Monogamy

      Хлопок чем-то мокрым по голове быстро возвращает Шина в состояние бодрствования, заставляя резко отнять голову от рук и сесть, выпрямив спину по струнке, отчего та издаёт хруст.       Будто позвоночник сломал, серьёзно.       — Доброе утро, Вьетнам! — Кэйташи озаряет парня самодовольной улыбкой с той стороны барной стойки. — Как спалось?       — Блять…       Акада хмурится, едва различая силуэт мужчины напротив, но готовый поставить свой компьютер на то, что Окамото вне себя от счастья будить Шина. Ощущение, что парня три раза переехал грузовик, а потом семь раз поезд. Хреновая поза для сна отдается последствиями в виде тягучей боли во всём теле, а тот факт, что Акада не снял линзы перед тем, как вырубиться, превращает его в практически слепого.       — Как грубо, Шин. — Кэйташи качает головой. — Выглядишь так, будто либо прорыдал всю ночь, либо только из Колумбии. — Бармен намекает на покрасневшие глаза.       — Который час? — Шин не собирается обмениваться с этим «старым идиотом» любезностями, так что сразу переходит к делу, ибо самому не различить цифры на телефоне.       — Десять. — Уж слишком довольный голос выводит из себя, — Рекорд! Ты проспал почти шесть часов.       Подавив болезненный стон, Шин предпринимает попытку встать и размяться. Со второго раза добивается успеха. Глаза болят, спину ломит, шея будто сломана в пяти местах, а вместо зрения одно сплошное мыло. Акада и так видит на все минус восемь, так ещё и этот сон в линзах сделал из парня инвалида на ближайшие сутки. Может даже несколько.       Руки инстинктивно хлопают по карманам джинс, проверяя наличие кошелька и паспорта. Всё на месте. Естественно, чтобы в баре Кэйташи его обокрали — это было бы немыслимо.       — Что-то потерял? — сразу встревает бармен, что сейчас является пятном, обходящим стойку.       — Кроме возможности нормально видеть — ничего… — отвечает Шин, проходясь кончиками пальцев по векам закрытых глаз, чувствуя, как присохшие к роговице линзы отслаиваются.       — Снова очки? — Акада чувствует, как его берут под локоть и ведут наверняка в комнату для персонала.       — Снова очки, — с тяжелым вздохом отвечает парень.       Шин настолько часто бывал там, что не нуждался в сопровождении под ручку, но всё же противиться не стал. Служебное помещение бара было какое-то время его вторым домом. В тот самый период, когда бесконечное количество самых разных подработок казалось обыденностью. Хотя Окамото бы наверняка почувствовал себя глубоко оскорблённым, если бы «Gutta venen» называли местом, где люди «подрабатывают». Посвящение себя всецело делу было чертой каждого работника. Люди жили этим местом, знали каждого, бар был чуть ли не отдельной наукой, не меньше. А Шин — хоть и выполнял профессиональные задачи — являлся тем звеном, что так и не смогло стать частью коллектива. К нему хорошо относились, не делали лишние замечания, охотно шли на разговор, делились секретами. Но сам Акада всегда оставался где-то в стороне.       Перед человеком могут быть открыты все двери, выложены все инструменты, но если тот сам не протянет руку, это бесполезно. Шин всецело старался игнорировать жалостливые взгляды Кэйташи, а Кэйташи старался игнорировать то, что он кидает эти самые жалостливые взгляды. В тот период парню просто нужна была какая-то работа вне его норы. Окамото был готов поставить всё что угодно на то, что, если бы Шин не мотался тогда сюда стабильно на сутки, через двое — сдох.       И бармен знает, что Акада не испытывает благодарности, точно так же, как Шин знает, что Кэйташи это знает.       — Ой… — бормочет Кэйташи, когда Шин вписывается в дверной косяк. — Аккуратнее.       — Стараюсь. — С глухим стуком ударяет по несчастной деревяшке, вытягивая руку вперёд.       Небольшая раковина, встречающая белым размытым облаком под холодным светом, была финальной точкой назначения. Вода, как всегда холодная, приводит в чувства, а избавление, наконец, от линз отдаётся приятным чувством свободы радужной оболочки. В следующий момент парень вытягивает руку раскрытой ладонью и в неё ложится небольшая бутылочка капель.       — Когда лазерная коррекция? — как бы невзначай спрашивает Окамото, наблюдая, как Акада запрокидывает голову с увлажняющими каплями в руках.       — Тогда же, когда у тебя ортопед, — отвечает Шин, часто моргая. — Разберись уже с коленями, потом приходи мне талдычить за зрение.       — Я могу ходить.       — А я видеть, — усмехается Акада, потирая глаза.       — Не переводи тему. — Старается придать своему голосу строгости Кэйташи.       — Я её не задавал, чтобы переводить. — Пожимает плечами. — Я не твоя проблема, господин Окамото, — с усмешкой отмечает Шин.       — А чья? — Акада не видит, но Кэйташи сто процентов закатил глаза. — Ты даже для себя проблемой не становишься.       — Считаю это успехом. — Нащупав дверной косяк, парень проходит назад в зал.       Шин выуживает из кармана телефон и, удостоверившись, что «фейс айди» сработало, протягивает его Кэйташи, дабы тот вызвал такси.       — Если я направлю тебя в больницу, то ты этого даже не узнаешь, — комментирует мужчина одни из последних поездок. — Вау, неужели даже в спортзал посетил на этой неделе? — Акада изо всех сил сдерживается, чтобы не выхватить телефон. — Школа? Шин, ты же знаешь, что хоть тебе и тридцатник скоро, ты не обязан ходить на родительские…       — Ты можешь просто вызвать такси и сказать номер грёбанной машины? — цедит сквозь зубы парень, стараясь смотреть чётко в глаза бармену. Надеется, что попадает.       — Тебе очень сильно поможет знание цифр, которые ты даже увидеть не в силах. — Кэйташи снова берет Акада под локоть, ведя к выходу.       Да, парень прекрасно понимает, что через все эти раздражающие комментарии старый хрен проявляет свою заботу. Всё же именно Окамото заставлял Шина выходить ради приличия из дома, и всё же именно бармен вынуждал предоставлять отчёт о своих передвижениях. Понимает, но от этого Кэйташи не начинает бесить меньше.       Акада считает себя достаточно самостоятельным и независимым, чтобы позаботиться о себе самому. Или отказаться от заботы людей, которым это просто не нужно. Конечно, когда Окамото даёт свои комментарии касательно образа жизни или здоровья Шина, он просто не хочет, чтобы его друг загнулся от огромного количества работы. Мужчина просто не простит себе, если в какой-то момент Акада опять пропадёт со всех радаров. Сбежит. Исчезнет.       Только вот старому бармену невдомёк, что чем больше Кэйташи душит парня, тем больше ему хочется сбежать. Словно мыло, что выскользнет, стоит хоть чуточку надавить. Хотя Окамото можно назвать тем самым исключением, давление которого Шин просто игнорирует или ограничивается язвительными ответами.       Он не уйдёт только потому, что Кэйташи опять взбрело в голову его пилить.       — До дома доберёшься? — спрашивает Окамото, пока Шин садится в такси.       — Не я ж за рулём, — отвечает Акада, захлопывая дверь машины.

***

      Когда на переносице висят очки, биться башкой о клавиатуру весьма неудобно. Шин настолько сильно привык к линзам, что такие громоздкие «квадраты» на глазах создают ощущение ношения шлема для сварки. Не меньше. Да, конечно, парень не может отрицать, что сами глаза стали чувствовать себя намного лучше и свободнее, когда уже почти неделю смотрят на всё через стёкла очков. Но всё же Акада давно не доставал окуляры из чехла, оттого и привыкнуть всё не может.       Шину совершенно точно необходимо просить доплату, ведь, пока он разбирается с этой ублюдской Гримм, остальная работа простаивает. И если заказчик так желает скрыть свои тёмные делишки от глаз Портовой мафии, то пусть посыпет несчастного хакера ещё деньгами. Да, он заплатил за свою полную «анонимность», но что-то в их договоре о неразглашении не было написано, что после выполненной работы Акада придётся уже как три недели морально сношаться с программами мафии, что рыскают в поисках информации через всевозможные источники. А как же его анонимность? Хоть кого-то это волнует?       Было бы просто прекрасно, если б Шин мог залезть в информацию о ходе расследования в отношении себя же, но это невозможно. Он уже один раз покопался в их данных о сотрудниках, вдоволь наследив. Если хакер полезет туда ещё раз — точно схватят. Гримм только этого и ждет. Провоцирует. Ничего не делает вручную, поэтому не устаёт. Посылает свою армию миньонов, надеясь задавить Акада количеством атак.       Тупая идиотка. Такими темпами Шин не поленится и напишет прогу, для того чтобы блокировать все её жалкие попытки автоматически, а не вручную. Но, может, в этом и состоит её план? Обвешать Акада иллюзией однотипных атак, на скелете которых хакер напишет блок. А потом зайти вручную, зная, что Шин пребывает в мнимой безопасности из-за написанной программы. Сука.       Всё это дело просто прибивает его гвоздями к одному месту, не давая возможности даже поссать сходить, не выключив полностью весь компьютер. Эта женщина будто бесконечная. Ей самой не надоело нажимать одну и ту же кнопку? Неужели так важно достать самого Шина? У них вообще нет идей, как найти заказчика обходными путями?       Акада даже не допускает мысли просто сдать его и не ломать свою клавиатуру. Если он сообщит о заказчике, это будет настолько вопиющий непрофессионализм, что всякому доверию можно просто помахать рукой. У него точно больше никто ничего не возьмет. Нет, конечно, у Шина есть ещё Мистер Робинсон. От этого псевдонима парень отлично справляется с работой, да и заказов не меньше. Даже иногда больше.       И он мог бы теоретически это провернуть. Но есть одна проблема. И эта проблема прямо сейчас сто процентов бьётся в истерике на другом конце монитора оттого, что не может поймать главного конкурента её обожаемого Мистера Робинсона. И эта проблема не оставит своих попыток обличить псевдоним. Шин просто потеряет возможность убегать от неё, потому что у него останется только одна дорога. Парень не ограничит себя настолько сильно. Так что надо работать дальше, пока эта полоумная не успокоится или они не найдут заказчика каким-нибудь иным способом, что не касается хакера лично.       Спустя долгое время парень вновь бьёт подушечкой указательного пальца по экрану телефона. Пятница, вечер. Ничего себе, как время быстро летит, когда чем-то занят. Рабочий день, да и неделя в принципе, подходит к концу. Гримм не будет трогать его в выходные, ведь это «сверхурочные». И на сегодня она тоже всё.       Слава тебе Господи.       Шин поднимает очки на лоб, убирая челку, и утыкается лицом в ладони. Когда глаза наконец закрыты, ощущение того, что парня бьют по голове кувалдой, притупляется. Акада буквально физически чувствовал давление на мозг через бледный свет монитора. Сейчас уже всё позади. Он закончил и нигде не ошибся. Следующее свидание с Гримм только в понедельник.       Тяжелый вдох и выдох, после чего Шин снова открывает глаза. Всё такое нечеткое, размытое, будто плохая картинка через слабую консоль. И это расслабляет. Взгляд не фокусируется, а окружение квартиры превращается в калейдоскоп серых пятен в тусклом освещении. Акада прислушивается к внутренним ощущениям и ничего не понимает. Хорошо ли ему сейчас или плохо. Парень будто погружается в болото. Приятно ли это?       Возможно.       Надо бы сходить половить витамин D. В бар. Там уж точно солнце светит ярче всех.       Поднимаясь с места, чувствует, как хрустит каждая косточка. Прогибается в спине сначала вперёд, потом назад, потом снова вперёд. Пора переставать сутулиться за работой, а то ходить Шину полукругом до тех пор, пока не сдохнет. Высокий рост часто играет злую шутку, когда Акада разговаривает с кем-то. Сгибание в коленях выглядело бы уж слишком странно, так что лучшим вариантом остается ссутулиться и всё равно не быть с собеседником на одном уровне. В машинах и в общественном транспорте та же проблема. Весь мир тянет его вниз. Предположительно, в Ад.       Естественно, Шин без каких-либо проблем ориентируется в собственной квартире и без очков. Он не сшибает косяки и предметы, что было бы практически невозможно, даже если б парень был полностью слепым. Дома настолько идеальный порядок, что спотыкаться просто не обо что. Так что Акада не утруждает себя тем, чтобы снова натянуть очки, когда начинает собираться.       Именно в момент, когда Шин застегиваёт молнию тяжелых ботинок, стоя на одной ноге, его телефон разрывается трелью. От неожиданности парень чуть не теряет равновесие, но падение удается избежать путем впечатывания собственного тела в дверь. Очки слетают со лба на нос.       — Слушаю, — старается изо всех сил не придавать своему голосу ноток раздражения.       — Я сдал! — оглушает его с той стороны провода новостью Тагучи.       — Сколько? — Прижимая телефон к уху плечом и поправляя очки, спрашивает Шин.       — А как ты думаешь? — Нельзя не услышать полный радости голос. Догадаться тут действительно несложно.       — Жду все задания. Вместе с баллом и комментариями.       — Сам проверишь?       — Нет, — Акада запирает дверь квартиры и идёт к лифту, продолжая разговор. — Точнее, да, но не тебя. В тебе-то я не сомневаюсь.       — Ну так баллы-то…       — Я в лифт захожу, напишешь, — бросает Шин, после чего кладёт трубку.

***

      Когда пропадает внешний раздражитель в виде нескончаемой работы, снова возвращается чувство натянутой струны через всё тело. Шин настолько привык к постоянной слабости из-за недосыпа, что едва ли замечает в обычное время факт того, что всё тело бесконечно напряжено, а каждая мышца тянет и покалывает. Акада предпочитает это не замечать, ведь если обратит внимание, переключиться на что-то другое будет довольно сложно. Мелкий раздражитель, про который ты убеждаешь себя не думать, но именно из-за этого думаешь ещё больше, смакуя каждую причину дискомфорта.       Именно поэтому Шин стремится себя занять как можно большим количеством мелких задач, из-за которых всё напряжение в теле отходит на второй план. В такси парень не может перестать думать о том, что так и не покурил после работы, а ещё о том, что запах в машине раздражает. Так пахнет автокосметика для обработки кожаного салона. Очень исскуственный и острый аромат, от которого мутит. Мысли снова возвращаются к сигарете и к тому, что, если бы Акада благополучно употребил дозу никотина, все другие запахи снова притупились бы. Бесцельно переключает в телефоне одну вкладку на другую, даже не читая, что творится в том или ином приложении. Лишь бы скоротать время до приезда в «Gutta venen», а там алкоголь ослабляет натянутую струну, что пропущена через тело, и долгожданный перекур прямо возле таблички «Не курить» у входа.       Кэйташи много раз делал Акада ироничные замечания на этот счёт, пока Шин советовал убрать урну с пепельницей от красного знака с перечёркнутой сигаретой.       Парень снова прокручивал их диалог в голове, пока глаза были прикованы к экрану телефона. Тагучи не мог успокоиться, продолжая спамить бесконечным количеством абсолютно несвязанных между собой стикеров, ибо не был уверен, что Шин прочитал сообщения. Не стоило ему говорить, что, пришли он хоть миллион этих несчастных картинок, уведомления выключены и Акада обнаружит «подарок», только когда целенаправленно зайдёт в чат.       Периодически прикладываясь к сигарете и пробегаясь глазами по заданиям какого-то очередного теста между префектурами, Акада невольно задумался о том, какие странные люди его окружают. Вряд ли бы Шин лет семь назад поверил, что его постоянный круг общения будет состоять из мужчины далеко за сорок, который помешан на своём заведении, принимая с распростёртыми всех криминальных фигур; мелкого школьника, что видит в Акада если не своего родителя, то старшего брата, который пытается вталдычить ему в голову что-то, кроме познаний в компах; и тату-мастерицы в Японии, которая ненавидит Японию. Петра. Психолог по образованию, которой самой бы не помешал психолог, учитывая, что после годов своей практики, постоянных сессий и конференций, она решила, что тату — это не меньше чем дело всей её жизни.       Мысли о Петре невольно вернули Акада к настоящему моменту. Как-то девушка шутила о том, что криминальные авторитеты в этом баре наверняка с трудом давят гордые злодейские улыбки, когда прикладываются к своим дорогим сигаретам рядом с табличкой «Не курить».       «Так и вижу, как в их головах мелькают мысли, что они слишком круты и влиятельны, чтобы сделать шаг влево от входа и не травить остальных посетителей. Может, ещё дорогу на красный переходят? Куда катится этот мир…»       Шин пытается подавить смешок, но от этого делает только хуже, давясь дымом и кашляя. Взгляд фокусируется на том, что в этот момент было на экране телефона. Акада становится ещё смешнее, ведь, загляни кто-нибудь в его мобильный, наверняка бы решил, что парня рассмешила сложенная Тагучи из интегралов свастика. Вообще-то да, его сейчас это рассмешило ещё больше. Рокузо постоянно отправлял эту несчастную картинку, когда Шин делал какие-то пометки для себя на немецком. Акада воздерживается от уроков истории, согласно которым и Шин имеет право подвязать японцев под эту же картинку.       Сигарета закончилась, да и курить после попадания дыма в желудок не особо хочется, так что парень отправляет бычок в урну прямо возле той самой злосчастной таблички «Не курить» и проходит внутрь, лениво окидывая взглядом помещение. Естественно, ничего нового или интересного не обнаружив. Смотрит на «своё» место у барной стойки и недовольно кривится, когда замечает, что то уже занято каким-то рыжим парнем. Шин нервно поправляет очки и направляется на противоположный конец барного стола, про себя осыпая проклятиями посетителя в шляпе, что нарушил привычный распорядок.       Стоило сесть, как взгляд сразу же начал цепляться за мелкие царапины на барной стойке. Акада перебирал в голове варианты, каким образом сказать Окамото о том, что, когда Шин работал здесь, всё было более чем идеально. Но, прокрутив диалог у себя в голове, пришёл к выводу, что мужчина начнёт разглагольствовать о том, как эти самые царапины вписываются в текстуру дерева и антураж заведения.       — Штирлиц вёл двойную жизнь и очень надеялся, что хоть одна из них сложится удачно, — прозвучало над головой, когда перед Шином опустился стакан виски. Не успел Акада вскинуть раздраженный взгляд на Окамото, как тот продолжил: — Ты сам даёшь повод. — Бармен кивнул подбородком, намекая на изменение в виде очков. — Едва узнал. — Усмешка.       — Тебе следует тоже проверить зрение, — тихо, но язвительно отвечает Акада, прикладываясь губами к стакану, не сводя презрительного взгляда с мужчины.       Горло обжигает, где-то внутри загорается тепло. Шин пьёт маленькими глотками, скорее, просто позволяя себе «почувствовать вкус». Можно было бы решить, что парень является «ценителем» дорогого алкоголя, но это было не так. Акада вообще никогда не был в восторге от вкуса какого-то спиртного напитка. Зачастую его интересовало именно наличие спирта, который при употребления небольшим количеством не доходит до желудка, а успевает впитаться в кровь раньше.       Окамото называет это расточительством. Когда Шин рассказал о том, что ему плевать на вкус дорогого виски, который он каждый раз заказывает, Кэйташи посоветовал Акада «глушить медицинский спирт» и «не тратить его запасы на такую вопиющую глупость».       Уголки губ дрогнули, когда Шин подумал об этом. Акада поймал себя на мысли, что усталость и раздражение сегодня удивительно быстро уходят на второй план, что можно считать самым настоящим праздником. Времяпрепровождение в баре практически всегда заключалось в полном погружении в собственные мысли и чувства. Шин мысленно разбирал себя, словно пирамиду. Иногда она казалось тяжелой и с огромным количеством мелких раскрошившихся деталей, словно какая-то архитектура древности. А иногда это была игрушка. Детская пирамидка. Сегодня, к счастью парня, он был ближе ко второму варианту.       Поправляя очки, устремляет взгляд в телефон, лежащий на барной стойке. Акада не имел привычку пялиться в мобильный вне работы, тем более здесь, где он предпочитал оставаться наедине с собой. Но хорошее настроение всегда почему-то сулило за собой скуку. А скука — желание взглянуть в экран, дабы её унять. Мало что могло зажечь интерес. Интернет-споры Шина не особо цепляли, за знаменитостями он не следил, да и люди, которые занимаются производством научпоп контента, редко делятся своей личной жизнью, или вступают с кем-то в конфронтации. Читать с небольшого экрана он тоже не любил. Зрение и так оставляет желать лучшего, да и работа предоставляет ему достаточно возможностей щуриться, вглядываясь в пиксели.       Но вот единственное, мимо чего не мог пройти Акада, — это страницы с распродажей вещей, которые он никогда не купит по причине «хлам». Шин считал отдельным видом спорта находить всякие редкости за невероятно низкую цену в связи с неосведомлённостью продавца об этой самой редкости искомой вещи. Коллекционные карточки. Редкие фигурки лего. Книги, издание которых не найти. Шин сфокусируется на подсчёте выгоды в теоретической покупке, и чем она будет больше, тем выдуманная победа ближе. Не стоит даже сомневаться, что если б хакер всерьёз занялся коллекционированием чего-то, вся его квартира была бы захламлена, ибо Акада всегда желает видеть «полную картину». Принимая такую свою черту, Шин ограничивается исключительно ачивками в видеоиграх. Они хотя бы не занимают физического места.       — Прошу прощения, — раздается чей-то голос слева, в тот самый момент, когда на экране мобильного открыта страница с продажей целой кучи деталей Лего из разных наборов. Шин разглядел там одну из редчайших фигурок Боба Фетта из Звездных Войн. Потрясающая находка.       Акада сохраняет беспристрастное лицо, поправляя очки и поднимая взгляд на «раздражитель», как уже обозначил у себя в голове нарушителя покоя Шин. Перед ним стоит рыжий парень. Первое, что бросается в глаза, — это то, что хакер, сидя в этот момент за барным столом, одного роста с не снявшим головной убор в помещении человеком. Средний рост японцев не перестаёт удивлять.       — Акада-сан, я… — заполучив внимание Шина парень уже было начал говорить, но был перебит.       — Мы знакомы? — скептически вскинув бровь, спрашивает хакер, вглядываясь в лицо посетителя, который почему-то решил завести с ним беседу.       Воцарилась пауза. Наверняка неловкая для рыжего собеседника, но невероятно комфортная для Шина. Было видно, как парня в шляпе буквально сбило со всех мыслей то, что Акада его не знает. Или не помнит. Такое тоже могло быть.       — Чуя Накахара. — Названный собеседник неловко поправляет портупею на шее. А Шин хмурится, силясь вспомнить, где слышал это имя.       — Так мы знакомы? — Акада склоняет голову набок, будто, взглянув на парня «под другим углом», сможет вспомнить, где они встречались.       А собеседник снова сбит с толку. Очередные несколько секунд тишины.       — …Вечером прошлой пятницы мы вместе решили конфликт за столиками. — Неловкость и неуверенность сквозят в голосе, будто этот Чуя теперь сам сомневается в том, что они пересекались. — Китайцы и немцы.       Ещё одна пауза. Акада отводит взгляд, хмурится, а потом коротко смеётся, качая головой.       — А… Да-да, было такое. — Тихая усмешка, кивок и взгляд Шина снова устремлен на Накахару. — Было забавно. — На долю секунды показалось, что у собеседника дёрнулся глаз от этих слов.       А бокалы с другой стороны стойки звякнули громче, чем обычно. Кинув быстрый взгляд на Кэйташи, Акада, разумеется, обнаружил, что старый друг греет уши о чужой разговор. Наверняка генерирует новый повод для шуток. Окамото обязательно выслушает тираду о том, что профессиональная этика к Шину тоже относится, но потом. Тут экземпляр поинтереснее.       — Так мы знакомы. — Не дождавшись ответа от «нервного собеседника», Шин снова утвердительно кивнул, упрощая задачу парню. — Вы что-то хотели, Накахара-сан? — Не сводя взгляда с Чуи, Акада снова поднёс напиток к губам.       — Я… — Малейшая заминка не могла не стать поводом, вставить своё слово.       — Вы?.. — Шин снова вскинул бровь. Он сохранял вежливость и спокойный тон, но уголки губ всё равно дрогнули в еле заметной глумливой ухмылке.       Сразу стало понятно, что парень подошёл не просто поздороваться. Только не здесь, не в этом месте. Ему что-то нужно от Шина, а хакер ненавидел, когда его беспокоили вне рабочего времени. В голове сразу же всплывала страница с деталью лего и то, что Акада с куда большим удовольствием рассматривал такую редкую вещицу за такую низкую цену, чем пытался склеить разговор с каким-то очередным посетителем, который не в состоянии сформулировать собственный запрос. Чуя Накахара. Шин вспомнил его, хоть и с трудом. В ту неделю он практически не спал и особо не сосредотачивался на окружающих людях. Стоит ли говорить, что внутренняя пирамида походила на сложнейшее архитектурное сооружение, для работы с которым необходима целая команда археологов? Раскопки закончились в ту субботу утром, когда Шина разбудил Кэйташи.       Боже, Акада забыл снять линзы — нет ничего удивительного, что он забыл какого-то парня.       — Я просто хотел поблагодарить вас за содействие в том деле и угостить напитком. — Растерянность как рукой сняло: Накахара выбрал вектор, в котором завяжет разговор. Теперь его вид был таким же беспристрастным и собранным.       «Да что ты?», — язвительно подумалось Шину. Этому Чуе по-любому что-нибудь надо. Акада умеет вычислять, для чего с ним заговаривают — научился за годы в университете и за время работы в баре. И целью этого Накахары явно была не светская беседа, учитывая, что парень выглядит как человек, который в жизни бы не стал благодарить кого-то за такую чушь. Хакеру глубоко плевать на окружение до тех пор, пока окружению плевать на него. Стоит этим двум переменным вступить в контакт, Шин разберёт каждый факт, который может иметь вес в полемике за собственное спокойствие.       — Не стоит. — Но Акада вежливо улыбается, несмотря на внутреннее раздражение. Взгляд внимательно проходится по лицу нового знакомого, пытаясь запомнить каждую черту. Если бы это был просто прохожий на улице — одно дело. Но если с тобой решили заговорить здесь, ты либо влип, либо уже труп. Шин не хотел ни одной из этих… неприятностей. — В конце концов, этот шум мешал каждому посетителю, в том числе и мне. Мы получили благодарность от многоуважаемого Окамото. — Кивнул головой в сторону бармена, привлекая стороннее внимание к разговору, дабы собеседник ничего не выкинул.       Прокручивая тот вечер у себя в голове, Акада пытался вспомнить все малейшие детали, которые помогли бы в том, чтобы отвязать от себя Накахару. Но, как назло, сохранились лишь общие черты. В сердце била тревога, прокручивая бегущей строкой большим красным шрифтом вопросы: «Что ему нужно? Где я мог привлечь к себе лишнее внимание? Кто стоит за этим парнем? Или он работает один?». Нужно было выяснить. Паранойя сразу перевела все стрелки образовавшегося разговора к рабочей деятельности. За ней следовало разоблачение собственного инкогнито. А за этим — скорейшая смерть.       Но на лице не дрогнул ни один мускул. Шин продолжал демонстрировать непринужденность и ленивую вежливость.       — Хотя, — уловив легкий признак раздражения из-за отказа, Акада поспешил исправить ситуацию. В конце концов, ему нужна настоящая причина, почему этот разговор вообще состоялся, — «in vino veritas», не так ли? — Шин, усмехнулся, бросив взгляд на бокал Накахары.       — Но вы, как я погляжу, предпочитаете виски. — Чуя не остался в долгу, так же смерив стакан Акада взглядом.       — Я предпочитаю Шотландию, а предпочитая Шотландию, нельзя не предпочитать виски в баре, — пожав плечами, ответил Шин, снова поднося стакан к губам. Хакер мог бы начать распинаться о том, что прямо сейчас Акада пьёт этот виски неправильно. Потом перейти к теме, что деловитое обсуждение алкоголя ему вообще кажется утомительным. А потом блеснуть знаниями в области вина в бокале собеседника, ибо знания, приобретённые за работой в этом заведении, необходимо хоть как-то использовать.       — Вы из Шотландии? — нашёл за что зацепиться Накахара. Видимо, парню нужно знать корни Шина. Интересно…       — Я несильно похож на японца, верно? — Акада знает, как уклониться от ответа. Сохраняя хитрый прищур, Шин спешит продолжить: — Сомневаюсь, что могу считать вас римляном, несмотря на то, что вы пьёте вино.       — Почему именно римляном? — изумился Накахара. — Вино производили и производят не только в Италии. Да и культивирование винограда коснулось не только Средиземного моря.       — Тем не менее слоган бренда вина в вашем бокале — «Sine Cerere et Libero friget Venus». Слишком много древнеримских богов, вам не кажется? — Шин отвел взгляд, припоминая примечательные факты из трёпа Кэйташи. — Вы могли слышать о Либере как о Бахусе. У него много имён, но от этого он не перестаёт быть богом виноградарства. — Акада пожал плечами, раздосадованно про себя замечая, что разговор всё равно перешёл в обсуждение алкоголя.       — И плодородия, — прозвучал с другой стороны барной стойки голос Окамото, что будто по волшебству теперь протирает бокалы в непосредственной близости от дискуссии об алкоголе.       Шин метнул раздражённый взгляд на друга, в котором прямо можно было прочитать фразу: «Тебя не спрашивали». Но Кэйташи не смотрел на Акада, полностью погружённый в медитативное натирание одного бокала. Мужчина даже глаза прикрыл, будто вообще не имеет никакого отношения к тому, что откровенно грел уши о чужой разговор. А больше всего раздражало то, что Окамото с любым другим посетителем делал бы это молча, даже не думая о каких-то комментариях. Но на Шина эта блаженная льгота не распространялась. А теперь и на Накахару, ведь тот вёл беседу как раз с Акада.       — Ты не смог пройти мимо латинского? — съязвил Шин, обращаясь напрямую к Окамото.       — Моя слабость, — обезоруживающе признался Кэйташи, раскинув ладони в сдающемся жесте. Бармен перевел взгляд на Чую. — Чего ещё ожидать от бара с названием «Gutta venen», не так ли, господин Накахара?       — Это тоже латинский? — спросил парень, вскинув бровь, с интересом наблюдая за разговором Шина и бармена.       — Что же ещё, — с усталостью ответил Акада, скрестив руки на груди. — Вы не находите, что использовать в названии бара слова, отсылающие на яд, не самая лучшая идея? — Шин усмехается, вроде обращаясь к Чуе, но адресуя слова Окамото.       — Алкоголь — чистая отрава, Шин, — непринуждённо отвечает Кэйташи, пожав плечами.       — Практикуешь антирекламу? — Акада кивнул головой на Чую, подразумевая, что один из клиентов прямо сейчас выслушивает от лица заведения про вред алкоголя. — Prima cratera ad sitim pertinet, secunda — ad hilaritatem, tertia — ad voluptatem…       — …Quarta — ad insaniam, — всё ещё таким же спокойным и непринуждённым тоном подмечает Окамото. — И не стоит вести разговор в этом ключе, предварительно не просвятив гостя. Это невежливо, Шин.       Акада бросает взгляд на Чую, который, очевидно, недоволен тем, что его используют просто как инструмент дискуссии. А ещё тем, что Накахара явно не разбирается в череде латинских пословиц об алкоголе, за исключением первой, упомянутой Шином. Досада за проигранный спор неприятно давит на горло, а замечание Кэйташи поднимают волну стыда за собственную невежливость.       — Верно, прошу прощения, — выдыхает Шин, качая головой.       — Ничего, — коротко отвечает Накахара, внимательно прожигая взглядом Акада, будто обнаружил какую-то новую деталь, которая наверняка выйдет Шину боком. — Я уже два года посещаю это место, но никогда не задумывался о происхождении названия.       — Вынужден вас оставить без ответа: работа зовёт, — быстро бросает Кэйташи, спеша к клиенту на другой стороне барной стойки.       Провожая бармена взглядом, Акада невольно вздыхает с облегчением, про себя бросаясь чередой язвительных фраз вслед.       — Ну, можно сказать, что Окамото без ума от латыни… — Пожимает плечами Шин, снова поднося виски к губам и с удивлением замечая, что за время разговора успел практически осушить стакан, которого обычно хватало если не на час, то минут на сорок.       — А вы? — звучит тихий вопрос, из-за чего парень невольно вздрогнул.       — А я? — Акада склоняет голову в недоумении и хмурится.       — Да, я не мог понять, что конкретно вы говорили. Но сомневаюсь, что, не испытывая интереса к латинскому, можно знать столько слов и иметь такое хорошее произношение. — Голос Накахары удивительно глубокий и спокойный. Взгляд парня с интересом прожигают лицо Шина, который не может справиться с неизвестно откуда взявшимися напряжением и настороженностью. — Вы где-то учили его?       — Я… — Акада отводит взгляд в собственный стакан и винит во всём алкоголь. — Кэйташи Окамото любит болтать обо всём, что имеет отношение к выпивке. Если бы изучение нестандартного математического анализа входило в историю спиртного, уверяю, он бы стал в этом лучшим.       — Математика… — протянул Чуя, кивая головой. — А от неё вы без ума?       Шин вообще перестал хоть что-то понимать. Он снова смотрит в стакан, недоумевая, как он мог так быстро опьянеть, что даже суть вопроса уловить не может. Странно всё это. Чувство, будто что-то дрожит в груди, необъяснимая тревога и напряжение. Акада хмурится, стараясь полностью сфокусироваться на мозговой деятельности и на сопоставлении вопросов этого Накахары и собственных.       «Что ему нужно?»       — Что вы имеете в виду? — Голос Шина больше не звучит лениво и непринуждённо. Взгляд направлен точно в переносицу незваному собеседнику, прожигая холодной настороженностью.       — Ну, вы могли сказать просто о математике, а использование слов «нестандартный анализ»… звучит так, будто этой наукой увлекаетесь именно вы. — Накахара почувствовал напряжение и с готовностью встретил подозрительный взгляд. — Я слышал, что фамилия математика, изобрётшего этот анализ… — Чуя отвёл взгляд, делая вид, что вспоминает. — Поправьте меня, если я не прав, но, кажется… Робинсон.       «Ох, так вот оно что…» — пронеслось в голове у Шина. — «Хитрый ублюдок. А выглядел как человек, который скорее пошел бы напролом со своими вопросами».       Так вот, что тебе нужно, Чуя Накахара. Мистер Робинсон. Как интересно. Шин должен признать, что ему стоит быть более осмотрительным в собственных словах. Всё же этот математик всплывает самый первый, стоит забить в поисковике фамилию. Но Акада придумывал этот псевдоним далеко не на основе Абрахама Робинсона, хоть и хакер действительно является поклонником математики. Но… парню кажется, что, если он признается в том, что ник «Мистер Робинсон» вдохновлен персонажем из мультсериала «Удивительный Мир Гамбола», очков уважения ему это не добавит.       — Не могу поправить — не знаю. — Шин усмехнулся и непринуждённо пожал плечами. — Знание о нестандартном анализе не обязывает меня к знанию о имени его первооткрывателя.       — Почему тогда именно «нестандартный анализ»? — Теперь настала очередь хмуриться Накахаре, что явно был недоволен тем, как собеседник изображает абсолютную непричастность к этой фамилии.       — А почему нет? — Акада хитро щурится, бросая взгляд сначала на пустой бокал Чуи, потом на свой, что так же не отличается наличием выпивки. — «In vino veritas», не так ли? — Шин стучит подушечкой пальца по пустому стакану, намекая на то, что вечер пятницы не подходит к концу.       — «In vino veritas», — кивает Накахара, принимая предложение повторить напитки.