Палимпсе́ст

      Так.       Облако серьезно смотрел в камеру.       Я начал все это чтобы зафиксировать свои воспоминания, но в какой-то момент, вся эта затея превратилась в мой личный дневник.       Парень тяжело вздохнул и с силой опустил голову на стол, ударяясь о деревянную поверхность лбом. Он повторил данное действие ещё три раза.       Почему я так просто отвлекаюсь?! Я же не ребенок с СДВГ…       Скалл повернул взгляд в сторону окна, между тем не поднимая голову от стола. Получалось, что он щекой лежал на поверхности и тяжело вздыхал. Солнечные лучи оседали на бледной коже, придавая ей здоровый цвет.       Скоро лето.       Ещё один тяжелый вздох.       Черт, опять отвлекся. Ну а что ещё можно рассказать?       Поднявшись, Де Морт потянулся и стал тихо бродить по комнате, окидывая безразличным взглядом свое окружение.       Про семью рассказал.       Шаг.       Про работу… всё есть в интернете.       Ещё шаг.       Про жизнь сейчас все и так видно, если пересмотреть записи.       Облако остановился около плаката. Было видно лишь его напряженную спину. Постояв там около пары минут, он тряхнул головой и развернулся, придя обратно к столу.       Все настолько плохо, что я не знаю может ли быть хуже. Если задуматься, именно моя жизнь закончилась с тем злосчастным письмом. После него все мои контакты, мои нежно лелеемые привычки, все это было жестоко оторвано от сердца и выброшено.       Взяв в руки листы бумаги, он постучал ими по столу, организуя аккуратную стопочку, и переставил её на край стола. Потом он поправил лампу и взял в руки бутылку газировки, убирая ее в шкафчик тумбочки около кровати.       Мне уже, если честно, плевать на то что происходит. Я просто хочу домой. В родительский дом.       Скалл мечтательно прищурился, чуть улыбаясь.       Пускай там никого больше нет, но я чувствую там себя комфортнее всего. Да один, но дома. В безопасности, тишине и тепле. Подальше от мафии. Жалко правда, что Франция не так уж далеко от Италии, а надолго переезжать вообще в другую страну я не хочу. Хоть я и достаточно странное Облако, как мне уже не раз сказали здесь, и не единожды повторяли, напоминая чуть ли не каждую встречу о моей ущербности, но у меня есть своя территория и я люблю её.       Печальный вздох.       Жаль что пока мне не светит даже просто незаметно выйти из особняка.       Он нахмурился и сердито сложил руки на груди.       Не могу понять, раз я им так не нравлюсь, то не лучше ли будет, если я как можно меньше времени буду проводить рядом? Или они не хотят чтобы я их позорил, поэтому и держат по большей части здесь…       Аметистовые глаза скрылись за завесой ресниц, а руки Де Морта бессильно опустились по бокам.       Как же я их всех ненавижу.       Облако крупно вздрогнул всем телом, широко распахивая глаза. Он замер, смотря в одну точку сужеными до невозможности зрачками. Но так же резко как он застыл, тело расслабилось и вернулось в прежнее состояние, со скрещенными на груди руками.       Не могу понять, раз я им так не нравлюсь, то не лучше ли будет, если я как можно меньше времени буду проводить рядом? Или они не хотят чтобы я их позорил, поэтому и держат по большей части здесь…       Аметистовые глаза скрылись за завесой ресниц, а руки Де Морта бессильно опустились по бокам.       Ну, по крайней мере Реборн дает иногда задания не только на убийства, что позволяет мне вырваться из этого места. Но честно, лучше бы он в принципе этого не делал. Давая мне задания, он дает мне выбор: принять или нет. Принять — значит отнять чужую жизнь, отказаться — испортить ещё больше жизнь себе, но при этом та жизнь все равно будет отнята. Уж лучше просто сидеть взаперти зная что выбора нет, чем так, кажды раз мучая се-       Не успел он закончить фразу, как вновь задрожал, только на этот раз, его словно охватила судорога. Облако трясло так, словно ещё чуть чуть и он упадет. Но вновь все закончилось так же быстро как и началось и аметистовые глаза скрылись за завесой ресниц, а руки Де Морта бессильно опустились по бокам.       Ну, по крайней мере Реборн дает иногда задания не только на убийства, что позволяет мне вырваться из этого места. Хоть на этом ему спасибо. Не знаю чтобы я делал, если бы не он. Свобода куда лучше этой клетки. Даже если ценой является чужая жизнь…       …       Я тоже хочу жить. Так какая разница кто заберет жизнь? Даже если откажусь миссия все равно будет выполнена кем-то другим. Исход один, но пути разные. И я выбрал тот в котором я могу почувствовать свободу! Разве это не правильно?       Казалось, данные слова несколько отрезвили Скалла и он застыл уже по другой причине. По его глазам было видно, что он не может поверить в то, что только что сказал. Чистый ужас читался на его лице.       Какого…       Парень вскрикнул и схватился за голову, болезненно жмурясь. В уголках с силой закрытых глаз блестели слезы, а губы дрожали от напряжения. Он согнулся от боли, и сквозь сжатые зубы простонал что-то неразборчивое. То ли проклятие, то ли имя. Так он и стоял, пока не рухнул вниз, потеряв сознание от боли.       В течении более чем двенадцати часов камера записывала самую обычную комнату; плакат с медузой все так же имел один отклеенный кончик, незаправленная кровать с подушкой на полу и рюкзак с обилием значков, среди которых спряталась одинокая петуния…