Призрак, вампир и маньяк

Когда мои родители развелись, я предпочла остаться с отцом. Не то чтобы я не любила маму, просто с отцом мы всегда были ближе. Мама сосредоточилась на карьере, а отец… Он ухитрялся совмещать работу детектива и воспитание дочери, а потом я стала его напарником. Не то чтобы это было просто — мы много ругались по этому поводу, но уже в десять лет я в первый раз стала «подсадной уткой». Можно сказать, что моя судьба была предопределена с самого начала… Мама к тому времени уже вышла замуж, прошла обращение в вампира и родила еще одну дочь — мою сводную сестру. Я с ними общалась только по интернету, но все равно любила, но подробности своей жизни с отцом никогда не рассказывала. Видимо, не зря — хотя теперь маму мучает совесть, что она многого не знала, поэтому и запихнула меня в эту психушку, которая прикидывается элитным санаторием. Надеюсь, ТОЗМС оплатило хотя бы половину моего содержания — не хочется думать, что отчиму пришлось тратить свои деньги. Несмотря на то, что здесь одни психи, проживание здесь стоит явно недешево — роскошная еда, просторные палаты, спортзал, бассейн, даже расположение — на берегу моря! Но это все еще психушка… Три месяца! Кошмар! Я должна провести здесь три месяца — мама поклялась, что в сентябре я вернусь в школу. Надеюсь, она не соврала. -Знаешь, а здесь неплохо, — заявляет отец, когда через две недели после приезда я сбегаю с процедур и сижу на берегу пляжа. Я снимаю кроссовки и с наслаждением погружаю ступни в морскую воду. Гипс сняли совсем недавно, и ноги выглядят слишком худыми и бледными — да и ходить все еще больно. -Меня бы быстрее отсюда выпустили, если бы ты исчез! — бурчу я в ответ. Может, я бы и не была против компании «отца», но он появляется в самые неподходящие моменты, и я живу в постоянном напряжении — не могу спокойно даже в туалет сходить. -Ты всегда боялась одиночества! — отец берет гальку и пытается пускать «блинчики». Иногда я забываю, что он — всего лишь галлюцинация. -Я не одна. У меня остались мама, друзья… -Еще отчим и сестра, — напоминает призрак, — но это другое. -Ты понимаешь, что меня отсюда не выпустят, если ты продолжишь меня доставать? — мрачно спрашиваю я. -Соври! — советует отец. — Я даже помолчу, пока ты будешь врать той брюнетке… Эх, если бы я был жив, я бы за ней… -Ой, можно хоть ты в моих галлюцинациях не будешь бабником? — морщусь я. — Я действительно хочу от тебя избавиться! Это не нормально — видеть рядом с собой мертвого родственника -Проблема в том, что на самом деле в глубине души ты не хочешь от меня избавляться, — призрак оставляет гальку в покое и садится рядом со мной. На нем черные джинсы и свитер — он всегда так одевался, когда шел «на дело». Я одевалась также, и теперь при виде этой «формы» желудок каждый раз скручивает болезненный спазм. — Поэтому я все еще здесь, а ты — все еще в психушке! -То есть все из-за тебя! — раздраженно огрызаюсь я. — Ты во всем виноват! -Кто, я? — раздается незнакомый голос позади. Отец исчезает, а я оборачиваюсь. Вот так номер — позади меня стоит парень лет восемнадцати в форме местного санитара. Высокий, с идеально прилизанными светлыми волосами, красно-карими глазами и бледной кожей. Вампир, не иначе: -Ты со мной говоришь? -Нет, — я чувствую себя полной дурой, — я говорила с… Неважно. Парень подходит и встает рядом: -Знаешь, вообще-то, постояльцам запрещено здесь находиться. -Заложишь меня? — усмехаюсь я. -Ну, мне тоже сейчас нужно быть в другом месте, — парень садится, вытягивая длинные ноги, — так что сделаем вид, что друг друга не видели. Какая у тебя палата? -Восемнадцатая, — неохотно отвечаю я, — а это имеет значение? -Вообще-то, да, — кивает вампир, — на первом этаже в основном невротики, на втором — попытки самоубийства, а вот третий — агрессивные и опасные, так что, если бы ты была с третьего, мне бы пришлось тебя скрутить и позвать помощь! -Значит, я — невротик, — усмехаюсь я. — Приятно, когда рядом с тобой специалист. Вампир смеется: -Вообще-то, я тут даже не работаю. Послан сюда в наказание отцом… Его лучший друг — владелец этого райского местечка, так что все лето я должен мыть полы и менять простыни… -И за что тебя так? — без особого интереса спрашиваю, невольно оглядываясь. Как-то резко отец пропал, он обычно так не делает. Сидит рядом и комментирует каждое слово в диалоге, жутко этим раздражая. -Тачку разбил, — неохотно признается вампир. Потом молчит минуту и добавляет: -Вообще-то, этот сделал мой младший брат, а я его прикрыл. -Вау, как сильна братская любовь! — ехидничаю я, и вампир фыркает: -Я тебя умоляю! Он будет до восемнадцати лет отдавать мне свои карманные деньги, так что тут голый расчет — ему всего одиннадцать! Я искренне смеюсь впервые за долгое время и протягиваю парню руку: -Эра. Вампир хмурится: -Тебя назвали в честь временного отрезка? -Вообще-то, в честь одной из муз, — я снова смеюсь, — Эрата Гилхерт. -Арон Майклз, — вампир осторожно трясет мою ладонь. Я не могу удержаться от ехидства: -Типичное вампирское имя! -Ну, бывает и типичнее, -невозмутимо отвечает Арон, — например, Ли. -Или Эш, — подсказываю я, и парень содрогается: -Эш — это больше Охотничье. Как Хантер. Но все равно лучше, чем временной промежуток! Следующим вечером мы снова встречаемся на пляже. И на следующий. И потом. Через две недели это входит в привычку, а медсестры даже не ругаются, когда не застают меня в палате. -Я не сумасшедшая, — жалуюсь я вампиру в один из вечеров, — просто вижу то, что уже не существует! -Знаешь, именно этим и отличаются сумасшедшие от обывателей! — подкалывает Арон. Несмотря на «наказание» за ним никто особо не следит, и кажется, что он больше отлынивает и халявит, чем работает. Сегодня еще спер с кухни два гигантских бутерброда, один из которых всучил мне, а другим занялся сам — Арон из тех вампиров, что могут есть человеческую пищу. -Думаешь, я на самом деле спятила? — я пытаюсь придать вопросу шутливый оттенок, но на самом деле начинаю серьезно об этом беспокоиться. Отец оставляет меня в покое только когда рядом Арон, и я готова приковать вампира к себе наручниками, лишь бы перестать сомневаться в своей адекватности. -Нет, — Арон не знает всех подробностей, просто в курсе, что я вижу погибшего отца, — ты нормальная. Иначе мне бы пришлось признать, что я ворую с кухни ради психички. Это было бы смертельным ударом по моей репутации! -А есть по чему бить? — усмехаюсь я, и вампир напускает на себя оскорбленный вид: -Между прочим, в своей школе я невероятно популярен! -Но мы ведь не в твоей школе! — ехидно сообщаю я. Вампир закатывает глаза и не отвечает. Я продолжаю париться: -Нормальные люди не видят тех, кто уже умер! Что мне делать? -Поставь это на поток и создай свою религию! — шутит парень и внезапно предлагает: -Расскажешь о нем? Об отце? Когда об этом просит местный лекарь, я всегда его посылаю. Не прямым текстом, конечно, но очень близко к этому — зачем рассказывать о самом близком человеке тому, кто его вообще не знал? Тому, кто сидит со своим дурацким блокнотиком и ручкой наготове, чтобы из моих воспоминаний сделать вывод о том, что отец чего-то мне недодал, или еще какую-нибудь глупость. Но вампир спрашивает с искренним интересом. Он не будет записывать и анализировать мои истории, и, как только лето закончится, мы с ним больше никогда не увидимся. И я рассказываю. Вспоминаю все смешные истории: как отец повел меня в первый класс, заплетя такие жуткие косы, что их переплетала учительница прямо во время урока — иначе остальные одноклассники не могли сосредоточиться ни на чем другом. А во втором классе на Хэллоуин он нарядил меня в костюм Леи из «Звездных войн», но не учел, что парик на клеевой основе, и потом мне пришлось брить голову. Я ревела два дня, прежде чем отец с помощью моего лучшего друга распустил слух, что это новая мода, и вслед за мной побрились еще три девчонки — их родители были в ярости и пришли разбираться к нам. Вспоминаю, как отец пытался поговорить со мной о месячных — хотя вообще об этом ничего не знал, и мы с ним весь вечер сидели в интернете, пытаясь понять, что к чему… Как он впервые познакомился с моим парнем — продемонстрировал ему всю свою коллекцию огнестрельного оружия и пообещал, что испробует на нем каждое, если парень меня обидит. Я смеюсь, вспоминая все это, а потом чувствую сырость на лице и понимаю, что плачу. Арон обнимает меня за плечи одной рукой, и я утираю глаза, пытаясь успокоиться. Не получается. Пока ты не оплакала человека, ты еще можешь убедить себя, что они жив. Может, после этого он пропадет?.. Арон внезапно двигается ближе и сам вытирает мои щеки. Его лицо близко — слишком близко, я с трудом сглатываю и закрываю глаза, а мои губы накрывают чужие, прохладные и влажные. Вампир целует меня. Без всяких экивоков, глупостей вроде «ты мне нравишься», всего после двух недель знакомства в психиатрическом санатории. Да уж, а еще говорят, что вампиры очень осторожные… Мое лицо в его ладонях, и я чувствую его дыхание, которое почему-то пахнет не съеденными бутербродами, а мятой. Меня словно парализует, а сердце стучит где-то в глотке. Так, что здесь происходит? У меня что, галлюцинации усилились? Я открываю рот, чтобы узнать, что вообще вампир делает, но он принимает это как приглашение. Язык парня касается моего, и меня словно пронзает электрический разряд. Твою мать… Его ладонь на моей пояснице. Не давит, не гладит, просто лежит и даже это заставляет задыхаться. Никогда не думала, что поясница может быть эрогенной зоной… Арон отстраняется, тяжело дыша. В его глазах радужка почти неразличима из-за расширенных зрачков: -Ты… Прости, если… -Ничего, — я тоже дышу словно после марафона, — я… Я не против. Против — не против, какая разница? Психолог говорит, что надо переключится на что-нибудь… Это ведь вариант? Если курортный роман и случайный секс помогут мне вылечиться, я готова переспать со всей лечебницей, включая третий этаж. -Вообще-то, мне никогда не нравились люди, — признается Арон. Целоваться, сидя боком друг к другу абсолютно не удобно, но после такого быстрого начала сейчас нам неловко садиться по-другому. -А у меня в послужном списке нет вампиров, — пожимаю плечами я, — хотя, конечно, встречаться с вампиром — так себе развлечение… Я бы постоянно боялась, что он видит во мне вкусный торт, а не девушку. Арон смеется, и больше мы об этом сегодня не говорим. Мы скоро увидимся. Я знаю, ты ждешь меня. Пусть ты сама об этом и не догадываешься, но весь мир замер в ожидании нашей встречи…. Не бойся, я приду.