***
Когда уроки закончились, за Джаин приехал личный водитель её отца, которого Чимин уже видел, в тот день, когда они ходили в кафе. Одноклассница объяснила, что живёт далеко, а родители не пускают ездить на общественном транспорте. По дороге они слушали музыку через одни наушники, и Чимин угощал подругу орешками в карамели. Ему стало удивительно легко с ней. Как только из головы исчез несуществующий образ, и прежняя симпатия была проанализирована, Джаин представилась совсем другим человеком. Она была сообразительной, тактичной и достаточно интересной. Да и девушке, судя по всему, тоже было комфортно с одноклассником, и она больше не прятала свой настоящий голос и лицо. Оказалось, что у этих двоих много общего, и они с удовольствием обсуждали интересующие их темы. Когда водитель заехал в закрытый паркинг, Джаин потянула задремавшего парня и поторопила вылезти из машины. Дом, куда его пригласили, оказался до боли модным и типовым. Единственное, что он говорил о проживающих внутри людях, это то, что они богаты. Ну и ещё, что они лишены индивидуальности и настоящего вкуса. Джаин никак не прокомментировала место, в котором она жила, и просто отвела гостя на кухню. — Как ты смотришь на то, чтобы сделать сырный рамен? — заговорщически спросила она. Чимин удивленно приподнял брови, но сразу согласился, наблюдая, как девочка радостно подпрыгнула и исчезла в глубине напольного шкафа, засунув туда руку почти до плеча. Когда она через пару секунда всё-таки вытянула две пачки лапши, он спросил о причине её радости и почему еда лежит так далеко. Джаин смущённо рассмеялась и пожала плечами, будто ответ является очевидным. — Мама не разрешает мне есть такое, и они лежат там, где не попадутся на глаза… ну а я радуюсь, что ты согласился! Лапшу хочется есть с кем-то, а для меня это почти невозможно! Подружки бы рассказали родителям… такое уже случалось, и меня тогда посадили на диету почти на два месяца, — пожаловалась девочка, параллельно следя за водой в кастрюле. Чимин ужаснулся такой строгости, а потом удивленно спросил, — Ты не боишься хранить на кухне то, за что тебя так сурово накажут? — Не-е, — покачала головой девочка. — Мои родители не готовят и не имеют представления, что тут лежит. А запас рамена здесь для приходящих работников, так что у меня есть алиби, если мама почует запах, — улыбнулась она. Для Чимина это было так дико, что ему нечего было сказать. Когда вкусный обед был съеден, они проветрили кухню и ушли в комнату девочки. Для неё прошедшая трапеза была куда значительнее, чем для Чимина, который легко мог поесть рамен с папой. Джаин во время еды закатывала глаза от удовольствия и радостно пищала, когда мальчик протягивал ей кусочки курицы. Оказавшись в спальне девушки, Чимин снова удивился. Помещение выглядело так, будто находится не в этом доме. Там не было ничего от современного, пустого минимализма, и даже панорамное окно она изнутри обклеила множеством своих рисунков, слегка приглушая свет, проникающий внутрь. Было много уютных и необычных вещей, а одну из стен украшала коллекция виниловых пластинок. — Вау, — выдохнул Чимин, оглядываясь вокруг. — Здесь очень круто! — Спасибо, — засмущавшись, поблагодарила Джаин. — Да-а, — протянул он, — Комната многое говорит о том, что за человек в ней живёт… А у тебя есть проигрыватель для этих пластинок? — Да, — кивнула девочка, указывая на один из стеллажей. — Мне дарят деньги на дни рождения, так что я сама выбираю себе подарок, — с улыбкой на лице поделилась она. — А можно мы с Хоби придём в следующий раз, он очень… — на середине фразы, Чимин осёкся, резко вспомнив, что Хосок уже никуда с ним не пойдёт. Грустно опустив плечи, мальчик повернулся к окну, желая скрыть своё настроение. — Эй, — тихонько позвала Джаин, подходя сбоку. — Все будет хорошо, слышишь? Он закивал, растянув губу в одну линию, но ничего не сказал. — Я уверена, что вы скоро помиритесь! Ему не хватает тебя также сильно, как и тебе его… даже сильнее, — дотронувшись до плеча парня, произнесла девушка. Чимин не сдержался и обхватил себя за локти, состроив грустную мордашку. — Ну что ты… — удивилась одноклассница. — Не расстраивайся так! Чимин покачал головой, не переставая думать о друге. — А давай ты напишешь ему письмо… настоящее… на красивой бумаге и передашь в конверте, — завладев его вниманием, Джаин подбежала к ящику и, порывшись, достала небольшую пачку плотной бумаги и несколько красивых конвертов. — Вот! Держи! Моргая и удивленно рассматривая их, Чимин спросил: — А что писать-то?… И зачем! Закатив глаза, точь в точь, как он сам это часто делал, Джаин принялась объяснять: — Ты же хочешь поговорить! Но если Чон отказывается обсуждать лично, напиши все свои мысли на бумаге и отдай ему! Когда это будет так красиво оформлено, он не сможет выкинуть письмо и прочтёт его просто даже из любопытства! — предложила она. Чимин, задумавшись, выпятил губу. — Это будет выглядеть стрёмно! — наконец заключил он, опуская руки с конвертом и бумагой. — Эй! — нетерпеливо и немного недовольно окликнула Джаин, — Даже не попробовал, а уже сдался! Тебе же грустно без него… а если никто из вас не сделает этот шаг, то что? Забудете друг друга? Разве сможешь выкинуть его из жизни? — настойчиво вопрошала одноклассница. Чимин уступил её напору и, нахмурив брови, кивнул. — Боюсь, ты права… Нужно что-то сделать! Не хочу тратить жизнь на сожаления! — Так держать! — подхватила девушка, вскинув верх руку, на манер болельщицы.***
Когда Чимин приехал домой, он вспомнил, что вечером оставил на террасе свой учебник и обошёл здание, чтобы забрать книжку и зайти через кухню. Из приоткрытого окна звучала тихая, расслабляющая музыка, но подросток не сразу заметил находившихся внутри людей, решив про себя, что Тэхён чем-то занят. Но, забрав учебник и зайдя внутрь, он остолбенел от увиденного перед собой. С кухни просматривалась двухсветная гостиная, где находилась мягкая зона. Там он увидел двух людей, Тэхёна, расположившегося на чужих коленях, лицом к неизвестному, и сидящего мужчину, чью голову скрывал угол кресла. Чимин тяжело сглотнул и боялся пошевелиться. В голове было так много мыслей, что он на минуту потерялся в них. Самым ярким было ощущение предательства по отношению к его папе. Но следом в памяти Чимина появилась похожая сцена, где он обнаружил незнакомого парня у них дома, буквально за день до того, как отец рассказал о своей неизменной любви к Тэхёну… Возможно, Чимин просто не понимает характер их отношений… и для этих двоих, измена не является изменой? Удивительно быстро успокоившись, Чимин решил не прятаться и вести себя по-взрослому. Наверное, всё дело в адаптации, за последний месяц, он пережил так много стресса, что сейчас уже не мог реагировать, как прежде. Всё это время Тэхён и его гость не шевелились и молчали. Чимин видел, как его названный родитель вглядывается в лицо напротив, и как напряжены его руки, которыми он упирается тому в плечи. Через мгновение, Тэхён неожиданно расслабился и лёг грудью на сидящего под ним мужчину, а тот, в свою очередь, осторожно скользнул ладонью по чужой спине. В их близости не было ничего отталкивающего или особо смущающего. И Чимин выдохнул, радуясь, что они хотя бы одеты и не делают чего-то откровенного. В этот момент Тэхён резко оторвал голову и повернулся в сторону кухни, будто почувствовав на себе взгляд. Его глаза неестественно расширились, и он соскочил с чужих колен, будто соревновался на скорость. — Чимин! — на выдохе позвал мужчина, и по его лицу было очень сложно понять, что он чувствует. Это была дикая смесь удивления, радости и страха. — Всё в порядке, — выставив перед собой руку, произнёс подросток. — Ты не обязан ничего объяснять… Я пойду к себе, — прикладывая усилие, чтобы голос звучал ровно и по-взрослому, сказал Чимин. Но не успел он пошевелиться, как гость Тэхёна поднялся, и в его фигуре, мальчик моментально узнал отца. — Папа! — одними губами произнёс Чимин и, кидая учебник на стол, шагнул в их сторону. — Иди сюда! — нежно улыбнулся Юнги, протягивая руку к сыну. — Папочка, — повторил мальчик, торопясь к дивану. Когда он оказался около родителя, то мгновенно ухватился за его шею и закинул ноги на поясницу, повисая на Юнги, как маленький зверёк. — Маленький мой, — прокряхтел тот, подхватывая своего ребёнка, чтобы лучше удерживать на весу. Тэхён наблюдал за ними, не контролируя сердечки в глазах, ему казалось, что это самое милое, что он когда-либо видел. — Ты вернулся! — всё ещё не веря, прошептал Чимин и спрятал лицо в изгибе шеи. — Вернулся… ведь я ужасно скучал! — произнёс мужчина, не торопясь спускать сына на пол. Чимин не замечал, как бешено бьётся сердце, он просто был бесконечно счастлив, снова чувствуя отцовское тепло. Юнги слегка покружил его и звонко чмокнул в лоб. Рассмеявшись, подросток чуть отпустил шею, давая понять, что хочет уже слезть. Стоило Чимину отлипнуть от родителя, как он сразу начал искать глазами Тэхёна, а тот уже бесшумно двинулся в сторону кухню, не желая привлекать к себе внимания. Мальчик на инстинктах побежал за ним, чувствуя непонятную потребность в полном воссоединение. Ухватив Тэхёна за пояс и прижавшись к его спине, Чимин глухо произнёс: — Даже не думай уходить! Сам же говорил, что твоё место рядом со мной… вот и будь рядом! — в абсолютной тишине немного смущено закончил он. Тэхёну потребовалась несколько секунд, чтобы успокоить дыхание и повернуться к подростку, который так трепетно обнимал его. Дотронувшись рукой до щеки Чимина, мужчина заглянул ему в глаза, не решаясь поверить в услышанное. Юнги следил за ними, не двигаясь, и боролся с желанием заснять этот момент на камеру. — Спасибо, — очень тихо произнёс Тэхён и прижал наконец мальчика к своей груди. Через пару мгновений он отнял лицо от детского плеча и посмотрел на Юнги. Тот приблизился, улыбаясь своей десенной улыбкой, и, подойдя вплотную, мазнул указательным пальцем по кончику носа Тэхёна, отчего мужчина смешно поморщился и чуть не чихнул. Чимин с трудом отлип от него и обернулся к отцу. — Я так рад, что ты вернулся, пап!… Нам с Тэ было очень хорошо вместе, но обоим сильно тебя не хватало! — решительно сказал он, желая, чтобы взрослые больше ничего не скрывали от самих себя. Подросток намеривался свести их, чего бы ему это не стоило, и будущую жизнь семьи видел только втроём. Моментально угадав течение мыслей сына, Юнги насмешливо посмотрел в сторону Тэхёну, поднимая брови и как бы говоря, что он оказался прав. Незадолго до возвращения Чимина, состоялся небольшой спор, в котором Тэхён убеждал, что они не должны сразу говорить мальчику про предложение и кольцо, что нужно дать ему время и убедится, что он точно не против. Юнги отказывался и долго возражал, объясняя, что не хочет повторять свои ошибки. В итоге они сошлись на нескольких днях и уже мимоходом стали планировать в какой стране распишутся и узаконят свою любовь. Но вот первой же своей фразой, Чимин одобрил их отношения и буквально силой не дал Тэхёну дистанцироваться. Переводя взгляд с одного на другого, подросток, пытался угадать в каком они сейчас статусе, не притворяются ли опять простыми друзьями? — Па-ап, — с подозрением в голосе протянул Чимин. — Мы же правильно понимаем друг друга?… И оба хотим, чтобы Тэ остался и считал это место домом? Юнги сильнее изогнул губы в улыбке и одними глазами указал на чужую кисть, где блестело широкое кольцо. Тэхён не успел ничего сказать, как тёплые пальцы мальчика ухватились за его левую ладонь. — Да ладно? — вырвалось у Чимина, который уже разглядывал особенное украшение на безымянном пальце. — Ты согласился? — быстро задрав голову, спросил он, обращаясь к замершему Тэхёну. Тот робко кивнул и слегка улыбнулся. Подросток громко взвизгнул и бросился обнимать мужчину, которого теперь официально мог называть частью своей семьи. Задыхаясь от переполнявших его эмоций, Чимин перелез на родного отца, а потом прослезился и повис, обхватив Юнги за спину. Тот аккуратно приподнял уставшего от эмоций сына и опустил на диван, сразу садясь рядышком. — Не представляешь, как я счастлив, что ты не против… даже не верится, — тихо и немного хрипло произнёс Юнги. Ему было не так уж просто открывать свои потаённые чувства, но любовь близких делала его более искренним и живым. Им троим предстояло еще многое обсудить и выяснить, но сейчас это не имело большого значения, потому что каждый испытывал ощущение волшебной невесомости, освобождения и искрящейся радости.