Я всегда твердил, что судьба — игра. Что зачем нам рыба, раз есть икра. Что готический стиль победит, как школа, как способность торчать, избежав укола. Я сижу у окна. За окном осина. Я любил немногих. Однако — сильно.
Хао сидел на голой земле, отстранённо сверля пустым взглядом предрассветное небо, которое понемногу, мягко и незаметно, начинало светлеть с восточной части небосклона. Молодой человек пожалел, что отвлёкся на сообщение в телефоне, из которого узнал одну шокирующую и невесёлую, отравляющую мгновение, новость. Зачинающаяся и пока несмелая заря уже съедала последние искорки звёзд в ночном небосводе, которые растворялись в ней. Из невесёлых мыслей мягко вытащил Йо, подходя и присаживаясь рядом, чтобы накрыть горячую руку брата своей холодной. — О чём задумался?.. — осторожно спросил Асакура с лёгкой неуверенной улыбкой. Едва коснулся руки Хао, сердце куда-то ухнуло, словно Йо резко взмыл вверх на американских горках. — Можно не отвечать?.. — как-то грустно проговорил старший. — Можно подумать, я в состоянии сказать нет… — расстроенно выдохнул Асакура. — Ты можешь сказать, что угодно, Йо. Я просто вспоминал кое-что из своей жизни, но тебе это будет не интересно, — всё-таки ответил Хао на выдохе. — Ладно, я понял, прости… — смиренно проговорил Йо, задумчиво играя с Милкивеем, теребя котёнка за животик, отчего найдёныш агрессивно-игриво и так забавно пытался обхватить небольшим ртом руку парня, царапаясь и упираясь маленькими лапками в наивных попытках избавиться от нападения этого неведомого создания, — человеческой руки. Хао легко поднялся с земли и подошёл к брату: — Йо… Я тебя обидел?.. Прости, но я не хочу говорить не потому, что не желаю доверить тебе свои мысли, а потому, что не желаю тебя огорчать… Это расстроит тебя, — тихо выдохнул Додзи на ухо брату, заключая того в объятия и утыкаясь носом в шею. — Огорчать?.. Расскажи мне, Хао, пожалуйста, может, тебе так станет легче… — попросил Йо, откидывая голову назад, в объятия брата. — Я… я думал о другом парне. Он ходил со мной на «Рюдзине» в позапрошлый рейс… Это первый и, как я надеялся, последний, человек, в которого я влюбился, из моей команды на судне. Я всегда старался соблюдать этику и субординацию и не вступать в романтические отношения с членами команды, но с ним вот не получилось… — тихо и задумчиво выдохнул Хао, опустив лицо. — Расскажи о нём… — попросил Йо, — и почему ты его вспомнил именно сейчас?.. — Хо… Хорошо… Он… Он был родом из Англии, как твой староста, поэтому я и вспомнил… Его звали Аширу… Прости, ты не против, е-если я закурю?.. — сбивчиво выдохнул Хао, на каждом слове пересиливая себя, чтобы не заплакать. Надо покурить… Надо покурить. Отчаянно нужно покурить… — Нет, конечно, кури, я понимаю, — ответил Йо, не считая уместным улыбаться и понимая, что его улыбка не найдёт отклика в лице Хао. Старший нервно попытался достать сигарету из пачки непослушными дрожащими пальцами, но вместо этого только поперемял несколько штук и, в конечном итоге, просто бросил это бесполезное занятие, покорно предоставив его брату. Асакура мягко накрыл руки Хао, пытающиеся вынуть сигарету. Додзи непонимающе посмотрел на отото. — Давай лучше я?.. — тихо и ласково спросил Йо, и аники отпустил пачку, в которую от напряжения и волнения вцепился мёртвой хваткой. Да… Нутро никак не унималось, дрожало нервной дрожью от страшного и прискорбного известия. Недаром у Беллы был кулон в виде альбатроса…. — Спасибо, Йо… — тихо проронил Хао, наклоняясь к брату, чтобы Асакуре было удобнее поджечь сигарету. — Значит, Аширу из Англии… — задумчиво проронил младший, будто обращаясь к себе и терпеливо ожидая, когда аники сделает затяжку и продолжит свой нелёгкий рассказ. — Аширу, он… у него было тяжёлое заболевание… У него была лейкемия… Сегодня, буквально час назад, его сестра, Белла, написала мне, что он умер. Последнее, чт… что я ему сказал… о, Боже… «Нам нужно расстаться…» — Хао сделал ещё одну судорожную затяжку сквозь слёзы, которые текли уже неконтролируемым потоком по лицу, — а я… я ведь столько ночей с ним провёл… Какой же я мудак, Йо… Я последний мер… мерзавец… И самое отвратительное, — что я… я сейчас сижу здесь с тобой, моим но… новым фаворитом, и-и ною о другом парне… Господи… Какой же я жалкий… Просто по… позор… И это капитан «Рюдзина»?.. Убожество… — Хватит, — неожиданно твёрдо проговорил Йо, — ты никак не мог предотвратить это. Здесь нет твоей вины, как и в том, что ты сейчас общаешься со мной. Это глупо и бессмысленно, Хао, твои терзания уже ничего не изменят. Я понимаю, что говорю сейчас слишком жестокие и циничные слова, но… но они справедливы. Нужно жить дальше. Я уверен, что Аширу тоже хотел бы этого. Он бы хотел, чтобы ты нашёл в себе силы улыбаться после его смерти. Постарайся пересилить себя ради него… Пойдём домой. Уже рассвет, ты устал физически и эмоционально. Докуривай и вставай, Хао, спасибо за ночь, как бы двусмысленно это ни прозвучало… — тихо проговорил Йо, заключая брата в мягкие осторожные объятия и не решаясь поцеловать. Момент, всё-таки, не самый подходящий… У Хао умер дорогой ему человек, а Йо полезет к нему с поцелуями?.. Едва Асакура подумал об этом, как Хао встал и сел напротив брата, устремив на него глубокий влажный от застывших слёз, немой замеревший взгляд. — Никогда не говори так. Ты не мудак и не мерзавец… — тихо-печально выдохнул Йо, опустив голову, но Хао вдруг пододвинулся ближе и, вперив свой безжизненный взгляд, который вновь начал полниться слезами, в глаза молодого человека, выдохнул сломанным голосом: — Нет, Йо, я именно такой, ведь даже сейчас не могу не бороться с желанием поцеловать тебя… Я отвратительный человек. Аширу только умер, а я уже оскорбляю его память подобными мыслями… Прошу, останови меня, я не найду в себе сил… — тихо попросил Додзи, опуская лицо то ли от печали, то ли от стыда за подобные мысли. Йо судорожно вздохнул и, собрав всю волю в кулак, отодвинулся от плачущего Хао, выхватывая помятую пачку сигарет сильным движением. В ответ на растерянный взгляд брата Асакура проговорил: — Курение убивает, а я не хочу оказаться на твоём месте, чтобы спустя несколько лет вот так лить слёзы по тебе. Всё, пойдём. Уже совсем скоро рассветёт. Давай руку, и пойдём к машине. Где ты, кстати, её оставил?.. Асакура помог всё ещё дрожащему от переживаний и эмоций брату встать на ноги. Хао не удержался от попытки обнять Йо, но чуткий Асакура не позволил этому случиться. Несмотря на понимание горя брата, вследствие которого он нуждается в утешении, младший оставался непреклонен. Ведь Йо прекрасно понимал, как сильно будет терзаться Хао, если совершит падение сейчас.***
— Почти приехали… — тихо констатировал Хао, — тебя уже встречают… Ты говорил, куда ушёл?.. — Нет… Странно… Почему мама и папа вышли?.. Чёрт… Анна… — догадался Йо невесело. — Мне открыть тебе дверь, или лучше не показываться на глаза твоим родителям?.. — спросил Хао. — Как хочешь. Я не собираюсь им врать. Пусть знают обо мне, — собравшись с силами, выдохнул Йо. Он давно всё решил для себя. Решил, что не будет больше притворяться ни с Анной, ни с родителями. Хватит. Пора начинать жить без масок. Пора начинать жить как есть. Йо отстегнул ремень, приготовившись к выходу. Хао покинул автомобиль, обходя его, чтобы открыть дверь Йо. — Кто это?.. — недоумённо спросил Микихиса у жены, когда Хао открыл дверь и помог Йо покинуть спорткар. Женщина слабо отрицательно помотала головой в знак того, что не знает сама. — Ну привет, па-па… — с ухмылкой отвесил шутовской нелепый поклон, Хао. — Че…чего?.. Ты кто такой, козлёнок?.. — ошалело округлил глаза Микихиса, совершенно не понимая, что происходит, и почему его сына, — настоящего, разумеется, — привёз какой-то опухший покемон, который его самого назвал почему-то отцом. — Хех… Самокритично и справедливо… Ну да, сын козла — козлёнок, молодчик… — довольно оскалился Хао, сверля оторопевшего Микихису презрительно-ядовитым холодным взглядом. — Что за бред ты несёшь, щенок? Ты кто такой и откуда нарисовался?.. Я тебя впервые вижу вообще, — выдохнул весьма недружелюбно Микихиса, чувствуя раздражение от того, что совершенно не понимает, что за бред творится сейчас вокруг, и почему какой-то слишком наглый друг Йо так с ним разговаривает. — Конечно, ты меня впервые видишь, мудак, ведь за всю свою жизнь ты ни разу не поинтересовался, как дела у меня или у моей мамы, Асанохи Додзи. Кстати, моё имя, если уж ты соизволил спросить, — Хао Додзи. Я твой сын, но тебе, видимо, совершенно фиолетово. Зато другому твоему сыну — нет. И только ради Йо и собственной матери я до сих пор не избил тебя до полусмерти, потому что я тебя ненавижу, Асакура Микихиса… У меня сейчас крайне скверное расположение духа, так что тебе, действительно, сказочно повезло, что я влюбился в твоего сына, и теперь просто не имею права подвести его и сорваться на тебе. Наконец-то я посмотрел в твои мудацкие глаза. У Йо глаза гораздо честнее и добрее, — ядовито и дрожа от ненависти, которую только усиливали возникающие в памяти воспоминания о том, как страдала мама все эти годы без этого человека, — ты последний мужчина, Микихиса Асакура. Ты бросил мою маму со мной на руках после того, как выместил на ней своё напряжение… Ты последний. Я тебя презираю. Ты мне не отец, но не потому, что ты так решил, а потому что я от тебя отрекаюсь, — ледяным тоном прорычал парень, прищурив глаза и всматриваясь с нечеловеческой ненавистью в глаза Микихисы. — Хао… Мне пора идти… Спасибо за ночь. За лучшую ночь в моей жизни, — выдохнул Йо, подходя к Хао сзади и демонстративно укладывая свою голову ему на плечо. Так же демонстративно, как бросил двусмысленную благодарность. — И тебе спасибо, Йо. Милкивея сейчас подам. Завтра… Ой, то есть уже сегодня… во сколько придёшь заниматься тем, о чём мы разговаривали?.. Ну в общем позвони мне, хорошо?.. Спокойной ночи, отдыхай… — с ласковой улыбкой выдохнул Хао, понимая и поддерживая игру двусмысленности, которую протестующе затеял Йо. Молодой человек легко кивнул Кейко и удалился к машине, доставая Милкивея, чтобы отдать Йо.