do you really want to hurt me?

      — О, а это сынок мой…       Юрий Андреевич, не скрывая легкой брезгливости, кивнул в сторону высокого парнишки, который, одной рукой держал бокал с шампанским, другой активно жестикулируя, с кем-то общался. Хорош собой был. Длинный, стройный, с хорошо сложенной фигурой. По лицу сразу было видно — породистый. Волосы хорошо уложенные, глаза темнющие. Игорь осмотрел его с нескрываемым интересом, пригубив вино. Он-то сюда приперся по старой дружбе его ныне почившего отца и Юрия Андреевича. Да чего греха таить, Юрий иногда и по сей день Игоря крышевал по московским делам, отказать было бы свинством.       — Красивый, — сказал он кратко.       — Ага, единственное, чем его не обделили… Уже и сторчаться пытался, представляешь?       — Неплохо, — хмыкнул Игорь. Он молодым был, не больше двадцати и уже успеть подсесть и слезть? Очень быстро. На скоростях, наверное, сидел… Игорь усмехнулся этой мысли, не сводя с Пети взгляда. — Долго сидел?       — Нет, месяц всего, — он нахмурился, желваки у него дернулись. Видно было, что он мог многое в своем сыне терпеть и простить, но такое — нет. — Это хорошо, что не все знают, мне и так косых взглядов хватает… — он тяжело выдохнул. — Куда его пристроить, ума не приложу.       — Да сам может пристроится, — бросил Игорь, продолжая осматривать его сына. Петр вроде звали…       — Ага, только если в подоле принесет, — фыркнул хмуро Юрий Андреевич, и вскоре извинился и отошел. Игорь проводил его взглядом и вернул его обратно к Пете.       Петя, возможно, и был оболтусом и слабой личностью, но то, что природа его наградила такими внешними данными, что Пете ничего даже делать особо не надо было, чтобы на нем взгляд задерживали, было очевидно. На Петю смотрели вообще все: кто краем глаза, кто задерживая взгляд, кто неприкрыто рассматривая. Красивый, высокий, юный, с еще присущей его возрасту наивностью в широко раскрытом взгляде. Красивый. Как с картинки.       Когда Петя почувствовал на себе его взгляд и глянул в ответ, тот весело ему усмехнулся, явно забавляясь чужим вниманием к себе и воспринимая его, как должное. Игорь, смотря прямо в глаза, сделал небольшой глоток. Петя закусил губу, немного подумал и, взяв новый бокал шампанского — Игорю казалось, что Петя и без того был нетрезв — качнув бедрами, пошел к нему. Игорь усмехнулся, глядя, как Петя шел к нему вихляющей походкой.       — Привет, дядь, — пьяно, но очаровательно улыбнулся ему Петя, снова припадая к бокалу с шампанским. — Один тут скучаешь?       — Уже нет, — с усмешкой ответил Игорь, не сводя с него внимательного взгляда. Вблизи Петя оказался еще красивее, а еще — призывно пьяным. Это была та степень опьянения, когда можно уговорить на очень многое. — Хорошо выглядишь.       Петя фыркнул и обиженно надул губы.       — И это все, на что ты способен?       Игорь приподнял бровь. Рядом с ним уже давно не было омег, которые искренне бы считали, что их нужно добиваться и им нужно угождать. Игорь уже просто забыл, что это — стараться для кого-то. И, по правде говоря, вспомнить не собирался.       — Кажется, что так. Ну а ты? Один тут?       — Ага, — Петя фыркнул, оглядев зал. — Папаня притащил почти силой. Надоели эти собрания. Все старые и некрасивые. Ну, кроме тебя… — он задорно подмигнул ему. На бледном лице был чувственный, нежный румянец, за который цеплялся глаз. Взгляд у Пети блестел от алкоголя. — Ты неплох, а мне тут скучно… Развлечешь?       Игорь посмотрел на него, вскинув бровь. Его даже раздражала эта юношеская непринужденность, эта уверенность, что ты всегда в безопасности и защите, якобы тебе ничего не угрожает. Святая уверенность в том, что все под контролем. Игорь находил это смешным, раздражающим и глупым.       Он сказал:       — Знаю я один способ развлечься.       Петя обаятельно ему улыбнулся и, отсалютовав бокалом с шампанским, подмигнул и выпил его залпом.       Петиным ожиданиям в итоге было… не суждено сбыться. Он был уверен, что сейчас пососется с горячим мужиком, даст себя полапать за жопу, посмеется глупо, ну и дело с концом. Он не любил секс с незнакомцами, но любил долгие поцелуи с привкусом шампанского, горячие руки под рубашку и знание, что всегда можно прекратить. В этот раз, правда, он сильно ошибся, когда для своей шалости выбрал хмурого молчаливого мужчину. Петя был не очень проницательным, зато купился на голодный взгляд.       И в итоге не смог ни отбиться, ни ничего сделать, когда Игорь, в укромном уголке, куда его завел Петя, повернул его к себе спиной и зажал у стены. Петя забрыкался, но Игорь навалился на него, активно лапая его под рубашкой и залезая в штаны. Петя завырывался, замычал.       — Эй, хватит.       — Тш, — шикнул Игорь, приспустив с него штаны. — Тебе понравится, — он широко улыбнулся, искренне забавляясь реакцией Пети. Глядя на него, Игорь понимал: такого даже в теории изнасиловать нельзя. Даже проститутку можно, а вот его — нельзя. Но это замешательство, не понимание, Игоря искренне забавляло.       Петя был возбужден, и явно хотел, а еще — вроде пытался остановить Игоря и все это явно не было в его планах.       Но насилием это, конечно, назвать нельзя было…       Не в том случае, когда Петя на моменте, как его штаны упали в щиколотки, оперся о стену, красиво изогнулся в пояснице и вильнул голыми бедрами, демонстрируя себя в лучшем ракурсе. Игорь довольно хмыкнул, целуя шею и лапая круглую жопу. Пах Петя отпадно и тек так, что смазка едва не капала.       Он был очень тихим, постанывая в ладонь Игоря, которой он накрыл его рот, но очень порнушно закатывая от удовольствия глаза и вторил движениям Игоря своими бедрами. Игорь лизнул его шею, уткнувшись в нее носом. Петя пах так, что в глазах темнело, был девственно-узким, жарким и очень мокрым. Игорю давно так хорошо не было и — он был уверен — Пете тоже.       Он почувствовал, как возле члена ритмично запульсировали стенки и он прошептал:       — Так активно вырывался, чтобы кончить за минутку?       Петя не ответил, вжавшись в него спиной и сжимая его член внутри. Его ноги дрожали, а во время оргазма он так вздрогнул, что Игорь испугался, что у того началась внезапная судорога. Лизнув его висок, Игорь сделал несколько быстрых, глубоких движений, догоняя свой оргазм. И вот тут Петя уже высказал активное сопротивление. Он широко раскрыл глаза, начав вырываться, осознав, что Игорь не надел презерватив и не вышел во время оргазма. Игорь выругался, назвал его крепким словом и, навалившись на него всем телом, вжал в стену, не дав выбраться. Петя жалостливо заскулил в его руку, заскребся ногтями по стене, в панике смотрел на обои. Игорь шумно дышал ему в шею, отходя от оргазма. Петя снова вырывался, попытался пнуть, но не вышло, Игорь так плотно закрыл его собой, что Пете даже дышать сложно было.       Его затрясло от ужаса и отвращения. Игорь, не убирая ладони с его рта, прошептал на ухо:       — Перед тем, как начнешь свою истерику, я бесплодный, ты не залетишь. ЗППП тоже не имею — хотя после тебя, кто его знает. Истерить можешь начать сразу же, как я уйду, твои слезы мне не интересны. Понял?       Петя в ужасе смотрел в стену. Даже если бы и мог говорить — не придумал бы, что. Какой-то мужик кончил в него и заявляет, что истерика Пети глупая и неуместная? Он сглотнул ком в глотке. Да, реветь ему больше не хотелось. Хотелось спешно убежать и отмыться.       Игорь настороженно убрал руку. Петя ничего не сказал — только отвернулся от него. Игорь почувствовал гадливое ощущение в глотке. Застегивая штаны, он сказал:       — Да не грусти, киска. Я впервые без резинки, говорю же, ЗППП точно нет. И не залетишь. Я пытался и…       Смолк. Кому рассказывает? Зачем? Не хватало только малолетке, который даже как наркоман не состоялся, рассказать грустную историю, как он с женой год старался зачать, ничего не вышло, так из-за этого они еще и развелись. История, конечно, что надо. Он просто нахмурился, застегнул пуговицу и сказал:       — Все ок будет. Не ссы.       И просто ушел, даже не обернувшись к человеку, которого, униженного и использованного, оставил вот так. Человеку, который даже не посмотрел на него в конце.       Петя первым делом натянул штаны, забежал в первый же туалет, а после — тут же уехал с мероприятия, ощущая себя… Ну, на самом деле как-то он себя ощущал после первой ломки. Выкручивает, тошнит и плохо. До какого-то момента он был уверен, что это секс по согласию. Да, спонтанный, ну и что! И он повторял это себе, пока по коже гуляло мерзкое чувство того, что его использовали, спустили, как в толчок, и кинули вот так. Его тошнило.       Когда он добрался до дома, телефон кишил сообщениями от отца с расспросами, куда он, мелкий пиздюк, подевался. Петя на них даже не ответил. Молча, в полном ахере, просто залез в душ и начал агрессивно тереться мочалкой. Осознав, что это рутинное действие не приносит ему чувства облегчения, он просто сел в ванную и заревел.       Петя в принципе был плох в своих эмоциях, был просто далек от них — это было главной причиной, почему он пытался подсесть на наркотики — и теперь эта оторванность от собственных эмоций и мыслей вдарили по нему еще сильнее. Он просто не понимал, почему ему так горько и так плохо. Да, он чувствовал себя использованным, но сам не считал это чем-то страшным. И непонимание, почем он так плакал, делало его еще более беззащитным перед собственным состоянием.       Он был уверен, что утром все пройдет.       Он проснулся в пять утра, на своем диване, закутанный в махровое полотенце, дрожащий от холода. Волосы были еще немного мокрыми, его знобило. Кто-то мерзко звонил в дверь. Кое-как он встал, замотался в полотенце и дошлепал босыми ногами до двери. Глянул в глазок. Отец. Рассеяно моргнув, он приоткрыл дверь, глядя на угрюмого отца сквозь щель.       — Ты куда подевался вчера? Я тебя всю ночь искал! Думал, ты снова сторчался где-то под забором!       Петя рассеянно на него посмотрел. В голове было мутно, стоял бесконечный звон. Он прохрипел севшим голосом:       — Просто плохо стало. Все ок. Я спал… пойду спать дальше, ок?..       Юрий Андреевич плотно сжал зубы, поджав губы. Вот такой у него сын. Ему прямо в лицо заявляешь, что волновался, искал его, а ему хоть бы хны — дайте поспать, говорит! Юрий Андреевич, не будь воспитанным, плюнул бы ему под дверь. Но он только смерил сына взглядом, полного отвращения, и молча ушел. Петя закрыл дверь на замок и, дрожа и хныкая, просеменил обратно к дивану. Ему не стало легче, ему совсем-совсем не стало легче, и он искренне не понимал, почему ему было так плохо. Он залез на диван и завернулся в плед, спрятав в нем свое лицо, глухо хныкая, не понимая, что делать…       Он старался отодвинуть все свои чувства, боль и страхи, думать рационально: соврал ли Игорь? И если да, значит, надо бежать за таблетками… Они же на двадцать четыре часа, еще можно? Но если он не врал, а Пете пить такую дрянь просто так, которая так вредит организму?       Петя помассировал внезапно заболевшие виски и поднял заплаканный взгляд вверх, глядя на пустую стену. Он был уверен, что Игорь не врал. Иначе зачем ему было так поступить с Петей? Какой смысл? Ну залетит он от какой-то шишки, это же только во вред самому Игорю будет? Петя может начать шантажировать или что-то такое, тем более с его отцом. Это не имеет смысла. Конечно же Игорь бесплоден. Петя облегченно выдохнул, когда осознание, что Игорь не врал, стало для него априорным.              Но это не облегчило состояния Пети в целом. Ему было тошно и плохо, целый день он почти безостановочно плакал. Он даже не знал, что может столько плакать! Ему казалось, что невозможно плакать целый день! Но вот он, провел весь день в рыданиях. Он не плакал пять минут, чтобы потом прореветь десять. Он пил, снова мылся, и снова пил. Курил, пил и снова мылся. И ничего не облегчало ему его состояния. К концу вечера его глаза так опухли, что сложно было смотреть даже прямо, а поднять взгляд наверх было почти невозможно.       Выпив успокоительного, он, изнеможенный истерикой, наконец заснул.       На следующий день стало чуть легче. К одиннадцати часам спал отек на глазах и, хоть Петя иногда снова плакал, но заметно меньше, по сравнению с вчерашним днем. Он убедил себя, что его слезы, его состояние не имеют под собой никакого основания. Что это бессмысленная истерика. Он не был против секса, а то, что в него кончили… Ну и что? Ничего страшного же не случилось? Помылся и все.       Но чувство тошноты не проходило. Он даже впервые пожалел, что сейчас были каникулы и что он не мог занять свой мозг учебой. Хоть он и не переваривал эту академию, все лучше, чем пялиться в потолок и чувствовать бесконечную чесотку по всему телу.       Дни шли медленно, Петя плакал все меньше, но одно не проходило: страх за то, что он все-таки мог забеременеть. Да, Игорь бесплодный, да и с первого раза сложно забеременеть… У Пети было совсем не идеальное здоровье, побитое наркотиками, плохим сном и алкоголем. Он не верил, что мог бы забеременеть с первого раза даже от здорового мужчины, но сейчас… Эти мысли и этот страх не покидали его. Он смотрел в потолок и думал-думал-думал.       В конце концов, он принял решение сходить к врачу и сдать анализ на ХГЧ. Он помнил, что он показывает самые быстрые результаты, а уже прошло почти две недели. Осознав, что он провел две недели сидя у себя в квартире и то плача, то смотря в потолок, стало не по себе, но ему думалось, что, когда он узнает, что не беременный, ему тут же станет легче.       Анализы сдавал в частной клинике и результаты пришли уже вечером.       Петя открыл письмо, пришедшее на почту и в ужасе на него уставился, не поверив своим глазам. Он сглотнул. В груди стало тяжело, затылок похолодел. Капелька холодного пота скользнула по виску.       Он был беременным.       От осознания разболелась голова, в горле встал какой-то спазм, его охватила истерика. Пете даже дышать стало тяжело, сердце стало биться тяжело. Он не мог поверить… Нет, быть не может! Как… с первого раза? Да даже будь Игорь здоровым! Невозможно! Просто невозможно!       Хазин в панике встал и начал ходить по комнате. От мыслей стала болеть голова. Петя понятия не имел, что делать… Аборт… Да, точно, аборт! Когда он подумал о нем, эта мысль не принесла ему ожидаемого облегчения. Он остановился и присел на кресло, зарывшись пальцами в волосы. Мысль об аборте напугала его только сильнее. Ему девятнадцать, в его жизни полный бардак, за спиной ни одних нормальных отношений, а рядом ни одного человека, который мог бы его поддержать и утешить. И среди этого мрака аборт… Он положил руку на свой живот и уставился куда-то в стену. Вплоть до этого момента Петя был тем, кто считал, что плод до определенной недели лишь сгусток клеток. Это буквально ничто. Ничего не стоит пойти избавиться от этого.       И только сейчас он осознал всю ту тяжесть, с которой сталкивались омеги, которые шли на аборт.       Петя знал, что должен сделать это, другого выбора просто не было, но осознание того, что других вариантов не было, не утешало его.       Да, будь он холодной сукой, может, он бы и стал шантажировать Игоря… но ради чего? У него и без того есть деньги, а скоро будет власть, Игорь ничего не сможет ему дать, что загладило бы боль от преступления, которое он собирался сделать по отношению в первую очередь к себе.       Он глубоко вдохнул и, перешагивая через свои эмоции, позвонил и первым делом записался на консультацию. Он знал, что сначала надо сделать первый шаг, потом будет легче.       Но после консультации ему стало еще хуже. Молодая девушка хоть и не собиралась отговаривать его от аборта, но тонко намекала, что Петя молодой и здоровый, как хорошо ему будет сейчас родить. Петя слушал её в ужасе, осознавая, что аборт для него — пытка, но родить казалось чем-то еще более страшным. Выходя из клиники, с записью на аборт, Петя был в таком ужасе, что заревел еще у ворот клиники. Собственное положение казалось жалким, страшным и таким же ужасным. Он просто не видел выбора.       Петя утешал себя, что надо помучаться всего немного, сделать аборт, а там… там станет легче? Но он не верил в это. Как ему станет легче, зная, какие последствия он себе нагородил тем, что не смог сказать «нет»? Как переварить осознание, что им воспользовались, а эти последствия Пети надо переживать одному?       Ему было так тоскливо и плохо, что хотелось даже найти этого Игоря и шантажом выторговать из него поддержку, но даже в своем таком состоянии Петя понимал, что ждать сочувствия от человека, который так с ним поступил — глупо.       Он подумал о своей матери.       Она была омегой, в конце концов, она была достаточно мягкой и понимающей. Да, слишком мягкой, но все-таки… В Пете появился огонек надежды от мысли, что она поддержит его хотя бы чуть-чуть . Немного помявшись, утерев слезы, он вызвал такси по адресу к дому родителей.       Мать встретила его удивленным взглядом, но тут же пригласила в дом, предложила кофе и сказала, что как раз сделала его любимый пирог.       — Петь, у тебя все хорошо? — ласково спросила она, глядя на его бледное, будто бы опухшие лицо с покрасневшими глазами. Выглядел он совсем неважно.       Петя посмотрел на свою чашку с кофе, немного помявшись. Ему было страшно говорить об этом, но его мама — это все, что у него было.       — Обещай отцу не говорить? — попросил он бесцветным голосом, подняв на нее уставший, измученный взгляд.       Она немного подумала, но медленно кивнула.       — Что случилось?       Петя сделал небольшой глоток кофе и рассказал. Про Игоря, про свою беременность, про то, что записался на аборт, что страшно до ужаса.       Мать тихо охнула, выслушав его рассказ и качнув головой.       — Петь… ну зачем же аборт так сразу?..       — А ты думаешь, мне легко было на это решиться? — грубо спросил он, вскинув голову и посмотрев на нее. — Но я понимаю, что это единственное правильное решение. Что еще делать? Рожать? Быть папой-одиночкой? Я еще даже не доучился!       — Почему же одиночкой? Может этот Игорь… может он хороший человек?       Петя едва на кресле не подскочил от возмущения. Он знал эту мамину черту, знал ее, но привыкнуть к ней не мог, не в таких ситуациях.              — Этот человек… насильно сделал это.       — Так он тебе изнасиловал? — она побледнела, так и замерев. Да, она могла много понять и объяснить, но такое ни простила бы ни она, ни его отец.       Он помялся, на самом деле, именно так он себя и чувствовал. Изнасилованным. Но мог ли он в самом деле так это назвать? Он ведь не сказал «нет», сам втянулся, сам ему отдался, просто в конце…в конце Игорь сделал это. Петя покачал головой.       — Нет.       — Слава Богу, — с облегчением выдохнула она.       — Мам, он… он насильно… насильно сделал то, почему я сейчас беременный. Понимаешь? Думаешь, это нормально?              Она покачала головой.       — Нет, но это уже не изменить, как и время назад не отмотать. А ребенок… Разве он в этом виноват?       — Нет, — уверенно кивнул Петя. — Он ни в чем не виноват, поэтому я не хочу обрекать его на такую жизнь.       — На какую «такую»? — изумилась его мать. — Мы богаты и обеспечены, и…       — Ага. Классно. Но деньги не предел мечтаний ребенка. Из меня будет плохой папа, а из вас — еще хуже. Ты уж меня прости.       Она скривила рот, но ничего не сказала. Ее ранило такое отношение ее сына к ней, но она видела, сколько бесконечной обиды было в нем и, раз уж он пришел за поддержкой именно к ней, то, может быть, все было не так уж и плохо.       — Это лучше, чем смерть.       — Мам, у меня только-только третья неделя. Там даже не плод, там буквально сгусток клеток. Один миллиметр.       — И что? Я же не сказала, что это ребенок, но это уже слепая жизнь. И, сделав аборт, ты убьешь ее.       — И? — он посмотрел на нее, сжав челюсти. — Если я не сделаю этого, думаешь, я или он в самом деле будем счастливы?       Она посмотрела на него со сочувствием, понимая, что он вел себя, скорее, как зверь, загнанный в угол. Она видела, что Пете это решение дается так же сложно, как и ей осознание, что он собирался делать. В конце концов, наверное, она понимала его и не могла судить. Ему всего девятнадцать, у него нет мужа, нет работы, даже обучение не окончено. Какие тут дети? Она поерзала.       — Когда у тебя аборт?       — Через три дня. В пятницу.       — Хорошо. Хочешь, я схожу с тобой?       Он поднял на нее взгляд и улыбнулся уставшей, вялой улыбкой. Но он был искренне рад, что нашел поддержку в ее лице, что она смогла принять его решение, хоть и не одобряла.       — Спасибо. Мне будет приятно.       И это в самом деле было очень важно для него. В конце концов, он не ждал поддержки, думал, что мама выскажется строго негативно, так что встретить хоть малую поддержу было очень важно для него, особенно сейчас, когда он не понимал себя, своей боли, когда все, включая он сам, казалось слишком страшным и чужим. Петя никогда не знал горя. Да, у него были плохие отношения с отцом, но это не выходило за рамки ссор. Он страдал из-за этой академии, но не более. Петя впервые столкнулся с личной, маленькой трагедией, и, учитывая свою юность и неопытность, просто не знал, как ему противостоять этому, что делать и чем успокоиться.       Так что его мама была единственным лучиком надежды.       Они еще немного поговорили и Петя, успокоившийся и чуть более уверенный в своем будущем, ушел домой. А вот Светлана себе совсем места не находила. Ее сын беременный, в таком ужасном состоянии и собирается идти на аборт! Она не знала, что ей делать, как успокоиться. Она ведь знала, нет, была уверена, что аборт — это ошибка, из-за которой в будущем Петя будет страдать. Она тоже в свое время думала об аборте, хорошо, что Юра убедил, что это вовсе не обязательно. И вот, она была вполне счастлива. И, чтобы там не думал Петя, она любила его всем сердцем, как и он, знала она, любит ее.       Целый день она мучилась этими мыслями и, когда Юрий Андреевич вернулся домой, только и делала, что кидала в его сторону долгие взгляды, мучаясь. Ведь обещала ему не говорить, но молчать было невыносимо. У их сына такая трагедия, он собирается совершить такую ошибку, а она должна молчать! Более того, сопровождать его, когда он совершит такой ужасный поступок…       — Свет, тебе плохо? — спросил Юрий Андреевич, наблюдая непривычную бледность жены.              Она посмотрел на него нечитаемым взглядом и покачала головой. И, зная, что в какой раз предает своего сына, сказала:       — Петя беременный. И он идет в пятницу на аборт. Ты считаешь это правильным?       Юрий Андреевич так и замер с коньяком во рту, глупо уставившись на свою жену. Он был удивлен и этим новостям и тому, с каким спокойным лицом она это сказал! Проглотив жгучий напиток, он мотнул головой. Отлично, только недавно сказал про подол — и вот, сынок ждать не заставил.       — Как беременный? От кого? Когда успел?       Светлана немного поерзала и, встав со своего места, подошел ближе к нему, присев на рукоятку его кресла. Потерла рукава рубашки и сказала:       — Срок совсем небольшой, и трех недель нет… Сказал, что на том мероприятии, куда ты его позвал, был какой-то Игорь…       — О Боги, — Юрий Андреевич побелел. Ему это все показалось какой-то глупой шуткой. От Игоря Грома?! Час от часу не легче.       — Ты уверена?       — Он так сказал.       Юрий Андреевич покачал головой и встал. Что делать он понятия не имел. От мысли, что Петя будет папой-одиночкой стало не по себе. Но и аборт… в таком юном возрасте! Разве так можно, детей убивать? Он не мог сказать, что ощущал злобу, скорее — бессилие. Он посмотрел на свою жену и только сказал:       — Буду через час, жди.       — Но…       Она не успела ничего сказать, как он, допив коньяк, оставил стакан и быстро ушел. Она проводила его рассеянным взглядом и, тяжело выдохнув, пожала плечами. Светлана была уверена, что Юра ее утешит, но он, в своей манере, видимо, сначала все захотел решить сам… Хоть бы только к Пете не поехал! Мальчику и так сейчас сложно.       Игорь из Москвы еще не уехал, пришлось по делам задержаться, но, когда ему позвонил Юрий Андреевич Хазин, и настоятельно попросил о встрече, он был искренне удивлен. Голос у него был таким, будто бы он был очень зол, и Игорь был даже немного напряжен. В конце концов, Юрий Андреевич был не последним человек и, может быть, сильно испортить жизнь Игорю он хоть и не мог, но оставить ущерб вполне, а Игорь слишком дорожил своей репутацией.       Он приехал в назначенное время в ресторан, где Юрий Андреевич его уже ждал. Слишком хмурый и серьезный. Игорь невольно напрягся. Учитывая его недавний вечер с Петей… неужели нажаловался. Но на что? Что в него кончили? Вот уж трагедия! Хмурый, он подошел к столику и сел напротив, кивнув в знак приветствия.       — Что-нибудь будешь? — спросил Хазин.       Игорь немного подумал и жестом руки подозвал официанта, попросив коньяка. Юрий Андреевич тихо хмыкнул и, не тратя время на лирические вступления, спросил:       — У вас с Петей была интимная связь на том вечере?       Игорь кивнул, вскинув бровь. Юрий Андреевич качнул головой. Пазл сложился в неутешительную картину. Выходит, Петя пропал сразу после их близости, и его утренний вид не результат похмелья. Кажется, он чувствовал себя неважно, а со слов Светы он был очень несчастным и будто бы не спал последние сутки.       Он спросил:       — Игорь, я бы хотел сейчас с тобой поговорить как отец омеги. Будь честным, пожалуйста. Это было по согласию?       Игорь поднял на него взгляд и, приняв стакан коньяка, сказал, прежде чем ответить:       — Абсолютно. Возможно, это не было в его планах, но он втянулся. Я не понимаю, с Петей что-то случилось?       — Он беременный. Начало третьей недели. Говорит, что от тебя и, скорее всего, это и вправду так.       Игорь побледнел, широко раскрыв глаза.       — Этого быть не может.       Юрий Андреевич покачал головой:       — До этого мероприятии две недели он был с нами в загородном доме. Там в ста километрах нет ни одного мужчины, на которого бы Петя мог посмотреть. А потом был ты. Срок совпадает, кроме того, какой резон Пете врать?       — Может ему выг…       — Выгодно? — хмуро спросил он. — Так выгодно, что он, зареванный, на аборт записался в пятницу и матери попросил мне не рассказывать?!              Игорь замер, не зная, что сказать. Не было похоже на то, что это какой-то хитрый план. К чему тогда аборт? Он бы стал шантажировать как раз-таки им… в любом случае.       — Поймите меня правильно… Я год пытался зачать ребенка с моей бывшей женой, и ничего. Я бесплодный.       — Ага, Светке моей тоже бесплодие ставили. Во, наше бесплодие теперь твоё бесплодие вылечило.       Игорь смотрел на Юрия Андреевича во все глаза. Тот, заметив его реакцию, выдохнул и качнул головой.       — Я против аборта, но Петьку отговаривать не собираюсь, не нужно мне это. Родит, а потом меня во всем винить будет. Но может ты…с ним рядом побудешь? Поговоришь? Он оболтус, но все-таки заслужил человеческое к себе отношение. В конце концов, он омега. Им тяжело через такое проходить.       Игорь смотрел на салфетку не мигающим взглядом. В голове не укладывалось! Столько пытаться, перепробовать все способы, все лечение, чуть ли не к бабкам ходить! С Юлей они развелись, она просто не выдержала давления от Игоря, и теперь… теперь от него с первого же раза залетел какой-то сопляк?! В это не верилось, не хотелось верить, да и Петя этот… раздражающий и мелкий, но мысль о ребенке, которым Игорь столько грезил, заставила его улыбнуться одними уголками губ. Это ведь была его мечта, вера в которую он давно утратил. Ребенок… Петя носит его ребенка! Его охватила такая радость и восторг, что ему едва удалось держать себя в руках.       Игорь качнул головой. На восьмой неделе можно будет сделать тест на отцовство, а пока…       — Я давно хотел ребенка и если Петя сможет его родить, для меня эта фантастика.       Юрий Андреевич данную фразу восторгом не встретил.       — И что ты предлагаешь? Чтобы он выносил и родил тебе ребенка? Думаешь, он настолько туп, чтобы отдать тебе своего ребенка? Он тебе не инкубатор.       — Я не говорил, чтобы он где-то там отдельно от меня все сделал и отдал мне ребенка. Да и зачем мне отлучать новорожденного от папы? Я думаю о том… Ну… Возможно брак?       Юрий Андреевич удивленно на него посмотрел, про себя Игорь тоже искренне удивился своему предложению. Петя мелкий и слишком наглый, он не понравился ему с первого взгляда, и обручиться с ним?! Но, с другой стороны, если он оттолкнет Петю, то потеряет ребенка.       — Брак, значит… — пробормотал Юрий Андреевич, стуча пальцем по столу. С одной стороны, как он мог отдать Петю замуж за почти незнакомого ему человека? Тем более Петя не хотел рожать. А так, выходит, он силой отдаст его замуж, а Игорь, в свою очередь, силой заставит его рожать. Хазин старший, может, был не лучшим отцом, но даже он в таком плане не видел ничего хорошего.       Видя сомнения на лице Юрия Андреевича, Игорь сказал:       — А какого иного будущего вы для него ждете? Думаете, он сможет выйти замуж удачнее? Я не полицейский, конечно, но мне есть, что предложить.       Юрий Андреевич тут не сомневался. Бизнес в Питере у Игоря был что надо, отец ему хорошее дело оставил и приличные суммы, а Игорь не растерялся, бизнесмен из него вышел отличный. Знает, где что подстроить надо, с кем дружить, где честно дела вести, а где что утаить. Да и мужик, в целом, он, наверное, неплохой…       — Думаю, Петя не захочет…       Игорь хмыкнул.       — В процессе значит захочет. В Питере у него все будет. Да и академия ему эта не нравится, вы говорили… А в Питере что? Пусть делает, что хочет. Ходит, куда хочет, развлекается, как хочет… Да и родительство… Вы ж знаете омег, Юрий Андреевич. У них этот инстинкт на раз два включается, он как родит, сам будет рад своему положению. Муж есть, деньги есть, квартира есть, возможностей — жопой жуй. И ребенок есть. Все для счастья! Кто ему что лучше предложит?       Юрий Андреевич зажевал щеку. Звучало в самом деле хорошо. Он ведь тоже сомневался, что Петя сможет удачно выйти замуж. Генеральские сынки от него бежали после первой же недели. Все хотели покладистого омегу, а Петя что? Петя и морду расцарапать может. Игорь бы тоже от Пети нос воротил, если бы не Петина беременность… Юрию Андреевичу казалось, что варианта и вправду лучше нет. Возможно, Петя сначала немного поплачет, погорюет, но потом все поймет и ему станет даже еще лучше. И Игорь прав. Ребенок для омег — самое главное. Что может быть лучше, чем детьми заниматься? Светка очень счастлива была, когда Петя родился, целыми днями от него не отлипала, даже от нянек отказывалась. Петька же такой же! Его просто надо подтолкнуть.       — Может быть ты и прав…       — Ну вот. В Питер я завтра уезжаю, с утра к нему заеду, вещи соберем.       — Так резко? — изумился Юрий Андреевич. — Вы может… Сначала на свидание его сходите, поговорите, объяснишь, уговоришь аборт не делать? Потом поухаживать, тут, в Москве, чтобы ему спокойнее было?       — Хороший вариант, — кивнул Игорь. — Будь я безработным. У меня очень много дел в Питере, и Петя мне нужен там. Да и вы своего сына хорошо знаете… Думаете, он откажется от аборта, потому что я с ним поговорю? Тут остается всего два дня, и за это время, вы думаете, он передумает?       Юрий Андреевич поджал губы. С одной стороны разумно, но с другой… силой увозить Петю в Питер? Так сразу?       — Послушайте, это у него есть время разыграть всякие сценки, у меня на это просто нет времени. В конце концов, как вы могли заметить, дела я строить умею. Уверяю вас, тут тоже как-нибудь уж построю все и сделаю правильно.       Юрий Андреевич посмотрел на него и в целом ощущал себя гадливо. В его голове все было несколько… красивее. Что за Петей поухаживают, дадут ему влюбиться и адаптироваться, но так резко, в другой город, учитывая его столь ранимое положение...       — Не уверен я, что это хорошая идея.       — Ну, что ж… — Игорь пожал плечами. — Тогда давайте дадим согласие на убийство ребенка и дадим Пете дальше строить свою жизнь самому… Уверен, он не попытается снова подсесть на наркотики и в итоге не напорется на нож какого-нибудь несчастного, которого он по глупости подставит на своей работе, как у вас это заведено.       Юрий Андреевич поднял на него удивленный взгляд, хотел было возмутиться, но вдруг понял, что такой сценарий наиболее вероятен. Петя поплачет после аборта, не сделает никаких выводов, а после, получив власть и еще больше денег… Юрий Андреевич посмотрел на Игоря и кивнул:       — Да, наверное, так в самом деле будет лучше. Ему будет лучше быть с тобой.       Юрий Андреевич усмехнулся:       — Тогда выпьем за это. Принесите еще коньяка!       Игорь кивнул, но в голове было только одно. Ребенок! У него будет ребенок! Его ребенок! Это было чудо, не иначе. Внутри он весь трепетал от восторга.