***
Настенные часы отбивают свой привычный ритм, с каждой секундой делая повисшую в воздухе тишину все более неловкой, и Цукаса, напряженно сжимая меж пальцев ткань легкой юкаты на своих коленях, не может определиться, к чему же все-таки стоит приковать свой взгляд. Стоит ли ему смотреть на свою одиноко стоящую на подносе еще нетронутую чашку, или все-же стоит посмотреть на непривычно молчаливого Руи? Не дожидаясь решения собственного разума, Тенма мельком смотрит на вальяжно развалившегося и довольно улыбающегося, словно чеширский кот, Камиширо перед собой, и в ту же секунду резко отводит взгляд в сторону, когда пред глазами предстает весьма смущающая картина. Край чужой домашней юкаты, слабо затянутой поясом, совершенно неприличным образом сполз с плеча, открыв вид на бледную кожу под собой. Цукаса тихо фыркает, чувствуя, как покалывает покрасневшие кончики ушей, и прекрасно слышит, как мягко над ним смеется механик, еще сильнее выбешивая этим раскрасневшегося блондина. Руи что, вообще ничего не смущает? И что же это за игры то такие, раз он и ухом не повел, не удосужившись даже поправить одежду? — Что-то не так, моя звезда? — не отрывая глаз от Тенмы, привычным тоном мурлычет режиссер, мирно потягивая сакэ из своей чашки, для пущего эффекта аристократично отодвигая мизинец чуть в сторону. — Выглядишь немного смущенным. Актер заметно дергается, заслышав свое имя, слетевшее с чужих уст, и тут же отрицательно мотает головой, стараясь привести мысли в порядок. «Немного смущенным»?! Да он над ним просто издевается! У бедного Цукасы все лицо прямо сейчас готово сгореть от волнения, а этот Камиширо задает настолько глупый вопрос!.. Шумно выдохнув и несколько раз моргнув, переводя взгляд на пол перед собой, блондин, как-бы невзначай рассматривая небольшую монетку, лежащую недалеко от чашки, немного медлит, но все-же отвечает очень неуверенно. — Нет, просто… — парень мямлит, и оттого приходится умолкнуть на секунду, чтобы прочистить горло и сделать глубокий вздох. — Просто ты совершенно не умеешь объяснять! Ну и… Я, ээ… — невнятно бормочет Тенма, почесывая затылок, пока собственная неуверенность не начинает заметно выбешивать, и актер не бьет себя ладонью по лбу, собираясь наконец с мыслями и резво отвечая. — Я вообще не понял правила, Руи! Даже спущенный с чужого плеча край юкаты уже не имеет значения, когда Цукаса, нахмурившись, пристально смотрит в два золотистых глаза перед собой, успевая уловить то, как Камиширо широко раскрывает их за мгновение до того, как сузить вновь, сменяя проскочившее на лице удивление своей излюбленной ухмылкой. — Ох? Цукаса-кун, ты мог бы сказать об этом сразу… — невероятно спокойным тоном произносит парень, делая завершительный глоток перед тем, как отправить чашку обратно на поднос и приподняться, усаживаясь и поправляя наконец свою***
Раунд, за ним другой. Несколько опустошенных бутылок сакэ лежит неподалеку от подноса, напоминая собой о проигранных раундах, пока обнаженное тело блондина с каждой новой минутой все ярче ощущает прохладные потоки воздуха, гуляющие по помещению. Цукаса, обнимая колени с целью сохранить тепло собственного тела, немного обиженно дует губы, наблюдая за по прежнему одетым и полностью расслабленным Камиширо, что уже успел улечься на свой футон, вместо подушки подложив под голову согнутые в локтях руки. Как же так вышло, что именно сегодня, а уж тем более в такой-то момент, удача полностью отвернулась от восходящей звезды? Но с другой стороны… Можно ли было назвать неудачей то, что Цукаса проиграл три раза подряд, отчего и остался теперь в одном лишь нижнем белье? Ведь все это можно было счесть за самый настоящий подарок судьбы, подталкивающей уже довольно сильно опьяненного парня все ближе к цели, так удобно подкидывая самые разные варианты для исполнения его желаний. И имеет ли Цукаса право ослушаться своего внутреннего голоса, пребывая в такой ситуации? Ответ до невозможного очевиден. Короткий вздох срывается с розоватых губ, и блондин, отпустив колени, опускается на них же, теперь уже на четвереньках двигаясь в сторону механика, со всей осторожностью подползая ближе и замирая, достигнув цели. И пускай глаза Руи были прикрыты, это вовсе не давало Цукасе стопроцентной гарантии того, что тот не придуривается, делая вид, что уснул. Тихонько фыркнув, Тенма несильно хмурится, разглядывая расслабленное лицо механика перед собой, и прекрасно видит то, как дергаются под прикрытыми веками его глаза, выдавая парня с головой. Кажется, кто-то забыл, что сейчас его черед бросать монетку? Чтож, это просто отличная возможность напомнить обо все еще не завершенной игре, а заодно и найти в ней настоящего победителя. В голове сам собой зреет план дальнейших действий, и губы Тенмы вмиг расплываются в ухмылке, когда тот, особо не задумываясь, следует этому плану, вплотную приближаясь к партнеру, а после перекидывает одну ногу через его тело, руками упираясь в грудь уже успевшего непонимающе распахнуть глаза Камиширо. Такая реакция, на удивление, лишь сильнее распаляет уже осмелевшего Цукасу, и тот, не переставая ухмыляться, не стесняется полностью усесться на чужие бедра, как бы невзначай ерзая на них и наслаждаясь тяжелым ответным вздохом парня под собой. Довольно тяжело определить, для кого из них двоих открывался наиболее удачный вид на партнера, но одно можно было сказать точно: каждый из них, безусловно, наслаждался происходящим. Механик чувствует, как его собственное дыхание становится заметно тяжелее, пока скрытые от чужих глаз руки от внезапно накатившего волнения крепче сжимают волосы на затылке, и парень, взглядом обводя силуэт возвышающейся над собой фигуры, поджимает губы, стараясь скрыть собственное смущение. И без того красноватые после выпитого за этот вечер алкоголя щеки теперь, кажется, начинает покалывать лишь сильнее, и Руи прерывисто выдыхает, наконец решаясь первым завязать разговор. — Цука-… — но чужой палец тут же касается его губ, и парень не успевает даже договорить, широко и недоумевающе распахивая глаза, когда Цукаса, имея свои мысли на этот счет, обрывает его на полуслове, тихо шипя в ответ и призывая к тишине. — Тс-с, Руи… — коварная ухмылка не сходит с лица Тенмы, пока рука от губ перемещается к щеке механика, поглаживая ту большим пальцем. — Руи, Руи… Скажи, когда ты предлагал ту игру… Ты ведь хотел именно этого? Хотел, чтобы я без конца краснел, глядя на тебя… Хотел, чтобы я раскрылся перед тобой, смущаясь, но все равно выполнял все твои желания… — блондин чуть ли не мурлычет, из-под полуприкрытых век рассматривая раскрасневшееся лицо парня напротив и искренне наслаждаясь такой его реакцией. — Ведь ты лучше всех остальных знаешь, что я никогда не откажу своему режиссеру даже в самой его глупой и странной задумке, верно? Как смело с твоей стороны использовать мои слабости против меня же, милый. Ладонь Цукасы теперь уже полностью опускается на горящие румянцем щеки, и Руи, по прежнему не отрывая взгляда от возлюбленного, млеет от его же касаний и слов, размыкая губы и редкими отрывистыми вдохами хватая воздух. Хотелось прикоснуться, почувствовать Цукасу, понять, что все происходящее — реальность, а не чересчур правдоподобный сон, и Камиширо наконец убирает руки из-под головы, заместо этого опуская их на талию Тенмы, отчетливо ощущая то, как тот всем телом напрягается, заметно тушуясь от такого действия. Руи же это лишь забавляет, и он, столь быстро найдя слабое место блондина, не стесняется воспользоваться им в своих целях, разбавляя ощущения небольшими поглаживаниями по обнаженной коже. Простые, но до того нежные касания чужих рук вызывают у Цукасы самую настоящую бурю эмоций, заставляя по телу прокатиться целую волну мурашек, и парень заметно хмурится, шумно выдыхая и закусывая губы. Кажется, это именно он должен был стать тем, кто сегодня останется в главенствующей роли, так почему же столь простые ласки заставляют его чуть-ли не захныкать, изгибаясь в спине до ощутимой боли? В отместку Тенма сильнее и напористее ерзает на бедрах механика, ловя незамедлительно последовавший за этим вздох, и убирает руку от его лица, опуская ту на грудь и чувствуя, как тяжело и часто та вздымается при каждом вздохе. Было весьма забавно и непривычно видеть Руи таким. Таким смущенным и мягким — буквально тающим от каждого движения изящных рук на своей груди, а после испускающим томный и приглушенный стон, когда эти самые руки ловко забираются под успевшую уже изрядно надоесть Цукасе юкату, оглаживая кожу под ней и не стыдясь стянуть предмет одежды с чужих плеч. — Цукаса-кун такой нетерпеливый… — с придыханием шепчет механик, изо всех сил стараясь преодолеть собственное смущение, чему в значительной степени мешают чужие руки, нахально исследующие его тело. — Интересно, что же послужило причиной такого поведения моей некогда правильной и непорочной звезды? Уголки подрагивающих губ вновь растягиваются в ухмылке, и блондин, обеими руками упираясь в плечи парня под собой, склоняется ближе к его лицу, позволяя выбившимся из-за уха светлым прядям волос щекотливо коснуться чувствительной кожи. Взгляд Тенмы устремлен прямо в два золотистых глаза напротив, и парень, испустив тихий смешок, отвечает так же тихо, едва касаясь своими губами чужих. — Ты и послужил, мой милый Руи. Но сколько бы Цукаса не дразнился, рано или поздно инициатива все равно перешла бы в руки умелого механика, уже сгорающего от нетерпения и теплящихся внутри чувств. Приятный узел внизу живота затягивается сильнее, и это служит ему сигналом к действиям, после которого Камиширо, пальцами крепче впиваясь в кожу на талии блондина, обхватывает его непозволительно близко находившиеся губы своими, завлекая в поцелуй. Томное мычание, наполненное наигранным недовольством, совершенно не обращает на себя никакого внимания со стороны Руи, и тот по-хозяйски языком проникает в чужой рот, углубляя поцелуй, в то время как руки сильнее надавливают на бока Тенмы, заставляя напряженное тело прижаться ближе к его собственному. И одновременно с этим незамысловатым действием в комнате раздается звонкий вскрик, чуть позже перерастающий в низкий стон, когда Цукаса, едва не свалившись на Руи, пахом плотнее прижимается к его телу. Камиширо тихонько охает, ощутив упирающийся в низ живота твердый бугорок, но не прерывает движений собственных губ, не позволяя отстраниться и Цукасе тоже. И именно с этого момента абсолютно все становится на свои места, стирая всякие границы приличия меж двух парней, когда бедра механика чуть приподнимаются, и тот так же низко стонет, возбужденным членом даже через слой одежды ощущая тепло чужого тела. Цукаса в ответ на это действие заметно дергается, прикусывая губу Камиширо, и этим действием наконец разрывает их длительный и чересчур мокрый поцелуй, тяжело и сдавленно дыша. — Руи, ты… Твой… — Тенма, будучи уже даже не в силах четко сформулировать предложение, лишь тихо мямлит в надежде, что его поймут и так, а после шумно выдыхает, прикрывая глаза, когда механик в действительности подхватывает ход его мыслей. — Все верно, Цукаса. У нас с тобой одна проблема на двоих… И, честно сказать, сейчас я бы совершенно не отказался от твоей помощи, отплатив тем же взамен. Как же жарко. Из легких тут же выбивает весь кислород, когда вновь на мгновение потерявшего связь с миром Цукасу в реальность возвращает чужая ладонь, совершенно внезапно опустившаяся на его пах, накрывая собой возбужденный член и ощутимо надавливая, заставляя парня мелко задрожать и зажмурить слезящиеся глаза. Как же приятно. Неужели это и впрямь происходит с ним наяву? Даже не верится… Но не верится так же и в то, что одной руки на чужом члене Руи оказалось невероятно мало, отчего тот свободной от ласк рукой тянется дальше, заводя ту за спину Тенмы и пальцами понемногу оттягивая ткань белья, создавая еще большее давление. Цукаса прямо сейчас чувствует себя загнанным в угол зверьком, некогда возомнившим себя охотником, что в умелых лапах Камиширо столь же быстро стал добычей, начав буквально плавиться от каждого их соприкосновения кожа к коже. Блондин тихонько хнычет, приоткрывая глаза, и, наладив зрительный контакт со своим партнером, делает довольно сильный толчок назад, задом очень точно проезжаясь прямо по нужному месту. Последовавший за этим действием уже намного более громкий и откровенный стон служит самой лучшей наградой, и Цукаса вновь самодовольно ухмыляется, теперь уже более показательно ерзая на чужих бедрах. — Я просто не в праве тебе отказать… А-ах, мой милый… Руи… Сорванный на тихий стон голос лишь сильнее распаляет Камиширо, и он, по праву получив свое разрешение на дальнейшие действия, в ту же секунду стягивает белье Цукасы ниже, тут же заменяя его своей ладонью, оглаживающей нежную кожу. Длинные пальцы бессовестно исследуют открывшуюся территорию, и механик, выдыхая, кончиками пальцев осторожно касается заветного колечка мышц, недолго поглаживая то, но тут же замирая, заставив уже приготовившегося Цукасу разочарованно промычать. Непонимающий взгляд сталкивается с удивленными золотистыми глазами напротив, и парень взглядом ловит сорвавшийся с чужих губ полный удивления вздох. — Цукаса, ты уже…? — Не важно, Руи… — недовольно перебивает Тенма, приподнимаясь на ослабевших ногах и стараясь податься на встречу пальцам. — Пожалуйста, не задавай лишних вопросов, я тебя прошу… И разве может Руи ослушаться своего возлюбленного? Конечно же нет. Пальцы намного более уверенно касаются входа, уже не боясь навредить, и механик погружает внутрь сразу два, подушечками оглаживая влажные стенки. На каждое свое действие Камиширо получает все новые и новые порции сладостных стонов, доносящихся сверху, и это лишь побуждает его толкнуться глубже, погружаясь до самого основания. Удивительно, и когда только Цукаса успел так хорошо себя растянуть? Пальцы внутри двигаются весьма свободно, и Руи закусывает губу от одной лишь мысли о том, насколько приятно было бы заменить их собственным членом, усадив на него Цукасу до предела, и… Ох. — Руи, пожалуйста… — жалобный всхлип откуда-то сверху обращает на себя внимание, и названный покорно приподнимает взгляд к раскрасневшемуся лицу над собой. — Пальцев так мало… Я хочу больше, Руи… — едва ли не плача бормочет блондин, отчаянно насаживаясь глубже на пальцы, с явной досадой замечая то, что те не достают до заветной точки. — Тебя… Я так хочу тебя там… И у Камиширо в тот же миг перед глазами все плывет, оставляя после себя лишь разноцветные пятна, растекающиеся под веками подобно кругам на воде. Парень сдавленно рычит, резко полностью вынимая пальцы из разгоряченного тела и оставляя блондина с неприятной пустотой внутри. Рука, ранее оглаживавшая чужой член, стягивает уже чуть ли не насквозь мокрое от естественной смазки белье Цукасы вниз, высвобождая изнывающий от недостатка ласк член, и прерывисто выдыхает, когда в ответ на это действие блондин ногтями глубоко царапает его обнаженные плечи. Тугой узел внизу живота затягивается сильнее от одного лишь вида на раскрасневшуюся головку со стекающими по ней каплями предэякулята, и Камиширо готов поклясться, что такой развратный Цукаса, прямо сейчас сидящий на нем сверху — самое настоящее произведение искусства. — Ты поможешь мне…? — слегка подмахивая бедрами, механик толкается навстречу чужому телу, давая тем самым понять суть своего вопроса. И как же хорошо, когда Цукаса прекрасно понимает его буквально с полуслова, в ту же минуту заводя одну руку за спину и выпрямляясь, стараясь дотянуться до паха Руи. Не отыскать уже давно стоявший член, пусть даже и вслепую, было задачей достаточно трудной, и потому блондин с легкостью его находит, чуть надавливая перед тем, как отодвинуть край юкаты в сторону. Но в определенный момент все-же приходится обернуться через плечо, чтобы увидеть происходящее сзади, и от картины перед своими глазами Тенма чуть ли не до крови закусывает губы, томно мыча. Рука обводит силуэт спрятанного под слоем ткани члена, получая в ответ одобрительный стон, и парень, не желая долго церемониться, оттягивает белье вниз, всей ладонью свободно обхватывая возбужденную плоть и распределяя по ней выступившую на головке влагу. Хотелось подразнить, заставить Руи хныкать и умолять сжать сильнее, но Цукаса и сам уже находился на грани, будучи больше не в силах просто смотреть на желанный член, совершенно ничего не предпринимая. Большим пальцем проведя по головке, актер смазывает крупную каплю предэякулята, а после, под недовольный вздох партнера выпустив член из ладони, приставляет палец ко входу, обводя пульсирующее колечко мышц по кругу, смазывая то и тихо вздыхая. Требуется не так много времени, чтобы покончить с начатым, и блондин наконец убирает руку, возвращая замыленный взгляд к лицу парня под собой. — Ммм, Руи… — внезапно зовет его Тенма, расплываясь в ухмылке и чуть склоняя голову на бок. — Скажи, чего же ты хочешь? Медлительность партнера с каждой новой минутой все сильнее действует Руи на нервы, и он томно мычит, бедрами вновь подаваясь навстречу чужому телу. Неужели Цукасе этого и вправду было недостаточно, чтобы понять все без слов? Вот ведь хитрый… Обессиленно запрокинув голову назад за мгновение до того, как резво поднять ее вновь, Камиширо ногтями сильнее впивается в нежную кожу на бедрах партнера, надавливая и прижимая его тело плотнее к себе. — Тебя, Цукаса. — хрипло отвечает механик, решив все же сыграть по чужим правилам. — Я хочу тебя и только тебя… Хочу-… Ммх…! Но пламенная речь ожидаемо-неожиданно оказывается прерванной самим Цукасой, столь удачно подловившим наиболее подходящий момент, чтобы обхватить член партнера в кольцо, а после приставить его ко входу, позволив головке с легкостью проскользнуть внутрь. Комната вмиг наполняется приглушенными стонами, сливающимися в единую мелодию, и Тенма не без удовольствия наблюдает за тем, как от частых вздохов дергается ярко выраженный кадык на чужой шее. Всего нескольких минут, проведенных в таком положении, оказывается вполне достаточно для того, чтобы привыкнуть к новым ощущениям снизу и возжелать гораздо большего, чем есть сейчас. Актер закусывает губу, немного хмурясь, и, рукой уперевшись в грудь партнера, с осторожностью насаживается глубже, еле держась, чтобы раньше времени не испустить громкий и протяжный стон от столь приятного ощущения заполненности. Цукаса прекрасно чувствует, как чужие напряженные пальцы все сильнее сжимаются на коже, придавая получаемым ощущениям кисло-сладкие нотки остроты, и под аккомпанемент из сладких и отрывистых вздохов наконец усаживается на бедра механика, до предела опустившись на возбужденный член. — Цука… са… — хриплым шепотом зовет его Руи, шумно сглатывая и взглядом стараясь поймать искру вожделения в чужих глазах. — Люблю… Люблю тебя, Цукаса… Так сильно люблю… Я-ахмм…! Мягкие губы накрывают чужие, и блондин, даже не дав партнеру договорить, завлекает его в дразнящий и мокрый поцелуй, чуть прикусывая его губы, а после зализывая оставленные ранки, извиняясь. Горячее признание, особенно в такой момент, действует на актера сильнее, чем самый мощный афродизиак, который только можно было сыскать на всем белом свете, и он, решив все же наградить возлюбленного, слегка приподнимается на полусогнутых ногах, выпуская часть члена из себя, а после с громким шлепком садится обратно, губами ловя звонкий стон партнера. Камиширо настолько редко проявлял какие-либо свои чувства или эмоции в отношении актера, что иногда даже казалось, что у него их и вовсе не было. Но все возвращалось на свои места именно в такие моменты: моменты особой близости, когда все, даже самые сокровенные мысли и слова выходили наружу, лаская слух и самолюбие блондина. И именно из-за таких моментов хотелось изводить возлюбленного лишь сильнее — доводить до пика, вытягивая из него самые искренние и жаркие слова. — Я тоже тебя люблю, Руи, — с придыханием шепчет Тенма, разрывая поцелуй, но все так же нависая над партнером. — Люблю больше всего на свете… Ах, и поэтому…! Ммм… Очередная фраза вновь остается недосказанной, но ни один из парней в обратном и не нуждается — все ведь понятно и без слов. Цукаса снова приподнимается над Руи, но тут же томно стонет, когда механик берет на себя всю инициативу, самостоятельно толкаясь ему навстречу и заставляя целиком принять в себя собственный член. Но Тенма вовсе и не против — наоборот, он лишь сильнее сжимается вокруг возбужденной плоти, с каждым новым движением испуская сладостные вздохи, говорящие сами за себя. Толчок, за ним второй. И вот актер уже слезно всхлипывает, выпрямляясь и изгибаясь чуть ли не до боли в спине. Собственный член уже давно изнывает и требует ласки, но Тенма не смеет к нему прикасаться, желая кончить без этого. Или же…? — Руи! Звонкий вскрик срывается с уст Цукасы, и по щекам в тот же миг катятся горячие слезы, вызванные чистым удовольствием. Чужая рука, так невовремя накрывающая возбужденный орган, путает все мысли беззащитного парнишки, и он шумно всхлипывает, содрогаясь всем телом, когда ладонь начинает двигаться, оглаживая плоть и распределяя по ней естественную смазку. Нет же, он ведь хотел кончить без всего этого, но… Ах, как же ловко и умело Руи обращается с его возбуждением, кончиками пальцев задевая все самые чувствительные точки, проходясь от головки до самого основания, щекоча и заставляя заметаться, резво мотая головой, но не смея просить остановиться. — Да-да, моя звезда? Я весь во внимании, — мурлычет режиссер, ни на секунду не прекращая движений. — Тебе так нравится, когда я трогаю тебя здесь? — большой палец тут же касается уздечки, чуть потирая и надавливая. — А может, все-таки лучше здесь? — и в тот же миг он перемещается к головке, подушечкой надавливая на отверстие и заставляя Цукасу чуть ли не взвыть от испытываемого спектра эмоций. Нравится. Цукасе определенно все это нравится, вот только сейчас, несмотря даже на все провокации со стороны механика, он был не в силах ответить что-либо связное, продолжая мычать и сжиматься на члене, вытачивая из своего мучителя точно такие же развратные стоны и вздохи, полные удовольствия. Приятно… Так приятно ощущать любимого в себе, на себе, под собой — буквально везде, где только можно было себе представить. Камиширо словно растворился в воздухе, став с ним одним целым, а после намертво въелся в сознание Цукасы, с каждым новым его вздохом дурманя то лишь сильнее. Актер весь дрожит, чувствуя, как Руи не перестает его оглаживать, но все еще старается самостоятельно двигаться верхом, хоть эти самые движения и удаются с каждым разом все труднее и труднее. Все тело млеет, а ноги затекают от подобного положения. Но вот наконец Цукаса чувствует, как по-прежнему лежавшая на его бедрах рука царапает кожу короткими ногтями, заставляя вскрикнуть от неожиданно пронзившей тело боли. Блондин тихо шипит, в ответ ослабевшими руками стараясь царапнуть и Руи тоже, но все оказывается тщетно. Все, на что он оказывается способен — это слегка сжать непослушные пальцы, и ими же почувствовать, как сильнее начинает дрожать напряженное тело. Он уже на пределе? — Руи, пожалуйста… — тихо всхлипывает Цукаса, опуская жалобный взгляд на парня под собой. — Я больше не смогу… Пожалуйста, дай мне… А-ах, кончить, Руи, прошу… И просьбы — хоть то и было совершенно не свойственно механику — на удивление оказываются услышанными, а рука на члене Тенмы сжимается сильнее, начиная двигаться в гораздо более грубом и резком темпе. Актер тут же протяжно стонет, закусывая губы и жмуря глаза, но другая рука, начавшая двигаться вверх по его талии, забираясь на спину, заставляет напрячься и вновь разомкнуть веки, устремив недоумевающий взгляд в глаза напротив. Руи ощутимо давит сильнее, вынуждая блондина склониться ближе, а когда тот оказывается всего в паре сантиметров от его лица, самостоятельно сокращает оставшееся расстояние, губами цепляясь за чужие. Цукаса тихо мычит, не без удовольствия отвечая на внезапный поцелуй, а после звонко вскрикивает, когда кольцо из пальцев сжимается в местечке около головки, заставляя тело актера мелко задрожать. Руи знает, прекрасно знает, где именно нужно коснуться, а где надавить, чтобы довести своего партнера до пика удовольствия, заставив скулить и извиваться, подаваясь навстречу ласкам. И Цукаса уже попросту не выдерживает, сильнее закусывая чужие губы и изливаясь на тело парня под собой, неустанно дрожа и хныча. Дыхание словно перехватывает, но механик даже не думает отстраняться или хотя бы убрать руку с чувствительной плоти, вместо этого самостоятельно начиная резко толкаться навстречу чужому телу, когда Тенма, оглушенный оргазмом, больше не двигается, тратя оставшиеся силы лишь на то, чтобы сильнее сжиматься изнутри, практически полностью препятствуя каким-либо движениям. Но Руи даже этого оказывается вполне достаточно для того, чтобы, толкнувшись в последний раз, наконец кончить с громким стоном, чувствуя, как горячее семя заполняет чужое тело изнутри, крупными каплями понемногу начиная вытекать наружу. Достаточно долгий и чересчур мокрый поцелуй наконец подходит к своему завершению, и Тенма с шумным выдохом отстраняется от лица партнера, разрывая меж их губами тонкую нить вязкой слюны, а уже через мгновение обессиленно валится на него всем телом, совершенно не заботясь даже о том, что благодаря этому действию испачкается только сильнее.***
Проходит какое-то время, и вскоре значение имеют лишь чужие руки, со всей нежностью и заботой прижимающие ослабевшее тело ближе к себе. Приглушенное сердцебиение умиротворяет некогда взбушевавшегося актера, и он уже больше не чувствует ничего, что могло бы его тревожить, чуть ерзая на груди возлюбленного, ластясь и устраиваясь поудобнее. — Руи… — тихим шепотом все же решается позвать вдруг притихшего механика Тенма, чуть приподнимая голову с его груди. — Ты не спишь? — Не сплю, — так же тихо и практически сразу отвечает Камиширо, приоткрывая глаза. — С чего бы мне спать? — Ты так резко замолчал… Что мне еще оставалось думать? — чуть недовольно бурчит Цукаса, но под конец все же смягчается, решаясь оставить невесомый поцелуй в уголке губ партнера. — Я люблю тебя. И, мм… Спасибо, наверное… — Я тоже должен сказать спасибо за столь прекрасный вечер, Цукаса, — с легкой усмешкой отвечает парень, когда в голосе актера слышится то, как он тушуется. — И я тоже тебя очень сильно люблю.