***
Немного ранее…
— Ифе, ты чего?.. — Мив, не на шутку встревожившись, опустилась на корточки возле неестественно побледневший девушки. Даже Шемеи ощутила кольнувшую в душе иголку тревоги. — Так, ты чего это? — вторичная жена фараона крепко ухватила Ифе за плечо и слегка встряхнула её. — Ну-ка, живо приходи в себя! Ты что, совсем уже?! До полусмерти пугаться известия о чьей-то казни!.. Ты ведь даже не знаешь никого из них. А если бы и знала, то что с того? Сразу же падать в обморок? Ещё несколько секунд Ифе сидела неподвижно, со сковавшим её ужасом, опустившись в недра одной ей известных мыслей. Затем, словно очнувшись ото сна, быстро проморгалась и неожиданно для обеих женщин спокойно улыбнулась: — Не смотрите вы на меня так. Со мной всё в порядке. — Да-да, конечно, — Шемеи провела ладонью по лбу девушки и едва ли не в нос сунула ей, показывая оставшуюся на коже испарину. — А это что? В покоях, между прочим, сейчас совсем не жарко, — после чего невозмутимо вытерла руку об юбку возмущённо воскликнувшей Мив. — Вам может и не жарко, а мне очень даже. — Это при том, что всё ещё вот только было в порядке? Ифе, расскажи честно, что случилось с тобой после тех слов? — Мив нежно погладила щёки девушки. — Ты отреагировала так, словно Шемеи сказала, что это тебя должны сегодня казнить, не допусти того Гор! «Вроде и можно было бы рассказать, но я не хочу сейчас об этом говорить… — Ифе чуть прикусила кончик языка. — Нет, совсем не хочу. Как же порой жаль, что нельзя скрыться от своих воспоминаний!.. Ну вот, уже щиплет в уголках глаз… Нельзя и дальше оставаться с ними, нужно успокоиться в одиночестве». Взгляд девушки, всё ещё немного растерянный, вместе с последней мыслью вдруг обрёл твёрдость и холодность. И вместо ответа Ифе резко поднялась со стула, сухо произнеся: — Простите, мне нужно уйти. Я должна поговорить с Кейфлом. — М-м… Да тебя более чем серьёзно взволновало известие о готовящейся казни меджаев, — протянула Шемеи, указательным пальцем поглаживая подбородок и с любопытством щурясь. — Неужто столь жаль тех, кто не смог исполнить свой священный долг? «Нет. Мне жаль тех, кому не жаль того, чью жизнь отбирают лишь потому, что таков закон. Потому что можно убивать». Вслух Ифе не решилась произнести эти слова, чувствуя из-за этого, как и всегда, жгучее чувство вины. — Мне нужно к принцу Кейфлу, — повторила девушка и продолжила, незаметно сглотнув ком в горле. — Я… никогда не была на казнях и хочу расспросить его о том, что там будет, и спросить совета, стоит ли мне присутствовать. — Бежишь сама, а не слуг посылаешь? Подобный вопрос можно решить и через них. — Нет, Шемеи, нельзя. Потому, да, бегу сама. И, не став дожидаться ответа, Ифе быстрым шагом направилась в сторону выхода. Однако и за пределами комнаты ей не удалось успокоиться. Наоборот, постепенно становилось только хуже. Коридоры сплелись в одну размытую петляющую полосу, каждый шаг, эхом отражающийся от стен, украшенных искусной росписью, вторил беспокойно бьющемуся где-то под горлом сердцу. Воздуха катастрофически не хватало… Наконец, когда колени грозились предательски подогнуться, Ифе остановилась, со стоном прислонившись к шершавой стене и съехав по ней на пол, попутно прислонив дрожащие ладони к лицу. «Успокойся! — мысленно прикрикнула на себя она. — Нужно успокоиться. Это всё давно осталось в прошлом… Ничего этого больше нет. Забудь уже, как страшный сон, тот ужасный день. Забудь… И дыши. Дыши глубоко и медленно, как учил Кейфл». Так прошло несколько минут… Однако спокойствие всё никак не желало возвращаться в душу девушки, а упорно всплывающие перед глазами картинки из детства только подливали масла в огонь. В какой-то момент Ифе ощутила, как всё её тело будто налилось бронзой: конечности стали тяжёлые, неподвижные, а мысли спутались в один неразборчивый клубок, увязший в густой, вязкой смоле. «Ч-что происходит?..» — с трудом подумала она, едва сумев подняться на ноги, и краем глаза заметила чью-то приближающуюся к ней со спины тень — ближайший факел как раз остался позади, а следующий виднелся только через десять шагов. Страх липким холодом разлился в крови… Но ненадолго. — Чем ты так опечалена, дитя? — вдруг тихо и нежно пропел голос неизвестного, который так пока и оставался невидимым для Ифе, и страх непонятным образом тут же растворился, словно кучку песка легко смахнули рукой со стола. — Поделись со мной, не неси и дальше этот груз на сердце. Странное дело… Ифе слышала, чей это голос, когда человек говорил, но стоило ему только умолкнуть, как из памяти тут же стиралось, кому именно он принадлежал. Мужчине ли, женщине ли, знаком ли он был ей или нет… Всё сразу же скрывалось за непробиваемой серой пеленой. Оставались только слова, словно Ифе читала их на папирусе. Но, что было намного хуже, девушка уже с первых секунд поняла, что не может противиться этому голосу… Он проникал прямо в сознание, легко, хотя и не без сопротивления с её стороны. — Мне страшно из-за того, что должно произойти сегодня вечером, — глухо, как в трансе, произнесла в ответ Ифе, в то время как крохотные остатки сознания, стойко остающиеся неподвластными наглому вторжению чужака, отчаянно пытались сопротивляться голосу и вырвать хозяйку из-под его влияния. В ответ на свои слова девушка услышала довольное хмыканье незнакомца, или незнакомки, после чего голос задал новый вопрос: — А почему тебе страшно? Поделись, милая, и страх отпустит тебя. — Однажды… — Ифе запнулась, облизнув пересохшие губы. — Однажды мой первый господин решил, что такой вздорной и своенравной девчонке, какой я была, пойдёт на пользу посмотреть публичную казнь… Я помню, как меня повели на неё насильно, попутно внушая, что такая же участь будет ожидать и меня, если продолжу вести себя в том же духе. На саму казнь я, конечно же, так и не взглянула… Но я никогда не забуду чувство неправильности от всего происходящего. Чувство вины из-за того, что я стояла там, среди тех, кто пришёл поглядеть на чужую смерть как на интересную мистерию, и не могла ни на что повлиять. По сей день меня не отпускает вопрос; а был ли виновен тот человек? И вообще, имеют ли право определять наказанием за преступление смерть? Ведь это уже необратимо… А шансов, что осудят невиновного, слишком много. Поэтому ныне, когда я всякий раз слышу о чьей-то казни, меня охватывает ужас. — Ты считаешь, что нет таких грехов, за которые следовало бы карать смертью? — задумчиво, но с явной заинтересованностью спросил голос. — Да, — на этот раз твёрдо и уверенно ответила Ифе. — И у тебя болит сердце за всех, кого приговаривают к такому наказанию? — Говорю же, меня охватывает ужас, стоит только подумать, что кого-то лишают жизни просто потому, что так можно. Потому что он преступник. А преступник на самом деле, или же нет… Нельзя убивать людей, пряча это за судом. — Что ж… — человек протяжно вздохнул. — Мне понятна твоя мысль, девочка. Наивна, как и ожидалось, но в том видно твоё большое и доброе сердце… Это хорошо. Для других, но для тебя ли? Определишь только ты сама. Ну, ладно, что-то мы отошли от главного. Так вот, что я хочу спросить — узнай, что ты могла бы избавить приговорённых к смерти от их участи, ты бы согласилась на этот шаг? Ифе ощутила, как сдавливающие её тиски ослабли. Появилась возможность более свободно мыслить, немного двигаться и даже лучше дышать. — Кто ты? — первым же делом спросила она, тщетно попытавшись разглядеть таинственного собеседника. — Отвечай, кто ты? Хекау, верно? Как ты проник во дворец фараона? Отвечай, или я позову стражу!.. — «Проник»? Уверена, что я мужчина? Может, перед тобой женщина? Хотя я вполне могу быть и мужчиной. Как и женщиной. Но что тебе с того? Ты этого всё равно не вспомнишь. Намного важнее иное — ответ на мой вопрос. Ощутив, как давление снова немного усилилось, впиваясь в мозг острыми иглами, Ифе решила ответить: — Зависит от цены, которую придётся заплатить. — Справедливо, — девушка не видела, но почему-то была уверена, что человек неспешно кивнул. — А теперь выслушай меня внимательно и подумай как следует. Допустим, ты сейчас даёшь согласие на то, чтобы те меджаи, которые должны быть казнены нынешним вечером, будут избавлены от своей участи. В замен же ты должна будешь в течение семи дней, начиная уже с завтрашнего, посетить разрушенный храм Сета, что расположен вблизи главных ворот Города Столбов. За его пределами, само собой. Посетить храм и помолиться грешному богу. Всё. Тогда, я клянусь, все твои меджаи останутся целыми и невредимыми. Но если ты не сделаешь этого… Что ж, будь уверена, я позабочусь о том, чтобы меджаи пожалели о том, что не были казнены ранее. Вот такая цена за помощь. Сможешь её выплатить или нет, решать тебе. Внутри Ифе поднялась настоящая буря: «Помолиться Сету? Грешному богу, убийце Осириса?! Да после такого ни одни врата Дуата не пройдёшь! Это же измена, предательство… И кого — самих богов!.. Почему же этот… не знаю кто, назначает именно такую цену? Кто он? Или она?». — …Почему именно это?.. Приглушённый голос Ифе растворился в безмолвной пустоте коридора. Стоявший уже напротив неё человек, чьё лицо так и было надёжно скрыто в тени, равнодушно пожал плечами и проговорил вполголоса, не теряя при этом в интонации ноток чувства своего превосходства в данной ситуации: — Таково моё условие. Не устраивает — пожалуйста, я не настаиваю, и уж тем более не принуждаю тебя соглашаться. Выбор за тобой. Решай, девочка, что тебе дороже. Ведь это не мне потом жить с осознанием, что ты не помогла этим людям всего лишь из-за страха… — Но почему именно Сет?.. — Повторяю — таково моё условие. Не спрашивай, почему и зачем, всё равно не отвечу. Лучше соберись и поразмысли над тем, готова ли ты пойти на это. И не станешь ли потом всю жизнь испытывать отвращение при взгляде на собственное отражение, если откажешься. Незнакомец немного отступил назад, как бы давая Ифе больше свободы, хотя таковой, по сути, она и близко не ощущала. «Это полное безумие! — взволнованная девушка и не заметила, как принялась теребить пальцами край своего одеяния на лямке, нервно выдёргивая из него нитки. — Настоящее самоубийство… Если кто увидит, как я зайду в такой храм — всё, мне конец… И не только мне, но и Кейфлу тоже. Я просто подставлю нас… И ради чего? Ради жизней нескольких людей? Да, вот именно… Ради жизни. Но рискуя загубить собственную… Но не стану ли потом жалеть, что даже не попыталась ничего исправить? Имея на этот раз возможность. Ох, боги… Этот негодяй знает, на что давить! Манипулятор… Стоит ли связываться с таким? Ведь наверняка обманет…». Но тоненький внутренний голосок тут же спешно прошептал: «А если не обманет? Тогда ты избавишь от смерти нескольких людей и заплатишь за это смешную цену. Вот кто сказал, что принц Кейфл не имеет право показать своей невесте разрушенный храм возле города? Какому бы богу он ни был посвящён. Что в том преступного? Да и кто сказал, что вас обязательно должны увидеть?..». Звучало заманчиво гладко… Но тогда возникала новая проблема — как признаться Кейфлу, что она заключила подобную сделку неизвестно с кем и прямо во дворце Хафура? «А тебе всё равно придётся рассказать ему об этой встрече! — воскликнул всё тот же внутренний голосок. — Так не лучше ли сделать это с осознанием, что это послужило сохранению жизней людей?». Сомнения нещадно терзали Ифе. Она понимала, что лучше всего было бы не соглашаться на такое. Но, с другой стороны, шанс, пусть и звучавший пока как мираж посреди пустыни, что ей удастся как-то повлиять на судьбу приговорённых меджаев, был столь заманчив, что, несмотря на все терзания и разумные доводы против, Ифе всё больше начинала склоняться к положительному ответу. Незнакомец, словно почувствовав это, вновь шагнул вперёд и спросил нетерпеливо: — Ну, что, каков будет твой ответ, дитя? Согласна спасти меджаев или решишь позволить им начать свой долгий путь в Дуате сегодняшним вечером? — Сперва скажи, как ты собираешься их спасать? — спросила Ифе, всё же не торопясь с ответом. — Хех… А ты ещё не поняла, что мне под силу многое? То, что ты не запоминашь мой голос и не видишь внешность, ни о чём до сих пор не говорит? — Прошу прощения, но нет. Скрываться от других и спасать — это разные вещи. — Однако одно напрямую влияет на другое. Ладно, твои меджаи уже сегодня окажутся в другом месте, далеко отсюда, и никто их там не найдёт из тех, кому не следует. Как я их туда перенесу — спроси у своего могущественного принца. Уж он, как хекау, должен знать об этих тонкостях. — Значит, после этого ты будешь следить за мной? Иначе как узнаешь, посетила ли я храм Сета, и молилась ли ему… — Следить буду, но не за тобой, а за храмом. Ну, внутри него уже и за тобой. — Понятно… — Ифе вновь попыталась рассмотреть незнакомца и задумчиво склонила голову вбок. — Кто же ты?.. Почему появился именно сейчас, здесь, во дворце? Зачем предлагаешь мне это? Что тебе с того, будут жить эти меджаи или нет, стану я молиться Сету или не стану? Или я не первая, с кем ты тут сделку заключаешь? Может, ты и не человек вовсе?.. Незнакомец, хотя Ифе так и не была уверена, что это мужчина, впрочем, как и в обратном, тихо рассмеялся. После чего проговорил: — Хорошие вопросы задаёшь. Жаль только, что ответов на них не получишь. Скажу лишь, что мне эта сделка ничего не даст, в отличие от тебя. Считай, что это простое желание помочь, и развлечься тем самым. А молитвы Сету — лишь проверка твоей твёрдости и готовности сдерживать данное обещание. Ведь, согласись, неприятно иметь дело с обманщиками? Как и с трусами. Хотя последнее и простительно, если человек готов преодолевать данный изъян. «Слишком гладко… Неправдоподобно. Не нужно, не соглашайся!..» — предпринял разум последнюю отчаянную попытку достучаться до Ифе. Но желание поступить так, как велело сердце, в конце концов перевесило всё. — Я согласна, — решительно произнесла она и тут же прибавила грозно: — Но пусть моё доверие обернётся для тебя самым страшным проклятием, если вздумаешь обмануть! Смех незнакомеца снова разрезал пространство коридора: — Обмана с моей стороны не бойся. Главное, сама выполни условие. После чего неожиданно подул сильный порыв ветра, поднявший в воздух крошечные песчинки, и Ифе вынужденно прикрыла глаза рукой. Когда же всё стихло спустя мгновение, в коридоре уже никого не было кроме неё. Ощущая странную лёгкость в груди, граничащую с щемящей пустотой, Ифе с замиранием сердца заметила на стене напротив изображение того, как Великий Гор одолел предателя Сета в их последней битве. «Да простят меня Осирис, Исида, Великий Гор и другие боги… — девушка с горькой улыбкой, всё же не лишённой намёка на радость, прикрыла глаза и запустила пальцы в волосы, борясь с желанием громко рассмеяться. — Да простят меня они все, но я не могла упустить этот шанс! Поглядим, будут ли на самом деле спасены меджаи. И тогда… Тогда я сознаюсь во всём Кейфлу. Он должен знать об этом. Ох, надеюсь, он не сделает со мной того же, что Гор с Сетом на этом изображении!.. По крайней мере сразу же. Иначе вся сделка окажется бессмысленной…».