***
Никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это невзаимно… Ф.М.Достоевский
Олимпийский лед, Пекин, произвольная программа. Аня тщательно растирает ноги, оглядываясь на табло, висящее на арене. Позади все остальные конкурентки, впереди выступление Камилы, а сейчас только она одна. Она и её таинственная Маргарита. Тутберидзе немногословна — все основные наставления она сказала еще в раздевалке перед разминкой сильнейших и в этот миг стояла у бортика, держа спортивную кофту Щербаковой, наблюдала за ней. Глейхенгауз, по обыкновению, взял чехлы и также внимательно смотрел на ученицу. Выдохнув, фигуристка напоследок подъехала к тренерам, и её ладони оказались сжатыми руками Этери. — Если чувствуешь, что лутц не идет, то не рискуй — двух флипов должно хватить, — твердо произнесла женщина, массируя девичьи пальчики между своих, — не забудь про каскад, его надо прокрутить не только в голове, но и на льду. И главное, улыбайся, на тебя вся страна смотрит! Аня кивала на каждое слово тренера, прикрывая глаза, дабы немного успокоиться. Эти Олимпийские игры знатно попортили нервы и ей, и её тренерскому штабу, и другим спортсменам — история с Камилой оставила заметный отпечаток на команде Тутберидзе, из-за чего все девочки испытывали на себе непомерное давление со стороны прессы и собственной федерации, которая в лице Когана, хоть и не говорила об этом прямо, но всеми силами показывала, что золото должно уехать именно в Россию, что никакие вторые и третьи места их не устраивают и что придется выкладываться на все сто процентов, чтобы попасть в число тех счастливчиков, которых боготворит весь российский мир фигурного катания. Диктор начал представлять Щербакову. Тренер вздернула руками, отпуская девушку, и та, услышав «с Богом» из уст Даниила Марковича, поехала круг по арене, собираясь с мыслями. Девушка прекрасно понимала суть всей ситуации — либо сейчас, либо никогда более. Отступить уже невозможно, да и не для этого она провела всю свою жизнь на льду, чтобы, приехав на Олимпиаду, испугаться и не сделать то, чему её учили долгие пятнадцать лет! С первых аккордов Аня погружается в программу, будто это очередная тренировка, прогон произвольной программы, после которого она поедет домой и проведет время за просмотром любимого сериала. Она старалась не замечать придирчивых взглядов судей с одной стороны, взволнованных тренеров с другой — её мир замкнулся на этом катке, на котором придется решить важный вопрос: «Быть или не быть?» Первый флип в каскаде с тулупом фигуристка сделала не без усилия — все-таки это начальный элемент, после которого, как считают специалисты, должно быть проще. Так и получилось — второй четверной был выполнен безукоризненно, и если на первом прыжке еще поставили галочку на пересмотр, то за чистоту исполнения еще одного флипа сразу же выставили приличные надбавки. Остальное помнилось девушке смутно — каскад лутц-ритберргер тоже ушел в плюс, как и все другие прыжковые элементы, дорожку она также доделала, вращения докрутила. И образ свой дожала — лишь встав в финальную позу, Щербакова осознала, что это все, её олимпийский триумф закончился. Сил не было, и победный жест рукой — это единственное, что сумела выдать фигуристка после проката. Одарив пекинскую публику своей широкой счастливой улыбкой, девушка вернулась к бортику, где её встречал не менее радостный Глейхенгауз. «Ты понимаешь, что это золото?» — прошептал мужчина на ухо своей ученице, но та, пытаясь отдышаться, лишь кратко кивнула, надевая кофту на плечи. Она находилась между небом и землей, зачехливая коньки. Её мысли все еще не были собраны воедино, когда объявляли оценки, которые оказались выше, чем у Трусовой, и позволили ей захватить промежуточное лидерство. Полный контроль над собой ей удалось вернуть только на церемонии чествования медалистов — лишь тогда она окончательно признала свою победу, победу вопреки, но окончательно этот факт укрепился в сердце чемпионки только на следующий день, когда в груди горел огонек, исходящий от золотой медали, висевшей на шее Щербаковой.***
Трель телефона, лежащего на туалетном столике в гримерной, заставил девушку проснуться и, резко подняв голову, как-то отреагировать на пришедшее только что сообщение. «Анютик, рейс задержали, поэтому прилечу только завтра. Не скучай» — Даша Усачева потревожила сон подруги довольно важной новостью, которая лишь опечалила Щербакову. Она и так не находила себе места из-за того, что у неё не получается провести новогодние праздники в кругу семьи, потому что контракт с Навкой обязывал откатать все шоу в Петербурге, запланированные на первые числа января; теперь же и подруга задерживалась, видимо, из-за нелетной погоды, что заставляло Аню запереживать. Больше всего ей не хотелось провести этот праздник детства в гордом одиночестве, ведь суеверие напоминало: «Как Новый год встретишь, так его и проведешь», однако выбирать не приходилось, ведь девушка также заучила бабушкину мудрость: «От судьбы не уйдешь», и часто следовала ей. Да, Аня была уверена, что все, что ей выпало пережить, уготовано свыше, и те радости, которыми наполнена её жизнь, есть награда за четкое исполнение запрограммированных кем-то планов. Медали на соревнованиях шли к ней за упорства и старания, любовь болельщиков — за искренность и доброту, деньги — за трудолюбие и безропотность. В свои девятнадцать лет она гордилась тем, что зарабатывала сама и не просила у родителей на карманные расходы. Её приглашали в различные шоу, подписывали с ней многочисленные контракты, выбирая амбрассодором известных брендов; брали интервью, фотографировали, печатали в популярных журналах. Щербакова не заметила, как однажды проснулась знаменитой на весь мир, но слава для неё далеко не была поводом для зазнайства. Девушка продолжала тренироваться — несмотря на активную работу на телевидение, фигуристка каждую неделю посещала Хрустальный, где под присмотром тренеров и врачей собирала прыжки и вращения, работала над скольжением и, безусловно, мечтала вернуться в большой спорт, чтобы вновь получать удовольствие от того, что стало смыслом её еще небольшой, но очень насыщенной жизни. Именно поэтому она здесь — лед был неотъемлемой частью её существования, поэтому, как только поступило предложение от Навки, Аня тут же согласилась и ринулась собирать чемоданы. Конечно, узнав о датах проведения шоу, девушка заметно расстроилась, проклиная себя за такую оплошность, но Усачева заверила её, что не оставит одну и прилетит в Петербург, чтобы отметить Новый год вместе. Это обрадовало Щербакову, и она с нетерпением ждала скорой встречи с подругой, которая, по последним известиям, откладывалась еще на один день. Переодевшись, фигуристка вышла из гримерной, натягивая капюшон на макушку. Нельзя было сказать, что девушка боялась людей, просто в таком измотанном виде ей меньше всего хотелось встретиться с фанатами и, тем более, фотографироваться с ними. Как и любая представительница прекрасного пола, Аня следила за собой, но в меру — искусственность, по её мнению, была из ряда вон выходящим. Она выступала за натуральную красоту, старалась питаться правильно и регулярно заниматься спортом, чтобы поддерживать фигуру в норме. В салонах ей доводилось бывать редко — так, кончики подстричь или ноготки сделать, и то под настроение, в отличие от других девчонок, которые могли провести в студиях красоты целый день и отдать баснословную сумму за то, чтобы немного укоротить длину или уйти в другой оттенок волос. Отчасти она их понимала — у каждой был интерес подцепить какого-то симпатичного хорошего мальчика, который, всенепременно, оценил бы их старания и сразу же сделал ход конем, предложив отношения. Аня к таким девушкам не относилась — свою фигуру Щербакова держала в тонусе для себя, красилась, в основном, только на какие-то мероприятия или выступления, предпочитая давать своей коже отдыхать от тональных средств и декоративной косметики. У неё не было острой необходимости найти себе спутника по жизни — в девятнадцать лет, когда все кажется таким интересным, в первую очередь она хотела попробовать что-то новое, взять от жизни все, и только потом ей представлялось возможным подумать о серьезных отношениях. Да и выбирать было не из кого — выискивать парня девушка не собиралась, а на жизненном пути достойные, по её мнению, еще не встречались. Нельзя сказать, что фигуристка сторонилась общения с мальчиками — пол для неё не имел абсолютно никакого значения; лишь душевная близость являлась определяющим критерием, по которому Аня создавала круг своих друзей, среди которых проскакивали и лица противоположного пола. Щербакова еще на Олимпиаде сдружилась с Марком и Андреем, а про Мориса и говорить нечего — он завсегдатай команды Этери Георгиевны, но имя одного «знакомого» она предпочитала забыть, дабы не давить на больную, еще не зажившую сердечную рану. На улице в лицо девушки ударил холодный ветерок морозного питерского вечера. Вокруг не было ни души — накануне праздника люди предпочитали готовить праздничный стол, или упаковывать подарки для близких, или смотреть атмосферные фильмы и сериалы, создавая настроение на все предстоящие выходные. Аня искренне жалела, что не сможет провести это семейное торжество вместе со своими родными — не подерется с Яной из-за места за большим столом в гостиной, не посоветуется с Инной насчет своего праздничного образа, не поможет маме в приготовлении её фирменной индейки и не организует вместе с папой запуск фейерверков и хлопушек. Несмотря на юность и желание доказать кому-то свою самостоятельность (что присуще всей современной молодежи), семейные посиделки оставались для Щербаковой чем-то сокровенным и оттого дорогим молодому девичьему сердцу. Откровенные разговоры с мамой, теплые объятия с папой, поддержка и безграничная любовь — все это грело Анину душу даже на расстоянии, и эти воспоминания отразились на её лице глупой, но достаточно милой улыбкой. Возвращаться в отель и куковать в четырех стенах совершенно одна фигуристка не хотела. Вопреки усталости, выражавшейся болью в мышцах и общей сонливостью, она твердо решила прогуляться, чтобы немного развеяться; тем более, Петербург со своей снежной погодой позволял насладиться зимней сказкой, сотворившейся накануне праздничного чуда. Шагая по аллее между молодыми деревцами, Аня вдыхала свежий воздух полной грудью и, прикрывая глаза, наконец-то позволила себе немного расслабиться. Ненормированный рабочий график, бесконечные съемки и учеба в перерывах между фотосессиями — все это вошло в привычку, которая, как и все ставшее обыденным, начинало надоедать. Если раньше, сразу после Олимпиады, лед виделся омерзительным, то теперь, после полугода другой, медиа-жизни, Аню тошнило от камер и бесконечно сменяющихся гримерных, где она могла немного перевести дух и в очередной раз задуматься: «А зачем?» Зачем ей заниматься тем, что уже не приносит радости, а, наоборот, лишь докучает и вызывает страдания? Ведь она зареклась бросить все это, как только яркий огонечек в сердце потухнет, а среди потока мыслей в голове не обнаружится желания вновь просыпаться и ехать на очередную съемку. Видимо, зрелость дает о себе знать — взрослые люди, к коим себя относила Аня, не могут просто уйти по-английски, не доделав обещанного или не выполнив условия подписанного контракта. Однако, обещая себе каждый раз отказываться от новых предложений о сотрудничестве, Щербакова не понимала, как оказывалась в назначенное время в назначенном месте и оставляла свою подпись на новом соглашении, обязываясь соблюдать все правила и получать за это немалую сумму. Аня понимала, что очень изменилась за это время. Если бы ей довелось побывать в прошлом и посмотреть на себя, то она, скорее всего, не узнала в той затюканной девочке себя настоящую, уверенную девушку, которая идет к цели вопреки всему и всем. Её программы тоже не остались без изменений — хоть и раньше Щербакова бралась за любой образ, стараясь воплотить его так, как хотят видеть того её тренеры, но сейчас фигуристка вовсе не боялась показать свою женственность, выбирая более утонченные и изысканные роли, которые проживала, как и всегда, до конца, выжимая максимум из всего, чтобы доставить эстетическое удовольствие своим болельщикам и всем тем, небезразличным к фигурному катанию людям. Её жизнь стала другой, но в ней осталось место для прежних радостей. Она сохранила всех своих друзей, которые прошли вместе с ней и огонь, и воду. Она все так же любила апельсиновый сок, мамины оладушки и фисташковое мороженое. Она, как прежде, предпочитала отдых с семьей, посвящая вечера настольным играм и просмотрам любимых сериалов. Но вся она стала взрослее, и это не мог оставить без внимания никто, даже она сама. Щербакова и не заметила, как ноги завели её в торговый центр, располагавшийся неподалеку от Юбилейного. На удивление фигуристки, шопоголиков было немного — то ли было поздно для закупок, то ли все уже скупили необходимые памятные подарочки, но магазины пустовали, и продавцы уже готовились к закрытию. Пройдя по коридорам, Аня заглянула в детский отдел, надеясь прикупить что-то для Яны, которая не знала счет многочисленным игрушкам, расположенным на полках в её комнате, и чудесным образом оказалась в книжном. Консультанты, конечно, цокнули, заметив девушку на пороге магазина, однако поспешили спрятать свое недовольство и, наигранно улыбнувшись, приветливо посмотрели на Щербакову. Та вовсе не обратила внимание на блестящую актерскую игру продавцов и зашагала между шкафами с книгами, рассматривая их название и фамилии авторов, отмечая знакомые и довольно интересные произведения. В школе Ане нравилось читать — хоть связать свою жизнь с литературой не хотелось вовсе, но получить пятерку в аттестат не составило труда. Эту тягу к книгам девушке привил папа. Станислав Леонидович поддерживал дисциплину в доме и старался быть довольно строгим родителем, однако при виде своих драгоценных дочурок сменял гнев на милость и мог провести с ними непомерное количество времени, забывая о работе и иных обязанностях. Вечерами они частенько собирались в гостиной и читали по ролям, а иногда и проигрывали небольшие рассказы или детские сказки, устраивая настоящий домашний театр. Потом Аня стала читать сама, поначалу советуясь с отцом, как знатоком литературы, что нужно просмотреть в первую очередь, и, уловив суть правильного выбора книги, без помощи родителя подбирала романы и повести, которые читала взахлеб, порой не отрываясь на еду и отдых. Она читала и днем, и ночью — в перерывах между тренировками, в метро, в кровати, накрывшись одеялом, чтобы мама не заметила. Это хобби помогло ей состояться, как хорошей артистке: многие отмечали её талант и ставили в пример, ведь только Щербакова могла сыграть так, что никто не почувствовал разницы между профессиональной актрисой и маленькой фигуристкой. Увлечение литературой также оказало большое влияние на её спортивную карьеру, помимо хорошей актерской игры, Аня частенько просила поставить ей программы на тему определенного произведения, засевшего ей в душу. Так появился «Парфюмер», которым восхищаются тысячи поклонников фигуристки, так зародился образ Маргариты, ставший по-настоящему судьбоносным для Щербаковой. Роман Булгакова Аня прочитала еще в пятнадцать, но всю суть произведения ей довелось познать только через два года, когда Даниил Маркович, подбирая музыку для постановки олимпийских программ, заострил свое внимание на мистическом «Мастере и Маргарите», предлагая кому-то из девочек предстать перед публикой в качестве ведьмы-королевы сатанинского бала. Саша сразу отказалась, потому что делала упор на технику; Камила долго думала, но по итогу оставила произвольную с прошлого сезона. «Ну, что, попробуем?» — с надеждой в глазах спросил Глейхенгауз, и Аня, даже серьезно не подумав об этом, ответила согласием. Хореограф чувствовал, что не прогадал, и именно Щербаковой удастся воплотить его задумку в жизнь. Впрочем, он оказался прав — Аня настолько погружалась в образ молодой и изящной Маргариты Николаевны, что даже Тутберидзе каждый раз, когда смотрела на эту программу при прогоне, хвалила своего коллегу и с замиранием сердца наблюдала за ученицей, не забывая указывать на постоянные недокруты и ошибки при отталкиваниях и вращениях. И вот сейчас, дойдя до стеллажа с классикой двадцатого века, Аня замечает толстый том в изумрудном переплете, на котором золотистыми буквами выведено красивым шрифтом название: «Мастер и Маргарита». Девушка невольно вспоминает весь прошлый сезон, который она прожила в образе героини знаменитого романа, проводя кончиками пальцев по бархатистой обложке. В голове самопроизвольно вырисовываются моменты из произведения, что достаточно глубоко запали в душу Щербаковой. Она до сих пор помнит реплики некоторых героев, но особенно в памяти осели слова, являющиеся отчасти визитной карточкой этого романа. «Кто сказал, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!» — читает Аня в авторской речи перед второй частью произведения и не может не согласиться с высказыванием именитого писателя. Безусловно, любовь есть, и как только человек понимает, чувствует её, только тогда он становится по-настоящему счастливым. Девушка, конечно, сама подобного еще не испытывала (по своему мнению), однако привести сотню примеров из литературы было для неё несложно. Далеко ходить не надо — взять хотя бы Маргариту, которая лишь с Мастером обрела душевное спокойствие и непомерное счастье. Ради него она была готова на все, даже возглавить парад ведьм на бале Воланда, лишь бы вернуть своего любимого и провести с ним остаток своей жизни. Лишь бы хоть разочек увидеть его и вновь стать счастливой! Листая глянцевые страницы книги, девушка открывает совершенно произвольный разворот и натыкается глазами на красочную иллюстрацию, где изображен момент встречи влюбленных. Аня видит, как льнет к мужчине Маргарита, как трепетно Мастер обнимает её, и сколько нежности можно заметить в глазах обоих даже на этой безжизненной картинке. Касаясь гладкой поверхности листа, фигуристка закрывает глаза, и, непонятно отчего, в мыслях всплывает человек, которого она пыталась забыть все это время, но понимала, что он, хотелось бы ей этого ил нет, также неразрывно связан с этим романом, также играет роль одного из героев, погружаясь в хитросплетения булгаковского творения и так же, как Аня, влюбивший в свою программу толпы поклонников фигурного катания. Не сказать, что Аня упорно пыталась выкинуть парня из головы — просто старалась не вспоминать о нем слишком часто, как это случалось до их последней встречи, которая, кстати, была еще и прощальной, потому что ни он (как ей казалось), ни она с того момента ни разу не открыли несчастный диалог и не поинтересовались друг у друга успехами и промахами, как раньше. Они могли переписываться днями напролет и абсолютно не надоедать друг другу — до него у Ани такого не случалось ни с кем. Их дружба появилась так же неожиданно, как и произошло их знакомство на командном чемпионате мира два года назад, однако с такой же резкостью и оборвалась, как будто её и не было вовсе. Официальной причиной стали разные характеры и большое расстояние, но правду знали далеко не все; даже сами бывшие приятели до конца не понимали, почему прекратили общение, складывающееся удачно для каждого из них. Вдруг в голове у девушки появилась идея, будто лампочка, озарившая мрак вокруг. Захлопнув книгу, она передала её консультанту, раздражающе стоявшему все это время над душой, с желанием купить коллекционное издание «Мастера и Маргариты», заранее попросив упаковать книгу в подарок. Аня понимала, что, возможно, это самое безрассудное решение в её жизни, однако об этом она подумает потом, а сейчас неведомая сила тянула её к нему, в его уютную квартиру, где они прошлым летом устраивали марафон по фильмам о Гарри Поттере и пили вкусный травяной чай по рекомендациям его мамы, которая проявляла заботу о сыне и его красивенькой гостье из столицы. В одно мгновение девушка преодолела расстояние в несколько метров до выхода из здания, прыгнула в машину такси, вызванную заранее, и уставилась в окно, рассматривая сменяющийся пейзаж уже ночного города и перебирая ручки подарочного пакета в руках, наспех придумывая глупую причину в оправдание для себя, почему она так резко сорвалась и поехала к нему, позабыв об усталости и вечно подавленном из-за той же измотанности настроении.