Пепельный, бумажный, ветреный...Ничей

Три года спустя. Се Лянь Богатый квартал шикарных домов, резко контрастирующих со старой частью города, накрывали теплые летние сумерки. В одном из просторных особняков, построенных на западный манер, громко играла музыка, на вечеринку постепенно подходили гости. Большая часть студентов предпочла в теплый летний вечер собраться на террасе. Но одна компания явно хорошо знакомых между собой молодых людей разбирала пакеты с едой в гостиной. Часть продуктов отправлялась на кухню, а готовые закуски сразу же расставляли по столам. Се Лянь, больше всех горевший энтузиазмом помочь, как бы его не отговаривали, аккуратно собирал салфеткой разлетевшиеся из красно-белого ведёрка кусочки курицы. Его белую футболку в следах жира и крошках панировки уже было не спасти. — Ребята, простите, пожалуйста! Завтра угощу за свой счёт! Что же делать, опять не повезло… — он встал и отряхнул ладони. Вечеринка отмечала чёткой границей начало каникул, которые хотелось провести беззаботно, скидывая усталость за прошедший учебный год, как надоевшую за зиму теплую куртку. Выкинув остатки курицы в одно из тех мусорных ведер, которые припасли для вечеринки, Се Лянь направился через всю комнату, чтобы помыть руки в смежной со столовой кухне, более близкой, чем ванная комната. Компания подобралась неплохая, но к сожалению, без лучшего друга, который избегал мест скопления народа, прячась от ненужного внимания, как брезгливый кот, пока что было скучновато. Услышав, что кто-то его окликнул, Се Лянь обернулся и увидел наблюдающего за ним хозяина дома, окружённого толпой друзей на большой открытой террасе, выходящей фасадом на бассейн. Они на миг пересеклись взглядами. Темные глаза, властная аура. Се Лянь не мог сказать точно, что чувствует к нему, но он был достаточно проницателен, чтобы распознать значение обжигающего даже сквозь одежду пристального взгляда. Они с Хуа Чэном в последний год особенно крепко сдружились, но в некоторые моменты казалось, что тот заинтересован в нем иначе. Из-за учёбы на медицинском факультете не было времени разбираться с контекстом, который все отчётливее проступал в их близкой дружбе, но сегодня, в первый вечер летних каникул Се Лянь задумался, не пора ли им об этом поговорить. Из-за громкой музыки плохо получилось разобрать, что Хуа Чэн сказал, но судя по жестам — прокомментировал сцену в гостиной. Стало неловко от осознания, что все это время тот наблюдал за ним, и очевидно, видел, куда приземлилось целое ведёрко жареной курицы. Чувствуя себя грязным и бесполезным, Се Лянь покраснел от стыда. Впрочем, кажется, решение нашлось. Жест на него, рука, прихватывающая футболку, палец, указывающая на второй этаж. Насколько Се Лянь знал Хуа Чэна, тот снова оказался рядом в самый неловкий момент, искренне пытаясь помочь. Всё-таки заботливая сторона очень сильно украшала и балансировала его излишне напористый характер. Честно говоря, Се Лянь ловил себя на том, что ему просто приятно находиться рядом с ним, вне зависимости от контекста. — Наверху есть, во что переодеться? — из-за шума пришлось кричать. Несколько энергичных кивков в ответ. На самом деле, вопрос был простой формальностью. Се Лянь часто бывал здесь, и знал, что мог бы просто одолжить вещь, не спрашивая. Однако он был безупречно вежлив даже с близкими друзьями, никогда не позволяя себе скатываться в фамильярность. Может быть, именно его манера неизменно соблюдать дистанцию и была причиной, удерживающей Хуа Чэна от решительных действий. Се Лянь сменил курс, направившись к лестнице на второй этаж. Быстро ополоснув руки в гостевой ванной, он отправился в соседнюю спальню. Наверху было гораздо тише и спокойнее, никого из гостей он не встретил. Немного смущённый необходимостью рыться в чужих вещах, пусть и с разрешения хозяина, Се Лянь не обратил внимание, какую открыл дверь. Впрочем, кажется, попал куда нужно – в спальню, совмещённую с рабочим кабинетом скульптора или художника. В самой освещенной части помещения стоял стол, заваленный зарисовками отдельных частей растений, у окна — мольберт и несколько рам разного размера. Стену украшал гербарий, собранный в сложную композицию под стеклом. Не было смысла тратить время на разглядывание остальных деталей, потому Се Лянь сразу направился к огромному широкому комоду с зеркалом напротив кровати. Справедливо предположив, что простые свежие футболки будут в верхнем ящике, не решился трогать что-либо еще. Он осторожно потянул ручку и обнаружил, что прав. В ящике действительно лежали футболки и почему-то увесистая картонная папка на завязках — наверное, альбом, которому не хватило места на столе. Се Лянь аккуратно вытащил его и положил на край комода, затем потянулся за верхней футболкой. Простая белая, без надписи — почти такая же, как та, в которой он приехал, только на два размера больше. Он аккуратно переодевался в чистое, протискивая голову в ворот, когда услышал резкий грохот внизу. — Эмин! — послышался голос хозяина дома! — На место! Дрогнув от неожиданности, локоть резко угодил в альбом, скидывая его вниз. От удара завязки развязались, и все содержимое рассыпалось по полу. Се Лянь, мысленно проклиная свое невезение, начал собирать рисунки. Взяв первый из них в руки, он замер. Это был быстрый скетч, но без труда можно было узнать человека, который на нем изображен. Се Лянь осторожно положил рисунок в кармашек-папку и с удивлением взял следующий. Другой набросок, но человек на нем тот же. И третий рисунок — то же самое. Се Лянь в ужасе стал перебирать их все. Абсолютно на каждом, беглом, детальном, готовом в цвете и эскизе простым карандашом — на всех один и тот же человек. Он сам. Трясущимися руками Се Лянь сложил все рисунки в папку, понимая, что владельцу альбома будет очевидно, что их кто-то трогал. Но ничего поделать с этим не мог. Он пытался завязать тонкие верёвочки, но руки не желали слушаться. Дрожащие, недопустимой слабостью для будущего врача, не давая быстро закончить дело. Оглушенный увиденным, Се Лянь сидел на полу с альбомом в руках, не в силах найти разумное объяснение. Он догадывался, что нравится Хуа Чэну, и что тот, возможно, этим летом предложит встречаться. Но не предполагал подобной одержимости. Рисунки, сделанные в разное время, некоторым точно больше года. Ни одного излишне откровенного среди них не было, но общее ощущение безумия, которое никак не читалось по обычно деликатной манере держаться Хуа Чэна, по-настоящему его шокировало. Се Лянь считал себя проницательным человеком, и не ожидал, что чужие чувства настолько глубоки. Он не мог сейчас осмыслить масштаб секрета. Тот факт, что они общались три года, последний год - очень близко, и ничего толком не намекало на истинный уровень привязанности, вызывал острое желание покинуть вечеринку, чтобы спокойно все обдумать. Что он ещё не знает об этом парне? Пытаясь как заведённый, завязать кривой бант обратно, Се Лянь не заметил, как в дверях возник хозяин дома. Спальни. И этого альбома. — Ты видел. Хуа Чэн стоял в дверях, опираясь на косяк. Длинные волосы перекинуты вперёд, взгляд непроницаемо мрачен. С первого взгляда замечая, что произошло, он медлил, оценивая реакцию Се Ляня. Они не были детьми, чтобы подобные секреты не влияли на уровень доверия. Возможно, сейчас случилось что-то непоправимое, и он это отлично понимал. — Хуа Чэн, я… Прости! — стараясь скрыть нервную дрожь, Се Лянь все так же продолжал теребить тонкие верёвочки папки. Несколько десятков рисунков — не то, что можно объяснить поэтичной причиной «ты меня вдохновляешь». Ужас ситуации, напоминающей сцену из триллера, сковал мысли. Все недавние размышления о том, что возможно, стоило попробовать позволить Хуа Чэну проявить инициативу, смыло волной страха. Вскочив с пола, Се Лянь положил папку обратно на комод. — Я не успел ничего рассмотреть. Давай, пожалуйста, в другой раз об этом поговорим, мне нужно идти, — он частил, запинался, чувствуя себя виноватым и напуганным одновременно. Хуа Чэн смотрел в ответ с нечитаемым выражением. Он точно так же не мог подобрать слов. Видимо, понимая, что оправдываться поздно и бесполезно, а терять нечего, всё-таки решился говорить прямо. — Ты мне нравишься. Давно, — голос его прозвучал слишком мрачно для признания. Если могло быть что-то что выбьет Се Ляня из равновесия ещё сильнее, то эта фраза стала последней каплей, подталкивающей к слепой панике. Хуа Чэн, который все ещё стоял в дверях, не делал ситуацию комфортнее. — Я не могу об этом говорить. Прости. Мне нужно бежать, — при всей его вежливости, сейчас Се Лянь не мог выдавить из себя большее, чем эти несколько торопливых слов. Он протиснулся мимо Хуа Чэна, практически пролетел по короткому коридору, чуть ли не падая с лестницы. Необходимо успокоиться и обдумать все в безопасном месте. Достав из бокового кармана брюк телефон, он быстро набрал номер. — Му Цин! Ты все ещё у мамы? Не занят? Можешь забрать меня? Да, у Хуа Чэна. Нет, все хорошо, просто слишком много людей. Через десять минут? Буду ждать, — махнув рукой удивлённым приятелям, Се Лянь выбежал во двор, игнорируя вопросительные взгляды. Спустя десять с небольшим минут, успокаивая сердце на переднем сидении неприметной серой машины Му Цина, он попросил, не глядя на друга: — Ты ведь не собирался так рано ехать домой? Давай заглянем к твоей маме в кафе? Мне есть, что тебе рассказать.