Плоть и душа, надежда и память

Если бы Рагнвальдра спросили, чем ему не понравились шахты, то он назвал бы сыплющиеся сверху камни, пугающие неупокоенные души и обнаружившегося тут Кахару. На увороты от первых у Рагна ушла вся выносливость, на стычках со вторыми Энки потратил весь рассудок, а наемник вытягивал из обоих последние крупицы выдержки. Кахаре нужно было залезть в каждый ящик и заглянуть в каждый угол - не то, чтобы Рагнвальдр не делал того же самого в поисках ресурсов, но Кахара очень неохотно расставался с добычей и вносил ее в общий котел. Финальной находкой стал зачарованный меч, застрявший в стене, за который восточный пройдоха конечно же немедленно схватился, едва не обрушив на их головы свод всей пещеры. Энки был уже вне себя от злости и усталости, поэтому на смену его обычной ядовитой вежливости пришло заклинание, хорошенько скрутившее Кахаре кишки, судя по сдавленному звуку, что он издал, осев на пол. На этом он успокоился, прекратив попытки лезть, куда не надо, а их путь на сегодня подошел к концу - двигаться дальше без отдыха было немыслимо. Их приютила одна из крошечных боковых комнат, вероятно раньше служивших для передышек шахтерам - здесь можно было закрыться от всех ужасов подземелий и спокойно развести костер, приготовить пищу и поспать. После пары ложек грибного рагу Энки отправился в угол потемнее и раскурил в неизменной трубке опиум. Кахара все еще молчал, стараясь кажется даже не шевелиться слишком резко, когда жрец метал в него мимолетные тяжелые взгляды. И все же дальше им предстояло следовать вместе, умения наемника вскрывать закрытое и доставать недоступное были так же необходимы Энки и Рагну, как и ему - их физическая и магическая сила. Далеко не каждой битвы удавалось избежать, и чем глубже они спускались, тем это становилось явственней. Рассудив так, Рагнвальдр извлек из походной сумки пару бутылок горького эля и протянул одну почти потухшему наемнику. Кахара посмотрел на него как-то недоверчиво, сверкая ореховыми глазами, но выпивку все же принял. И дальше время пошло чуточку легче. - Я удивлен, что тебе вообще удалось спуститься так глубоко в одиночку целым и невредимым. - Пока твои противники состоят из костей и плоти и имеют глаза и уши, которые можно обмануть, все просто. Вот на проклятых призраках я встрял, они меня буквально зажали, в какой проход не сунься - там завывающая дрянь. А у выхода уже тот маньяк с вороньей башкой нарисовался, не проскочить. Похоже, он исчез, когда вас почуял? В общем, если б не вы, парни... Энки самодовольно хмыкнул, выползая из угла поближе к огню и вытягиваясь всем телом на промозглом земляном полу. Его разморило, он стал миролюбивее, двигался заторможенно и расслабленно вздыхал, щурясь на пламя. Рагн уже знал, что в таком состоянии жрец готов хоть в пасть Бога Глубин шагнуть, не думая о последствиях, но телесно был максимально уязвим. Потому он потянул из мешка черную робу, подобную той, что носил сам Энки, и без слов перекинул ему. Энки в ответ так же не удостоил его ни звуком, но был благодарен, Рагн знал. Костер почти прогорел, и Рагнвальдр разложил на углях недавно добытое мясо морского дракона. Кахара устроился под боком, по-свойски, по-восточному, скрестив ноги и опершись на руки за спиной, прогнулся, что кошка, и щеки его были розовыми не то от выпитого эля, не то от отблесков низкого огня. Энки привычно забормотал что-то на незнакомом языке, вычерчивая пальцами в воздухе знаки. Рагна каждый раз поражало, как он запоминал все то, что приходило к нему в эти моменты легкости ума, и тщательно записывал, как только снова мог твердо держать перо. Рагн мог назвать его удивительным человеком, уникальным, и уже готов был пройти с ним до самого низа, куда бы ни вел этот путь, даже если цели их были абсолютно разными. Если Боги одновременно закинули их всех в это место, значит, так было нужно. - Эй, ты в нем таким взглядом дыру проделаешь вернее, чем он своим колдовством. Ну-ка, что это между вами случилось, что ты на него так смотришь? - локоть Кахары врезался в бок, а чрезмерно оживленный шепот намекал на то, что наемник был не совсем трезв. Рагнвальдра ничего из этого не смутило. - Всего лишь слежу за ним, потому что он наплевательски относится к своему телу. Он может не взять еду, чтобы в сумке было место для новой книги, он может специально ранить сам себя или спать на полу, даже если рядом есть кровать. Думаю, он полностью оправдывает звание Жреца Разрушения. - И часто он балуется этим? - Кахара выделил последнее слово, качнув в сторону Энки головой. - Каждый раз после того, когда приходится много колдовать. Бывает, ему хватает нескольких затяжек табаком, и мы идем дальше, а бывает, мне приходится довольно долго ждать, когда он придет в норму. Во втором случае я стараюсь не трогать его. Кахара так и остался сидеть со склоненной головой, теперь тоже разглядывая Энки и катая пальцем по земле пустую бутылку. - Разрушение, говоришь... Ну да, не сказать, что б привлекательный, но есть в нем что-то, ага? Не пробовал целовать его, пока он в опиумном дыму? Кажется, наемник все-таки был совсем не трезв. В груди Рагнвальдра кто-то словно высек искру. - С чего бы мне делать это? Даже если Богиня Похоти трижды разожжет во мне желание, я не стану пользоваться человеком в уязвимом положении. - Ой-ей, какое благородство. Ему это наоборот понравится, поверь, я знаю, о чем говорю! Он в эйфории, сейчас он видит звезды, которых нет, и любая малость приносит ему удовольствие. Разве ты не хотел бы сделать ему приятно? Разве мы все не заслужили в этих подземельях хоть чего-нибудь приятного? Рагнвальдр мотнул головой, с излишней сосредоточенностью принявшись переворачивать мясо. Он уже решил для себя, что будет воспринимать эти подземелья и все их соблазны как испытания. Было соблазнительно зажечь последний факел, чтобы отогнать страх, когда во тьме со всех сторон обступают чудовищные звуки. Было соблазнительно заглушать урчание в животе мыслями о том, что жрецу с его умениями в общем-то и не к чему две руки. Было соблазнительно, согревая его собой на привалах, потереться об это худое, но живое, теплое тело, мыслями возвращаясь наверх и назад во времени, когда были живы любимые... Но если поддаться хоть одному из этих соблазнов, останется ли он собой, не станет ли частью этих нечестивых подземелий? - Ну и хорошо, что ты не хочешь, потому что я очень даже не прочь, - промурлыкал Кахара и ползком переместился на другую сторону костра, вплотную к жрецу. Тот мгновенно прекратил свои умозрительные эксперименты и настороженно замер, собирая на кончиках пальцев красноватое эхо заклинания. - Эй, спокойно, мрачная штучка, я тебе зла не сделаю. Твой дикий друг не позволит. Глаза Энки вопросительно прищурились, он явно пытался разгадать, чего от него хотят. Кахара подхватил прядь его спутанных волос и начал играть ими, приглаживая и пропуская сквозь пальцы. Он очевидно балансировал между страхом и желанием, видимо, хорошенько запомнив те спазмы, которые Энки вызвал у него со злости. Рагнвальдр был уверен, что тот справится, если что-то пойдет не так, что его магия сработает быстрее, чем сам Рагн хотя бы возьмет в руки оружие, но на всякий случай все равно не спускал глаз. И Кахара это знал. Кахара был живым воплощением соблазна. Энки никак не препятствовал тому, что он склонился ниже, и еще ниже - хищный зверек над убаюканной добычей, и глаза его блестели так же хищно, когда он бросил исподлобья взгляд на Рагна. И Рагн просто опустил свой к костру, спокойно снимая прожарившееся мясо, делая вид, что восточного пройдохи не существует вовсе. Только он и темный жрец, который скоро выйдет из объятий дурмана и снизойдет до нормального приема пищи. Он не поддастся. Рагнвальдр должен дойти до конца Рагнвальдром. Он взглянул лишь мельком, чтобы увидеть, как наемник оставляет на бледных губах поцелуй легкий и быстрый, совсем невинный, и отодвигается подальше. - Пф, похоже правду говорят, что вы, северяне, сделаны изо льда. Нужно же быть настолько закостенелым, - разочарованно протянул Кахара, махнул рукой и отвернулся, погружаясь в свои нетрезвые мысли. - Пользоваться человеком, когда его разум затуманен, низко... - упрямо пробубнил Рагн, уставившись на мерцающие угли. Энки продолжил читать звезды, которые здесь были видны только ему одному.