Израненные и влюбленные

Первый снег крупными хлопьями опускался на сиротливый пустой внутренний двор Большого дворца, устилая каменные плиты белым ковром. Холодный декабрьский ветер свободно разгуливал по залу советов, вынуждая плотнее кутаться в шерстяной кафтан, но затворять окно Зоя не собиралась. Мороз, разгуливающий по помещению прекрасно отрезвлял, а ей, в последний раз просматривающей план операции, ясность рассудка была необходима более всего. Фьерданские войска подступали к столице, оставляя за собой кровавый след из вырезанных деревень и взятых штурмом городов, и шансы на победу с каждым днём все больше ускользали от равкианских войск. Вражеской целью была Ос Альта. Вражеской целью был Николай, удерживающий израненную Равку от окончательной и бесповоротной гибели. И потому она, Зоя, была обязана уберечь столицу от фьерданских пуль и клинков, а вместе с тем спасти их наивного идеалиста-короля, рвущегося в бой наравне с простыми солдатами, имевшими в качестве оружия одну лишь жалкую винтовку и мешок мечт о счастливом будущем любимой державы за плечами. – Простудишься, Зоя. Назяленская едва удержалась от ругательства, когда Николай, до странного тихо прокравшийся в пустую залу, оказался близ нее. – Гриши не болеют, – парировала шквальная, не отрывая взора от бумаг в собственных руках. – Пришёл попрощаться? – Пришел пожелать удачи. Ланцов, бороздивший моря под фальшивой личиной в годы юности, рискуя быть погребенным на морском дне, в свою верную подружку верил, Зоя - нет. Потому она лишь кривовато усмехнулась, пытливо вглядываясь в пунктирную линию на карте, которая обозначала траекторию полёта новых снарядов, разработанных фабрикаторами за пару последних суток. Избегала ли она смотреть в глаза Николаю, который отчего-то позавчера вечером на собрании хотел вверить руководство отрядом шквальных Адрику, или же в самом деле была заинтересована в изученной раз на пять карте, Зоя и сама не знала. – Удачи желают неудачникам, разве нет? – хмыкнула Зоя. Николай перевёл взгляд на окно, словно собираясь с мыслями, и ответил: – Удачи желают тем, кому она необходима, – он сделал паузу, поправляя перчатки на руках, которые Назяленской с учётом обстоятельств казались забавными. Словно его демон был их наибольшей проблемой, когда Фьерда подступала к самому дворцу. – А нам удача нужна. Тебе она нужна. Провал операции сулил им скорый захват столицы. Если фьерданские войска войдут в Ос Альту и сменят Ланцовский флаг на шпили Большого дворца своим собственным знаменем, то кровавую войну, изматывающую равкианский народ без малого второй год, можно будет считать проигранной, солдат Первой армии фактически мертвыми, а гришей диковинными зверюшками, на которых будет объявлена жестокая охота. Один промах и кошмары, мучившие Зою не первый месяц, станут явью. Один промах и она лишится цели, ради которой жила последние годы, старательно отметая все, что не могло поднять Равку с колен. Их отряд должен вывести часть фьерданских войск, находящихся на подступах к Ос Альте, из строя. Сегодня они должны были одержать хотя бы эту ничтожно маленькую победу. – Вручи мне какой-нибудь помпезный орден посмертно. – Непременно, – Николай усмехнулся. Усмехнулся до боли фальшиво. – А еще скажу душещипательную речь над твоим выкованным из белого золота надгробием, возлагая к нему букет васильков. Назяленской отчаянно хотелось съязвить. Сказать что-нибудь едкое о чертовых васильках или белом золоте, из которого состояние равкианской казны уж точно не позволило бы выковать надгробие, но под тяжелым взглядом Николая слова предательски застревали в горле. Ей, словно маленькой девчонке, хотелось разрыдаться от гадкого чувства отчаяния и тревожности, обжигавшей внутренности ядерной кислотой. Куда, чёрт возьми, все катилось? И в какой момент они свернули не туда? Любезные улыбки на политических сборищах, десятки выгодных торговых договоров и сотни ночей за обдумыванием реформ, которые вновь смогли бы сделать из Равки великую державу – все это было зря. Они все равно тонули, захлебываясь ледяной кровью предательски медленно. – Не обещай народу победу, когда будешь поздравлять с Новым годом. – Им нужна надежда. – Им нужна правда, Николай, – взглянула на короля Зоя. – Пообещай им хороший урожай, относительно сытую зиму или грёбаную любовь. Святые, чего угодно, но только не ври им настолько сильно. И хороший урожай, и сытая зима и гребенная любовь у равкианцев едва ли будут, но подобная ложь хотя бы не выглядела настолько смехотворно. Кто знает, может быть, она даже была способна вселить в людей надежду. – Ты тоже должна мне кое-что пообещать, – Ланцов коснулся руки девушки, обжигая кожу прохладой светлого шёлка. – Пообещай, что вернёшься. – Николай... Договорить Зое не позволила распахнувшаяся дверь зала советов. Едва слышный скрип от чего-то слишком болезненно резанул по слуху и заставил ее попытаться отстранить свою ладонь от Николая. Ланцов руку не убрал. Он лишь обратил взгляд к вошедшему пареньку в красном кафтане, который теперь, осознав свою оплошность, нервно переминался на пороге. Совсем молодой мальчишка, на вид лет семнадцать. Ему бы учёбу заканчивать и на танцах в Малом Дворце девчонкам улыбаться, а не на поле битвы оставлять всего себя без остатка. – Ваше Величество, – сердцебит отвесил поклон, а после обратил свое внимание на Назяленскую. – Моя правительница, экипаж заложен, мы планируем выдвигаться. – Пара минут, Соколов, – ответил юноше Николай, а затем едва заметно кивнул ему, позволяя идти. – Генерал Назяленская сейчас присоединиться к вам. – Да, Ваше Величество, – последовал ещё один поклон, а затем дверь закрылась с очередным скрипом. Они вновь остались совершенно одни на пару жалких минут, и потому Николай не видел смысла молчать. Он, сам того не замечая, огладил тыльную сторону ладони девушки и прошептал: – Посмотри на меня, Зоя. Пусть пообещает, что вернётся. Пусть пообещает, что ему не придется говорить сиплым от предательских слёз голосом речь на ее похоронах. Пусть пообещает, что они выстоят до конца этой войны вместе. – Ты нужна мне, – он встретил ее синие, как глубокие воды Истиноморя, глаза, вспоминая, как целую вечность назад сам обещал ей выжить перед Обисбайей. – Знаешь, я тебя... – Не смей это говорить, – Назяленская произнесла фразу на выдохе, так, словно ее ударили под дых. – Не будь жесток, Николай. Зоя знала, что Ланцов собирался сказать. И потому оборвала его на полуслове, потому что услышать это признание сейчас было выше ее сил. Особенно тяжёлыми вечерами, когда одиночество буквально душило тугой петлёй на шее, он всегда целовал её молча. Она тоже отвечала безмолвием и лишь слишком постыдно для себя самой цеплялась за него, словно боялась, что утонет. Не было никаких признаний, были лишь горькие поцелуи и отчаянные прикосновения. И сейчас признаний тоже не должно было быть. Назяленская слишком боялась того, что не сможет уйти и оставить его. В их истории красивой и счастливой любви просто не было места. – Ладно, – Ланцов не стал спорить и говорить наперекор. Он, чёрт возьми, верил, что успеет договорить ту несчастную фразу потом. – Ладно. Николай чуть крепче сжал ладонь шквальной и потянул девушку на себя, привлекая ее ближе. Он скользнул взглядом по едва ли не выученным наизусть чертам лица, а затем поцеловал ее в лоб, чувствуя на душе странную тянущую боль. – Просто вернись ко мне. – Вернусь. Зоя замерла на долю секунды, все ещё чувствуя его теплое дыхание на своей коже. Святые, она в самом деле хотела вернуться, чтобы он поцеловал её еще раз, чтобы утром они проснулись вместе, и она смогла растрепать светлые волосы Николая и позволить себе глупо рассмеяться. Они простояли так, кажется, минуты две, а затем Назяленская отстранилась. Взглянула на своего короля и с несвойственной себе нежностью коснулась его скулы. – Я не люблю васильки, – совершенно не к месту пробормотала она, и исчезла, словно туманный сон, выскользнув за дверь зала советов, оставив Николая один на один с надеждой на то, что его боевой генерал, его милая Зоя вернётся. Зоя Назяленская не разбрасывается пустыми обещаниями, правда ведь?