Пока Смерть не разлучит вас

У Влада внешность, наводящая на мысли о насилии и грубом животном сексе. Высокий, с покатыми плечами и жестким рельефом мышц, он похож на боксера, на бандита или ублюдка, каких много в спальных районах. Черты его лица рубленые, резкие. Он всегда хмурится, и прозрачные серые, точно такие же, как у Свята, глаза, смотрят зло, холодно. Кажется, из него выпили, выхолодили все тепло, заменив тусклым, прогоревшим пеплом. Светлая кожа всегда бледная, тронутая еле заметным загаром. Мышцы сухие, настолько плотные, что поднимают под кожей вены и они вьются по плечам, рукам, шее, даже на лбу, на висках, видны плавные изгибы, в которых незаметно бьется пульс. Шрамы на нем выглядят скорее как украшение, нежели уродства. Грубые, жженые и резанные, буравят кожу на плечах и руках, на спине. Меньше всего досталось только груди и животу — там все шелковое и бархатное, и совсем лишено волос. На левом плече — татуировка, якорек с пятикопеечную монетку, сизый, бледный. Влад привлекателен, но на его харизму определенно должен был бы быть любитель весьма своеобразный. Он похож на выцветшую, плохо снятую фотографию. В нем нет ничего женственного, он образчик грубой мужественности, но еще не дошел до облика дикаря, неотесанного чурбана или неандертальца — но и не красив, в нем нет сладкой прелести модельных ребят с обложки. Пепельно-русые волосы острижены под "боб", но челки нет. На лбу почти всегда завязана черная бандана с узором в индийский "огурец". Он сидит за столом, и ест жадно, спешно, будто у него сейчас будут отбирать эту еду, не иначе. Простая картошка с маслом и солью сыплется в пальцах, еще горячая, отдающая паром. Влад шипит, разламывает бледно-желтую мякоть, чтоб остывала быстрее. И не сводит своего прозрачного взгляда со Свята, который молча курит, наблюдая за ним. И взгляд этот такой же голодный, как и Владислав — будто он сейчас закончит ужин, закусив Святом. Они оба — взрослые мальчики, обоим уже давно за тридцать, но оба выглядят, как пацаны, которым едва ли двадцать пять. Свят похудей Влада будет. Да и пониже на добрых пол головы. Гибкий, верткий, пластичный и подвижный, не даром занимался паркуром и контактными единоборствами. В противовес яркий — со скатанными пополам с канекалоном ярко-голубыми дредами, со всем своим пирсингом и темными, вразлет, бровями. Они могли бы быть братьями, но на судьбе было написано иначе. Они сидят на обычной питерской кухне. Свят терпеливо ждет, пока Влад утолит первый голод. У него к Владу дело. Рядом с пачкой сигарет лежит блокнот, поверх которого — фотография. Мужчина, женщина, и двое детей — мальчик и девочка, явно двойняшки, похожие, как две капли воды. — Ну? — Влад вытирает пальцы о полотенце, отирает угол рта основанием ладони и смотрит на перевернутую вверх ногами фотографию. — Пожар. Тринадцать, вроде, лет назад. Родители погибли. Заказчица — барышня. Ищет брошь, которая тогда была в доме. Адрес есть. — Свят стряхивает пепел с сигареты, обкатывает уголек о край пепельницы, формируя острый тлеющий кончик. — Сколько? — Да нисколько. На интерес. — Башка твоя тупая. — Влад скалится, взгляд колючий, злой, но Свят не меняется в лице. Он уже давно привык. — Сколько раз тебе говорили — работать надо за бабло. Романтик херов... — Разойдемся. — Святослав облизывает липкие от никотина губы, смотрит в упор. — Найди мне хвосты, дальше я сам. — Сам он... — Ворчит, хмурится. Протянуть бы руку и вмазать по этим упрямым курящим губам... Влад приподнимается, опираясь о стол, тянется поверх тарелки, поверх пепельницы, хватает цепко яркий пучок дредов на затылке, тянет вверх, к себе. И целует. Смачно, проталкивая язык за податливо разомкнутые губы, в горьковатый от сигаретного дыма жаркий рот. Как жрет, пьет жадно, заставляет отвечать, дернув больно за волосы, встряхивая, как котенка и оборвав на момент этот болезненный поцелуй с влажным мягким звуком. Свят закрывает глаза, рука с сигаретой дрожит на краю стола. Поцелуй длится, пока не приходит головокружение, пока звон не стоит в ушах. Пока не стоит. — Еще возьму. — Хрипло, резко выплевывает Влад, не отпуская далеко. Облизывается алчно, глядя в такие же серые, как у него самого, глаза — прозрачные, лучистые, невероятные. — Возьми еще. — Сдавленно соглашается Свят, глядя сквозь ресницы. — Найди мне хвосты и возьми еще. — Твое слово. — Шепчет Влад, ухмыльнувшись, лизнув размашисто по ярким от поцелуя губам. Через минуту Свят один в кухне, и стекла в окне дребезжат от порывов ветра — скоро будет гроза. Сигарета дотлевает на столе, оставляя темную пропалину. Его колошматит, как на электрическом стуле. Стиснуть плечо пальцами — даже это не помогает унять конвульсивную нервную дрожь. — Шшшша... — Шипит самому себе, облизываясь, стараясь проглотить привкус во рту — соли и меди. Приторно-сладкий, с отзвуком мертвечины.