Змей и Лисица

Фэш вышел из домика тихо, но уверенно и спокойно, так, как будто ему нечего было скрывать. Он мог бы накрыться крыльями, но не стал: часодейство Астрагор отследил бы быстрее. Без ключа шансов у Фэша было больше. Он оставил его Нику, просто положил на тумбочку у кровати; Фэш знал, что передать ключ можно и без присутствия ключника — нужно всего лишь отказаться от него и от его силы, отпустить её, проговорив слова древнего обряда… Жаль только, что ключ мог и не отпустить. Он старался убедить себя в том, что ему больше не больно, но сверкающая, пугающая сила ключа всё ещё обнимала его за плечи, текла холодом по тонким венам запястий. Ладонь снова кровоточила: Фэшу пришлось воспользоваться силой нитей, чтобы хотя бы на время заблокировать метку — и нити ударили по нему; он забинтовал руку крепко и плотно, но кровь пятнала бинты, расплывалась красным по белому, и Фэш боялся, что она пропитает их насквозь. …Потому что по крови Астрагор найдёт его моментально. Было холодно. Это лето не было жарким, и Фэш жалел, что не прихватил с собой что-то потеплее ветровки. Рука тянула всё сильнее, дергала неприятно, и лес вокруг наполнялся шепотами и шорохами, так, как будто его кошмары ожили и пришли за ним. Самое время. Он снова струсил. Не справился. Бросил всё — и всех — и сбежал. Остался наедине со своим страхом… Впрочем, он и до этого был один. Может, поэтому и не справлялся. Никогда и ни с чем не справлялся, даже золотой ключ выиграть не смог, сорвался, подрался с Марком… Ничтожество. Может, лучше было бы остаться в Змиулане. Позволить Астрагору убить себя. Какой-то частью себя Фэш понимал, что это не совсем его мысли, что это неправда; эта его часть готова была бороться за свободу и собственную жизнь до последнего; и когда побеждала эта взрослая, разумная, сильная часть, Фэш не казался себе таким уж ничтожеством. Но сегодня он проиграл. Проиграл бесконечным кошмарам, непрекращающейся боли, страху, отчаянию — проиграл и сбежал; и теперь кошмары стали ещё отчётливее. Ему нечем было защититься от них. Слезы текли и текли, размывали картинку перед глазами; ладонь болела, и кровь даже не думала сворачиваться и темнеть, всё текла, текла и текла… Красным по белому, по сияющему светлому серебру, такому холодному, такому страдающему, так желающему чужого тепла… …Нет, нет, нет. Только не снова. Фэш сделал ещё один шаг — и он оказался неверным; камень выскользнул из-под ноги, вывернулся из неровного высокого берега, и Фэш соскользнул в овраг, который до этого момента не видел. Он попытался уцепиться за корень — по привычке правой рукой — но только сорвал повязку, и в глазах потемнело от боли. Несколько секунд он не видел, не слышал и не чувствовал ничего, кроме боли — а потом услышал, как сминается трава под лёгкими, уверенными шагами того, кто очень долго учился ходить по лесу. — Встать можешь? Фэш только покачал головой. Астрагор подошёл ещё ближе, потянул за плечи, заставил подняться; голова у Фэша кружилась, и стоял он неуверенно, хотя ногу вроде не подвернул. Вдруг стало ещё холоднее, так, как будто вокруг была зима, а не лето. Фэш уже не знал, дрожит он от страха или от холода. Астрагор снова перехватил его ладонь — и на мгновение замер. Тяжёлая, холодная рука легла Фэшу на лоб, и Астрагор нахмурился. — У тебя жар… Фэш хотел бы усмехнуться, пошутить про то, что только простуды ему и не хватало — но не смог; он уже почти висел, опираясь на Астрагора. Он держал его легко, так, как будто Фэш был совсем невесомым. — Дай руку, — Фэш послушался, и снова почувствовал, как вливается в него сила Драголиса, и как затягиваются — слишком медленно — раны. Слишком медленно, слишком неохотно, слишком жадно выпивая силу — из Фэша, из Леса, оттуда, откуда только могли. Как будто это ненасытный холодный ключ всё ещё пытался согреться. Стало чуть легче. Как будто вместе с кровью из него вытекали силы — а сейчас перестали; правда, Фэш знал, что облегчение пришло ненадолго. — И почему ты всё время сбегаешь? — устало пробормотал Астрагор, создавая для них двоих переход, — Куда ты так рвёшься? — Никуда я не рвусь. — Фэш едва не скалился, едва не смеялся. — Ты сам решил перевоплотиться в меня. Когда сам собирался рассказать, в восемнадцать?! С днем рождения, а теперь пора умирать? Так, что ли?! Дымка перехода сомкнулась вокруг них и растаяла; Фэшу хотелось бы считать, что он плачет от боли, но это было не так. — Ты бредишь, — сказал Астрагор, когда они оказались на окраине лагеря, — Я никогда не собирался перевоплощаться в тебя. Фэш хотел бы ответить, но губы уже не слушались, голова болела, и глаза закрывались, заталкивая его в неумолимую смертельную темноту.

***

Астрагор подхватил его, не дал упасть; перенёс в изолятор, уложил на кровать. Фэша лихорадило, он не приходил в создание и не переставал плакать. Рана на руке снова открылась, и кровь стекала по бледной, почти светящейся в свете луны коже, цеплялась за пальцы и капала на простыню, пропитывая тонкую ткань насквозь. В этот раз Астрагор не стал пользоваться часодейством — просто наложил жгут; его нельзя было держать долго, но и оставлять Фэша умирать от кровопотери было нельзя. «Приходи немедленно», — написал он Фаине, — «Нужна твоя помощь». С некоторым опозданием Астрагор осознал, что впервые сказал Фаине «ты». Она появилась меньше, чем через минуту. То ли шагнула в прошлое, чтобы настроить переход, то ли сразу прочла письмо и воспользовалась нитями… Это было неважно. Фаина кивнула ему коротко и резко, и сразу шагнула к Фэшу, уселась на край кровати, положила ему одну руку на грудь, а второй накрыла раненую ладонь. — Ключ у него? — У меня. — Фаина протянула руку, и Астрагор отдал ей ключ, который не обжигал, как будто бы у него не было хозяина, но и не отпускал Фэша. Он удивительно хорошо смотрелся в её руке: серебро на золотистой загорелой коже, отблески, ласкающие запястье… Астрагор отвёл взгляд, позволяя ей сосредоточиться на нитях, и уставился в окно, на тёмное звёздное небо и кромку леса, укрывавшего предгорья. Краем глаза он видел, как Фаина сняла жгут и вложила ключ в раненую ладонь Фэша; чувствовал, как натянулись нити, как завихрилась вокруг них яркая, острая, светлая и страшная сила ключа. Он видел, как течёт кровь по ключу, ярко-алая на светящемся звонком металле, но не переставал думать о других ключниках. Кому из них ещё понадобится помощь? Как скоро? Ключи Марка и Яриса уже проснулись, это точно. Ляхтич — воспитанник Елены, и она достанет для него способ победить ключ. В конце концов, Астрагору несложно ещё раз закрыть глаза на взломанные эферы архива… Что до Яриса, то его покровитель — настоящий покровитель, не Мандигор — поможет ему лучше, чем кто-либо другой. Они справятся. За них можно не волноваться. Кто следующий? Железный. Юная фея с тяжёлым, опасным, жёстким ключом, созданным, чтобы оборачиваться оружием. Сильная воля, наверное, у этой девочки, раз ключ её выбрал… Впрочем, о ней тоже не стоит беспокоиться: это заботы Фаины. Феи не оставят свою в беде. Хрустальной ключнице поможет Елена, а вот за Огневым-младшим придётся следить. Рубиновый ключ признаёт их кровь, да, но всё равно он опасен; и, вполне возможно, скоро Нортон-старший снова придёт к нему. И, конечно, Василиса. Самая младшая ключница, хозяйка самого страшного из ключей. Девочка, которой он обещал помочь пережить его проклятье. Астрагор не сказал Фаине, что у него может не получиться — она знала сама. Как знала и то, что серебряный ключ может убить Фэша несмотря на всю её помощь. Им обоим пришлось рискнуть, и они это сделали. Им всем пришлось. Совету — подпустить эфларцев к Цветку; эфларцам — довериться Астрагору… Хрупкая сеть невесомых и тонких нитей раскинулась между ними, и Астрагор уже не знал, кто держится за них крепче; он считал себя кукловодом, но иногда ему казалось, что нити, покорно лежавшие в ладонях, вдруг оборачивались цепями. Астрагор устало прикрыл глаза на мгновенье — и почувствовал, что вихрь исчез; он снова посмотрел на Фаину. Она была спокойна. Простое, явно домашнее платье делало её какой-то странно беззащитной и уязвимой; она казалась нежной и уставшей — и совсем не опасной. Фэш же улыбался во сне. Кровь исчезла, будто бы впиталась в металл — и в сиянии серебряного ключа ясно была видна чистая ладонь с одним-единственным шрамом. Тонким, белым, проходящим почти точно по линии сердца. — Это не всё, — сказала Фаина, — ему придётся учиться управлять ключом. Астрагор молча кивнул. — Спасибо вам, — ответил он после паузы, — Открыть переход?.. — Не нужно. — Фаина улыбнулась устало, и вдруг показалась ему такой пронзительно-человечной и близкой, такой настоящей… — И не нужно снова переходить на «вы». Астрагор ещё раз кивнул. Она исчезла в сияющей, искрящейся дымке, а Астрагор пошёл будить местную медсестру — чтобы с помощью эферов убедить её в том, что Фэш пришёл к ней из-за обычной простуды. Кровь с простыней он убрал, а вот от ненужных мыслей отделаться не получалось. «Ты сам решил перевоплотиться в меня». Тогда Астрагор сказал, что Фэш бредит, но он сомневался, что это и вправду был бред. Племянник верил в то, о чем говорил — но почему он в это поверил? Астрагор никогда не говорил Фэшу, зачем на самом деле взял его в Змиулан, но причина была в другом. Всё это было гораздо сложнее, и, определено, стоило поговорить с Фэшем, когда он придёт в себя. Астрагор надеялся, что Фэш будет в состоянии говорить.

***

Василиса узнала, что произошло с Фэшем — и не особенно удивилась. Она была уверена, что он не простудился, а влез в какие-то неприятности — может, попытался сбежать, может, ещё что придумал… Ник и Диана пошли навестить его в лазарете, но Василиса не была ему подругой, и решила, что её присутствие скорее напряжет его, чем порадует. Она прикоснулась к ключу, задумчиво провела кончиками пальцев по лезвию, нащупывая маленькие камни, вставленные в него; они уже привычно вспыхнули — и тут что-то пошло не так. Руку обожгло холодом и болью, от пальцев до самого плеча, и в глазах потемнело; через секунду боль отступила, оставив странное ощущение тревоги и напряжения; как будто часть холода осталось внутри неё. Василиса нахмурилась. Ей нужно было написать наставнице. Срочно.

***

Фэш выпроводил Диану и Ника и устало откинулся на подушки. Голова болела. Видеть не хотелось никого. Совсем. И, тем более, не хотелось разговаривать. Но учителю, как и всегда, было наплевать на то, чего Фэш хотел или не хотел. Дверь заскрипела, впуская его; щёлкнул замок. — Как ты себя чувствуешь? — Плохо. — Хуже, чем вчера? — Фэш живо представил, как учитель приподнимает бровь; всё-таки посмотрел на него и увидел, что так и было. — Лучше. — Поговоришь со мной? — Разве у меня есть выбор? — Да. Фэш заставил себя сесть. Это было что-то новенькое. — Он всегда у тебя был, — продолжил Астрагор, — И я не собирался перевоплощаться в тебя. Сил на то, чтобы возразить, у Фэша не было. — Я действительно молчал о том, зачем привёз тебя в Змиулан, но лишь потому, что это подвергло бы тебя опасности. Я видел портрет нового Времени — и на этом портрете был ты. Я сразу узнал тебя, и, конечно, решил воспользоваться этой возможностью… — Не ври. Ты сам хочешь стать Временем. — Я и не отрицал, — Астрагор поморщился, — но у меня может и не получиться. И тогда корону надел бы ты, выученный и подготовленный. Фэш снова закрыл глаза. Всё это было слишком хорошо и слишком больно, чтобы быть правдой. — А если бы у тебя получилось? — Я оставил бы тебе Змиулан. — Не Року? — Нет. Он принадлежит Драголису. Фэш знал, о чем говорил учитель: о их даре, нитях и тенях Змиулана, и об умении Рока говорить с лесом. Когда-то Фэш гордился тем, что у них с учителем один на двоих дар. Потом стал бояться. Сейчас он не знал, что ему нужно чувствовать, чего он хочет и от чего хочет сбежать; всего этого было слишком много для тела, измученного ключом. Ключом, который вёл себя подозрительно тихо. — Что случилось вчера? Раны зажили. — Я попросил Фаину помочь тебе, и она помогла. По тону учителя Фэш понимает, что подробностей он не услышит. Впрочем, он не уверен, что ему так уж нужны эти подробности: сейчас Фэш хочет только уснуть снова; желательно — навсегда. — Оставлю тебя одного. Отсыпайся. — Спасибо. Фэш и сам не знал, за что именно благодарил учителя в тот момент.

***

Константин вчитывался в письмо Ника и хмурился. Снова. Он уже думал о том, что Фэш может вернуться к Астрагору и заключить договор — но то были домыслы, а теперь… Астрагор помог Фэшу сам, причём не один раз, и взял с Фаины обещание помочь ему — хотя всем было известно, что Астрагор не прощает предателей. Сам Фэш, по словам Ника, сильно изменился, стал гораздо более задумчивым, холодным и молчаливым — и отказался разговаривать со своими друзьями… Но с Астрагором он говорил долго. А ведь была ещё и Фаина. Фаина, которая сказала, что Фэш будет в порядке. И заключила сделку с Астрагором. Сделку, условий которой не знал никто, кроме них двоих. Всё это складывалось в нехорошую, опасную картину, сплеталось в ядовито-горькую сеть, накрывало тревогой; Константину отчаянно не хватало кого-то, кто разделил бы с ним эту боль, кто помог бы во всём разобраться… …Константин осознал, о ком он думает, и мысленно дал себе по шее. И написал Диаре: им очень, очень нужно было поговорить. Снова.