***
Голову Виктор смог поднять только когда солнце проникло к нему в тёмный закоулок. Он ощущал себя подавленно и разбито, голова гудела, а глаза еле открывались после длительного выжимания из них влаги. Виктор лишь в очередной раз смог понять, что слезами делу не поможешь. И он не сказал бы, что ему стало лучше от того, что выпустил все свои накопившиеся переживания и эмоции. Внутри осталась лишь пустота, полностью ничего. Виктор ничего не чувствовал, кроме пульсирующей боли в голове. Он закрыл глаза и откинулся на твёрдую стену здания. У него два глубоких шрама на коже, затянувшихся и совсем свежих, оба из которых кровоточили, марая льняную рубашку багровой кровью. Но это было так давно, ещё в Польше. У него поломанная психика, он лжет для своего блага, спрятанные мысли, попытка побега и одиночество только для себя. И, вроде бы, логично, ещё ребёнок и противостоять всему – не может. Виктору было страшно, знаете ли, наблюдать, как он – человек, который всегда держал себя в руках, полностью начинал терять контроль над собой. Он, наверняка, со стороны выглядел очень жалко. И Виктора эта мысль лишь сильнее кидала в отчаянье. Что с ним стало? Некогда сын Империи стал беженцем без денег, настоящих документов и сил на дальнейшее сопротивление. Но, вспоминая ту ночь, Виктор осознавал, что никто из тех, кто тогда погиб не хотел бы, чтобы Виктор с шансом на жизнь так легко от него избавился. Зря что ли мама тогда пожертвовала ради него? Вставая на шатающиеся ноги, Виктор уткнул взгляд в землю. Сейчас оставалось лишь одно – найти следующий шаг, который он сделает, и желательно, чтобы этот шаг не был проигрышным. Виктор не знал, как поступить лучше. Если здесь он сможет обменять оставшиеся сбережения и купить себе билет до Франции, то не на что будет жить уже в самом Париже. Денег у Виктора не останется, а все украшения он либо растерял, либо уже продал. И не было иного выбора как нелегально пробраться на корабль, чтобы во Франции было хоть на что-то жить перед тем, как он сможет найти быстрый заработок. Это было, наверное, лучшим решением, но так же и самым опасным. Виктор зажмурил глаза и посмотрел на улицу перед собой. Здесь везде ходили люди так, как будто войны и вовсе не было, так, как будто всё было хорошо. Девушки ходили в красивых летних платьях, которые слегка развевал тёплый ветерок. Парни громко говорили и над чем-то смеялись, дети играли в футбол. Один лишь Виктор здесь ощущал себя в какой-то глупой небезопасности. И ведь странно, а может и нет. Ведь всем известен конец Великой войны, Германская Империя сдаёт позиции, на западном фронте у них без перемен. Люди сдаются, им всем это уже надоело. Эта вечная бойня, преследующая людей по пятам. Виктор глубоко вздохнул, осматриваясь. Здесь была своя особенная архитектура. Здесь были свои особенные люди, которых в Западной Европе и так была тьма, но в таком случае они уже не особенные. Здесь было так же, как в Петербурге. Похожая архитектура, похожие люди, но здесь Виктор, наоборот, чувствовал себя максимально не так, как дома, здесь чувствовалась и опасность, и холод тех людей, которые здесь ходили. Виктор уже не боялся, но сердце стучалось так же быстро, как и сегодняшней ночью, но сейчас светило солнце и Воскресенский ощущал себя более-менее в безопасности. Пока что, пока солнце не сядет и на мир снова не накинется опасная тьма. Здесь Виктору, конечно, мало могло повезти. Нидерланды не будут помогать, поскольку выгоды им в этом деле нет, добрых людей, как Гели было чертовски мало. В таком случае оставалось надеяться лишь на себя, что и надо было делать с самого начала. Но даже если и так, то немецкую марку в любом случае придётся менять здесь, потому что во Франции это уже не получится. Быть с деньгами, но в то же время и без них не хотелось явно. У него осталось ровно 898 марок, которые Виктор, естественно, мог обменять на вокзале, о чём он, естественно, не подумал сразу. Пришлось идти обратно, благо недалеко, и Виктор запомнил дорогу. Снова вокзал, на который Виктор прибыл ещё вчера. Но сейчас стоило обменять деньги. Виктор сразу взглядом нашёл кассу с надписью на двух языках, но разобрать смог только то, что было написано по-французски «Bureau de change». Подходя, Виктор увидел мужчину лет 30-ти с карточкой, на которой красовалось имя: «Авель Артсд» — Здраствуйте, — поздоровавшись по-французски, начал Виктор, — я бы хотел обменять немецкую марку на гульден. — Виктор пошерстил в карманах шорт, доставая оттуда пару купюр. Мужчина указал на окошко, через которое нужно было просунуть деньги. Виктор так и сделал. Авель Артсд пересчитал купюры и выдал в половину раз меньше. Что было вполне логично, в Германии экономика всё же была не совсем стабильна из-за войны в отличии от тех же Нидерландов. — Благодарю, — произнёс Виктор, забирая деньги из рук мужчины. Пересчитав и тщательно уложив их в карман, Виктор оглянулся. Люди ходили и даже не замечали его, и это было хорошо. Воскресенский спокойно выдохнул. Он сразу двинулся подальше от вокзала, решаясь самому найти порт, с которого он сможет перебраться во Францию. Такой порт был найден, когда солнце уже стояло в зените. Оно палило сильно, и Виктор не мог сдержать жалобного стона. Проведя по лбу ладонью, Виктор собрал столько воды, что возможно было напоить одно племя в Африке. Воскресенский выдохнул горячий воздух из-за рта. Его бледная кожа не была приспособлена к такой жаре, она буквально горела и плавилась под огнём. Ближайший порт, а рядом с ним и расписание кораблей: 1. Амстердам (7:00) — Париж (9:00) — это для Виктора уже было поздно. 2. Амстердам (9:00) — Лондон (13:00) — Так, это не то. 3. Амстердам (13:00) — Париж (15:00) — на этот он тоже опоздал. 4. Амстердам (15:00) — Лондон (18:00) 5. Амстердам (18:00) — Париж (20.00) — идеально, будет уже темно и у него будет больший шанс не попасться на глаза. Виктор не знал, сколько сейчас времени, но был уверен, что как минимум опоздал на корабль в 13:00. Осталось ждать вечера. К слову, цены на билеты не были указаны, что значило, что их покупают явно не здесь. Виктор тяжело вздохнул, он сел на причал, свесив ноги вниз, ближе к воде. От моря исходил приятный холодок. Виктор плавать не умел, так что даже в мыслях его не посетила идея искупаться. Оставалось лишь тянуть время и чем-то себя занять. Его путешествие только и склоняется к тому, что он либо едет, либо ждёт, когда поедет. Но что же оставалось самому Виктору раз другого выхода не было? Ни в какой из тех стран, в которых он побывал он не мог остаться. Брат, если бы захотел, нашёл бы его и там. Виктор был уверен, если РСФСР захочет, то он найдёт его и в Париже. Но Воскресенский пытался верить в то, что из-за войны с Германской Империей Виктор сможет жить. Сможет и будет.***
Виктор так и просидел до вечера, тупо смотря в воду. Воскресенский решил: хватит ныть и бояться. Способный пройти со смехом по канату над бездной! Именно со смехом, а не с плаксивой миной! Разве такой человек не самый счастливый? Тот, который играет в ва-банк, не боясь последствий. Тот, который получает от жизни всё, лишь захотев. Виктор усмехнулся. РСФСР сделал своё дело для становления личности Виктора. Он был нужен, чтобы разбить сердце родному брату, после чего Виктор станет со злости ебашить, мутить бабки, ходить по головам, будет обманывать до пяти людей в день, сможет беспрепятственно жить за границей, распространит своё имя по всему миру и станет знаменит, но, к сожалению, уже без сердца, мечт и надежд. Лишь стремления, работа и желание стать номером один. И у Виктора есть всё для того, чтобы им стать. Виктор будет красиво одеваться для себя. Есть здоровую пищу для себя. Тренироваться для себя. Он станет страной для себя. Стать тем, кем никогда не являлся. Стать тем, кем никогда не должен был быть. Хоть это было легко только на словах, Виктор постарается. Ведь стоило попытаться. Он заметил, как по причалу, махая своей сумкой в руке, бежала неловко дама, пытаясь быстрее, но это ей мешала сделать узкая юбка-карандаш. Бежала она в сторону причала, куда должен будет подплыть пароход. — Аделард! — крикнула она. На неё обернул свой уставший взгляд мужчина лет 40. — Алета… — тихо произнёс он. Виктор наблюдал за всей этой ситуацией с огромным интересом. Жизнь в бегах не была насыщена чем-то забавным, но такие моменты хоть как-то скрашивали тёмную жизнь, отвлекая от вечного страха. — Аделард, ты пришёл… — задыхаясь, произнесла Дама. Мужчина, закатив глаза, хотел что-то сказать, но его перебила Алета, припавшая к его груди. Отдёргивая её от себя, он раз и на всегда прекратил между ними связь: — Алета Бикхоф, я тебе не нужен, прошу отпусти меня. Я уверен, что тебя ждёт твой дорогой актёр-немец Мейендорф. В типичности ситуации Дама по фамилии Бикхоф пустила вой, начиная пускать слёзы. — Аделард Равель, как ты смеешь так со мной говорить? Ты меня кем выставляешь? Я ради тебя всё, а теперь я слышу от тебя такие слова. Может я сейчас и живут с Мейендорфом, потому что он куда более чувственный и людимый, чем ты?! Бедняжка приехал с войны, уезжает завтра. А обо мне ты подумал, ты подумал какого было мне, когда ты уехал? Нет? Так кроме того, ты меня даже не оповестил о том, что приедешь! — Она пустилась в крик, тыкая своим аккуратным ноготком в грудь француза. Эта драма хоть как-то развеселила Виктора. И его ничуть не смущало то, что он смеётся над горем других людей. Но это было смешно, их лица, мимика, заставляли смеяться. — Так значит, да? — разозлённая и разочарованная, она кричала на французского солдата, — Знаешь, Равель, я хотела вместе с тобой поехать во Францию, проводить тебя, но ты… Пошёл ты к чёрту, Аделард. — дёргая свою сумку и пытаясь из неё что-то вытащить, говорила Алета. «Вот это драма, вот это страсти» — думал Виктор, смотря на парочку идиотов, которые даже не удосужились решить свои проблемы не при людях. Зато было на что посмотреть. — Вот мой билет, — достала дама из сумки и стала крутить им перед носом у мужчины, Виктор насторожился — вот, всё. Между нами всё кончено! — она кинула билет под ноги француза и стремительной походкой двинула из порта в своём направлении. Француз даже не опустил взгляд на билет, сразу же двинувшись к недавно приплывшему кораблю. Виктор сразу же подскочил, не веря своему везению. Если это так, то он вполне себе легально сможет уплыть, к чёртовой матери, отсюда. Подбегая и хватая в руки билет из белой бумаги, Виктор пустил слёзы радости, но сразу же их стёр. Эмоции ни к чему. Билет был не именной, обычная бумажка. Виктор прижал билет к груди, осматриваясь он понял, что на него никто не смотрел. Отыскивая в кармане удостоверение личности, Виктор двинул к помосту на корабль. Билеты принимала с виду милая девушка. Она была брюнеткой с карими глазами. Одета была элегантно и официально. Виктор, вздохнув-выдохнув, подошёл к ней и протянул свой билет вместе с удостоверением. Она быстро пробежалась по ним взглядом и, поставив печать, пропустила его со словами: «Хорошей поездки». Для Виктора эти пару минут были самым страшным, что только могло произойти. В голове пронеслось уйму мыслей, которые не давали здраво рассуждать. Но его пустили, он сможет попасть во Францию.Франция…