***
— Ненавижу. Я ненавижу её, — повторяет девушка и ожесточённо трёт покрасневшие глаза. — Не хочу больше ничего о ней знать. — Милая, я понимаю тебя. Конечно, ты не ожидала такого удара от человека, с которым дружила восемь лет. — По щекам её «подопечной» снова бегут слёзы, и Кира мысленно отвешивает себе подзатыльник. Она должна распалять в Ане злость и ненависть, а не провоцировать рёв, от которого нет никакого толку. — Ты поддерживала её все два года болезни, когда она больше никому не была нужна. А когда её жизнь стала налаживаться, не нужна оказалась ты. Анины руки сжимаются в кулаки, она зажмуривается и отчаянно трясёт головой. — Это неправильно… — Да, это совершенно неправильно, — ласково воркует Кира. — И только ты можешь это исправить. Накажи её. Накажи так, чтобы она на всю жизнь усвоила этот урок. Она заслуживает дальше гнить в той яме, откуда ты её вытаскивала. — Заслуживает. Она заслуживает гораздо худшего, — в голосе Ани звучит металл, а глаза, кажется, вот-вот блеснут демоническим зелёным. Кира отчётливо видит перед глазами картину из её воображения — подругу, которую она обнимает за плечи, а потом резко, со всей силы толкает на проезжую часть, — но опять упускает момент, когда вспышка ярости в чужом сердце гаснет, сменяясь горечью и… презрением? Чёрт, вот это уже плохо. — Но я не стану мстить. Мне не нужны её страдания, чтобы жить дальше. Просто… на хрен её. Пусть катится. Помедлив всего пару секунд, Аня решительно спрыгивает с качелей и бросает на Киру извиняющийся взгляд. — Не обижайся. Я больше никому не верю. И это… это не по мне. Прости. И убегает. Бежит прочь, унося с собой надежду на успешно выполненное задание. Кира с досадой дёргает железную цепь качелей и запрокидывает голову вверх. Если сегодня ещё кто-то скажет ей «прости», она… Чёрт, как вообще можно было не справиться с таким пустяком? А вот Марго бы смогла. С лёгкостью. Возможно, пользуясь теми же словами, что и сама Кира, ведь дело совсем не в них. Дело в ней. В её энергетике, голосе, взгляде… Ей нет необходимости грубо подавлять чью-то волю, чтобы добиться желаемого — достаточно крупицы её внимания и близости, чтобы жертва сама ринулась прямиком в адское пекло, как мотылёк, зачарованно летящий на огонь. И если бы она оказывала такое влияние только на смертных… — Ну, хватит, — тихо и зло произносит Кира, всё ещё глядя в посеревшее небо. В самом деле, ей что, мало любимых «родственничков», постоянно напоминающих о том, какая она бездарность? У неё тоже иногда что-то получается. Да и Марго не всемогущая. «Тебе повезло». Что это всё-таки значило? Единственное объяснение — у неё образовались намного более важные дела, чем их очередная стычка. Но какие? И где, в межмирье? Что ей делать там, кроме бессмысленных препираний с Яном? Ладно, чёрт бы с ними со всеми. Кира поднимается с качелей и секунду раздумывает над своими вариантами: пройтись и подышать свежим воздухом или сразу отправиться в квартиру, пока не вернулись остальные. Приходить с невыполненным заданием, да ещё и последней — не лучшая идея. Значит, домой.***
За окном вовсю шумит дождь, когда Кира просыпается в постели, куда улеглась прямо в уличной одежде, решив не утруждать себя поиском более интересного занятия. Первые несколько секунд её ничего не смущает, но потом она резко распахивает глаза: это леденящее чувство ни с чем не спутаешь. Агнесса дома. Похоже, передышка окончена. Кира как можно тише поднимается и прокрадывается к двери, чтобы понять, что происходит внизу. Как будто это ей как-то поможет. До неё долетает голос повелительницы, как всегда, недовольной кем-то из них, однако потом Кира слышит то, чего совсем не ожидала услышать. Такое мог бы выдать разве что Феликс, решивший по-идиотски пошутить, только вот это не Феликс, и говорящая явно не смеётся. — Прощай, Агнесса. Береги себя. — И что? Куда ты теперь пойдёшь? Кому ты нужна?! Вместо ответа Марго раздаётся лишь хлопок входной двери, и Кира, сильно вздрогнув, отступает назад. Да они все, на хрен, издеваются? Ей и без того светило наказание, а теперь, когда Марго разозлила Агнессу и гордо удалилась, последняя отыграется на ней за двоих. Кире это не в новинку — Феликс много раз подставлял её подобным образом, впрочем, как и она его. Но у Марго такой привычки не было. С ней свои разногласия они всегда решали один на один. Кира садится на кровать и упирается локтями в колени, не понимая, почему вместо того, чтобы придумать хоть какое-нибудь оправдание своему провалу, она занялась анализом поведения Марго. Что-то её настораживает. Возможно, этот странный тон, которым та надерзила повелительнице — пустой, беззлобный и равнодушный. Совсем как утром. — Совсем как утром, — произносит Кира вслух: так ей немного проще думать. «Тебе повезло», — сказала она перед уходом в межмирье. А сейчас буквально попрощалась с Агнессой и наверняка отправилась туда же. К нему. Но зачем? Зачем? Ох, нет. Что, если… если она решила?.. Нет, быть такого не может. Только не Марго, она слишком самолюбива для этого. Самолюбива, да, но не в тех случаях, когда дело касается Яна. Когда дело касается его, у неё едет рассудок, и одному дьяволу известно, на что она способна в таком состоянии. Почему Агнесса ничего не сделала? Её совсем не волнует, что они могут вот так просто потерять Марго? Или она не догадалась? Кира вскакивает с кровати с безрассудным желанием спуститься вниз и поговорить с повелительницей, но вовремя передумывает — вряд ли та действительно не поняла намерений Марго. Может, она и из её смерти собирается извлечь выгоду. Если что-то предпринимать, то самой. И быстро, пока не случилось то, чего уже нельзя будет отменить. Кира переносится в межмирье и нервно оглядывается по сторонам, еле сдерживая вопль отчаяния. Где их искать? Ей плохо знакомо это место, а времени нет: в любой момент может стать слишком поздно. Она ещё раз окидывает взглядом пустой берег и, грязно выругавшись, со всех ног бежит в сторону развалин. Только бы успеть… Она понятия не имеет, что будет делать, если ей повезёт добраться до них вовремя. Марго намного сильнее неё, про Яна и говорить нечего, и едва ли кого-то из них интересует её мнение. Кира бы с радостью уступила ангелам хоть сотню душ, только чтобы он не тронул эту безумицу. Он не посмеет, не должен… Почему она решила уйти? Почему сейчас? Жила без своего Яна три сотни лет и вдруг поняла, что больше не может? Кире и самой иногда хочется сдохнуть, но она же как-то справляется. «В жизни нет смысла, кроме удовольствий»… Марго сама ей это втирала, а теперь хочет бросить одну в этом бардаке! Тяжело дыша, она несётся мимо ряда одинаковых арок, наугад сворачивает в ближайший проём и, не успев притормозить, на полной скорости врезается в стену. Вот чёрт… Переносица вспыхивает болью, вынуждая замедлить шаг, а саму Киру охватывает до странного неуместное чувство обиды. Она вечно спотыкается на ровном месте — во всех когда-либо существовавших смыслах этого выражения. И сейчас у неё тоже ничего не получится. Пока она тут бродит, Ян десять раз успеет убить Марго. Кира вытирает окровавленный нос и уже без особой надежды плетётся дальше. Она не знает, зачем. Может, Ян не откажется прикончить заодно и второго демона, раз уж сегодня такой удачный для света день? Кире кажется, что она идёт целую вечность. Кажется, время застыло ей назло, превратив её маршрут в бессмысленный бег по кругу, а всё дурное и непоправимое давно случилось. Хуже всего то, что ей никак не удаётся отключить свои эмоции, хотя уж этот навык, как она думала, отточен у неё на пять с плюсом. Но увы. Как бы абсурдно это ни звучало, Кира чувствует вину. Будь на её месте кто-то более сообразительный и проворный, он смог бы остановить Марго. Будь их отношения не настолько натянутыми, она могла бы понять ход её мыслей. Причину, которая привела к тому, что на днях они вместе насмехались над очередной павшей душонкой, а сегодня Марго проснулась лишь затем, чтобы пойти и оборвать собственную жизнь. Вина постепенно перетекает в просто тоску, а тоска сменяется тупым равнодушием. Какая разница. Правда, какая? Её душа умерла сто двадцать семь лет назад и не может болеть сейчас. По крайней мере, не может заболеть сильнее. Единственная, чья жизнь была ей хоть сколько-то небезразлична, ушла. Её надо… как там говорят — отпустить?.. Когда вдалеке раздаётся какой-то слабый шорох, Кира, погружённая в свои мысли, не придаёт этому особого значения. А когда она видит, как из-за угла выходит Марго, то сперва в буквальном смысле не верит собственным глазам. Потом растерянность сменяется осознанием, заставляя сердце восстать и забиться как минимум вдвое чаще. Она рано капитулировала — Марго жива. У последней было достаточно времени, чтобы тоже заметить Киру, но она либо не замечает, либо успешно прикидывается, что не замечает. Сделав пару неуверенных шагов, Марго разворачивается и опирается спиной о каменную стену. Во всём её облике читается безумная усталость. Кира же, напротив, испытывает какой-то необычайный прилив сил, как если бы ей в кровь впрыснули первоклассный экстази. Или он бывает только в таблетках? От этой глупой мысли у неё даже вырывается смешок — ну точно, ей будто дали таблетку счастья. Марго просто дрянь, что заставила её пережить такое. И она настолько рада, что эта «дрянь» не мертва, что почти бежит к ней, не думая, как это будет выглядеть и какие обидные комментарии ей предстоит услышать. Наплевать. Вообще-то больше всего Кире хочется вцепиться в Марго и не отпускать, пока её саму не отпустит эта нервная дрожь, но так делать она, конечно, не станет. Как говорится, дома не поймут. Что-то не так. Кира осознаёт это, когда оказывается совсем рядом, а Марго продолжает стоять привалившись к стене и свесив голову, будто тяжесть всего мира сейчас давит ей на плечи. Эйфория стремительно тает, а по спине колючими мурашками расползается страх. Она никогда не видела Марго в подобном состоянии. И не должна была увидеть, ведь из них двоих именно Марго старше, опытнее, умнее и далее по списку. Не то чтобы Киру это полностью устраивало, но она привыкла к такому положению вещей — поэтому теперь чувствует себя как трёхлетний ребёнок, брошенный на детской площадке. Но нужно что-то делать. И она делает первое, что приходит на ум — осторожно берёт Марго за руку, удивляясь тому, какие холодные у неё пальцы. Что здесь произошло? Из неё будто в буквальном смысле высосали жизнь. — Он не смог… — еле слышно выдыхает Марго, затем медленно поворачивает голову и смотрит на Киру пустым, безучастным взглядом. Словно ничуть не удивлена её появлению. Или нет, словно вовсе её не узнаёт. — Не смог, — снова шепчет она, и Кира, не придумав ничего лучше, кивает. — Да, я поняла. Конечно же, Ян не смог. Из трусости ли, из пресловутого ангельского милосердия или почему-то ещё — им никогда не узнать. Главное, он этого не сделал. И больше такой возможности ему не представится. — Пойдём, — говорит Кира и, пользуясь тем, что их руки всё ещё сцеплены, слегка тянет несостоявшуюся самоубийцу за собой. Но не тут-то было. Марго не двигается с места и высвобождает руку — молча, не резко и не грубо, что явно свидетельствует о том, что в себя она до конца не пришла. Кира сжимает зубы и вздыхает, призывая на помощь всё своё терпение. — Слушай, я не предлагаю идти домой. Но и здесь оставаться не стоит. Или ты хочешь остаться? Взгляд Марго снова блуждает чёрт-те где, однако, когда Кире наконец удаётся его поймать, выражение в тёмных глазах кажется ей чуть более осмысленным. Она решает рискнуть и, не разрывая зрительный контакт, громче переспрашивает: — Марго, ты хочешь остаться здесь? В ответ Марго лишь слегка хмурит брови — слабое, почти неуловимое движение, которое точно укрылось бы от её глаз, не следи она, затаив дыхание. Насчёт себя Кира знает наверняка: меньше всего ей хочется торчать в этом отвратительном месте. Ничего хорошего демонов здесь не ждёт. Вот так веселье — пустыня, голые скалы и жалкое подобие океана, а с небес в любой момент может прилететь меч света. Нет уж, спасибо. Но если Марго наотрез откажется уходить, придётся как-то перетерпеть. Настроиться… Настроиться Кира не успевает. Марго ещё несколько секунд смотрит ей в глаза, затем медленно обводит взглядом пространство вокруг и наконец тихо, но отчётливо произносит: — Нет. Не хочу. В этот раз Кирины рефлексы срабатывают вовремя — она сразу берёт всё ещё растерянную Марго за локоть и перемещается в относительно безопасное, знакомое им обеим место. — Вот и славно. Замечательно… Здесь гораздо лучше, да? Пожалуй, даже хорошо, что её голос теперь немного заглушает музыка, ведь Кира понятия не имеет, зачем это говорит и с каких пор использует подобные слова не из сарказма. Наверное, всё дело в нервах. Марго хранит молчание, но, прежде чем сесть за столик, досадливо отдёргивает руку, становясь уже больше похожей на себя. А Киру, плюхнувшуюся на соседний стул, начинает ощутимо трясти. Кажется, она только сейчас в полной мере осознала, чем всё это могло закончиться. Марго могло бы уже не быть в живых. Кадры сегодняшнего дня беспорядочно мелькают перед мысленным взором Киры, пока не возвращают её к тем двум словам, чуть не ставшим для них последними. И она на все сто процентов согласна с этими словами. Ей действительно очень повезло.