Помнить нельзя забыть

      Через пару дней стажировки Ясмин уже уверенно стояла за стойкой. Все получалось, ведь она очень старалась и каждый раз безумно переживала, когда кто-то пробовал сваренный ей кофе. Касса тоже поддалась, пусть и не сразу, и до сих пор не так быстро и ловко, как Каролине и Зейну. Ей приходилось несколько раз пересчитывать все, что она отбила, чтобы убедиться в том, что не ошиблась. Но тем не менее, успехи были на лицо.       Зейн благодушно позволил ей отдохнуть, чтобы уже на следующий день она вышла на свою первую полноценную смену. В одиночестве. Кофейня открывала свои гостеприимные двери в девять. В без пятнадцати Ясмин уже должна была быть там. Оставалось только одно — подучить десерты, в которых она еще плавала. Собственно, для этого ей и дали выходной.       А потому утром Ясмин незамедлительно приступила к изучению бумажных распечаток. Она всюду таскала их с собой, боясь, что отец или кто-то из помощниц по дому обнаружит их у нее в комнате. Листы были порядком измяты, каждый раз с трудом влезая в маленький кожаный рюкзачок.       Впрочем, она могла бы и раньше их выучить. Но приползая домой в пять вечера, хотелось лишь одного — спать. Причем долго, не менее десяти часов. И каждый раз Ясмин не удавалось это сделать. Точнее, она не хотела, чтобы кто-то догадался о ее усталости и начал строить теории, которые непременно дойдут до Кадира. Поэтому она садилась за компьютер и делала вид, что что-то учит или смотрит фильм.       Но за эти два дня так никто и не заглянул в ее комнату. Отец как всегда был слишком занят, появлялся дома лишь к полуночи. Зулейка еще неделю назад улетела к своим родным в Марокко. А остальные служанки не решались нарушать покой дочери Кадира. Но Ясмин все равно дико переживала, что кто-нибудь узнает, а потому максимально конспирировалась.       Планов на день не было никаких. Она просто не успела ничего запланировать.       Многочисленные десерты крутились у нее в голове, не спеша оседать в памяти. Шоколадные, ванильные, клубничные, с изюмом, творожные… их было так много, и каждый раз Ясмин путалась, что конкретно идет в то или иное лакомство. Просидев, наверное, час с распечатками, она все же решила спуститься вниз на завтрак. Все-таки, аппетит разыгрался.       Кадир сидел за столом, как и в любое воскресенье в десять утра. Телефон в черном чехле покоился рядом, готовый в любой момент завибрировать. Кивнув Ясмин с натянутой улыбкой, он отставил чашку из тонкого фарфора на блюдце. Та села за стол, и служанка тут же подала тарелку и приборы.       — Доброе утро, папа, — проговорила Ясмин, взяв немного сыра к себе на тарелку.       — Доброе утро, Ясмин, — будничным тоном ответил Кадир. — Как спалось?       — Замечательно, папа, — бросила она, делая себе тост из хлеба, томатов и сыра. — У тебя все хорошо? Давно не виделись.       — Все хорошо, — кивнул он, вновь схватившись за чашку. — Джаффар говорит, что тебя часто не бывает дома днем. Где ты?       — Ничего такого, готовлюсь к поступлению с Синди, — она была готова к такому разговору, сотни раз прокручивая этот диалог в голове. — Кстати, с завтрашнего дня буду посещать дополнительные занятия в университете, — и даже этот ответ был продуман заранее.       — Молодец, Ясмин, — с усмешкой кивнул отец. — Только это совсем лишнее, ты ведь знаешь, один мой звонок мистеру Паскалю, и ты поступишь.       — Я хочу попробовать сама, — она подняла голову, вперив взгляд в отца. — Не получится, значит, вмешаешься ты.       — Почему нельзя сразу не тратить силы? — Кадир в упор посмотрел на дочь. — Это твое последнее свободное лето.       — Почему нужно обязательно вмешиваться в мою жизнь? Даже если это касается поступления? — Ясмин старалась сохранять холодный тон, как это обычно и бывало в разговорах с отцом.       Кадир не успел ничего ответить. Телефон противно завибрировал, заставив Ясмин выдохнуть с облегчением. Отец встал из-за стола, выйдя в другую комнату, чтобы ответить на звонок. Тост уже не показался таким вкусным. Есть отчего-то снова перехотелось. Грустно взглянув в тарелку, она быстро встала и вышла вслед за Кадиром, но только в противоположную сторону.       В собственной комнате царил приятный хаос. Зулейки, главной экономки семейного поместья Аль-Азиз, не было, а значит, никто внезапно не вламывался туда с тряпкой и ведром. Впрочем, Ясмин это полностью устраивало. Была бы ее воля, к ее маленькому уголку вообще никто бы не притронулся. Наверное, это было ее небольшим заветным желанием, наряду с тем, как сильно она хотела избавиться от опеки отца.       Сегодняшний разговор в очередной раз доказал то, что Кадир ни за что не отпустит дочь. Она и шагу ступить без его ведома не сможет. Ясмин уже было немного отчаялась, хотела опустить руки, позвонить Зейну и уволиться. Но что-то неведомое оттолкнуло ее от этого. Внутри еще теплилась надежда, что все можно изменить.

Мустафа

Отец хочет завтра встретиться с Кадиром и переговорить насчет

нашего поступления в Лондон

12:17

Ясмин

Ничего не выйдет. У нас только что был семейный завтрак

с привкусом неприятного разговора как раз об этом самом)))

12:24

Мустафа

Я все же верю, что мой отец сможет его переубедить.

Настаивает на поступлении у нас в городе?

12:25

Ясмин

Да. Причем, он планирует купить мне место.

12:26

Мустафа

Ладно, давай поступим так. Пусть они встретятся, поговорят.

Если не выйдет, то мы хотя бы попробовали.

12:30

Ясмин

Мне предупредить отца о встрече?

12:31

Мустафа

Нет, мы сами ему позвоним. Не переживай, солнышко. Я улажу.

12:33

      Ясмин прижала телефон к груди, послав Мустафе сердечко напоследок. Тяжело вздохнув, взглянула на покоившуюся на соседней подушке кипу листов с десертами, потрепала себя зубами за нижнюю губу. Сдаваться? Нет, не стоит. Во всяком случае, пока правда есть теплящаяся надежда.

***

      Засидевшись за изучением меню до самого вечера, Ясмин совсем не заметила то, как быстро пролетело это время. Солнышко, сегодня непривычно ласковое, катилось за горизонт, оставляя за собой лишь расчерченное облаками коралловое небо. Его отлично было видно из панорамного окна ее комнаты. Отложив листы, она сладко потянулась, а затем выбежала скорее на небольшой балкончик, чтобы проводить закат.       Давно ли она о чем-то мечтала? Вот о таком, высоком, кем ей быть, что уготовила для нее судьба, какие приключения ее ждут впереди. Сложно сказать, в какой именно момент жизни все ее мечты стали разбиваться вдребезги, словно волны об острые скалы на берегу.       А ведь когда мама была жива, все было по-другому. Мама водила ее по большому саду у них дома, рассказывала про цветы и их значении, а потом они вместе садились пить чай в окружении роз, которые Кадир привез специально для своих девочек во время одной из командировок.       А сейчас этих роз уже давно нет, как и мамы. К сожалению, ее забрал рак, когда Ясмин было всего четырнадцать. Все изменилось с тех самых пор: отец стал много работать, сад перестал быть таким цветущим, а сама Ясмин совсем перестала мечтать.       Нафиса была из тех, кто приносил в дом звонкий смех, радость, кто заводил толпу и был душой компании. До самого своего последнего вздоха, она успокаивала всю семью и говорила лишь о том, как скоро она поправится. Она верила. Верила в то, что лишь одно маленькое, таящееся в глубине большого сердца желание, может изменить все. Но судьба, злая старушка, любит поворачиваться к таким искренним людям пятой точкой.       Ясмин опустила голову вниз, где уже совсем зарождалась тьма. Тот самый сад изменился до неузнаваемости: теперь он был более зеленым, с аккуратно подстриженными газонами и полем для мини-гольфа вместо цветущих роз. Он словно был неживой, какой-то бездушный, холодный, совсем одинокий и пустой, несмотря на живые изгороди и подстриженные низкие кусты вдоль вымощенных дорожек.       Все меняется. Только люди — никогда. Они лишь становятся теми, кто они есть на самом деле.       Стало зябко, подул прохладный ветерок, заставляя кожу покрыться неприятными мурашками. Ясмин вернулась в свою комнату, плотно закрыв двери на балкон.       Так почему же она перестала мечтать?..

***

      Плитка отчего-то была холодной. Ноги скользили, будто намазанные чем-то вроде жидкого мыла, но темный коридор никак не заканчивался. Приходилось идти, совершенно не зная, зачем. Тусклый свет фонарика периодически мигал, нагоняя еще большей жути. Она все равно упорно двигалась вперед, маленькими верными шажками несмотря ни на что.       Наконец, в конце этого длинного пути показалась стеклянная дверь — точно такая же, как в кофейню. Ясмин дернула дверь, отчего колокольчик на ней подпрыгнул вверх, издав какой-то странный звук, больше похожий на то, что где-то разбилась посуда.       Внутри никого. Стулья у столиков привычно перевернуты на столы, но пол уже не такой скользкий, вполне устойчив для босых ног Ясмин.       Она оглядела себя в высокое зеркало в полный рост, покрытое вьющимися живыми растениями. Зачем она приперлась в кофейню в таком виде? Белое длинное платье, будто свадебное, босые ноги и растрепанные распущенные волосы. Совсем не похоже на то, что она готова приступить к рабочему дню. Отложив телефон на столик, Ясмин быстро собрала волосы в пучок. Стало немного получше, хотя на этом белом платье к вечеру наверняка появится пятно от брызгающего всюду кофе. Да и Зейн, увидев ее тут, скорее всего заставил бы переодеться.       Она прошла дальше, за баром включив свет, и привычным жестом перевернула стулья. Дальше методично насыпала зерно в кофемолку, намолов себе небольшую порцию, сунула холдер в кофемашину. Включив ее, Ясмин надела фартук, оставленный вечерней сменой на барном стуле. Порция эспрессо сварилась. Перелив ее в бумажный стаканчик, Ясмин уже хотела было попробовать, как вдруг, Зейн быстро выхватил его из рук.       — Чему я тебя учил? Помол неправильный, — Зейн сделал маленький глоточек, скривившись. — Ты безнадежна, тебя следует уволить.       — Я исправлюсь, господин Зейн, обещаю, — она сложила руки в умоляющем жесте. — Мне нужно еще немного времени.       — У меня нет его, ты понимаешь, — он внезапно приблизил свое лицо к ней, отбросив стаканчик в мойку. — Если бы я сразу знал, что ты дочь Кадира, я никогда не принял бы тебя на работу.       — Откуда вы узнали? — Ясмин смотрела, как коричневые брызги растекаются по всей мойке.       — Я не дурак, Ясмин, далеко не дурак, — он злобно расхохотался, как злодей в мультиках. — Ты уволена, поняла? Папочке привет.       — Эй, Зейн, — на пороге кофейни неожиданно появилась Каро в обтягивающем красном платье. — Ты кажется забыл, что никто не хочет с тобой работать? Ты же невыносимый индюк.       — Какие люди, да еще и без охраны, — Зейн отвлекся от Ясмин, отойдя в сторону, полностью устремив взгляд на Каролину. — Что за вид? Разве так ходят на работу?       — Что, не нравится мое платье? — та провела руками по телу вниз, обводя все изгибы. — Я старалась.       — Живо переоденься во что-то более приличное, — он начинал злиться, что было сильно заметно по вздувшимся на шее венам.       — А то что, уволишь меня, как эту несчастную девочку? — она кивнула головой на Ясмин, усмехаясь. — Кишка тонка.       — Здравствуйте, а можно мне капучино без добавок и айс латте с собой? — высокий мужчина оказался у кассы, протягивая Ясмин купюру.       — Да, доброе утро, конечно, — на автомате ответила она, беспомощно глядя на словесную перепалку между Зейном и Каро.       — Девушка, извините, я очень спешу, — гость нетерпеливо топнул ногой, совершенно не замечая ругани возле себя.       — Да-да, пару минут, — она тряхнула головой, хватаясь за чистый холдер и принялась работать.       Руки не слушались. Она совершенно не понимала, что делать, лишь машинально взбивала молоко для капучино, краем глаза поглядывая на баталию позади себя. Зейн практически не кричал, лишь перебрасываясь едкими комментариями с Каро. Слова было невозможно разобрать: гул кофемашины будто бы увеличился в четыре раза, раздаваясь какой-то неприятной трелью в голове у Ясмин.       — Девушка, ускорьтесь уже, — мужчина закатил глаза, легонько стукнув кулаком по столешнице.       — Уже почти готово, — она спешила, насыпая лед в стакан для айс-латте. Кубик льда выпрыгнул с лопатки, оттолкнулся от края стакана и упал на пол. Ясмин вздогнула.       — А мне долго ждать, когда меня обслужат? — недовольный женский голос послышался из-за спины мужчины. — Карамельный чизкейк. Я третий раз уже повторяю.       Гул усилился. Машина тарахтела как сумасшедшая. Хотелось кричать, но крик застрял у Ясмин в горле. Закрыв кофе крышечками, она поставила их возле кассы и трясущимися руками приняла у мужчины купюру. Тыкнув в кассу, она поняла, что промахнулась, выбрав не ту позицию.       — Девушка-а-а, — протяжный голос раздался откуда-то из зала. — А это все, что у вас есть? А есть кофе по-турецки?       Ясмин подняла голову. В кафе не было живого места, все кишело людьми, недовольными, злыми, кричащими ей что-то. Кофемашина все еще тарахтела, взрывая голову. Ясмин сжала кулаки, медленно выдыхая, пытаясь не нарушить внутреннюю гармонию и не поддаться панике.       — Ну, курица ты тупая, быстрее, — мужчина забрал айс-латте, грозно глядя на нее. — Отбей уже заказ, — крючковатый палец уперся ей прямо в лоб.       Глаза распахнулись сами собой. Будильник не смолкал, тихо позвякивая под подушкой приятной мелодией. Это всего лишь сон. Ужасный, неприятный. После таких обычно говорят «проснулся в холодном поту».       Ясмин выключила будильник, все еще стряхивая остатки сна. Впереди новый день, ее первый день, который она проведет полностью одна на смене. Неужели сон вещий?..