Serment

      Гермиона имела весьма неприятный, хоть и непродолжительный разговор с Гарри. Он очень даже удивился, услышав звонок, который был снаружи дома. Им давно не пользовались — в дом можно было попасть с помощью аппарации. Гарри выслушал скомканные и сумбурные объяснения подруги. Взяв с нее обещание, что она все ему расскажет после, он выделил ей сто галлеонов. Состояние его семьи неуклонно таяло день ото дня. Гарри все пустил в ход, особенно в последнее время, пытаясь хотя бы таким образом участвовать в войне. Ему некуда было тратить деньги. Экономика магического мира за эти годы пришла в упадок. Многими вещами торговать было запрещено или же опасно, многие из продавцов спешно бежали в другие страны, а производители и поставщики отказывались от сделок с магической Англией. Мир плотно накрывал мрак не только Черной метки Лорда, но и мрак жизни в хаосе. Хлопок аппарации слился с хлопком двери, в которую буквально вылетела Гермиона, поэтому Гарри невольно вздрогнул, когда его со спины обняли прохладные пальцы. — Что-то случилось, Гарри? — голос с характерной хрипотцой обволакивал изнутри. — Не знаю, Джинни, как ответить тебе на этот вопрос. — Не можешь сказать? — Я обещал сохранять в тайне. — Забавно. Раньше у тебя не было от меня тайн, — руки разжались, а голос отдалился от его уха.       Гарри продолжал стоять спиной к девушке. В его глазах вполне читалось, что на самом деле у него всегда были тайны от нее. И он не нашел в себе силы врать ей глаза. Снова. Как тогда, когда он застал Гермиону с лезвием и в крови. Как тогда, когда отправлялся на миссию в Гринтготс. Как тогда… Да Мерлина ради, как практически всегда за период этой войны. — Прости, Джинни, но я обещал. — Ясно. — Ты останешься? Или Люпин тебя опять куда-то отправляет? — У меня есть час до начала дежурства в Лондоне — Тебя отправили в Лондон? — Гарри стремительно обернулся и быстро просканировал фигуру девушки цепким взглядом. Это е был взгляд любящего мужчины, нет, это был взгляд, оценивающий травмы, физическое и моральное истощение. Этому взгляду он научился давно, и никак не мог перестать это делать. — Со мной все в порядке, Гарри, не прожигай меня лазами, — не удержалась от закатывания глаз девушка. — Прости, привычка. Так почему в Лондон? — Мы полагаем, что в маггловском Лондоне готовится теракт, — тихо ответила Джинни, наливая себе сок из кувшина, стоящего на столе в прихотей. — ЧТО? Почему Люпин мне ничего не сказал, мы же виделись буквально 48 часов назад! — Этого бы и я не должна тебе говорить, но у меня от тебя тайн нет, — Джинни не смогла сдержать обиду. — Да Мерлинова борода, сейчас не время для мелочных обидок! — Мелочных обидок? Так значит?! — Джинни уперла руки в бока, ее короткие волосы словно взметнулись сами по себе. — Именно! Есть вещи, которые я не могу тебе рассказать. И ты сама понимаешь почему! — А с какой радости тогда я должна тебе что-то рассказывать? Раз Люпин не посчитал нужным ввести тебя в курс дела, значит, так тому и быть! — она стремительно развернулась и хотела уйти, когда пальца Гарри сомкнулись на ее запястье и резко дернули на себя. — Не смей на меня орать, а потом уходить! Я итак здесь схожу с ума, сидя в этих остопиздевших мне стенах! — Гарри! — Что Гарри?! Вы все на заданиях, Гермиона и вовсе решает важнейшую задачу, каждый день кто-то погибает, а я сижу тут пироженкой, распиваю чаи да раздаю деньги. Блестяще! Ты неделями не появляешься, а потом возникаешь из ниоткуда, проводишь со мной пару минут и сбегаешь вновь. Что происходит, Джинни? — Ничего не происходит, Гарри, кроме того, что с тобой невозможно находиться рядом! Я думала, что идея отстранить тебя, сохранить тебя, как единственного человека, способного убить Лорда — это хороший план. Даже не хороший, а единственно верный. Но с тобой невозможно находиться рядом дольше нескольких минут! — Это почему же? — Гарри продолжал удерживать Джинни за руку. — Потому что! Тебе ничего нельзя рассказать — ты сразу впадаешь в ярость, начинаешь требовать разъяснений, оспариваешь решения всего руководства. Ты постоянно требуешь рассказать тебе об операции в мельчайших деталях, а потом орешь, если что-то не так, как тебе виделось. Ты ни разу у меня не спросил, как я себя чувствую! Только бросаешь эти сканирующие взгляды! Я думала, что мы будем тут проводить время, пытаясь хотя бы ненадолго забыть о войне! Но нет же, ты только об этом и говоришь, ты даже, Мерлин помоги, не целуешь меня, не говоря уже о большем! Вот что происходит, Гарри!       Джинни тяжело дышала, выпалив всю тираду на одном дыхании. Она никогда еще не позволяла себе вывались свои чувства вот так на него. Она слишком боялась его потерять. Но теперь, кажется, уже потеряла. — Как ты можешь думать о поцелуях, когда кругом умирают люди. Каждый гребаный день! Как я могу думать о сексе, когда вы все рискуете жизнями, пока я отсиживаюсь здесь в безопасности! И ты еще и смеешь меня в это обвинять?! — его пальцы разжались, отпуская Джинни.       Она горько усмехнулась, потому что его слова так сильно резонировали с ее мыслями. — Да, Гарри, идет война, и каждый день кто-то умирает, и мы все рискуем жизнями, и ты тоже не единожды рисковал своею. Но я все же была твоей девушкой и мне просто хотелось хоть на несколько долбанных минут оказаться вдали от всего этого дерьма. Мне просто хотелось немного любви, пусть даже и посреди этой войны. Мои родители поженились, когда была первая войн с Лордом. Потому что они верили, что всегда есть место любви. А ты считаешь, что есть место только победе, только войне. И бесишься от бессилия, не пытаясь воспользоваться ситуаций, накопить силы, дать себя передышку. — Мне не нужна передышка! Я не хочу быть трусом, который прикрывается спинами других людей! — Очнись, Гарри, так или иначе мы все пытаемся прикрыть тебя спинами, потому что ты наша единственная надежда, идиот! Но тебе все равно! Смири свою гордыню, Поттер!       Гарри вздрогнул как от удара. Никогда еще Джинни не разговаривала с ним так, никогда еще не называла его по фамилии. — Я тебя всегда любила, видит Мерлин, я всегда шла к тебе навстречу первой. Признавалась в чувствах, рушила между нами стены. Но эту ты построил сам, и я устала в нее стучаться.       С эти словами она схватила мантию и аппарировала, хотя в маггловский Лондон по новому регламенту нужно было выходить через дверь дома. Гарри со стоном осел на диван. Ему уже давно не было так паршиво. Как он мог вот так оттолкнуть от себя Джинни? Что это место делало с его мозгами? Вопросы без ответа. Он пошел на кухню сделать себе кофе, когда внезапная мысль, словно обухом ударила его по затылку. Гермиона пришла через дверь, а значит, она была в маггловском Лондоне, туда же аппарировала Джинни, хотя аппарация могла всколыхнуть магическое поле. А Пожиратели готовили какой-то теракт. У Гарри задрожали руки. Он бросился в свою комнату, там, в кармане штанов, лежал галлеон для связи. Он сжал его, молясь, чтобы Гермиона откликнулась. Но монета была холодно, как лед тревоги, что сковала сердце Гарри. Он не знал, как ему поступить. ***       Такси быстро домчало Гермиону до «Королевского азиатского общества», она расплатилась с кэбменом. Она ожидала, что Драко будет в кафешке, но там никого не оказалось. Она быстро просканировала местность глазами — пусто. Даже прохожих никаких. Гермиона напряглась, но время поджимало, поэтому она решила, что найдет Драко позже. Сейчас в приоритете была беседа с мадам Чарли.       Кевин встретил ее белозубой улыбкой, она едва его заметила, стремясь быстрее получить расшифровку. Куда мог подеваться Малфой? Она начала кусать губы, в попытке взять себя в руки. — Мисс Грейнджер, вы уложились в регламент, — мадам сидела там же, спокойно попивая чай. — Уж не вашими молитвами, — огрызнулась Гермиона, вытащив мешочек с монетами. Глаза мадам Чарли алчно блеснули, жадно следя за руками девушки. — Давайте сюда мешочек, милочка, — она выразительно постучала ногтями по столу рядом со сложенным листком. — А хочу сначала увидеть расшифровку, чтобы быть уверенной, что вы мне не подсунете пустышку. — Мерлин, да зачем мне это? У нас честная сделка. — Вы не вызываете у меня доверия, знаете ли.       Мадам Чарли вздохнула, закатила глаза. Но все же развернула лист. Гермиона взглянула на строгие, жавшиеся друг к другу буквы. Каждый иероглиф был написан отдельно, и к нему была дана трактовка, ниже шла полная надпись и ее перевод. — Я помнила ваши слова о важности каждого слова, поэтому дала отдельно расшифровки и мой возможный перевод. Вы можете попытаться перевести еще раз сами, хотя я считаю, что выполнила свою работу безупречно.       Гермиона молча положила мешочек на стол возле руки мадам. Через секунду он исчез. Гермиона забрала листок. — Хотелось бы вам сказать спасибо, но мое спасибо итак есть в этом мешочке. — Не злитесь, милочка, вам не идет. Каждый сам вправе оценивать свою работу. Такова была моя цена. И вы ее уплатили. — Не всегда уместно использовать других людей ля наживы. Особенно тех, кто пытается спасти мир практически ценой жизни. — Вы слишком молоды, мисс Грейнджер, и не понимаете, что война во многом — это отличный способ заработать деньги. — Надеюсь, что я когда-нибудь стану такой же взрослой, как вы, но не превращусь в меркантильный кусок дерьма.       С этими словами Гермиона стремительно покинула архив, не желая ни единой минуты больше дышать одним воздухом с этой женщиной. Кевин хотел было пригласить Гермиону на свидание, но ее свирепый взгляд и грозно сдвинутые брови остановили его. Интересно, почему на этот раз она пришла без блондина? ***       Улица вновь встретила Гермиону неестественно тишиной. Она зашла в кафе. Но там никого не было, даже официанта и кассира. Она внимательно оглядела помещение и вдруг заметила, что возле столика, находящегося у окна, валяются осколки разбитой кружки. Чувство опасности затопило Гермиону. Она вытащила палочку, намереваясь аппарировать немедленно. Но не смогла. Кто-то уже поставил антиаппарационный купол. Гермиона быстро вышла на улицу, огляделась, пошла по направлению к парку. Ее спас только курс подготовки и заклятие расширения бокового зрения, которое она невербально на себя наложило. Она увидела вспышку заклинания где-то справа от себя и кинулась ничком, пребольно ударившись руками и щекой об асфальт. — Ах ты, вертлявая сучка! — она не видела того, кто это крикнул, потому что уже вскочила на ноги и бросилась зигзагом бежать в сторону парка.       Позади мелькали вспышки заклинаний. Не изумрудные, а красные. Значит, ее пытаются не убить, а захватить живой. Она на угад швырнула несколько проклятий, стараясь не сбавлять скорость. И вдруг впереди нее вырос еще один пожиратель. — Петрифиус тоталус! — крикнул он, но Гермиона каким-то чудом умудрилась отпрыгнуть набегу в сторону. — Ваддиваззи! — Выкрикнула она, отправляя в полет валяющийся строительный мусор, судя по возгласу — ей удалось попасть в цель. — Депримо! — Гермиона убрала забор, отгораживающий строительную площадку перед парком, и кинулась прямо через грязь стройки.       Она бежала со всех ног, стремясь вырваться из-под антиаппарационного купола. Если ее противников только двое, то купол не мог быть больше 700-800 ярдов. И где, черт бы его побрал, Драко?       Ее ноги увязали в грязи, противники были сзади. В какой-то момент, когда заклинание просвистело практически около уха, Гермиона развернулась и остановилась. Она начала яростно отбиваться. Два пожирателя — довольно крупных мужчины в масках — едва успевали отбивать ее бешеные атаки. — Редукто! — Релашио! — Петриукус Тоталус! — Инкарцеро!       Заклинания сыпались друг за другом, когда Гермиона в отчаянии вспомнила одно заклиание, которое вряд ли эти пожиратели смогут парировать. — Сектумсемпра!       Ей показалось, что невидимые ножи исполосовали грудь ближайшего к ней противника. Он закричал, так громко и отчаянно, что второй пожиратель остановился и отвлекся. Гермиона воспользовалась шансом. — Петрификус Тоталус! — и второй рухнул на землю прямо в грязь.       Гермиона перевела дух. Медленно подошла к тому, который истекал кровью, ногой отбросив его палочку подальше. Он умирал, мучительно медленно, из его ран вытекала кровь, впитываясь в песок. — По-мо-ги, — по слогам произнес он, протягивая к ней окровавленную руку. Гермиона молча смотрела, а затем легким движением палочки сорвала с него маску. Перед ней был молодой парень, не намного старше нее. Его лицо уже было неестественно бледным. — С чего бы мне тебе помогать? Я выиграла этот поединок вполне честно, — хрипло ответила она. — Про-шу. — Интересно, а если бы я попросила, ты бы мне помог?       Пожиратель молчал. Гермиона брезгливо разглядывала его грязные руки, с обгрызенными ногтями, поношенную одежду. — И вправду говорят, что в Пожиратели сегодня идет всякий сброд. Где Малфой? — Внезапно спросила она. — Не знаю. По-мо-ги! — он попытался схватить ее за ногу, но Гермиона быстро отступила на шаг назад. — Спрошу еще раз, может быть, с первого раза ты не расслышал: где Малфой? Если ты мне ответишь, то я тебе помогу.       У Пожирателя уже не было сил говорить, он лишь покачал головой. — Что ж, тогда ты мне без надобности.       Гермиона отошла от него, не собираясь смотреть на то, как из глаз уходит последний проблеск жизни. В голове на секунду мелькнуло желание ему помочь, ведь она знала как, не просто знала — умела на практике. Но это желание было задушено на корню. На войне нет места жалости к врагу, тем более в ней клокотала такая ярость, что состраданию уже было не пробиться.Она перешла ко второму парню. — Инкарцеро! — прочные веревки связали его по рукам и ногам, палочку Гермиона у него забрала. — Советую меня не злить и отвечать на вопросы, иначе закончишь как твой дружок. Сейчас я сниму с тебя заклинание, и мы побеседуем. От твоих ответов будет зависеть твоя жизнь, — глядя ему в глаза четко проговорила Гермиона, — Энервейт! — Сука! — первое, что вылетело из-под маски.       Гермиона цокнула языком, сорвала с него маску и влепила ему пощечину. — Так, так, Грэхэм, какая встреча, смотрю годы тебя так и не научили манерам, — с иронией произнесла Гермиона. — Разговариваешь совсем как он, вонючая подстилка Малфоя!       Гермиона воткнула ему палочку в щеку, со злостью произнеся: — Советую попридержать язык, Грэхэм, иначе я могу его тебе отрезать. — С каких пор ты стала такой кровожадной? Ты же святая гриффиндорская принцесса. — И принцессам приходится учиться сражаться за свою жизнь, — тихо ответила Гермиона, — где Малфой? — На встрече выпускников, — ухмыльнулся бывший слизеринец. — Что ты имеешь в виду, говори яснее, придурок! — Гойл засек его магический след от аппарации, и какого же было наше удивление, когда мы увидели с ним тебя. Мы-то всего лишь думали, что этот крысеныш сбежал, спасая свою шкуру, бросив всех, в том числе и Пенси. А он, оказывается, спутался с Орденом, с грязнокровками. Вонючий предатель крови! — Кого это всех он бросил? — Тебя не касается. Сначала по его вине умер Крэбб, потом Забини, затем Блечли. Мы не могли понять, почему Лорд прощает ему все ошибки, тогда как нам за любую оплошность доставалось так, что смерть иногда казалась спасением. Ублюдок! Два года мы были под его руководством, два года мы то и дело срывали операции, вернее, нам казалось, что мы виноваты, когда виноват всегда был он один! — похоже у Грэхэма накопилось к Малфою множество преензий, а Гермиона впитывала эти крупицы его жизни, которую она не знала. — Забини не был Пожирателем, насколько мне известно. — Не был, но он был его другом, а этот урод женился на его девушке, заделал ей ребенка, а потом бросил и смылся куда-то, видимо, развлекался с тобой, — зло выплюнул Грэхэм. — У вас был отряд из бывших слизеринцев, и Драко был вашим руководителем. — Он обещал нас спасти, обещал помочь. А потом бросил. Использовал и бросил. Как он использовал и тебя на шестом курсе. И меня.       Гермиона ничем не выдала себя, хотя удивилась осведомленности парня. А он продолжал, и не думая замолкать. — Он должен ответить за свои грешки, и он ответит, не сомневайся. Я не знаю, как у такой заучки, как ты, не хватило мозгов его раскусить. Малфой всегда заботится только об одном человеке — о себе самом, и все, кто находится рядом с ним рано или поздно погибают. — Я учту твои слова, Грэхэм. Но я спросила не это. Где Мафой? Не вынуждай делать тебе больно. — Он в поместье Гойлов, — нехотя выдавил из себя Грэхэм. — У тебя есть туда доступ? — Есть. — Гойл собирается выдать его Лорду? — Нет, он собирается с ним побеседовать лично. — Вас сюда никто не посылал? — Мы были в патруле, когда Гойл сказал, что засек магию Драко Малфоя. — Откуда у вас такой точный определитель магического следа? — Нам его дал Эйвери. — Эйвери, блядство!       Грэхэм удивленно на нее посмотрел, вот вроде бы все та же заучка Грейнжер, может более худая, и с косой вместо копны кудрей, но ее тон, ее слова, ее манеры — все изменилось. Три года прошло, а как будто вечность. — Если ты собираешься спасать своего ненаглядного, то тебе стоит поторопиться, Грейнджер, Гойл не будет дать вечно и передаст Малфоя Эйвери. А там, сама понимаешь, и до Лорда рукой подать. И уж тут ему вряд ли удастся его обмануть. Малфоя видел с тобой — живого, здорового. — Зачем ты мне все это говоришь? Мне показалось, что ты хочешь, чтобы Малфой умер. — Я хочу, чтобы он ответил за свои поступки, Грейнджер, но я не хочу, чтобы пострадала Пенси. Без вести пропавший Малфой гораздо лучше, чем предатель крови Малфой. А она сейчас у Эйвери. — Чего ты хочешь на самом деле, неужели эти годы не показали тебе, что философия Лорда — полное дерьмо? — Гермиона смотрела на бывшего сокурсника с надеждой. — Может быть ты и права, Грейнджер, но я уже настолько увяз в этом, что назад, боюсь, дороги нет. — Помоги мне спасти Малфоя, и когда война закончится, то тебя оправдают. — Забавно, ты только что хладнокровно убила одного Пожирателя, а другому предлагаешь сделку. — Это война, Монтегю, такое случается. Кто-то умирает, а где-то рождаются новые союзы. — Зачем тебе Малфой? Ведь не из-за вселенской же любви? — А что если и так? Мне не запрещено любить. — Ты ошибаешься в нем, Грейнджер, вы все в нем ошибаетесь. — Ради Пенси, ради своей жизни, соглашайся, Грэхэм. — Ты же не поверишь мне на слово, усмехнулся он. — Нет, но у меня есть способ получить с тебя клятву. — Для непреложного обета нужен третий, — спокойно ответил парень, Гермиона внутренне возликовала, ей удалось его убедить. — Есть иные способы, — она присела к нему, сняла веревки с рук, сделала разрез на его и своей ладони. — Клянешься ли ты, Грэхэм Монтегю, что поможешь мне спасти Драко Малфоя из поместья Гойлов? — Клянусь. — Клянешься ли ты ни словом, ни действием, ни бездействием не выдать нас? — Клянусь. — Клянешься ли ты быть преданным мне? — Клянусь. — А я клянусь защитить тебя перед судом после окончания войны и помочь реабилитироваться. Serment!       Она сняла с него оставшиеся путы, Грэхэм встал, уставившись на свою ладонь, где появилась родинка. — И что будет, если клятву нарушить?       Гермиона хотела сказать правду о магической силе, но посчитала за благо немного соврать: — Ты превратишься в насекомое и не сможешь никак снять заклятие. — Почему тогда этот способ не использую вместо Непреложного обета, эта клятва, получается, намного хуже. Там хоть быстрая смерть сразу. А тут сначала унижение. — В этом и прелесть. Итак, я готова аппарировать. — И мы никого с собой не возьмем? — Нет времени, мы итак тут битый час беседуем. — Думаю, что Гойл только вошел во вкус. Скорее всего, Малфою уже подправили личико.       Гермиона схватила Грэхэма за руку, и они аппарировали.