Ты - мой дом.

— Коннор, слава богу, что ты оказался в этот момент рядом. Если бы не ты, я бы уже. Андерсон медленно поворачивается, отряхивая штаны от недавнего пребывания на полу и также восстанавливает сбитое от испуга дыхание. Возраст совсем не подходит для страха смерти, хотя он сталкивается с ним все чаще. Увиденное заставляет сердце болезненно сжаться, отдаваясь мелкой дрожью и прежним испугом во всем теле лейтенанта. — Коннор, мальчик мой. — мужчина аккуратно подходит к обездвиженному телу, под которым уже начинает увеличиваться лужа синего тириума и лишь тихий, обреченный выдох срывается с губ человека, показывая степень его сопереживания…андроиду. Хэнк все еще надеется, что его напарник поднимется, отряхнется и с улыбкой скажет, хлопая своими карими глазами: «все в порядке, лейтенант», но этого не происходит и не произойдет, сколько бы не ожидай. Терзать себя надеждами не имеет никакого смысла, но люди до дрожи и боли в груди любят это делать, как сейчас и Хэнк, потрясенный случившимся. Андерсон встает на колени рядом с андроидом, поворачивая того на спину и разглядывая его тело, похожее на решето от пуль, но приправленное синими и до боли темными пятнами. Он спас его. В груди невозможно тянет. Его глаза открыты, но не выражают ни малейших эмоций, даже тех, которые Коннор так отчаянно пытается симулировать рядом с Хэнком, чтобы быть ближе, подружиться, хотя для самого лейтенанта это кажется глупой и мальчишеской затеей. На кой черт этому пареньку дружба со старым алкашом, погрязшим в своих собственных проблемах? Но никто уже не ответит ему на этот вопрос. Андроид лежит, словно настоящий мертвый человек, если бы только синяя кровь не напоминала лишний раз о том, что это не человек, а всего лишь бездушная машина, каким Хэнк считает его и ему подобных. Но почему в груди так сильно сжимается и колет? Почему так больно видеть его таким.неживым? Легче не становится, когда эта самая машина вновь появляется перед ним в полицейском участке с наивным и по-прежнему добродушным: «Меня зовут Коннор, андроид, присланный из киберлайф». Чертова жестянка. Если бы только эти щенячьи глазки знали, что происходит внутри человека, который пару десятков секунд смотрит на своего, казалось бы, мёртвого напарника, не моргая. Осознание накрывает с головой, заставляя с болью стиснуть зубы и послать к чертям андроида, который лишь стоял и ждал объяснений, но, так и не дождавшись, садится за стол напротив Хэнка, как делал и прежний Коннор, даже не спрашивая после первого раза. Андерсон и не думал, что будет так больно потерять его и снова вернуть, якобы это было так легко и просто, словно являлось обычным делом. День идет неимоверно долго, а напряжение Хэнка лишь растет в груди, отчего тот лишь грезит о конце рабочего дня, чтобы забыться в своем любимом баре и потратить там неприличную сумму. Поднимая взгляд на пластикового напарника, лейтенант замечает, как диод того мерцает желтым всего пару секунд, а после взгляд карих глаз устремляется на Хэнка. Как невовремя. — Лейтенант, поступило сообщение о девианте в паре кварталов отсюда. Его видели свидетели пару минут назад, нам нужно выдвигаться. — не дожидаясь ответа, Коннор встает со своего стула и направляется к выходу, неоднозначно оборачиваясь на старшего, подмигивая ему и уходя прочь, словно ничего не было. — Что за. — несмотря на противоречивые мысли и чувства внутри, мужчина с хмыком встает и направляется вслед за машиной, дабы скорее разобраться со всем этим дерьмом и забыться в алкоголе прямо до утра. В памяти предательски всплывают стеклянные глаза Коннора, когда тот, пожертвовав собой, спасает Хэнку жизнь. Зачем? Почему в выборе между собой, остальными и Хэнком, андроид выбирает его и кидается под пули, лишь бы сохранить старому полицейскому жизнь? Ругнувшись про себя на самого же себя за чертовы мысли о чертовом андроиде, Андерсон чуть отталкивает вышеупомянутого, перед тем, как выбить дверь. Кажется, этот жест становится каким-то привычным на их операциях, ведь случалось не впервые. В глубине души совсем не хочется видеть, как жестянка теряет свой тириум и умирает вновь. Не хочется видеть его пустой взгляд и осознавать, что именно этого Коннора больше нет, несмотря на то, что на замену отправят нового. Слишком жестоко даже в отношении к машине. Сам же Коннор изучает, анализирует свою память, изменения в отношении к нему Хэнка и совсем почти не понимает, как все это может быть связано между собой и почему лейтенант вдруг стал относиться к андроиду, кажется, с опаской, хотя программа не давала предупреждений о подобном изменении. Диод на пару секунд мерцает ярко-красным, но в чувство его приводит звук выбивающейся двери. Что же, лейтенант всегда отлично справляется с этой, якобы сложной задачей, но вот Коннору совсем не нравилось то, как напарник рискует собой, закрывая андроида, чтобы первым взять на себя удар, в случае чего. Нужно будет обязательно поговорить с лейтенантом об этом. Очередная табличка «программного сбоя» всплывает перед взором, но RK800 успешно игнорирует его, не беря даже во внимание, ведь сейчас предстояло следовать указаниям и выполнять задание по поимке очередного девианта вместе с Хэнком. Ища аналитическим взглядом всевозможные улики, указывающие на укрытие девианта, Коннор максимально сосредотачивается, наконец полностью погружаясь в работу и не давая ошибкам заполнять разум. Вскоре, достигая своей цели и оповещая об этом напарника, что спокойно ждал в проходе, заранее перекрывая беглому андроиду случайный путь бегства, Коннор стремится на его поимку, раскрывая место убежища. Услышав от Коннора предупреждение об обнаружении андроида, Хэнк напрягается, держа ствол на прицеле, но это не требуется, ведь машина, перепачканная кровью минимум двух жертв, сбегает через открытое окно, а RK800 следует за ним без раздумий, сиганув вниз с третьего этажа, несмотря даже на возгласы Хэнка, который пытался его остановить и, к его большому сожалению, снова испугался за жестянку. — Болван пластиковый. — ругнулся Хэнк в пустом и обветшалом помещении, тяжело выдыхая и направляясь к выходу уже более медленно. Кажется, он только сейчас осознает, что однажды этот самый болван затащит его старую задницу в самую настоящую могилу.