Глава 9
7 июля 2023 г. в 14:03
Пока все обсуждали, Дори отвела Марлина в сторонку.
Как думаешь когда мы расскажем всем что теперь мы пара?
Ну думаю твои родители будут даже рады, а вот остальные наверняка будут нас подкалывать шуточками.
Ну ничего будем терпеть.
Перерыв окончен!
Глава 9
В четверг утром Броди вызвали по телефону к Вогэну на дневное совещание муниципального совета. Он догадывался, по какому поводу собирались отцы города: послезавтра — четвертое июля, День независимости; к празднику хотели приурочить открытие пляжа. Перед тем как покинуть полицейское управление и направиться в муниципалитет, Броди продумал и взвесил все «за» и «против».
Он понимал, что его возражения продиктованы интуицией, осторожностью и чувством вины, не дающим ему покоя. Но Броди был убежден, что прав. Открытие пляжей никак не решит проблем Эмити. Получалось, что все вовлекались в какую-то азартную игру, причем ни местные жители, ни сам Броди не могли рассчитывать на успех. Никто точно не знал, ушла ли акула. Участники этой опасной игры будут надеяться хотя бы на ничью. Но в один прекрасный день, Броди был уверен, потерпят поражение.
Он никуда не уйдет пока весь остров жив-подумал Бугор вспоминания мамины истории.
Здание муниципалитета находилось у пересечения Мейн-стрит и Уотер-стрит. Оно как бы вписывалось коромыслом в букву «Т», образованную двумя улицами. Это был внушительный особняк с двумя колоннами у входа, построенный в стиле, характерном для конца XVIII века, из красного кирпича с белой окантовкой. На газоне перед муниципалитетом стояла гаубица времен второй мировой войны — памятник местным жителям, принимавшим в ней участие.
Здание подарил городу в конце двадцатых годов владелец инвестиционного банка, почему-то уверовавший в то, что наступит день, когда Эмити станет торговым центром восточной части Лонг-Айленда. Он считал, что отцы города должны заседать в хоромах, подобающих их высокому положению, а не в душных каморках, расположенных над ресторанчиком «Мельница», где прежде вершилась судьба Эмити. (В феврале 1930 года этот безумец банкир, который не сумел предсказать не только будущее Эмити, но и свое собственное, попытался отобрать здание у города, утверждая, будто предоставил дом лишь во временное пользование, но у него ничего не вышло).
И Бог с ним плохо обашолся-чуть смеясь сказала Судьба.
Служебные помещения ратуши были такие же до нелепости помпезные, как и само здание. Огромные, С высокими потолками, с вычурными люстрами, непохожими одна на другую. Не желая перестраивать дом изнутри, ставить повсюду перегородки, отцы города продолжали набивать в комнаты все больше и больше служащих. Только мэр выполнял свои необременительные обязанности в величественном одиночестве.
Кабинет Вогэна располагался на втором этаже в угловой части ратуши, окна комнаты выходили на юго-восток, и из них открывался замечательный вид на город и Атлантический океан, видневшийся вдалеке.
Да уж у этого жадного тирана отличный домик-сказал Бейли.
Секретарша мэра, Джанет Самнер, цветущая, хорошенькая девушка, сидела за столом у входа в кабинет. Броди редко ее видел, но испытывал к ней отеческую симпатию и никак не; мог понять, почему она в свои двадцать шесть лет еще не замужем. Прежде чем войти к Вогэну, Броди всегда справлялся о сердечных делах секретарши. Сегодня же он только спросил:
— Все в сборе?
— Все, кого пригласили.
Броди направился в кабинет, но Джанет остановила его:
— Вы даже не хотите узнать, с кем я теперь встречаюсь?
— Конечно, хочу, — ответил он, остановившись, и улыбнулся. — Извините. У меня все в голове перемешалось. Так кто же он?
— Никто. Я пока отдыхаю. Однако признаюсь вам кое в чем. — Она понизила голос и подалась вперед. — Я не прочь пофлиртовать с мистером Хупером.
— Он там?
Джанет согласно кивнула.
— Интересно, когда его выбрали в муниципалитет?
— Не знаю, — сказала она. — Но он симпатяга…
— К сожалению, Джан, он уже занят.
— Кем?
— Дейзи Уикер.
Джанет рассмеялась.
— Что тут смешного? Я только что разбил ваше сердце.
— Так вы ничего не знаете о Дейзи?
— По-видимому, нет.
Джанет снова понизила голос:
— Она чокнутая. Предпочитает общество женщин.
— Ну и ну, — сказал Броди. — У вас и в самом деле интересная работа, Джан.
Входя в кабинет, Броди задал себе вопрос: «Хорошо, но где же тогда был вчера Хупер, черт возьми?»
Перешагнув порог, Броди сразу понял, что ему предстоит сражаться в одиночку. Все члены муниципалитета были давними друзьями и союзниками Вогэна: Тони Кэтсеулис, подрядчик, похожий на пожарный шланг; Нэд Тэтчер, сухонький старикашка — вот уже три поколения Тэтчеров владели гостиницей «Герб Абеляра»; Пол Коновер, хозяин винного магазина в Эмити, и Рейф Лопес (свою фамилию он произносил «Лоупс»), темнокожий красноречивый португалец, выбранный в совет черными для защиты их прав.
Четверо членов муниципалитета расположились за журнальным столиком в одном конце огромной комнаты. Вогэн сидел напротив за письменным столом. Хупер стоял у окна, выходившего на юг, и смотрел на океан.
— Где Альберт Моррис? — спросил Броди у Вогэна, небрежно поздоровавшись с остальными.
— Не мог приехать, — ответил Вогэн. — Кажется, заболел.
— А Фред Поттер?
— Тоже.
Должно быть, гуляет какой-то вирус. — Вогэн поднялся. — Ну теперь все в сборе. Бери стул и пристраивайся у журнального столика.
«Господи, как он ужасно выглядит», — подумал Броди, наблюдая за Вогэном, который шел к ним с другого конца комнаты и нес стул с прямой спинкой. Глаза у Вогэна потемнели и запали. Кожа приобрела желтоватый цвет майонеза. Либо он с похмелья, решил Броди, либо недосыпает целый месяц.
Это все из за вечеринок-серьезно произнес Марлин.
Когда все уселись, Вогэн начал:
— Все вы знаете, почему мы собрались. Я думаю, лишь один из нас сомневается в том, что мы должны делать.
— Ты имеешь в виду меня? — спросил Броди.
Вогэн кивнул.
— Посмотрим на эту проблему с нашей точки зрения, Мартин. Город гибнет. Полно безработных. Магазины, которые предполагалось открыть, так и не откроются. Никто не снимает дома, я уж не говорю о том, что их не покупают. Пляжи пустуют, мы каждый день вбиваем еще один гвоздь в свой собственный гроб. Мысами губим себя, заявляя, что городу грозит опасность; мы говорим: держитесь от него подальше. И люди прислушиваются к этим словам.
— Предположим, Ларри, ты откроешь на праздник пляжи, — сказал Броди, — а вдруг погибнет кто-нибудь еще?
— Это оправданный риск, ноя считаю, мы все так считаем, — нам стоит пойти на него.
— Но почему?
— Мистер Хупер, — обратился Вогэн к ихтиологу.
— Есть несколько причин, — сказал Хупер. — Прежде всего — никто не видел акулу целую неделю.
— Никто и не купался.
— Правильно. Но я плавал на лодке в поисках акулы каждый день, кроме одного.
— Я как раз хотел спросить. Где вы были вчера?
— Шел дождь, — ответил Хупер. — Помните?
— Ну и чем вы занимались?
— Я просто… — Хупер, помедлил, затем продолжал: — Изучал образцы воды. И читал.
— Где? В своем номере?
— Какое-то время да. А что вы, собственно, от меня хотите?
— Я звонил вам в гостиницу. Сказали, что вы отсутствовали всю вторую половину дня.
— Значит, выходил! — сказал Хупер сердито. — Я ведь не обязан отмечаться у вас каждые пять минут, правда?
— Нет. Но вы здесь, чтобы работать, а не шляться по загородным клубам, завсегдатаем которых вы были когда-то.
— Послушайте, мистер, я не получаю от вас ни гроша. И могу делать все, что мне заблагорассудится!
— Перестаньте, — вмешался Вогэн. — Нам только этого не хватало.
— Как бы, то ни было, — продолжал Хупер, — я не заметил следов акулы. Ни единого признака. Вода же теплеет с каждым днем. Как правило, хотя всегда существуют исключения, большие белые акулы предпочитают прохладную воду.
— Поэтому вы думаете, что наша гостья ушла на север?
— Или на глубину, где холоднее. Она могла уйти и на юг. Трудно предсказать, как поведут себя эти твари.
— Вот-вот, — заметил Броди. — Трудно предсказать. Значит, все, о чем вы говорите, — только предположения.
— Мартин, как тут можно что-то утверждать наверняка? — заметил Вогэн.
— Скажи об этом Кристине Уоткинс. Или матери погибшего мальчика.
— Знаю, знаю, — нетерпеливо перебил Вогэн. — Но мы Должны что-то предпринять. Не можем же мы сидеть сложа руки, дожидаясь воли божьей. Бог не напишет нам на небе: «Акула ушла». Надо взвесить факты и принять решение.
Разумное решение-сказал Чарли.
Броди кивнул.
— Понимаю.
Ну и что же еще скажет наш умник?
— Что с вами? — удивился Хупер. — Меня просто попросили поделиться своими соображениями.
— Да-да, — ответил Броди. — Конечно. А все-таки?
— Ничего нового. Нет никаких оснований полагать, что акула еще здесь. Я не видел ее. Береговая охрана — тоже. На дне океана все по-прежнему. Отбросы с барж уже не сваливают в море. Рыбы ведут себя, как обычно. Вряд ли здесь что-либо привлекает нашу гостью.
— Но прежде тут акул никогда не было, правда? А вот одна появилась.
— Верно. Этого я объяснить не могу. И сомневаюсь, чтобы кто-нибудь сумел.
— Вы хотите сказать, что такова воля божья?
— Может быть.
— И мы бессильны противнее, правильно, Ларри?
— Не понимаю, куда ты клонишь, Мартин, — сказал Вогэн. — Должны же мы принять какое-то решение. На мой взгляд, путь только один.
— Решение уже принято, — сказал Броди.
— Можешь считать, что да.
— А вдруг будут жертвы? Кто возьмет на себя ответственность на сей раз? Кто будет разговаривать с мужем, матерью, женой тех, кого растерзает акула; кто скажет им: мы просто играли ва-банк и проиграли?
— Не будь таким пессимистом, Мартин. Когда придет время — если оно придет, а я ручаюсь, что ничего не случится, — тогда и будем решать.
— Ну, знаешь, черт возьми! Мне надоело, что меня обливают грязью за твои грехи.
— Погоди, Мартин.
— Вопрос серьезный. Если же хочешь открыть пляжи, бери ответственность на себя.
— Это ты о чем?
— А о том, что пока я здесь начальник полиции и отвечаю за безопасность людей, пляжи открыты не будут, у — Вот что я скажу тебе, Мартин, — проговорил Вогэн. — Если во время праздника пляжи будут пустовать, ты недолго останешься шефом полиции. И я не угрожаю тебе. Просто предупреждаю. В нынешний летний сезон мы еще можем как-то выкрутиться. Но нужно объявить всем, что здесь безопасно. А если ты запретишь открывать пляжи, через двадцать минут после того, как об этом узнают в городе, на тебя наплюют, тебя вываляют в дегте и перьях. И выкинут отсюда. Вы согласны со мною,
Да как он смеет!?-уже не сдержалась Дори.
Разумеется, — сказал Кэтсоулис. — Я и сам помогу его вышвырнуть.
— Мои избиратели сидят без работы, — сказал Лопес. — А если они ее не получат, то и вас выбросят из управления.
— Вы можете убрать меня, когда захотите, — решительно сказал Броди.
У Вогэна на столе зазвонил внутренний телефон. Он встал и с раздраженным видом прошел в другой конец комнаты. Поднял трубку.
— Я же просил, чтобы нас не беспокоили, — резко бросил мэр. Последовало минутное молчание. — Это тебя, — обратился он к Броди. — Джанет говорит: срочно. Можно побеседовать здесь или в приемной.
— Пойду в приемную, — ответил Броди, гадая, что же такое стряслось, если его вызывают с заседания муниципального совета. Опять акула? Он вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Джанет протянула ему телефонную трубку, но прежде чем она успела нажать на светящуюся кнопку. Броди спросил:
— Скажите, Ларри звонил Альберту Моррису и Фреду Поттеру сегодня утром?
Джанет отвела глаза.
— Мне велели никому ничего не говорить.
— Ответьте мне, Джанет. Я должен знать.
— А вы замолвите за меня словечко перед красавчиком, который сейчас в кабинете?
— Идет.
— Нет. Все, кому я звонила, те четверо, сидят у Вогэна.
— Нажмите на кнопку.
Джанет нажала, и он проговорил:
— Броди у телефона.
Вогэн в своем кабинете увидел, что огонек погас, осторожно снял палец с рычага и прикрыл трубку ладонью. Он обвел взглядом присутствующих — не осуждает ли его кто-нибудь. Но все отвели глаза, даже Хупер, который решил, что чем меньше он будет вмешиваться в дела муниципальных властей Эмити, тем лучше.
— Это Гарри, Мартин, — сказал Медоуз. — Я знаю, что ты на совете и тебе некогда. Поэтому просто выслушай меня. Я буду краток. Ларри Вогэн по уши в долгах.
— Не может быть!
— Я же сказал — выслушай меня! То, что он в долгах, еще ничего не значит. Важно другое — кому он должен. Давно, быть может, лет двадцать пять назад, до того как у Ларри завелись деньги, у него заболела жена. Я забыл, что с ней приключилось, но болела она тяжело. И лечение стоило дорого. Я не очень хорошо помню, но, кажется, Ларри тогда говорил, что его выручил один приятель — дал взаймы, и Вогэн как-то выкрутился. Должно быть, речь шла о нескольких тысячах долларов. Ларри назвал мне имя своего кредитора. Я бы пропустил его слова мимо ушей, но Ларри сказал, что этот человек многим охотно помогает в беде. А я был молод и тоже нуждался. Поэтому я записал имя приятеля Ларри и сунул карточку в ящик стола. Мне никогда не приходило в голову взглянуть на нее, пока ты не попросил кое-что разузнать. Приятеля Ларри зовут Тино Руссо.
Вот это поворот-сказали все хором.
— Ближе к делу, Гарри.
— Хорошо, хорошо. Теперь перейдем к настоящему. Два месяца назад, еще до того, как заварилась история с акулой, была создана компания под названием «Каската истейтс». Это — компания-учредитель. Поначалу она не владела недвижимостью. Первой ее сделкой была покупка большого картофельного поля севернее Скотч-роуд. Лето в городе сложилось неудачно, и «Каската» умножила свои приобретения. Все это делалось совершенно открыто. Компания явно опиралась на чей-то наличный капитал и, пользуясь нынешним застоем, скупала недвижимость почти задаром. Как только в газетах появились первые сообщения об акуле, «Каската» развернулась вовсю. Чем ниже падали цены, тем больше она захватывала добычи. И все втихую. Цены теперь почти такие же, как во время войны, и «Каската» продолжает приобретать. Причем предпочитает не платить наличными. Обычно она выдает краткосрочные долговые обязательства, подписанные Ларри Вогэном. Он числится президентом компании. А ее вице-президент и подлинный хозяин — Тони Руссо, которого «Таймс» уже много лет считает вторым лицом в одном из пяти семейств нью-йоркской мафии.
Все застыли в шоке и наступила тишина.
Броди присвистнул сквозь зубы.
— И этот сукин сын стонет, что дела идут из рук вон плохо. Я все же не понимаю, почему от него требуют, чтобы мы открыли пляжи.
— Точно не знаю. Более того, сомневаюсь, что на Ларри по-прежнему давят компаньоны. Может, он говорит так в приступе отчаяния. Думаю, что Ларри оказался в весьма трудном положении. Он больше не в состоянии ничего купить, даже по дешевке. Единственное, что спасло бы его от разорения — внезапное повышение цен на рынке. Тогда он сумел бы выгодно продать приобретенную недвижимость. Возможно, основную прибыль получил бы Руссо — все зависит от их договоренности. Если же курс будет по-прежнему падать, иными словами, если пляжи будут закрыты, то Вогэну придется платить по долговым обязательствам. А деньги ему взять неоткуда. Я думаю, он обязан сейчас погасить векселя на сумму, превышающую полмиллиона. Он потеряет неизмеримо дольше, а недвижимость либо перейдет к прежним владельцам, либо ее приберет к рукам Руссо, если раздобудет наличные. Хотя сомневаюсь, чтобы Руссо стал рисковать. Цены на недвижимость могут упасть еще ниже, и тогда мафиози пойдет ко дну вместе с Вогэном. Я считаю, Руссо еще надеется на большие прибыли, но получит он их только при условии, что Вогэн добьется открытия пляжей. В этом случае, если ничего не произойдет и не будет новых жертв, недвижимость скоро подорожает, и Вогэн сумеет удачно продать все, что купил. Руссо получит свою долю — половину или не знаю сколько, — и «Каската» перестанет существовать. У Вогэна хватит денег, чтобы справиться с финансовыми трудностями и не разориться. Если же из-за акулы погибнет кто-нибудь еще, в накладе останется только Вогэн. Насколько я могу судить, Руссо не вложил в предприятие и пяти центов. Все это…
— Ты бессовестный лжец, Медоуз! — раздался вдруг пронзительный голос Вогэна. — Только напечатай хоть слово из этой ерунды, и я затаскаю тебя по судам до самой смерти! — Раздался щелчок. Вогэн бросил трубку.
Вот ублюдок-Быстро сказал Бугор и получил гневные взгляды.
— Такова порядочность избранных нами представителей власти, — заметил Медоуз.
— Что ты будешь делать, Гарри? Хочешь что-нибудь дать в газете?
— Нет, во всяком случае, не сейчас. У меня нет никаких документов. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что мафиози все глубже и глубже запускают лапу в дела Лонг-Айленда — в строительные работы, рестораны, во все что угодно. Однако попробуй схвати их за руку. Я думаю, что Вогэн вряд ли нарушал законы в строгом смысле этого слова. Через несколько дней, покопавшись еще немного, я смогу собрать факты, подтверждающие, что он связан с мафией. Я имею в виду факты, которые невозможно опровергнуть, если Вогэн в самом деле попытается обратиться в суд.
— По-моему, у тебя уже достаточно улик, — заметил Броди.
— Я знаю о многом, но у меня нет доказательств. Нет документов или хотя бы их копий. Я только видел эти документы.
— Ты думаешь, кто-нибудь из членов муниципалитета замешан в этом деле? На заседании Ларри всех настроил против меня.
— Нет. Ты говоришь о Кэтсоулисе и Коновере? Они просто старые друзья Ларри, и каждый чем-то обязан ему. А Тэтчер слишком стар и труслив, чтобы сказать хоть слово против мэра. Лопес вне подозрений. Он действительно заботится, чтобы его избиратели получили работу.
— Хупер что-нибудь знает? Очень уж он настаивает, чтобы я открыл пляжи.
— Нет, я почти уверен, что ему ничего неизвестно. Я сам разобрался в этом лишь несколько минут назад, хотя многое еще неясно.
— Что же мне, по-твоему, делать? Можно уйти в отставку. Я сказал им об этом еще до разговора с тобой.
— Боже упаси, ни в коем случае. Прежде всего ты нам нужен. Если уйдешь, Руссо сговорится с Вогэном, и они поставят своего человека. Ты, возможно, считаешь, что твоих подчиненных не подкупить, но держу пари, что Руссо сумеет найти полицейского, который поступится служебным долгом ради нескольких долларов или просто ради того, чтобы стать начальником.
Пусть только попробует-прошипел Жабр.
— И позволить жуликам заграбастать деньги, а потом скрыться.
— Ну что ты можешь сделать? Будешь держать пляжи закрытыми, Вогэн найдет способ отделаться от тебя и сам откроет их. Тогда ты вообще никому не принесешь пользы. Никому. По крайней мере, если подчинишься мэру и ничего не случится, горожане поправят свои дела хоть как-то. Потом, некоторое время спустя, мы сумеем пришить Вогэну что-нибудь. Не знаю что, но наверняка что-нибудь сумеем.
— Черт с ним, — сказал Броди. — Ладно, Гарри, я подумаю. Но с пляжами я поступлю как-нибудь по-своему. Спасибо тебе. — Он повесил трубку и вернулся в кабинет мэра.
Вогэн стоял спиной к двери у окна, выходящего на юг.
— Заседание закончено, — сказал мэр, когда Броди переступил порог кабинета.
— Как это закончено? — возразил Кэтсоулис. — Мы еще ни черта не решили.
— Конец, Тони! — сказал, повернувшись к нему, Вогэн. — Не мешай мне. Все будет так, как мы договорились. Дай я потолкую с Броди. Хорошо? А теперь все уходите.
Придурок-сказал Немо и палучил шокированные лица.
Откуда ты знаешь эти слова сын?
Услышал как рыбы ругаются.
Ай яй яй как не стыдно подслушивать-в шутку сказала Дори.
Хупер и четверо членов муниципалитета покинули кабинет. Броди наблюдал за Вогэном, который выпроваживал их. Шеф полиции одновременно и жалел и презирал мэра. Вогэн закрыл дверь, подошел к дивану и тяжело опустился на него. Он уперся локтями и принялся растирать виски кончиками пальцев.
— Мы были друзьями, Мартин, — сказал он, — Надеюсь, мы останемся ими.
— Медоуз говорил правду?
— Я ничего не скажу. Не могу. Просто один человек когда-то выручил меня и теперь хочет, чтобы я отплатил ему тем же.
— Иначе говоря, Медоуз прав.
Вогэн посмотрел на Броди, глаза у мэра были красные и влажные.
— Клянусь тебе, Мартин, если бы я только знал, как далеко все зайдет, я бы никогда не пошел на это.
— Сколько ты ему должен?
— Сначала я занял десять тысяч. Пытался вернуть их дважды еще давно, но Тони и его друзья ни в какую не хотели брать. Повторяли, что сделали мне подарок и не стоит беспокоиться о таком пустяке. Но они до сих пор не вернули мою долговую расписку. Несколько месяцев назад они пришли ко мне, и я предложил им сто тысяч наличными. Они заявили, что этого мало. Деньги им не нужны. Они попросили, чтобы я вложил их в одно дело. Мы все выиграем, сказали они.
— И сколько ты отвалил?
— Одному богу известно. Все до единого цента. Даже больше того. По-видимому, около миллиона долларов. — Вогэн глубоко вздохнул. — Ты выручишь меня, Мартин?
— Я лишь могу связать тебя с окружным прокурором. Если дашь показания, то, возможно, сумеешь упрятать своих дружков в тюрьму за ростовщичество. — Меня убьют, прежде чем я успею вернуться домой от прокурора, а Элеонора останется нищей. Не такой помощи я жду от тебя, Мартин.
Не надо было с ними связываться-сказала Персик.
— Знаю. — Броди посмотрел сверху вниз на Вогэна — загнанный раненый зверь — и почувствовал жалость к мэру. Броди уже сомневался, правильно ли он поступил, упорствуя в своем нежелании открыть пляжи. Что на него влияет? Ощущение своей вины или страх перед новым нападением акулы? Действительно ли он заботится о жителях города или просто хочет облегчить себе жизнь, отказываясь рискнуть?
— Вот что я скажу тебе, Ларри. Я открою пляжи. Но не для того, чтобы помочь тебе, ведь если я буду артачиться, ты все равно избавишься от меня и поступишь по-своему. Пусть люди купаются, может быть, прежде я ошибался.
— Спасибо, Мартин. Ценю твою искренность.
— Это еще не все. Я сказал, что открою пляжи. Но я расставлю на них своих людей. Хупер будет патрулировать в лодке. И каждый, кто придет на море, будет знать об опасности.
— Ты не посмеешь! — воскликнул Вогэн. — Лучше уж никого туда не пускать.
— Посмею, Ларри, именно так я и сделаю.
— Хорошо, Мартин. — Вогэн поднялся. — Ты не оставляешь мне особого выбора. Если я избавлюсь от тебя, ты, вероятно, пойдешь на пляж как местный житель, будешь бегать по нему и кричать: «Акула!» Поэтому ладно. Однако будь покладистым, Мартин, если не ради меня, то ради города.
Его дело-прошептал Марлин.
Броди вышел из кабинета. Спускаясь по лестнице, он посмотрел на часы. Был уже второй час, и ему хотелось есть. Он прошел по Уотер-стрит к единственной в Эмити закусочной. Она принадлежала Полу Леффлеру, однокашнику Броди по средней школе.
Броди открыл застекленную дверь и услышал слова Леффлера:
«… Вроде проклятого диктатора, если хотите знать. Не понимаю, чего ему надо». Заметив Броди, Леффлер покраснел. Когда-то он был тощим подростком, но, возглавив дело отца, не смог устоять перед бесом чревоугодия — ведь перед ним без конца маячили разные лакомства — и теперь походил на грушу.
Броди улыбнулся.
— Это ты обо мне, а, Поли?
— С чего ты взял? — сказал Леффлер и покраснел еще больше.
— Ничего. Просто так. Если ты сделаешь мне сандвич — ржаной хлеб с ветчиной и швейцарским сыром, да еще с горчицей, — я сообщу тебе нечто приятное.
— Интересно, что бы это могло быть? — Леффлер начал готовить сандвич.
— Я собираюсь открыть на праздник пляжи.
— Это меня радует.
— Плохие дела?
— Плохие.
— У тебя всегда плохие.
— Не такие же, как сейчас. Если положение скоро не изменится к лучшему, из-за меня вспыхнут расовые беспорядки.
— Что-то не понимаю.
— Я должен взять на лето двух ребят — рассыльных.
Просто обязан. Но мне не по карману нанять обоих. Не говоря уже о том, что сейчас двоим просто нечего делать. Поэтому я могу временно принять только одного. Один претендент — белый, другой — негр.
— Кого же ты наймешь?
— Черного. Он нуждается больше. Молю бога, чтобы второй не оказался евреем.
Броди вернулся домой вначале шестого. Когда он въехал на свою улочку, дверь открылась и Эллен выбежала ему навстречу. Она была вся в слезах и чем-то взволнована.
— В чем дело? — спросил Броди.
— Слава богу, что ты приехал. Я звонила тебе на работу, но ты уже ушел. Иди сюда. Скорее.
Она взяла мужа за руку и потащила мимо двери к навесу, где стояли бачки для мусора.
— Он там, — произнесла она, указывая на один из них. — Посмотри.
Броди снял крышку с бачка. На пакете с отбросами бесформенной кучкой лежал кот Шона — здоровый, упитанный самец по кличке Игрун. Голова кота была свернута, и желтые глаза смотрели назад.
Бедный котик-пустила слезу Дженни.
— Черт возьми, как это случилось? — спросил Броди. — Машина?
— Нет, человек. — Эллен зарыдала. — Какой-то негодяй убил кота. Шон был здесь, когда все произошло. Вдруг из автомобиля около обочины вылез мужчина. Он поймал кота и принялся сворачивать ему голову, пока не сломал шею. Шон сказал, что она ужасно хрустнула. Потом этот человек бросил кота на лужайку, сел в машину и уехал.
— Он сказал что-нибудь?
— Не знаю. Шон дома. У него истерика, и я его понимаю. Мартин, что происходит?
Броди с шумом захлопнул крышку бачка.
— Сукин сын! — выругался он. Горло у него сдавило, и он стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки. — Пошли домой.
Через пять минут из двери, выходившей во двор, решительно вышел Броди. Он сорвал крышку с мусорного бачка и отбросил ее в сторону. Потом нагнулся и вытащил труп кота. Отнес его к машине, швырнул в открытое окошко и сел за руль. Он выехал на дорогу, и автомобиль, взвизгнув тормозами, рванулся вперед. Промчавшись сотню ярдов, Броди в порыве ярости включил сирену.
Спустя несколько минут он подъехал к дому Вогэна — огромному каменному особняку в стиле Тюдоров на Спрейн-драйв неподалеку от Скотч-роуд. Он вылез из машины и, держа мертвого кота за заднюю лапу, поднялся по ступенькам лестницы и позвонил. Броди надеялся, что не встретит Элеонору.
Дверь открылась, и Вогэн сказал:
— Привет, Мартин. Я…
Броди поднял кота и сунул его мэру в лицо.
— Что ты скажешь на это, подонок?
Глаза Вогэна расширились.
— В чем дело? Не понимаю, о чем ты говоришь?
— Это сделал один из твоих друзей. Прямо возле моего дома, на глазах у сына. Они убили моего кота! Это ты велел им?
— Опомнись, Мартин. — Вогэн, казалось, был искренне потрясен. — Я никогда бы так не поступил. Никогда.
Ага конечно убийца-с гневом произнесла Дори и у нее тоже виднелись слезы.
Броди опустил кота и спросил:
— Ты звонил своим дружкам после того, как я ушел?
— Ну… да. Но только сообщить, что пляжи будут открыты завтра.
— И это все?
— Да. А что?
— Ты бессовестно врешь! — Броди швырнул кота Вогэну в грудь, и кот упал на пол. — Знаешь, что заявил негодяй, который свернул шею коту? Знаешь, что он прокричал моему восьмилетнему мальчику?
— Нет. Конечно, не знаю. Откуда мне знать?
— Он сказал то же самое, что и ты. Он сказал: «Передай своему отцу. Пусть будет покладистым».
Броди повернулся и спустился с лестницы, а Вогэн остался стоять возле бесформенной кучки костей и шерсти.
Конец главы перерыв!