Влюбиться нетрудно — трудно в этом признаться.
***
— Вот это я понимаю — провести время с пользой! — Загитова, выбрав хороший столик в углу, плюхнулась в кресло, вытягивая ноги в попытке прекратить их гудение из-за почти трех часового похода по магазинам. — Здорово, что ты согласилась прогуляться — платье, которое тебе подобрали, просто бомбезно сидит на тебе… Все мальчишки с ума сойдут! — Алин, ты же знаешь, я не для этого его выбирала, — Аня, аккуратно сложив пакеты около ножки стола, села напротив, закидывая ногу на ногу, — если бы не эта вечеринка в честь окончания сезона, на которую, почему-то, пригласили всех участников турнира по шоу-программам, то навряд ли тебе удалось вытащить меня из дома в единственный за последний месяц выходной. — А что, на этой вечеринке не будет симпатичных мальчиков? — Алина изогнула бровь, уставившись на подругу. — Парни-одиночники один другого краше — выбирай, не хочу! — Алина! — Щербакова прикрикнула на девушку, таким образом заставляя её прекратить неприятную тему. — У меня пока нет навязчивой идеи завязать с кем-то отношения ради того, чтобы выкладывать красивые фото в соцсети! — Ну и зря! — фыркнула Загитова, схватив меню со стола, и принялась рассматривать предлагаемый заведением список блюд и напитков. — Вон, Сашка Трусова быстро Марка в свои сети заволокла, Аленка твоя тоже одна не осталась… А ты вечно отнекиваешься и вспоминаешь своего Склифосовского! Аня замолчала; отчасти подруга была права, и забыть Женю у неё не получалось от слова совсем. Последняя их встреча в Петербурге, состоявшаяся, к слову, по её инициативе, закончилась неудачно: мало того, что им даже не удалось поговорить по-нормальному, так еще и этот букет под дверью её номера добавил девушке поводов для раздумий. Она не понимала, зачем он приходил к ней; если для того, чтобы наконец-то выяснить, что происходит между ними, то почему ушел, так и не решившись на разговор, который мог кардинально изменить жизнь обоих. — У тебя бывало такое, что человек становился неким подобием Солнца, центром Вселенной? — спустя некоторое время заговорила Щербакова, искоса глядя на девушку, что прекратила листать меню и, подумав немного, отрицательно покачала головой. — А я так уже больше двух лет живу. — Точнее сказать, существуешь, — поправила подругу Алина, откладывая папку с ассортиментом кафе в сторону, — ответь мне, почему, если у вас такая неземная тяга друг к другу, вы до сих пор не признались в своих чувствах и дурью маетесь, постоянно бегая от самих себя? — Не думаю, что ему это необходимо, — ответила Аня, тяжело вздыхая, — мы оба нуждались во взаимности тогда, когда все только начиналось, но ведь я его оттолкнула. Сама закрыла перед ним дверь в свой мир, потому что испугалась…испугалась любить его. Поначалу все казалось правильным решением: эти отношения испортили бы наши карьеры и загубили мечты; я была довольна собой, что смогла так благородно поступить с ним, но впоследствии сильно пожалела о содеянном, ибо обрекла себя на страдания, постепенно разрушающие меня изнутри… Сейчас бы я отдала все, чтобы хоть на мгновение оказаться в его ласковых руках, почувствовать его заботливый взгляд и запечатлеть этот момент в своей памяти на всю жизнь, полностью уверяя себя в том, что это все произошло в последний раз! — Ему тоже стоило немного пошевелиться, если он действительно испытывал к тебе какие-то чувства, — высказалась Алина, сложив руки между собой, и взглянула на Аню, которая уже находилась на грани, сдерживая слезы в уголках глаз. — Не вини его! — судорожно произнесла девушка, поджимая губы. — Он просто не мог поступить иначе, ведь, как всегда, принял мое решение и отступил, думая, что так мне будет лучше… Он постоянно делал так, а я…не замечала этого! — Анют, — Загитова, выдыхая, аккуратно коснулась ладоней подруги, слегка сжимая их в своих пальцах, — я понимаю, тебе тяжело говорить об этом, но…молчать больше нельзя! Ты должна сказать все, что чувствуешь, что переживаешь; возможно, он тоже хочет поделиться этим, но также боится оказаться не в то время не в том месте. Ведь однажды он уже признавался тебе… — А я его обидела, — прервала Загитову Аня, опустив голову, — ушла, даже не попрощавшись, и избегала его… Идиотка! — Не обзывай себя! — вновь начала Алина, вздернув руками Щербаковой, чтобы та подняла свой взгляд на неё. — Твое поведение можно объяснить по-разному, но мне кажется, что правильней будет сказать об отсутствии у тебя подобного опыта… Ты не знала, как поступить, и сделала то, что обычно делает большинство, — убежала от всего, думая, что так получится отпустить все проблемы и откреститься от того, что в тебя будут тыкать пальцами за совершенные ошибки. Но так, к сожалению, не работает… Загитова снова попала в нужную точку; Аня не могла не согласится с ней в этом вопросе, и тут же непонятно откуда взявшаяся уверенность, будто алкоголь, разлилась по телу, обжигая кожу изнутри. Теперь, повзрослев, Щербакова стала понимать, что любить — это нормально, и ей тоже можно любить кого-то…а точнее, ей можно любить его, и она уже не могла отказаться от своих чувств из-за желания избавиться от общественного порицания за свой выбор. — Ты думаешь, стоит поговорить с ним? — помолчав, Аня все-таки задала вопрос, что колом стоял в её душе уже два месяца, с того момента, как в голову пришла мысль встретиться с ним в северной столице. Загитова закивала головой, краем глаза заметив официанта, направляющегося к их столику. — Однозначно! — произнесла девушка, улыбаясь подруге. — И лучше места, чем вечеринка по случаю окончания сезона, нам просто не найти! Щербакова задумалась, представляя данную сцену со стороны; она, в своем новом платье, бессвязно шепчет парню те заветные слова, которые когда-то слышала от него, и бесстыдно льнет к нему, целуя сильнее, чем в той темной, мрачной комнате в Китае, и понимая, что больше не уйдет, потому что, вопреки мнению окружающих, безумно хочет остаться… — Запишешь меня к своему мастеру? — хитро улыбнувшись, Аня посмотрела на подругу, и та тут же достала телефон из сумочки, мгновенно исполняя её просьбу. Перекинув Щербаковой запись, Алина резко переключилась на подошедшего официанта, интересуясь калорийностью выбранного блюда и вовсе не замечая тех огоньков, что ярко блестели в глазах подруги при одной только мысли о том, что с этой минуты начался обратный отсчет исполнению её, пожалуй, самой главной, самой заветной, мечты всей её осознанной, взрослой жизни.***
— Ну вот, наконец-то мы встретились в неформальной обстановке! — Марк, пригладив ткань своей рубашки, которая вновь отличалась необычным узором, потянулся к другу и похлопал его по плечу. — Я смотрю, ты хорошенько подготовился к этому мероприятию… Провожаешь сезон джентльменом! — Да ну тебя! — Женя отмахнулся от высказываний фигуриста и поправил воротник пиджака, мельком рассматривая свой внешний вид. Костюм, который так редко приходилось надевать в обыденной жизни, сидел на нем достаточно эффектно, что не могли не отметить присутствующие на данном мероприятии девушки; Настя Мишина уже не раз делала комплименты парню по поводу того, что он выглядит потрясающе, чем вгоняла друга в краску, разливавшуюся румянцем на его лице. — Просто у меня нет такого утонченного вкуса, как у тебя! — Да прям уж! — Кондратюк дружелюбно улыбнулся, делая заказ бармену, что, закончив с обслуживанием сидящих неподалеку спортсменов, подошел к парням, которые ждали его уже довольно долго. — Ты будешь текилу или ром? — Безалкогольное мохито, пожалуйста, — произнес Семененко и, поймав удивленный взгляд друга, нахмурился, уставившись на него, — что-то не так? — Ты серьезно хочешь сказать, что будешь пить какой-то лимонад?! — эмоционально воскликнул Марк, всплеснув руками. Женя, не понимая такой бурной реакции, однозначно кивнул головой. — Ты, наверное, шутишь… Да? — Ни капли, — ответил петербуржец и очередным кивком подтвердил свой заказ для бармена, что стоял около них и непонимающе наблюдал за их перепалкой. После жеста Жени он отошел в сторону, начиная заниматься смешиванием напитков. — Дорогой друг, спешу тебе сообщить, что сегодня официально закончился сезон… Мы можем делать, что угодно до конца отпуска! — не унимался москвич, приводя веские (по крайней мере, для себя) доводы, которые, к слову, не находили никаких откликов у Семененко, что, изогнув бровь, безэмоционально смотрел на друга. — Мне еще нужно откатать несколько шоу до мая, — сказал Женя, придвигая к себе стакан с мохито и делая пару глотков. Марк, услышав причину, по которой друг отказывался выпить с ним, усмехнулся и фыркнул, сдувая волосы, прилипшие ко лбу. — Я тебя умоляю! — Кондратюк, благодаря бармена за быструю подачу, залпом выпил шот, с шумом поставив пустую рюмку на стол. Петербуржец скривился, будто сам только что опрокинул алкогольный напиток, и отпил немного из своего стакана. — Тебя что, заставляют на этих шоу исполнять четверные? Ты можешь вообще отказаться от прыжков и просто кайфовать от момента! — Марк, меня Тутберидзе в свое шоу пригласила… Я должен оставаться в форме, чтобы не опозориться! — наконец признался Женя, тяжело вздыхая. Он сам не понимал, почему Этери позвала его принять участие в своем туре, где выступали, к слову, самые именитые спортсмены из её группы и приглашенные звезды фигурного катания, показывающие выдающиеся результаты по ходу сезона. Петербуржец, несмотря на победу на Чемпионате России, не относил себя к категории фигуристов, сумевших полностью реализовать себя, ведь болезнь накануне финала Гран-при серьезно подкосила его, но, собрав силу воли в кулак, Семененко смог более-менее прилично откатать и занять такое обидное, но честное четвертое место… Четвертое, не первое! — И что? — Кондратюк жестом заказал еще одну порцию текилы и вопросительно уставился на друга. — Ты думаешь, ученики Тутберидзе не падают? Они такие же, как и все! Вон, посмотри, веселятся и не морочат себе голову такими глупыми мыслями, как ты! Заметив компанию девушек из команды Этери, москвич кивнул в их сторону, обращая на них внимание своего друга. Женя инстинктивно повернул голову туда, куда указал Марк, и окинул взглядом собравшихся около небольшого столика фигуристок. Соня и Камила непринужденно болтали, потягивая пинаколаду из пластиковых стаканчиков. У обеих были довольно милые образы; по крайней мере, взглянув на них, Семененко не смог сдержать улыбки, которую девчонки не пропустили мимо своих глаз и, найдя друга в свете прожекторов, помахали ему, приглашая присоединиться, но парень отмахнулся, отворачиваясь от подруг к Кондратюку, что допивал уже вторую порцию алкоголя. — Как там Саша? — петербуржец решил прекратить поднадоевший разговор и перевел тему на более приятную. — Кстати, почему она не пришла? Мы уже давно не встречались все вместе! — С Сашей все нормально, — ответил Марк, отодвигая пустую стопку от себя, — там возникли какие-то проблемы с правилами, и она не смогла поучаствовать в этом турнире, а приходить сюда и нарываться на унижения, сам знаешь, не в её стиле. А насчет того, что не виделись… Так сам про нас забыл! Не приезжаешь вовсе из своего мрачного Питера! — Дела, дорогой друг, дела, — Женя пожал плечами и наигранно вздохнул, за что сразу получил легкий толчок в плечо от Кондратюка, — хотел бы вырваться хотя бы на денек, но все некогда — то учеба, то тренировки… — Ладно, Склифосовский, учись, — москвич махнул рукой, и Семененко улыбнулся, наблюдая за интересной мимикой друга, которая, как и стиль, была изюминкой, присущей только ему, — будешь меня потом лечить от склероза и радикулита! — Ты только доживи, пока я диплом получу, а потом как только, так сразу! — сказал петербуржец, делая пару глотков своего напитка, болтая трубочкой по стенкам стакана. Марк подмигнул другу и, увидев Макара с Димой, поторопился к ним; пожав Семененко руку в знак скорого возвращения, скрылся в толпе, в которой парень с трудом узнавал знакомые лица. Все — фигуристы, тренеры, члены федерации — позволяли себе немного расслабиться, поэтому в глаза нередко бросались довольно пьяные люди, позволяющие себе говорить и делать в адрес остальных довольно неприятные вещи. Женя старался не обращать на это внимание; потягивая мохито, он смотрел на часы, висящие над входной дверью, выжидая наступление десяти, чтобы, сославшись на режим и непомерную усталость, уехать в отель, где, прочитав конспекты по топографической анатомии, вырубился бы без задних ног, высыпаясь чуть ли не первый раз за эти три месяца, что шел новый, 2023 год. Вдруг скрип открывающейся двери, непонятно как сумевший добраться до парня сквозь громкую музыку, разрывающую барабанные перепонки, заставил Женю опустить взгляд и пожалеть об этом; в проеме стояла та самая Анна Щербакова, которая, извинившись за опоздание, плавной походкой зашла внутрь, поправляя перекрутившийся ремешок маленькой сумочки. Фигурист замер: черное коктейльное платье на бретельках чуть ниже колена с небольшим декольте и вырезом по ноге идеально подчеркивало достоинства и скрывало недостатки девичьей фигуры, легкие локоны её длинных каштановых волос ниспадали на плечи, прикрывая оголенную нежную кожу, а лаковые туфельки на устойчивом каблуке визуально вытягивали девушку, добавляя несколько сантиметров её росту. Аккуратный макияж без явных акцентов и струящийся за ней цветочный аромат женских духов дополнял её образ, который пришелся по душе не только замершему от появления Щербаковой Жене; все мужские взгляды были прикованы к ней, а она, сама того не замечая, искала только его, выглядывая среди танцующих на паркете или отвисающих у бара, который стал самым популярным местом у соблюдающих режим и здоровый образ жизни спортсменов. После разговора с Алиной Аня твердо решила, что должна поговорить с Женей и, даже получив отрицательный ответ, остаться для него близким человеком, коим он был для неё всегда — и вблизи, и на расстоянии. Она опоздала на добрые полтора часа; пришлось три раза переделывать цвет теней и помады, чтобы отражение в зеркале показалось девушке достойным выхода в свет. Не сказать, что она переживала за свой внешний вид; больше всего Щербакова боялась того момента, который откладывала так долго, что окончательно сошла с ума от ожидания и, откинув прочь все сомнения, собралась сама шагнуть навстречу, наплевав на мамины воспитательные беседы о благоразумии и сдержанности, — она бездумно следовала им всю свою жизнь и сейчас, получив шанс, не была готова лишиться его снова. Женя же, помотав головой, чтобы прийти в себя, залпом допил свое мохито и, оторвав взгляд от девушки, запустил пальцы в свои волосы; от прежней укладки не осталось и следа, но торчащие в разные стороны прядки нисколько не беспокоили парня. Ему уже удалось убедить себя, что они слишком разные для того, чтобы быть вместе. Она — Москва, он — Питер; она — всемирно известная фигуристка и любимица публики, он — обычный студент медицинского и посредственный спортсмен, который выигрывает по чистой случайности; она — олимпийская чемпионка, он — всего лишь чемпион России и, чтобы соответствовать ей, ему придется прыгнуть выше головы и стать непобедимым, что, к сожалению, казалось невозможным; она — искрящийся свет, он — непробудная тьма; она — все, а он — ничто; и этот баланс нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах. Взглянув на Аню вновь, Семененко понял, что она ищет кого-то; карие глаза бегали по залу от одного человека к другому и, остановившись на фигуре петербуржца, прекратили свои поиски. Легкая улыбка появилась на её лице, и она, игнорируя приветствия друзей и знакомых, направилась к нему, сдерживая торопливые шаги размеренной поступью, чтобы не показаться чересчур не похожей на себя прежнюю, которая при виде парня старалась спрятаться и, только убедившись в его уходе, выйти из своего убежища, продолжая спокойное общение с приятелями. Женя мгновенно напрягся; он понял, что Щербакова идет прямо к нему, и начал скорее искать повод для того, чтобы уйти отсюда, чтобы не встречаться с ней еще раз, чтобы снова не потерять себя, растворившись в бархатистом девичьем голосе. Почувствовав приближение девушки, петербуржец не мог найти себе места; отвернувшись к бармену, Семененко заговорил с ним о погоде и глупо улыбнулся, чем лишь выдал свое нестабильное состояние и получил предложение чего-то покрепче мохито, но ответить на него так и не успел. — Привет, Жень, — произнесла Аня, присаживаясь на соседний стул, — не против, если я присоединюсь к тебе? — Привет, — чуть заикаясь, Женя судорожно протянул свой стакан бармену, прося повторить заказ, — конечно, присаживайся, я вовсе не против… Кстати, выглядишь сегодня очень красиво! Точнее, не сегодня, а вообще… Я хотел сказать, ты всегда выглядишь красиво! — Спасибо, — девушка снисходительно улыбнулась, заметив такую реакцию друга, и повернулась к бармену, заказывая стакан яблочного сока, — как тебе здесь? Нравится? — Да, здесь весело, — проговорил Женя, жадно отпивая половину мохито из стакана, поданного ему парнем напротив. Ему было жарко; находясь в непосредственной близости с Аней, Семененко не раз замечал за собой какие-то странности, и этот раз не стал исключением. Щербакова, дождавшись свой заказ, сделала глоток напитка и, поставив стакан на стол, уставилась на парня. — У тебя получился очень крутой номер! — произнесла девушка, двигая сосуд с соком по кругу своими ловкими пальчиками. — Жаль, что жюри не смогли по достоинству оценить его… Я бы отдала тебе победу, честно! — Эти оценки — такая ерунда, — отмахнулся парень, стараясь смотреть в сторону, чтобы не сталкиваться взглядом с фигуристкой, — но мне льстит, что тебе понравилось. Твоя программа тоже получилась шикарной! Ты в ней такая робкая, нежная… — В любви иначе быть не может, не так ли? — сказала Щербакова, внимательно смотря на друга. Фигурист, соглашаясь, закивал головой, и, забывшись, повернулся к ней. Её взгляд, казалось, заставил сердце биться еще чаще и сильнее; Женя прилагал нечеловеческие усилия, чтобы оставить свое взбудораженное состояние незамеченным, но у него это не получалось. Девичья рука, до сих пор покоящаяся на коленях, накрыла мужскую ладонь, сжимая её, и парень вздрогнул, не ожидая подобного от Ани. — Жень, нам нужно серьезно поговорить… Пожалуйста, не перебивай меня, потому что я не уверена, что смогу еще раз найти в себе силы на этот разговор! Я…я хотела тебе сказать, что… — О боже мой! — воскликнул парень, специально столкнув недопитый мохито на свой пиджак. Девушка подскочила с места, рассматривая пятно на темной ткани. — Я такой неуклюжий! Мне нужно отойти, прости. — Жень, но… — Я скоро приду, и мы продолжим наш разговор, — Семененко быстро поднялся с места и, сняв пиджак с плеч, направился в сторону уборной. Он понял, что пора уходить; если ему придется задержаться в компании Щербаковой хотя бы на долю секунды, то обещания, данные самому себе никогда не приближаться к ней, будут нарушены. Проныривая между танцующими людьми, Женя чувствовал, как внимательно следящие за каждым его движением карие глаза смотрели вслед с надеждой, что он вернется. «Прости», — произнес парень про себя и, скрывшись за углом, пошагал на выход.***
— Аня! — Загитова, высмотрев подругу в толпе, подбежала к ней так быстро, как того ей позволяли высокие каблуки на ногах, и повисла на подруге, обнимая её за плечи. — Ну что? Как все прошло? — Мы еще не поговорили, — ответила Щербакова, и Алина, нахмурившись, уставилась на неё, — Женя отошел в уборную и еще не возвращался. — Стоп! — стараясь перекричать музыку, заговорила фигуристка, отстраняясь от подруги. — Вы точно ничего не обсуждали? Я просто только что видела, как Женька выходил из клуба… — Что? — перебила Алину Щербакова и, не раздумывая, побежала на выход. Она спешила; проталкиваясь между людьми, быстро перебирала ногами, мысленно проклиная свой выбор в пользу каблуков. «Почему он ушел?» — беспрестанно крутилось в голове девушки, когда та, набросив пальто на плечи, выскочила на улицу и, осмотревшись по сторонам, побрела в сторону трассы, путь к которой лежал через небольшую аллею, светящуюся издалека тысячею фонарей. Женя торопился; ему не хотелось оказаться обнаруженной пропажей и найтись по дороге в отель. Врать по поводу плохого самочувствия, глядя в её глаза, казалось парню пыткой, поэтому, делая размашистые шаги, он направлялся в сторону остановки, куда уже по выходе из клуба вызвал местное такси. — Подожди! — девичий голос, раздавшийся позади, заставил парня обернуться. Щербакова, заматывая шарфик на шее, остановилась, пытаясь отдышаться от своей незапланированной пробежки. — Извини, но я плохо себя чувствую, и мне нужно… — Почему? — проигнорировав оправдания Жени, заговорила Аня, и Семененко непонимающе уставился на неё. — Почему ты не писал? Ничего не было кончено!.. Я все это время ждала твое сообщение! — Я писал, — спокойно произнес парень, заметив слезы, стоящие в уголках девичьих глаз, — я каждый день набирал в телеграмме текст, подбирая нужные слова… По дороге в университет, на тренировки и домой я выписывал понравившиеся стихотворения, думая, что наконец-то нашел то, с чего можно вновь написать тебе… Писал, но не отправлял. — Почему? — хлюпая носом, вновь спросила девушка. Горькие капли все-таки вырвались наружу и достаточно попортили выведенные стрелки. Фигурист усмехнулся, покачав головой. — А зачем? — вопросом на вопрос ответил Женя, кусая губы, чтобы самому не расплакаться от того, что говорит это. — Ты сама сказала мне, что нам не стоит больше общаться, что это только вредит нам… — Да, но… — Щербакова резко замолчала, и рыдания воплем вырвались из её груди, — я люблю тебя… Я люблю тебя! Я неизлечимо в тебя влюблена! И плевать, что поезд ушел; я все равно тебе признаюсь… Оба замолчали. Девушка смотрела на парня и не могла понять, что видела в его глазах. Она переборола себя, она произнесла те заветные слова, что давно хотела сказать ему; но он молчал, и эта тишина угнетающе действовала на Аню. — Ну скажи что-нибудь! — фигуристка бросилась к парню, но тут же остановилась, увидев выставленную вперед мужскую ладонь. Подняв взгляд, она заметила скупую слезу, катящуюся по щеке Жени. — Стой! — промолвил он, глубоко вздыхая. — Знай, что если ты подойдешь ко мне, я больше тебя не отпущу. Аня и не хотела, чтобы он отпускал, поэтому накинулась на него и принялась расцеловывать каждый миллиметр его лица, удерживая голову у её основания своими дрожащими руками. Парень обнял девушку за талию и, проводя ладонью по её волосам, медленно притянул к себе, вовлекая в аккуратный, нежный и трепетный поцелуй, чувствуя приятный вкус малины на пухлых девичьих губах.