг чувствовал себя самым счастливым человеком в тот момент, правда, одна-единственная мысль о том, что это не его радость, омрачала реальность англичанина. Дител на мгновение забыл, как дышать, когда увидел новорожденное дитя. Ребёнок был таким маленьким и хрупким, что даже дышать на него казалось непозволительным и опасным. Лайсерг подошёл к Борису в надежде увидеть дитя и замер. Ручки малыша казались непривычно маленькими, голубые чистые глазки, точно такие же, как у румына, — слишком невинными, чтобы принадлежать такому порочному созданию, как человек. Лайсерг ощутил, как какая-то незваная протяжная тихая тоска охватила душу, заставляя болезненно и неприятно ныть. У него тоже обязательно будет ребёнок, просто не сейчас.       — Поздравляю, Борис! Очень красивый сын! Уже придумал имя?.. — натянуто улыбнувшись, выдохнул Дител.       — Спасибо, Лайс, только… Это девочка… — поправил румын.       — Как девочка?.. Все УЗИ показывали мальчика… — растерянно пролепетал англичанин.       — Ну вот так, может, ошибка, или пол поменял, я не в курсе, почему так вышло… А насчёт имени… Андреа, наверное, идеально подойдёт для этой уникальной ситуации… — ответил Борис с нежной улыбкой всматриваясь в неспокойное детское личико.       — М-м… Красивое имя, как и ребёнок, который его будет носить… — скупо прокомментировал парень.       — Лайс, я, вообще-то, хотел кое-что обсудить с тобой и Мари… Не буду тянуть: я намереваюсь забрать Андреа в Румынию и воспитывать её один. Надеюсь, Мари поймёт меня… — выдохнул Борис, выдержав паузу, после ответа Дитела.       — Подожди-подожди… Что значит «забрать в Румынию и воспитывать один?» Ты о Мари подумал? А об Андреа? Как твоя дочь будет без матери?.. Мари ведь только-только родила, а ты уже забираешь Андреа! Тебе не кажется, что это как-то… Ну, жестоко, нет?.. — пришибленно выдохнул Дител, едва смысл услышанного дошёл до него.       — Посуди сам, Лайс: вы с Мари скоро поженитесь, свадебное путешествие, и потом — планирование семьи… Ну и зачем оставлять Андреа вам, когда у вас начинается своя жизнь?.. Я кукушкой быть не хочу. Это моя дочь, и я воспитаю её сам! — уверенно ответил румын, — и, в общем-то, поэтому я и говорю об этом тебе лично: подготовь как-нибудь, пожалуйста, к этому Мари… Ты, вроде как, неплохо с ней ладишь, можешь найти подход, сформулировать помягче… И всё в этом роде… — осторожно выдохнул Цепеш, — пожалуйста, друже…       — Не хочешь быть кукушкой, да, Борис?.. И всё же прямо сейчас ты спихиваешь на меня свою ответственность! Это же просто убьёт Мари! Ты отнимаешь у неё первенца! Я… я не могу позволить тебе так поступить! Как ты представляешь себе вообще это? Кто, по-твоему, будет кормить Андреа?.. Мари не простит меня, если я так просто позволю тебе совершить ещё одну жестокость в отношении неё! — твёрдо выдохнул Лайсерг.       — И что ты сделаешь, м? Не геройствуй, Лайc, всё равно ничего сделать не сможешь… Получается, бросаешь слова на ветер… Я думал, мы идём в одном направлении… — угрюмо усмехнулся Цепеш.       — Наши направления разошлись в тот момент, когда ты захотел оставить Мари без ребёнка. Ты… ты хоть понимаешь, что она могла умереть, рожая твою дочь?!.. — эмоции переполнили англичанина и вырвались с криком, на который Дител сам не заметил, как перешёл. Просто парень вдруг вспомнил те переживания, которыми терзался ещё вчера. Вспомнил, как не знал, увидит ли ещё когда-нибудь Мари, как не знал, выживет ли она и её ребёнок.       — Борис, давай начистоту: с чего вдруг вообще в тебе проснулись отцовские чувства?.. И почему приспичило уехать с Андреа в Румынию? Тебе ещё минимум два года до выпуска оставаться в Японии… Что-то ты недоговариваешь… — протянул англичанин, хитро прищурившись и всматриваясь в голубые глаза румына.       — У меня родители при смерти, вот что меня приспичило вернуться в Румынию, и умереть они могут со дня на день. Я думал… думал, пока ещё есть время, привезу им внучку… Чтобы они хоть одним глазом взглянули на неё… — сдавленно-угрюмо выдохнул Цепеш, судя по всему, честно.       — М-м… понял… Прости, Борис… — опустив глаза, тихо проговорил Лайсерг, — я, пожалуй, проведаю Мари… Наверное, она уже отдыхает в палате… Не хочешь присоединиться? — из вежливости предложил англичанин.       — Нет, не буду мешать вам, — сдержанно ответил Борис.       — Как хочешь… Она была бы рада, проведай ты её… — отметил Лайсерг. От внимательного англичанина не укрылось, что с начала пребывания Мари в роддоме Борис как-то сторонится пересекаться с итальянкой, но в чём причина такого поведения бывшего соперника молодой человек не понимал.       — Я знаю, Лайс, я знаю… — как-то грустно улыбнулся румын.       — Уверен, что не пойдёшь? — уточнил Дител.       — Да, — твёрдо подтвердил Цепеш.       — Если это из-за предстоящего отъезда… — начал Лайсерг.       — Нет, не из-за отъезда, — поспешил опровергнуть румын с поволокой немой печали в усталом взгляде чистых голубых глаз-озёр.

      ***

      Мари дочитывала страничку сборника стихотворений, когда кто-то робко постучал в палату. Личико итальянки болезненно дёрнулось, когда она попыталась самостоятельно встать с кровати. Рука машинально метнулась к низу живота, где и находился источник боли. Совсем свежий шрам от кесарева — ещё один уродливый штрих на кукольном тельце, но, в отличие от остальных, то был след памяти о Великом чуде, и потому не вызывал грусти или неприятия у Фауны.       — Я открою, Мари-тян, лежи спокойно. Наверное, ужин уже принесли… — поспешила проговорить Софи. Да, девушка начинала понимать брата… О таком хрупком создании, как Мари, хотелось заботиться. Хотелось его оберегать.       Но мисс Дител ошиблась: на пороге стоял Лайсерг.       — Мари спит?.. — одними губами неслышно спросил парень, на что Софи отрицательно помотала головой. Несмотря на полученную информацию, Лайсерг всё же старался не шуметь и неслышной тенью скользнул в палату к невесте. Едва девушка увидела англичанина, личико озарила искренняя улыбка тёплой радости, такой большой и объятной, что это светлое чувство изливалось не только улыбкой на розовых губах, но и искорками в ярко-зелёных глазах. Да что уж там, итальянка подскочила на месте, порываясь встать и обнять молодого человека, который ринулся к ней, чтобы нежно поцеловать и взглянуть в зелёные глаза.       — Солнышко, как ты себя чувствуешь?.. Я так тебя люблю… Ты большая молодец… У вас с Борисом очень красивая дочка… Но наша с тобой будет гораздо, гораздо красивее, правда?.. Конечно, конечно, правда… О, солнышко, как я благодарен Богу, что ты в порядке! — выдохнул разом молодой человек, не желая и не находя смелости отпустить Мари. Почему-то парень боялся, что, если отпустит итальянку, случится что-то плохое.       — Борис не пришёл, да?.. — грустно отозвалась Фауна.       — Почему-то он не захотел, солнышко… — проронил с грустью в голосе Лайсерг.       — Да, Софи говорила Мари, что так и будет… — загадочно отозвалась итальянка.       — Что?.. Подожди, Мари, откуда Софи могла знать об этом?.. Софи, объясни мне, пожалуйста, когда ты успела так сблизиться с Борисом?.. — недоумённо обратился парень к сестре.       — Пока ты без толку метался взад-вперёд по коридору, братишка, я пообщалась немного с Борисом, и знаешь, что?.. Он очень даже честный парень, раз уж специально старается держаться подальше от Мари, чтобы тебе было спокойнее… — статно улыбнулась Софи.       — Чего?.. Чтобы мне было спокойнее?.. — переспросил огорошенный парень.       — Ну да, — улыбнулась Софи.       — Подожди-подожди, сестра, когда это ты успела сдружиться с этим… м-м… иностранцем… — протянул Лайсерг тоном, ясно выражавшим неодобрение англичанина.       — Ха! Смотри-ка, братик, неужто ты тоже ревнуешь?.. — лукаво-задорно улыбнулась девушка.       — Чего? Что значит «тоже», Софи?.. И вообще, ты хоть понимаешь, о ком мы говорим?.. Это же Борис, отец Андреа! — Лайсергу казалось, что от переизбытка информации его голова вот-вот закипит и, в конечном итоге, взорвётся.       — Да понимаю я всё! Ну Борис и Борис, разве Мари на него претендует?.. Мари? — Софи послала итальянке вопросительно-уточняющий взгляд. Фауна, ожидаемо, отрицательно покачала головой.       — Ну и в чём проблема, вонючка?.. Я ничего плохого никому не делаю, так что заканчивай корчить старшего брата! — торжествующе воскликнула Софи.