Иначе

      — На этом всё касательно завтрашнего дня. Вопросы есть? — собственный голос, за последние месяцы словно совсем огрубевший, звучал как будто не здесь. Но, кажется, только он это и замечал: во взглядах стоящих напротив него командиров отдельных отрядов была привычная серьёзность.       — Нет, глава ордена.       — Отлично. Значит, свободны. Если что-то изменится — я сообщу.       Лишь вновь оставшись в одиночестве своего шатра, Цзян Чэн наконец позволил себе выдохнуть. Руки сами собой потянулись к вискам, словно это хоть немного помогло бы ослабить напряжение и очистить разум, в котором сейчас было даже слишком много всего, пусть и не всегда нужного.       Прошедший год казался Ваньиню настоящей пыткой. Молниеносной и насыщенной, смазавшейся в одно непроглядное тревожное пятно. От разрушения Пристани Лотоса и смерти родителей до исчезновения шисюна, от потери золотого ядра и до начала войны… Слишком много произошло всего за месяцы, считать которые Цзян Чэн уже давно перестал.       Всё это до сих пор иногда казалось нереальным. Он как будто погрузился в бесконечный кошмарный сон и никак не мог проснуться. Не помогала ни совершённая месть, ни возвратившийся спустя долгие месяцы с невероятной силой, которая теперь оказывала незаменимую поддержку, Вэй Усянь. Последнее, как ни странно, как будто наоборот усиливало ощущение невероятности происходящего. Даже если первой реакцией на такого, обновлённого, шисюна был восторг.       Но просыпаться приходилось. Просыпаться и вести за собой орден Юньмэн Цзян, во главе которого волей судьбы пришлось стать куда раньше, чем в его ожиданиях. Если, конечно, можно было назвать то, что у него было сейчас, прежним орденом. Ни земель, ни резиденции, ни одного знакомого лица в подчинении, практически никого, кто даст совет…       — Совсем ты заработался в последнее время, — голос Вэй Усяня, даже сейчас остававшийся до удивления бодрым, раздался у входа в шатёр, и Цзян Чэн спешно отнял руки от головы, тут же возвращая себе серьёзное выражение. Скорее по недавно выработавшейся привычке, чем из реальной надобности — для кого для кого, а уж для этого человека он всё равно оставался шиди, с которым по хорошей погоде воровали лотосы с ближайших прудов. Какие бы новые статусы и силы они оба ни обретали и в каких бы обстоятельствах ни оказывались.       — Сколько мне ещё просить тебя не врываться вот так? — тяжело вздохнул Ваньинь, полностью игнорируя брошенную шисюном фразу, и наклонился к невысокому столу, чтобы собрать разложенные на нём карты с многочисленными пометками. Конечно, заработался. Попробуй тут расслабиться...       — Никто и не врывается, — Вэй Усянь небрежно пожал плечами, прошёл вглубь шатра и плюхнулся на подушку прямо перед столом. — Просто решил заглянуть, узнать, может, тебе помощь нужна.       Цзян Чэн на такое заявление только пренебрежительно фыркнул. Как же, помощь… За всё это время шисюн проявлял инициативу в основном на поле боя да при установке защитных барьеров вокруг лагеря. Чтобы он вдруг пришёл предлагать что-то сверх того? Да смешно!       — Так и скажи, что сбежал от Лань Ванцзи, — это было куда более вероятно. Второй Нефрит, в последнее время оказывавший им поддержку в Цзянлине, не упускал ни одной возможности напомнить Вэй Усяню, что избранный им Тёмный путь до добра не доведёт. Цзян Чэн уже и не знал, свидетелем скольких ссор на этой почве он стал — сбился со счёту.       — Да почему сразу!.. — Вэй Ин на это предположение тут же вспылил, но продолжать не стал. Видно, попадание было точным, пусть никто и не собирался этого признавать. Иначе сложно было объяснить причину, по которой Усянь притворно-обиженно надулся и, скрестив руки на груди, демонстративно отвернулся. — Нудный ты. И злой. В моих мертвецах доброты и понимания больше, чем в тебе.       — Ну да, ты же у нас знаток в этой теме, — Цзян Чэн не удержался от раздражённого цоканья. Впрочем, настоящей злости в этом не было, потому что уже через пару мгновений он предложил: — Давай хоть чай сделаю, раз уже пришёл.       Не дожидаясь согласного кивка, Ваньинь прошёл к центру шатра, где, уже почти не грея, в жаровне тлели последние угольки. Надо было разжечь посильнее и закипятить воду — благо, в шатре ещё оставалось всё необходимое, выходить никуда было не нужно.       Не хотелось признавать, но после этой короткой перепалки — которую так и назвать можно было лишь с натяжкой — вздохнуть удалось легче. Может, конечно, ему просто показалось… Но чужая почти детская обиженность и собственные замечания как будто отбросили на несколько бесконечно долгих месяцев назад. Тогда всё было проще. Тогда не приходилось после каждой усмешки себе напоминать, что даже намёку на веселость в военное время не место.       — Ты, кстати, ничего про этого твоего Мэн Яо не слышал? — спустя пару мгновений как бы невзначай спросил Вэй Усянь, наблюдая за тем, как шиди подкладывает в жаровню дрова. Цзян Чэн не заметил, как рука на этом вопросе непроизвольно дрогнула. С чего это он вдруг?       — Во-первых, он не мой, — хотя голос звучал даже ровно. Ваньиню хотелось на это надеяться, пока он ставил кипятить воду. — Во-вторых, где мне было слышать?       — Ну ты как-то обмолвился, что у него вроде как есть потенциал и всё такое… — Вэй Усянь отвёл взгляд и откинулся чуть назад, так, словно тему для разговора выбрал совершенно случайно, а его самого она не очень-то и интересовала. Впрочем, будь всё в самом деле так, удивительного было бы мало. — Я и подумал, что такой человек должен был уже где-то засветиться. Может, до тебя, как до главы ордена, какие сведения и дошли.       Цзян Чэн не ответил, только вновь нахмурился. Как до главы ордена, как же… Им же только подобные мелочи об адептах чужих орденов и нужно сообщать сейчас! Если бы он не знал Вэй Усяня так хорошо, подумал бы, что тот вообще не воспринимает происходящее всерьёз.       Впрочем, отрицать, что желания узнать больше о судьбе ещё одного дорогого ему человека у него не возникало, означало бы соврать и другому, и самому себе. В конце концов, не так много близких людей у него осталось, чтобы вот так просто про них забывать.       Вэй Усянь был в Цзянлине в непосредственной близости от него; сестра всё ещё оставалась в Мэйшани и с ней можно было хотя бы связаться и узнать, что всё в относительном порядке; Мэн Яо… был где-то. От него не было никаких вестей с самого их расставания, Ваньинь даже представить не мог, где его искать и есть ли всё ещё в этом смысл. И неизвестность заставляла волноваться даже больше, чем осознание того, что ни шисюн, ни сестра не могут сейчас похвастаться полной безопасностью. Если кто-то вообще может сейчас обладать чем-то подобным.       Когда первая волна беспокойства спала, а на фронте ситуация более-менее стабилизировалась, у него была мысль о том, чтобы попробовать узнать что-то хотя бы о том, имел ли успех визит в Ланьлин. Но не станет же он, едва успевший ещё нетвёрдо стать на ноги во главе собственного ордена, писать Цзинь Гуаншаню и спрашивать, не принял ли он своего незаконнорождённого сына! Это было бы даже не смешно — глупо с его стороны. Ваньинь и так сомневался, что глава Цзинь хотя бы отдалённо воспринимает его и возрождённый орден Юньмэн Цзян всерьёз. Усугублять ситуацию не хотелось. Да и вряд ли на такой вопрос вообще стали бы отвечать.       Спрашивать что-то у адептов тоже не было вариантом. Его подчинённые вряд ли знали больше своего главы, а с адептами других орденов пересекаться в теперешних условиях почти не приходилось. Это был вопрос без решения, поэтому очень скоро, скрепя сердце, пришлось отложить его в дальний ящик, внутренне надеясь, что, что бы с ним ни происходило, Мэн Яо будет в порядке. И что однажды им обязательно удастся встретиться ещё и окончательно разрешить все сомнения.       — Я пару дней назад краем уха слышал разговор адептов, прибывших из Хэцзяна… — Вэй Усянь между тем продолжал, но уже не так небрежно и безразлично. Он словно медленно подводил к главному, что для него было необычно. Так обычно делала сестра, но точно не шисюн. Это настораживало. — Говорят, у главы Не недавно появился помощник по фамилии Мэн. С сомнительным происхождением, но очень способный.       С этими словами сердце сорвалось куда-то вниз. Цзян Чэн на мгновение дёрнулся в сторону шисюна, но тут же заставил себя сдержать этот порыв и отвернулся, пряча растерянный взгляд за упавшей на лицо чёлкой.       Конечно, болтать могли всякое… Но сомнений в том, о ком идёт речь, не возникало. Вряд ли много людей с «сомнительным происхождением» в Поднебесной носит одну фамилию. И теперь перед глазами представала только одна фигура.       — Ясно, — вышло слишком тихо и бесцветно. Но ведь так даже неплохо, верно? Его как будто ничего и не тронуло… — Рад за главу Не.       И это могло бы быть даже искренней радостью — о таком помощнике, каким мог бы оказаться Мэн Яо, можно было, пожалуй, даже мечтать. Вот только именно из-за этого радоваться за другого не получалось.       Выходит, в Ланьлине, как он и думал, искать и правда оказалось нечего. И это даже не было удивительным, это было ожидаемо, но… Цинхе Не? Неужели, получив отказ отца, про него, Цзян Чэна, даже не вспомнили? Он ведь предлагал свою помощь, разве нет? Неужели это не значило абсолютно ничего теперь? Неужели ему предпочли тех, с кем даже не были знакомы? От мысли об этом было до больного обидно — даже если разум, пытаясь достучаться до чувств, пытался убедить в обратном.       Ведь Мэн Яо, с его амбициями и способностями, самое место теперь было именно там. В ордене, Великом не только по старой памяти. Там, где его ещё могли чему-то научить. Где ему могли дать куда больше, чем мог Цзян Чэн, уже отдавший все знания, какие мог, и теперь собиравший былую мощь ордена по крупицам. И он всё это понимал, всё это было правильно и логично, но… К такому повороту он был не готов.       Ему не хотелось признавать, что увидеть Мэн Яо в золотых одеждах ордена Цзинь, пожалуй, было бы не так горько, как представлять его стоящим по правую руку от главы Не.       Цзян Чэн порывисто выпрямился и в несколько резких шагов вернулся к столу. Со стуком поставил на него пиалы. Едва не проливая горячую воду, разлил чай и, отставив в сторону чайник, опустился на подушку рядом с шисюном. Нужно было отвлечься. Срочно. Даже если «отвлечься» заключалось в том, чтобы неосторожным глотком обжечь язык и хоть этим неприятным ощущением вернуть себя в реальность.       — Это не точно, конечно… — осторожно начал Вэй Усянь, наблюдая за внезапно помрачневшим шиди. Кажется, он уже и сам был не рад, что завёл эту тему, и теперь пытался сгладить углы. Видно, совсем забыв, что это не было его сильной чертой. — Я вполне мог не так услышать. Но я подумал, что тебе захочется узнать о…       — К чаю ничего нет, — перебил Цзян Чэн. Невпопад, но чётко давая понять, что говорить об этом дальше не хочется. Хотя «не получится», наверное, было бы более уместно. — Надеюсь, это не проблема.       Вэй Усянь немного помолчал, глядя на него со странной смесью эмоций во взгляде. Ваньинь тут же отвернулся, вновь делая глоток чая так, словно ничего не произошло. Притворяться выходило откровенно плохо, но Вэй Ин, к счастью, не стал на это указывать. Только со вздохом потянулся ко второй пиале и обхватил её двумя руками, грея так постоянно бывшие ледяными в последнее время пальцы.       — Вовсе нет. Спасибо, — коротко ответил он, глядя на вьющиеся над пиалой струйки пара. Лишь спустя некоторое время он поднёс пиалу к губам и тоже сделал глоток.