Welcome to Byron Bay

К двадцати двум годам от роду Регулус Блэк обрел всемирную славу, несусветные богатства и в общем-то считался довольно состоявшимся и перспективным молодым человеком, которому пророчили большое будущее. К двадцати двум годам он также пришел к неутешительному выводу, что совершенно невыразимо, до тоски и щемящего сердца несчастен. Не то чтобы все это не было правдой даже в первые годы его жизни. В конце концов он родился Блэком, одним из наследников семьи, наиболее известной своей влиятельностью в киноиндустрии. Их семейство негласно и, пожалуй, абсолютно справедливо считалось одним из столпов, на которых стоял Голливуд. С раннего детства родители продвигали Регулуса и его брата, пристраивая их в большие картины. Все продюсеры знали, что маленький Блэк — залог успеха. Особенно если это дебют очередного отпрыска семейства, зрители неизменно, без малейшего стеснения готовы были выложить деньги за билет в кино, чтобы увидеть еще одну будущую звезду, уже носящую имя звезды. Регулус с Нарциссой, пожалуй, были любимцами публики. Регулуса называли гением лет с шести, и он давно перестал обращать внимание на все эти титулы и ярлыки. Родителям на них было определенно все равно. Им никогда не было достаточно. Он никогда не был достаточно хорош по их меркам. Сириус… у Сириуса был талант. Потенциал куда более яркий, чем у самого Регулуса, но он довольно быстро понял, как настроить всех против себя. Он специально играл из рук вон плохо, халтурил и дурачился, за что неоднократно огребал от родителей, но его тактика сработала. Его перестали брать в фильмы. Регулус даже не до конца уверен, действительно ли Сириус ненавидел актерство или просто делал все назло Вальбурге и Ориону. Он не исключает, что брат мог наслаждаться ремеслом, но ненавидеть мир, стоящий за ним. По крайней мере, сам Регулус именно так и определял свои чувства к этой профессии. Он не может отрицать: поначалу он обожал играть. Что может быть лучше перспективы на некоторое время стать кем-то совершенно другим? Разве это не прекрасно? Всего на пару часов перевоплотиться, снять с себя кожу Регулуса Арктуруса Блэка, юного протеже своей семьи, и надеть оболочку какого-нибудь мальца-бедняка, по-настоящему живущего, несущегося навстречу приключениям и обязательно ловящего их себе на задницу. И в конце для него обязательно уготован счастливый финал. Регулус не обманывался насчет собственной судьбы. Ему счастливый финал светил лишь на экранах кинотеатров. От Сириуса, конечно, не отстали даже после того, как его актерская карьера накрылась медным тазом. Родители, несмотря на всю свою злость за его «неблагодарность», все-таки отмели вариант с отправкой его в школу-интернат, решили оставить его поближе к себе и хорошенько приглядывать. Конечно, от него так быстро не отстали бы. Его планировали, как и Беллу, отправить в киношколу, где он бы выучился на режиссера или сценариста, кого-либо из сферы продакшна фильмов. Киноиндустрия полнится разного рода сферами деятельности — для Сириуса тоже нашли бы местечко. Главное было — не выпускать его из виду. Однако Сириус всегда был свободолюбивой птицей, в возрасте шестнадцати лет он сбежал из дома и с тех пор найден родителями не был. Он стал не первым Блэком в бегах (из этого дурдома до него уже бежала Андромеда) и, как окажется, не последним. С побегом Сириуса жизнь Регулуса стала еще сложнее. Давление родителей достигло небывалых уровней, и их ожидания, соответственно, тоже. «Не забывай, Регулус, ты теперь наследник. Ты единственный наш сын. Не опорочь свое имя». К восемнадцати годам Регулус был абсолютно истощен. Изнурен настолько, что не мог не то что играть, у него даже жить толком не получалось. За всеми сыгранными ролями, за всеми выстроенными фасадами, за всеми внешними слоями, нанизанными его родителями где-то там, потерялся он сам. Регулус потерялся и понятия не имел, кто он теперь. Чем он занимается, а главное — зачем? Все потеряло всякий смысл, а мир потерял любые краски, став монохромным, черно-белым. Его постоянно мутило, он едва мог заставить себя встать с кровати. Стоит ли говорить, что его родители были крайне недовольны? Единственное, что удерживало его на этом свете, — это, пожалуй, Пандора. Регулус уверен — если бы не она, его уже давно не стало бы. Она была рядом в самые важные, самые тяжелые моменты. Она помогала и поддерживала тогда, когда, казалось, все должны были отвернуться. По крайней мере, Орион с Вальбургой настаивали, что его слабость ничего, кроме отвращения, вызывать не может. Пандора убедила Регулуса, что ему нужно хотя бы попытаться постоять за себя перед родителями. Тогда он решил, что сообщит им о своем решении уйти из кино. По крайней мере, временно. Пока не придет в себя. Вальбурга привычно пила свой утренний чай, а Орион курил сигару, когда Регулус обрушил свое «я решил приостановить все свои проекты», будто атомную бомбу, прямо на их стол. Регулус ждал громкого едкого смеха и прямого «ничего ты не решил», или «ты еще слишком мал, чтобы принимать какие-либо решения», или «ты не имеешь права на мнение, пока живешь под нашей крышей и носишь нашу фамилию», ну или на крайний случай простого и лаконичного «нет». Он не получил ничего из этого. Вальбурга спокойно, молча допила свой чай и, звонко опустив чашку на тарелку, наконец обратила на него взор. Вечно холодные и острые стальные глаза встретились со своим отражением на его собственном лице. Мать лишь прочистила горло и почти милым голоском, как ни в чем не бывало, прощебетала: — Как скажешь. У Регулуса чуть челюсть на пол не рухнула, он так и видел, как ему пришлось бы неловко подбирать ее с пола, но быстро захлопнул рот. Встряхнув головой, он проморгался, пытаясь понять, не спит ли, и решил уточнить: — Вы не против? — Ну что ты, Регулус. Ты уже взрослый человек и сам можешь решать, что для тебя лучше. — Она поправила очки с узкими линзами на перегородке и открыла следующую страницу своей газеты. Она не смотрела на него, произнося следующие слова: — Но, — конечно, всегда есть чертово «но», — ты должен будешь закончить фильм с Люциусом Малфоем. У наших семей намечается союз, а твоя фривольность может сказаться на благоприятности наших отношений. И Регулус знал, что у него не будет выхода. За этим фильмом последовал бы другой, и еще, и еще. Этому не было конца. В процессе съемок фильма Люциуса Регулус вел себя по большей части абсолютно аморфно. Он был не актером, а реквизитом, который перетаскивали из кадра в кадр — в глазах не было ни капли жизни, желания, света. Даже в таком состоянии Регулус замечал взгляды Люциуса на себе — частые и настойчивые. Он всегда отпускал комментарии, от которых в обычное время Регулусу, пожалуй, стало бы не по себе. Но тогда он их едва замечал, пропуская мимо ушей как незначительные. Когда Люциус впервые попросил (хотя это едва ли можно назвать просьбой, если у человека нет опции отказаться) Регулуса остаться после смены для индивидуального прогона, Регулус не додумал ничего лишнего, не увидел двойного дна всей этой ситуации: они вдвоем — одни — на опустевшей съемочной площадке. Это был запущенный механизм бомбы замедленного действия. Регулусу лишь оставалось ждать и гадать, что именно сдетонирует. Он надеялся, что это будет он сам. Что его разорвет на куски, в щепки, что ему больше не придется волочить свое жалкое существование. Самое ужасное, что Регулус не мог даже сказать «никому не нужное» существование, ведь на самом деле он знал, что много кому нужен и по совершенно разным причинам. Фанатам, семье, жадным до его славы режиссерам. Но истинная трагедия заключалась в том, что Регулус не был нужен сам себе. На этих репетициях Люциус говорил с ним почти что ласково, снисходительно, как с маленьким ребенком, от которого чего-то пытался добиться. Он позволял себе подойти ближе к Регулусу, прошептать инструкции ему на ухо, провести пальцами по его рукам, пробежаться по волосам, ухватиться за его талию, чтобы поправить позу. После каждого такого прогона Регулус чувствовал себя грязным, с ног до головы испачканным, заляпанным чужими пальцами. Он вставал под обжигающе горячий душ и чуть не кипятил себя заживо, иногда у него было чувство, что с него вот-вот кожа слезет от ожогов. Но в этом не было ничего такого. У всех свои способы справляться с затруднительными ситуациями. Способ Регулуса был… своеобразным. Тем, после которого он не мог спать на спине и ему приходилось с вырывающимся из глотки тихим скулежом переворачиваться на бок. К несчастью для Регулуса, такие индивидуальные сессии продолжались все время съемок в проектах Люциуса. К счастью для Регулуса, Люциус никогда не заходил дальше откровенных прикосновений. Регулус не уверен, что смог бы сказать «нет», если бы Люциус зашел дальше. Регулус не уверен, что «нет» вообще было бы для него опцией. Шли годы, Регулус научился подавлять свои чувства еще сильнее, чем делал это прежде. Грань между игрой и реальностью стерлась для него максимально, потому что он не переставал играть, даже когда камера переставала снимать. Он играл примерного сына для родителей, собранную и перспективную восходящую звезду для прессы, кумира и любимца всех прекрасных дам для фанатов. Никто не знал, что он гей. Регулус, наверное, и сам бы этого не узнал, если бы не Барти. Тот увидел его насквозь, будто его преподнесли ему на блюдечке с золотой каемочкой абсолютно нагим. Он стал первым, с кем Регулус переспал, но сам Регулус для Барти не был ни первым, ни единственным. Оно и хорошо. Регулус не был уверен, что в нем еще осталось достаточно души, чтобы иметь возможность и способность любить кого-то, кто не Пандора и не Сириус. Пусть его любовь к Сириусу и была другой — искаженной и измученной, будто ее перемололи в мясорубке. Регулус не терпел прикосновений к себе, но ему нравилось касаться Барти. Они взяли это за правило. Регулус получал дичайшее удовольствие от того, что у него был шанс контролировать происходящее с Барти. Он сам решал, когда Барти придется подождать еще немного, а когда ему нужно будет взорваться и разлететься на миллион мелких частиц прямо у Регулуса на руках. У них не было обязательств друг перед другом. Их отношения не были эксклюзивными. Но они продолжаются и по сей день. Даже сейчас Регулус и Барти могут, как Барти это называет, столкнуться и повеселиться. Около двух месяцев назад Регулус понял, что не может продолжать так жить. Он никогда не видел другой жизни, но ему все казалось, что где-то там, за пределами душного Голливуда, кроется настоящий мир. Тот, в котором людям, возможно, будет все равно, что он знаменитый актер Регулус Блэк; тот, в котором он будет просто выходить и прогуливаться по узким улочкам или на берегу моря, чувствовать свежесть ветра, бьющего прямо в лицо. Свободу, бегущую прямо по венам. Осознание, что теперь весь мир на его ладони. Когда Сириус уходил, он предлагал Регулусу пойти с ним, но тот отказался. Боялся, что если они оба сбегут, то навлекут на себя родительский гнев, подобных коему не было видано прежде. Но Сириус, скорее всего, подумал, что у Регулуса какие-то свои причины. Может, он думал, что Регулусу нравится жить в этом свете — звездном сиянии их семьи. Сириус тогда сказал ему, что будет ждать его, когда до него наконец дойдет, что это не жизнь, а жалкая пародия. «Найди меня, когда устанешь плясать под их дудку и соберешь яйца в кулак», — последние слова перед тем, как Сириус, казалось навсегда, исчез в ночи, прочь из его жизни. Полтора месяца назад Регулус решил обратиться к частному детективу, чтобы тот разыскал его брата. Конечно, у Вальбурги и Ориона не получилось его найти — Сириус умел скрываться, если действительно этого хотел; Регулус, кажется, ни разу так и не смог найти Сириуса за все их многочисленные игры в прятки. Однако в ту последнюю ночь Сириус дал Регулусу подсказку, как его найти. Он сказал, что планирует отправиться к Меде, а значит, если Регулус хочет найти Сириуса, то он должен найти Андромеду. Он дал детективу всю информацию об Андромеде, ее женихе (Регулус полагает, что уже муже), Эдварде Тонксе, и, конечно, о Сириусе, хоть и сомневался, что это как-то поможет делу. Этим утром, когда Регулус получил сообщение от детектива, он почти не мог в это поверить. Сердце рвалось наружу, вон из тесных тисков грудной клетки. Они договорились встретиться в маленьком кафе. Регулус доверяет заведению — оно принадлежит его хорошему другу Эвану. Там редко бывают любопытные носы и лишние уши. Регулус непринужденно попивает свой кофе, пока его собственная нога под столом дергается, будто он наркоман, томящийся в ожидании новой дозы, которую должны доставить вот-вот. Когда над дверью звенит колокольчик, оповещающий о новом посетителе, Регулус поднимает взгляд и встречается с детективом, который едва заметно кивает и направляется в уборную. Через полминуты Регулус следует за ним. Всего в этом туалете две кабины, поэтому Регулус смело занимает вторую — свободную — и обращает взор вниз. Из-под стенки, отделяющей соседнюю кабинку от этой, просовывается тонкая коричневая папка. Регулус берет ее, заменяя тщательно упакованной пачкой купюр. Детектив, проверив плату, безмолвно удаляется, а Регулус жадно пожирает взглядом обложку папки, одновременно жаждая и боясь открыть ее. Он не особо думал, что будет делать с этой информацией, если действительно ее получит. Он убеждал себя, что ему просто хочется знать, где его брат сейчас находится. Что он не поедет искать его, не сможет все бросить и обречь себя на жизнь в бегах. Но сейчас, держа в руках эту папку, он понимает, что, если откроет ее, то пути назад уже не будет. И он открывает ее. И в голове звучит щелчок. Начинается обратный отсчет. Регулусу нужен план. В первую очередь, ему нужно избавиться от всего, что сможет вывести родителей на его след. Придется отказаться от банковских карт, выкинуть телефон, обзавестись одноразовым и взять наличкой такую сумму, которой хватит, по крайней мере, на первое время. Ему также нужны новые документы. Регулус Блэк должен исчезнуть со всех радаров. Но с этим проблем быть не должно. Все в Голливуде знают: если нужен кто-то, кто займется бумажной волокитой, которая поможет разобраться с властями, то вам к Барти Краучу. Младшему, конечно. Потому что старший — и есть власти. Поэтому Регулус отправляется в «логово» Барти. Далеко идти не приходится, оно находится прямо под кафе. У Эвана с Барти несколько странные отношения, но Регулус в них не лезет, они взрослые люди и сами во всем разберутся, особенно учитывая, что их самих, кажется, все пока устраивает. Регулус вкратце обрисовывает ситуацию, и Барти без лишних вопросов делает то, что велено. Хотя Регулус почти уверен, что заметил, как на его лице проскакивает едва заметная пелена какой-то тоски. Это неудивительно, конечно. За все эти годы они сблизились. Их, наверное, даже можно было назвать друзьями. Всю их группу: Эван, Барти, Пандора и, конечно, Регулус. Он быстро печатает сообщение Пандоре. Она единственный человек на этом свете, которому известно о планах Регулуса найти брата. Он достаточно смутно сообщает ей, что дело в шляпе, и зовет в «логово» (Регулус до сих пор поверить не может, что Барти действительно заставил их называть этот сырой подвал «логовом», но что поделать). — Итак, тебе нужно новое имя, рекомендую на букву «Р», чтобы было не так непривычно, — говорит Барти. — Может, Райан? — предлагает он, усмехаясь, когда Регулус смотрит на него буквально убийственным взглядом. Какой он к черту Райан? В каком месте? — Ладно-ладно, не Райан, я понял. — Он поднимает руки в знак капитуляции. — Как насчет Роберта? Хотя нет, когда кого-то зовут Роберт, это обычно человек с хорошим чувством юмора… — все продолжает болтать Барти. Регулус рассматривает вариант придушить этого придурка, но все же понимает, что тот ему еще нужен. Ужасно. Он окидывает комнату взглядом, будто идея имени может прийти на ум из интерьера, что, конечно, глупо, но, как ни странно, срабатывает. Глаз цепляется за маленькое игрушечное чучело ворона, и все встает на свои места. — Рэйвен, — выдыхает Регулус. Барти раздраженно вздыхает. — Тебе обязательно даже фейковое имя выбрать пафосное, да? — Он закатывает глаза, но смиренно печатает это имя у себя на компьютере. В этот момент в комнату, как буря, врывается Пандора и бросается на Регулуса с объятием. Он всегда чувствовал себя спокойно в ее руках, в безопасности. — О, я так рада за тебя, Рег! — восклицает она, но в глазах у нее стоит едва заметная грусть. Регулус, конечно, видит ее. Они всегда читали друг друга лучше, чем кого-либо другого. — Я буду так скучать. — Она грустно улыбается уголком губ и смотрит куда-то вниз, будто не в силах взглянуть на него. Регулус обхватывает ладонью ее щеку и слегка треплет за нее. — Эй, — мягко обращается он, привлекая ее внимание, — пообещай, что будешь приезжать ко мне. — Конечно, маленький принц! — Она обхватывает ладонями его голову и прижимает их лбами. — Ты от меня так легко не отделаешься, даже если будешь на другом конце света. — Она смеется, и Регулус смеется вместе с ней. — Кстати об этом, куда именно занесло твоего брата и куда ты отправляешься вслед за ним? — Австралия, — выдыхает Регулус. — Не забудь скинуть мне селфи с кенгуру, — вставляет Барти, продолжая усердно печатать. — Это маленький, курортный городок, если я правильно понимаю, — обращается к Пандоре Регулус, игнорируя Барти. — О-о-о, море, — мечтательно тянет Пандора и улыбается, будто они сами не провели всю жизнь возле моря. — Куплю красивый купальник и прилечу первым же рейсом. Только дай знать, — подмигивает она. Регулус легко ухмыляется, зная, что мог бы попросить Пандору поехать с ним, и она бы без задней мысли тут же все бросила и поехала. Жизнь, карьера, жених — она бы спокойно выбросила все это в окно ради Регулуса. Такие у них сложились отношения. Он всегда считал ее сестрой, которой у него никогда не было. Ни Нарцисса, ни Андромеда, ни уж тем более Беллатриса ей неровня. Поэтому Регулусу огромных усилий стоит прикусить язык и не позвать ее. Он не может так с ней поступить. Пандора заслуживает лучшего, она заслуживает счастья со своим парнем, Ксено, заслуживает признания. Она, в отличие от Регулуса, с возрастом не потеряла любовь к их ремеслу. Пандора актриса с большой буквы, Регулус всегда признавал ее, как эталон для себя. Во всех отношениях она была и всегда будет ему примером для подражания. Они сидят в «логове» еще несколько часов. Барти торжественно вручает ему документы на имя Рэйвена Уайта, потому что считает себя до чертиков уморительным. Регулус закатывает глаза, но смиряется. Ему просто нужно найти брата, со всем прочим он разберется потом. Пандора прихватила с собой триммер и предлагает постричь его сейчас, но Регулусу еще предстоит ужин с Вальбургой и Орионом, которые ничего не должны заподозрить, а такая разительная смена стиля привлечет внимание. Он бросает триммер в спортивную сумку к папке и куче налички. Пандора также предлагает ему взять наклеивающиеся фейковые усы и осветляющую краску для волос, но Регулус отказывается со словами: «не в этой жизни». В итоге ей удается-таки впихнуть ему в руки эти несчастные усы, но он про себя божится, что скорее ад покроется коркой льда, чем он их приклеит. Барти покупает ему билет на ночной рейс до Голд-Коста, откуда ему придется сесть на автобус и доехать до Байрон-Бея, где и нашли свое новое жилище Сириус с их кузиной Андромедой. В какой-то момент к ним присоединяется и Эван. Они еще немного болтают, обсуждают, чем в первую очередь нужно будет заняться Регулусу. Барти вручает ему одноразовый телефон на первое время. Его сим-карта ни на кого не зарегистрирована, а потому и выследить владельца будет чуть сложнее. Когда приходит время прощаться, Эван ограничивается простым: — Не пропадай там. — Не забывай присылать фотки с моря! — радостно пропевает Пандора. — И дикпики! — добавляет Барти, за что получает подзатыльник от Эвана, и кряхтит глухое «ауч». Регулус долго обнимает Пандору у самой двери, прежде чем выйти в нее. — Трахни как можно больше крепких австралийских членов! — кричит ему напоследок Барти. Регулус почти уверен, что слышит из-за уже закрытой двери еще одно, более театральное «ауч». Ужин в семье Блэков — всегда довольно мрачное мероприятие. Безжизненное, сказал бы Регулус. Они сидят за огромным столом: между отцом, матерью и им самим по пять свободных мест. Эти пустоты выглядят и ощущаются, как черные дыры, не просто зияющие, но еще и засасывающие все поблизости в свою темноту. Они редко разговаривают за едой. Только по делу. В основном, единственное, что можно услышать, — это звон от прикосновений приборов с тарелками. Его мать вдруг привычно прочищает горло — это знак, что она собирается сказать нечто важное, поэтому привлекает его внимание. — Было принято решение, — начинает она. Вальбурга часто использует такие безличные конструкции. Будто это не она принимает эти решения, а какая-то высшая сила, распоряжающая ими всеми во благо семьи. От следующих ее слов у Регулуса почти останавливается сердце в груди: — Что ты в скором времени женишься. Оу. Вовремя, однако. Регулус, отойдя от первичного шока и успокоив себя тем, что это определенно не произойдет, потому что у него билет на другой конец света через несколько часов, спокойно кивает, как ни в чем не бывало. Но он не может не узнать, кто же эта девица, которой посчастливится не выйти замуж за Регулуса Блэка. — Могу я узнать, кто она? — спокойно спрашивает он. — Узнаешь, — отрезает мать. Коротко. Четко. От ворот поворот, так сказать. — Когда придет время. О, чудесно. Что ж. Регулус не будет давить, ему не нужно сейчас наживать себе проблем. Остаток ужина проходит в привычной тишине под аккомпанемент редких позвякиваний посуды. В конце Регулус прочищает горло и кривится, снова ловя себя на перенятии манер матери, затем говорит: — Я должен поехать на студию. Люциус позвал меня на дополнительную репетицию. — Это достаточно правдоподобное алиби. В конце концов, это далеко не первый раз, когда родители слышат об их индивидуальных прогонах. Вальбурга коротко кивает. — Да, тебе не помешает. Было замечено, что твоя игра в последнее время хромает. — И вновь безличная конструкция. Мать никогда не была довольна его игрой, всегда говорила, что его бесхребетность и слабовольность просвечивают из-под любого образа. Если бы люди видели, как Регулус отыгрывает свою роль прямо сейчас, ему должны были бы выдать Оскар на месте. Уже через полчаса Регулус со спортивной сумкой, в которой уместились деньги, документы, телефон, триммер и пара предметов одежды на первое время, садится в машину. Личный водитель спрашивает, куда они держат путь, и Регулус говорит ехать на студию. Он не слишком хорошо знает этого водителя, не доверяет ему, не может точно знать, не побежит ли он тут же ябедничать его родителям, если Регулус скажет отвезти его в аэропорт. Регулус куда осторожнее, он не позволит такой глупой лаже стать роковой. Если он не выберется отсюда сегодня же, то не выберется уже никогда. Ему нужно бежать. Бежать и не оглядываться. Доехав до места назначения, он молча выходит из машины и направляется внутрь большой территории киностудии. Выйдя с другой стороны, Регулус ловит такси и едет теперь уже в аэропорт. Регулус стоит в туалете аэропорта над раковиной, полной того, что некогда было его кудряшками. Он не жалеет об этой потере. Разве что чуть-чуть. Сириусу всегда нравились его волосы, он часто ерошил их, трепал, а иногда любил заплетать в косички. Иногда он в шутку называл брата барашком, но когда маленький Регулус начал дуться, поведал, что на самом деле он просто завидует, ведь его волосы не умеют так закручиваться. Регулус проводит рукой по голове, стряхивая оставшиеся на ней волосы. К счастью, Регулуса и так почти никто не узнал, а те, кто узнавал, не подходили, что значительно помогло его положению (не хватало только собрать толпу и дать информации протечь в сеть). Он уже купил темные очки, надеясь, что это хоть как-то скроет его от любопытных глаз. Он без проблем садится на самолет, но нервно дергает ногой до самого момента взлета, боясь, что вот прямо сейчас кто-то из родителей или их лакеев ворвется и выволочет его отсюда обратно домой. Честно говоря, он не уверен, боялся он этого или все же тайно хотел, чтобы это случилось. Ведь плыть по течению так просто — когда вода несет тебя сама, нет риска утонуть, как это бывает, когда ты пытаешься плыть вопреки и наперекор. Однако нельзя исключать и тот вариант, что течение в какой-то момент может выбить тебя совсем не на сушу, а к скалам. В любом случае, самолет двигается с места, и Регулус облегченно (или не очень) вздыхает. Пандора научила его принимать подарки судьбы. Ведь все, что с нами происходит или не происходит, — это дар. Если вселенная решила, что Регулусу все же предстоит двадцатидвухчасовой полет на другой континент, то так тому и быть. Если в какой-то момент этого полета с самолетом что-то случится и они все рухнут навстречу верной смерти, то и это тоже судьба. Самолет не падает, надо отдать ему должное, но в какой-то момент Регулус оказывается уже настолько замученным, что ему хочется, чтобы все это закончилось хоть как-то. Он не может спать — неудобно, хоть он и летит первым классом. Все-таки провести почти сутки в одной точке, в положении сидя, — не та перспектива, которая легко совмещается со словом комфорт. Когда они наконец приземляются в Голд-Косте, Регулусу хочется лишь одного: завалиться спать, но, к сожалению, его путешествие еще не подошло к концу. Оказывается, чтобы добраться до Байрон-Бея, ему придется ехать на двух автобусах. Просто блеск. Сириус с Андромедой что, не могли сбежать от их сумасшедшей семейки в менее захолустный край? Вопрос риторический, ответ очевиден. Через еще три мучительных часа Регулус наконец оказывается на пороге какого-то отеля в Байрон-Бее, быстро бронирует себе номер на ресепшене и, зайдя в комнату, тут же валится на кровать. Он успевает заставить себя напечатать Барти короткое «я на месте», прежде чем вырубиться. Джетлаг должен считаться врагом народов номер один. Серьезно. У Регулуса такое ощущение, что он переживает худшее похмелье в жизни, как когда Барти убедил его и без того пьяный мозг, что смешать текилу с водкой и приправить все это добро травкой — хорошая идея. Когда он просыпается, часы на прикроватной тумбочке показывают семь утра. Если подсчеты Регулуса верны, то он проспал около шестнадцати часов. Что, конечно… вау. В общем, с горем пополам ему удается заставить себя выползти из постели и сходить в душ. Учитывая, что он не принимал душ почти двое суток, логично, что эта задача — первоочередная. Далее по списку Регулуса: найти брата. Или хотя бы Меду. Если он найдет кого-то из них, то непременно выйдет и на второго. Увы, найти их — даже в небольшом городе — не есть дело пяти минут. Ему понадобится время, а пока он, пожалуй, должен выйти на улицу, пройтись, посмотреть город, ознакомиться с инфраструктурой, понять: что, где и куда. Отель находится недалеко от пляжа. Байрон-Бей — город маленький, туристический. Но Регулус не может не отдать ему должное — воздух здесь свежий, пахнет солью, солнце светит ярко, не жалея сил. Регулусу приходится отказаться от более привычного варианта — черной футболки — в пользу легкой белой майки и серых шорт-плавок на резинке с сандалями. Главное, что, пожалуй, отличает Байрон-Бей от Голливуда — настойчивое и опьяняющее ощущение свободы. Регулус чувствует себя ребенком, которого привели в огромную песочницу и оставили совсем одного. В распоряжении у него абсолютно все формочки, ведерки и лопатки. Что может быть лучше? Выйдя на пляж, Регулус снимает сандалии и несет их в руке, наслаждаясь тем, как горячий песок обжигает стопы, пальцами зарываясь в песчинки, пытаясь прочувствовать каждую крупицу. Воздух теплый — даже очень, — но жара пока еще терпима, все-таки еще довольно рано, а солнцу еще есть куда подниматься. С моря дует свежий бриз, и Регулус сам не замечает, как расплывается в улыбке. Свобода. Нельзя сказать, что пляж еще пустует, но и людей не сильно много. Регулус подходит поближе к воде, ощущая ступнями сначала мокрый песок, а потом и наступающую волнами пенистую воду. Он смотрит под ноги, совершенно не обращая внимания на то, что или кто маячит прямо перед ним, поэтому не может не подпрыгнуть от удивления, когда чей-то голос обращается к нему: — При-и-иветик, дорогу-уша! — Голос звучит чрезмерно радостно, будто говорящий в жизни не сталкивался с печалями, а мягкий австралийский акцент, слепляющий оба слова воедино, добавляет еще большей беззаботности, будто произносящий мог бы прикладывать минимальное количество усилий и все равно звучать так, что у всех земля из-под ног начинает уходить. Регулус собирается раздраженно рявкнуть, что он никакая не «дорогу-уша», но, подняв взгляд, не может выдавить и слова, будто язык сам собой заплелся в узел. — Не желаешь покататься на серфе? Регулус почти уверен, что перед ним сейчас находится самый горячий парень из всех, что он видел в жизни, и это несправедливо. Это буквально первый парень, на которого Регулус обратил внимание в Австралии, а он уже падает с ног. А вдруг они все тут такие? Может, тут что-то в воду добавляют, чтобы мужчины выглядели вот так? О, а падать есть из-за чего. Парень перед ним одет в одни только плавки, то есть взору Регулуса предоставлен его голый торс — стройный, подкачанный и загорелый торс. Господи помилуй его жалкую греховную душонку, это просто нечестно. По груди парня стекают капельки морской воды, а солнечный свет позволяет воде переливаться, будто по его коже бегают маленькие кристаллики. Регулус искренне надеется, что внешне не подает виду, какое влияние на него сейчас производит парень перед ним, но почти уверен, что прикусывает нижнюю губу. Очень пошлый, вульгарный жест, как частенько замечала его мать. Он открывает рот, но из него не вылетает ни звука, как бы Регулус ни пытался вытолкать из себя членораздельную речь. Парень напротив при виде его растерянности и откровенного шока лишь сильнее ухмыляется. Но на всякий спрашивает: — Ты же говоришь по-английски? — Мхм, — только и может промычать Регулус. Он просто жалок. — Чу́дно! — Регулус может видеть все тридцать два белоснежных зуба. Парень держит руки на поясе, уперевшись ладонями в бока. На запястье красуется сплетенная из красно-золотых ниток фенечка, на ней также есть какие-то буквы, но Регулус не может разобрать их с такого расстояния. — Потому что ты просто обязан взять у меня пробный урок. Первый урок всегда бесплатный! А за остальные я готов заплатить и сам, если это позволит мне побыть в твоей компании еще несколько часов. — Наглый флирт в сочетании с австралийским акцентом совсем не помогает делу. Регулус едва держится на ногах, о каком серфинге вообще может идти речь? Соберись, Блэк! Ты, черт побери, не мальчишка, в конце-то концов! Ты актер, значит, сыграй роль. Регулус цепляет кокетливую маску и улыбается этому прекрасному, горячему и полуголому инструктору по серфингу. Вполне может быть, что все это лишь маркетинговый ход для привлечения туристов. Но Регулус готов рискнуть и сыграть в «кто кого перефлиртует», если соперником будет вот этот молодой человек. — Несколько убыльная стратегия бизнеса, надеюсь, твой начальник осведомлен, что ты вызываешься работать за его счет, — отвечает Регулус, глядя парню прямо в глаза, контролируя собственный взгляд, чтобы тот не начал блуждать куда-то на юг. — Думаю, мне как сыну начальника это позволительно. — Ослепительная улыбка расползается по лицу парня. — Джеймс Поттер. — Он протягивает руку, и Регулус пожимает ее. Кожа такая теплая и мягкая, но хватка крепкая, дающая о себе знать. — Ре-эйвен Уайт, — на полпути исправляется Регулус и мягко улыбается. — Ты не местный, — говорит Джеймс, и это не вопрос. — Интересный акцент. Красивый. Регулус абсолютно точно не краснеет. — Нет, я прилетел вчера. Из Калифорнии, — решает поделиться Регулус, опуская ту часть, где он сбежал из отчего дома в Голливуде, потому что ему надоело быть чьей-то куклой. — Ах, солнечная Калифорния! Что ж, надеюсь, тебе придется по вкусу Австралия, Рэйвен Уайт, — вежливо тараторит Джеймс. Фраза может казаться заученной, в конце концов, Джеймс наверняка каждый день сталкивается с туристами, и это его работа — разболтать их и сделать все, чтобы они остались. Но у Регулуса так давно не было хорошего человеческого разговора, который шел бы гладко, когда окружающие не тыкали бы в него пальцем, а собеседники не просили сфотографироваться, что он уже и забыл, как приятно это может быть. — Добро пожаловать в Байрон-Бей! — Благодарю. — Вежливый кивок. — Есть рекомендации, куда сходить, что посмотреть, где поесть? — Давай так, мы сейчас проведем наше с тобой индивидуальное занятие по серфингу, а потом я стану твоим личным гидом на остаток дня, идет? Регулус смеется, потому что это просто нелепо. Разве у этого парня нет больше дел? Например, работы, которой он сейчас должен заниматься? — Дай угадаю, сыну начальника можно с самого утра оставить рабочее место без присмотра? — Регулус приподнимает брови, одаривая Джеймса шутливым взглядом. — Вообще-то мне за это сильно так прилетит, но, благо, у меня есть хорошая подруга Марлин, которой я незаметно напишу сообщение, пока ты будешь готовиться к уроку, чтобы она пришла и подменила меня. — Джеймс прикусывает губу и жмурит один глаз, поднимая скрещенные пальцы. — Ну давай же, обещаю, будет весело. — Ладно, — сдается Регулус. Честно, он вряд ли устоял бы в любом случае. Даже без всего этого «стану твоим личным гидом», он бы, скорее всего, согласился на лишние полчаса с Джеймсом. Даже если ему придется зайти в воду. Не поймите неправильно, Регулус любит воду. Любит море, океан — это великая и жутко вдохновляющая стихия. Свободная. Запах, атмосфера, вид — все в море привлекает Регулуса. Но, к сожалению, любые его попытки научиться плавать каждый раз заканчивались провалом. Возможно, он просто не предназначен для этого. Может, все, что ему остается, — это быть сторонним наблюдателем восхищающей его стихии. — Итак, мастер, что мне делать? — с каким-то ехидством интересуется Регулус. — Для начала можешь снять майку. — Джеймс подходит к горе вещей, оставленной им в паре шагов, достает что-то из сумки и бросает Регулусу. Тот ловко хватает бутылек и, глянув на этикетку, обнаруживает, что это солнцезащитный крем. — Неплохо. Прирожденный ловец, — хвалит его парень. Регулус закатывает глаза и хмыкает. — Думаю, ты неправильно использовал это слово. — Правда? А мне кажется, все логично. — Джеймс пожимает плечами. — В любом случае, нанеси крем, пока еще не слишком поздно. Поверь, такие снежинки, как ты, приехав сюда, не успевают и двух шагов сделать, как обгорают. — В Калифорнии тоже есть солнце, — не может не отметить Регулус. — Да, но не такое, как в Австралии. О, и очки тоже советую снять, иначе лицо загорит, а кожа под очками так и останется белой. Забавный узор. Тебя он ничуть не испортит, конечно, но я все же решил, что лучше предупредить. Регулус с секунду колеблется, не желая расставаться со своим мнимым щитом. В самом деле, вряд ли очки сильно помогают его конспирации, но все же они — какая-никакая защита. Вздохнув, он все же снимает их и поднимает взгляд на Джеймса. Тот присвистывает. — Вау, не думал, что ты можешь выглядеть еще прекраснее, но, видимо, мне не стоит тебя недооценивать. — Перестань. — Регулус пытается это остановить, всячески противостоит румянцу, но все же тот заливает его щеки. — Хм, твое лицо кажется мне знакомым… — тянет Джеймс, недоуменно хмуря брови. Судя по выражению его лица, он яростно пытается сообразить, где видел Регулуса. Сам же Регулус молится, чтобы пазл так и не сложился, а шестеренки продолжали вертеться, так и не встав на место. — Только давай без этой чепухи из разряда: мне снился ангел с твоим лицом, — пытается отшутиться Регулус, не позволяя нервнозности и панике отразиться в голосе. Не хватало только, чтобы его узнали тут в первый же день и объявили всему интернету. В надежде, что тема сама собой сойдет на нет, Регулус начинает натирать кремом грудь, живот, руки и ноги. Когда он мучается, пытаясь изогнуться и дотянуться до спины, Джеймс фыркает и подходит к нему. — Давай я, гимнаст. Стоит ладони Джеймса коснуться спины Регулуса, тот прикладывает все усилия, чтобы не вздрогнуть всем телом. Черт, они соприкасаются второй раз в жизни, но его рука ощущается так хорошо, так божественно, что у Регулуса складывается впечатление, что Джеймс не человек. Возможно, он ангел под прикрытием. Или демон. Искуситель. Регулусу хочется прижаться спиной к его груди, позволить крепким рукам обхватить его тело, исследовать каждую клеточку, провести пальцами по каждой мышце, родинке, шраму. В этот момент он ни на секунду не задумывается о своей нелюбви к чужим прикосновениям. Все мысли и воспоминания о мерзких прикосновениях Люциуса будто разом вышибает из памяти, а Регулус этого даже не осознает. Незнакомый ему парень трогает его, и ему не хочется соскрести с себя кожу. Но вот в чем штука, Джеймс не кажется незнакомым. Он излучает свет и тепло, его прикосновение — легкое, как перышко, но уверенное — внушает чувство безопасности, понятости и принятости. В любой другой день это могло бы отпугнуть Регулуса, он мог бы начать искать подвох. Но сегодня он почему-то этого не делает. Может, он все еще не отошел после долгого перелета, а, может, Джеймс какой-то волшебник, и его магии Регулус противостоять просто-напросто не может. К сожалению, как и все хорошие вещи, эта слишком быстро заканчивается — растерев крем, Джеймс отстраняется. Он подходит к разложенным в ряд серфбордам, берет один и возвращается к Регулусу. — Один? А ты что, не будешь кататься? — Дорогуша, прежде чем «кататься», тебе надо для начала научиться правильно лежать и плыть на серфе. Колени снова подкашиваются от этого обращения, но Регулус не подает виду. Он подходит ближе и становится прямо напротив серфа, когда Джеймс начинает натирать борд чем-то. — А это что? — Воск. — Это чтобы я не упал с него? — Бинго! — улыбается Джеймс. — Ты случаем не серфил в Калифорнии? — Нет. — Он не видит смысла врать, поэтому добавляет: — Мои родители не большие сторонники таких развлечений, как пляж. — Хм, неужели? И как же они развлекаются? Распивают шампанское на дорогущих приемах? Регулус ничего не говорит и хмыкает, сжав губы в линию и приподняв брови. — Ой, да ладно? — Типа того. — Что ж, хорошо, что ты попал ко мне в руки. Развлечение — это мое второе имя! У Регулуса в голове полным ходом идут дебаты о том, стоит ли заранее сказать Джеймсу, что он не то чтобы… хороший пловец. Не хотелось бы утонуть в первый же день самопровозглашенной свободы. В конце концов, обычно начинающие серферы ловят волны там, где вода доходит им до пояса. — Мне же не придется заходить далеко в воду? — Нет. Тут сейчас идеальные волны для новичков. Небольшие. — И ты будешь рядом? — Конечно. Регулус выдыхает. — Хорошо. После инструктажа Джеймс некоторое время показывает Регулусу, как правильно держаться на доске. Попрактиковавшись немного на песке, Регулус начинает думать, что, возможно, все это не так уж и сложно. Свою ошибку он осознает примерно через пять минут нахождения в воде. Послушайте, Регулуса Блэка можно много кем назвать, но «спортсмен» не входит в этот список. Когда их занятие заканчивается, Джеймс и Регулус весело и легко обмениваются шутками. — Да ладно, все было не так плохо. Когда я вижу потенциал, я об этом говорю, вот и все, — пожимает плечами Джеймс. — Шутишь? Я, кажется, проглотил половину Кораллового моря, — посмеиваясь, жалуется Регулус. — Через пару-тройку занятий будешь профи, — просто отвечает он. — О, так ты просто хочешь снова затащить меня на свои занятия? Да никогда в жизни. Джеймс в ответ легко смеется. — Какие планы на день? — спрашивает вдруг он. Непринужденно, кажется, лишь с легким намеком на любопытство. Но его неотрывный нервный взгляд говорит сам за себя. — Без понятия. Я, честно говоря, не планировал попасть с утра пораньше на свое первое в жизни занятие по серфингу, но, видимо, вселенная сегодня решила радовать меня сюрпризами, — улыбается Регулус. — Вообще-то теперь я, пожалуй, не против перекусить. Есть что на примете? — У меня есть идеальное место! — Джеймс расплывается в улыбке и, ненавязчиво беря Регулуса за запястье, тянет за собой. Они идут вдоль пляжа и через пару минут оказываются перед небольшим домиком, на древней вывеске которого красуется изумрудно-зеленого цвета название «Морской волк». На входе висит огромное количество разноцветных бус, тянущихся от верхнего проема двери до самого порога. Пройдя внутрь, Регулус мысленно отмечает, что звук позвякивающих друг о друга бусинок — это в целом неплохой способ дать работникам знать о новых посетителях. Они с Джеймсом подходят к барной стойке, за которой стоит миниатюрная женщина с короткими каштановыми волосами. Увидев их, она расплывается в приветственной улыбке — по ее взгляду становится понятно, что Джеймс здесь частый посетитель и она его прекрасно знает. — Ты сегодня рано. — Голос женщины теплый и пропитанный любовью и робкой заботой. — Опять увиливаешь от работы? Джеймс театрально обижается, хватаясь за грудь, а она лишь мило улыбается и глядит на него так, как обычно смотрят на мальчишек-хулиганов, несмотря на то, что Джеймсу на вид около двадцати пяти. — Я? Увиливаю от работы? Прошу, да где такое видано?! Регулус тихо хмыкает, усмехаясь себе под нос. Теперь Джеймс поворачивается к нему, сохраняя на лице выражение шутливой обиды. — Так-то ты и правда увиливаешь от работы, — не может не вставить Регулус. Женщина за стойкой просто мычит в ответ, как бы говоря: «о чем я и говорила». — Между прочим, к вашему сведению, я тут по крайне важной причине. — Джеймс кладет руку на спину Регулуса, подталкивая его вперед к стойке. — Хоуп, знакомься, это Рэйвен или Рэй, — и снова бросает взгляд на Регулуса, добавляя: — Я же могу звать тебя Рэй? — Регулус, все еще не привыкший к новому имени, немного неловко кивает. — Рэй только прилетел из Калифорнии и умирает от голода. Регулус закатывает глаза на такое преувеличение, но вдруг понимает, что действительно очень голоден. — Здравствуй, Рэйвен, — обращается к нему женщина — Хоуп, как назвал ее Джеймс. — Чем мы можем тебя угостить? Регулус переводит взгляд на меню, висящее за спиной Хоуп, и быстро замечает, что кафе вегетарианское. В вегетарианской кухне Регулус не разбирается от слова совсем, семья Блэков никогда не беспокоилась о таких вещах, как сохранение жизни животных. Он всегда и в любом месте берет только знакомые блюда, поэтому сейчас ему не остается ничего, кроме как просто выбрать салат-цезарь с баклажанами (вместо привычной курицы) и пасту. — Добавь нам еще по веганскому мороженому, — тут же вставляет Джеймс, — мне с манго, а Рэю… Какое ты будешь? — Я… — Регулус подумывает отказаться, потому что никогда не пробовал веганское мороженое. Затем, решая, что отказываться будет неловко, снова обращает взгляд к меню и говорит: — Кокосовое. — Отличный выбор, дорогуша, — хвалит его Джеймс, и Регулус сам не знает, почему от этой похвалы и обращения к лицу приливает жар. Он просто неловко тупит взгляд в пол, пытаясь взять себя в руки. Джеймс вот уже собирается снова обратиться к только вернувшейся с кухни Хоуп, как та тут же его прерывает, будто точно зная, что он собирается сказать: — Ремус все еще спит, он работал в ночную смену. — А где наш Бродяга? — Все еще у кузины, полагаю. Ремус сказал, что он просто написал вчера вечером, что останется у них на ночь. Регулус чувствует себя неловко, будто подслушивает чужой разговор, в котором ему нет абсолютно никакого места. Ремус? Бродяга? Ради блага последнего Регулус искренне надеется, что это просто кличка, а не его настоящее имя. Сначала Хоуп принесла им мороженое, Регулус тихо поблагодарил ее, и они с Джеймсом прошли к одному из столиков, усевшись за него. Кое-что, что, пожалуй, следует знать о Регулусе — да, он профессиональный актер и отыгрывал роли с самого детства. Но сейчас, оказавшись вне прицелов камер, без грима и костюмов, он вдруг теряется, робеет. Для профессионального актера Регулус чрезвычайно плох в притворстве, если не пытается. А сейчас он абсолютно точно не пытается. Вообще-то он, возможно, пообещал себе оставить прошлое позади, начать с чистого листа. И он не собирается примерять на себя маски теперь, находясь так далеко от дома, что скрывать настоящего себя не имеет смысла. Ему даже обидно, что приходится пока что обходиться фальшивым именем. Но он клянется себе, что это ненадолго. В любом случае, пока он не найдет Сириуса и Меду. Тогда его настоящее имя всплывет и, скорее всего, вести о его местонахождении доберутся до родителей, но теперь, когда он так далеко от них, он чувствует себя почти неуязвимым. Регулус сидит и неловко мнется, глядя на мороженое. Наверное, глупо переживать, но Регулус очень не любит незнакомую еду. У него есть набор проверенных и известных, привычных вещей в жизни, и любые отклонения он всегда воспринимает в штыки. Забавно, что он кардинально сменил свою обстановку за трое суток, оказался на другом конце света, а нервничает именно перед лицом веганского мороженого. Джеймс внимательно его изучает, а в глазах у него пляшет какая-то смешинка. Кажется, Регулус выставил себя на посмешище. Ничего нового. — Ты не любишь мороженое? — просто спрашивает Джеймс. В его голосе нельзя заметить ни осуждение, ни насмешку. Он просто… интересуется. — Нет, я… Просто я не пробовал веганское, — решает признаться Регулус. — Оу, — выдыхает он. — Ну, на вкус оно не слишком сильно отличается от обычного. Поверь, это не будет странной жижей со вкусом соплей, — полу-шутит он, на что Регулус лишь брезгливо морщит нос. Затем, решая взять инициативу на себя, Джеймс начинает есть собственное мороженое. Регулус пожимает плечами и пробует первую ложку. И на вкус — о шок — это похоже на мороженое. Очень легкое, нежирное, приятное, с кокосовой стружкой. Регулусу, на удивление, нравится. Хоть он и большой фанат сливок, даже он не может отрицать, что без них ощущается какая-то легкость. — Ну как? — Вкусно, — довольно отвечает Регулус и улыбается уголком губ. — Вот и славно. — Джеймс зеркалит его улыбку, и они просто сидят там, глядя друг на друга одному богу известно сколько времени, прежде чем Хоуп приносит Регулусу его салат и пасту. Регулус, даже не заметивший ее приближения, слегка смущается и отводит взгляд от Джеймса. Боже, это уже просто до смешного доходит. Ему не шестнадцать, в конце-то концов! То, с какой скоростью он (метафорически) падает к ногам этого парня, которого встретил всего пару часов назад — просто абсурд. С другой стороны, вся затея последних дней — побег на другой конец света — не меньший абсурд, так что, по-видимому, ему пора привыкать, ведь это теперь его жизнь. — Мой лучший друг, Бродяга, тоже с большим подозрением отнесся к веганскому мороженому сначала, — со смешком начинает Джеймс, — но он оказался в восторге от него, совсем как ты! — Во-первых, я не в восторге, мне просто понравилось, а во-вторых, Бродяга? Что это вообще должно значить и откуда это вылезло? — Регулус снова недоуменно сводит брови. — О, это забавная история. На самом деле, его зовут… — Джеймс! Твой голос слышно аж наверху. Какого хрена ты не на работе на этот раз? — доносится издалека. По спиральной лестнице спускается высокий парень с загорелой кожей и коричневыми дредами по локоть. Оказавшись на первом этаже, он, не отрывая взгляд от телефона, движется в сторону их столика, будто точно зная, где найти Джеймса. На нем белая майка, расстегнутая рубашка с короткими рукавами цвета хаки и черные шорты. Регулус, бегло его осмотрев, приходит к выводу, что здесь абсолютно точно что-то подмешивают в воду. Потому что это уже второй парень, которого Регулус встретил в Австралии, и он опять чертовски горяч. Не так горяч, как Джеймс, конечно, но все же. Подняв наконец взгляд, он замечает Регулуса и тут же останавливается. — Оу, привет, — несколько неуверенно тянет он и хмурится. Регулус сначала принимает это за признак смущения, но затем: — А мы раньше нигде не пересекались? У тебя очень знакомое лицо. — Скажи! И я о том же! — присоединяется Джеймс. Регулус решает быстро выкрутиться из ситуации и сменить тему: — Мне иногда говорят, что я похож на какого-то актера… Меня Рэйвен зовут, кстати, — тараторит он и протягивает вперед руку. — Нет, тут что-то другое… — небольшая пауза, — да неважно, потом подумаю. Я Ремус. — Он приветливо улыбается и пожимает руку Регулуса. — Ремус сын Хоуп, — добавляет Джеймс. — Приятно познакомиться, — кивает Регулус. — Взаимно. Они перекидываются парой слов, но диалог быстро сходит на нет. Регулус понимает, что, скорее всего, Ремус не так общителен, как Джеймс, способный построить полноценный диалог из чего угодно. Наверное, Джеймс мог бы без проблем завести разговор даже из обсуждения плюсов и минусов зубочисток. Регулус слегка улыбается при этой мысли, а Джеймс бросает на него вопросительный взгляд. Через несколько минут они решают покинуть кафе и отправиться исследовать пляж. Ну, то есть его исследование — это, пожалуй, занятие Регулуса, за Джеймсом же остается его любимая задача — заполнение тишины миллионом рандомных фактов и рассказов о родном городке. Джеймс пытается задавать Регулусу вопросы о его жизни, но тот не хочет ни думать, ни говорить о прошлом, от которого только-только сбежал. Джеймс сдается и принимается за прощупывание почвы и поиск безопасных тем для разговора. Регулус смутно очерчивает не самые лучшие отношения с не самыми приятными родителями, но долго и подробно рассказывает о своих друзьях — не о том, кто они и чем занимаются, а скорее о том, какие они. Ему стыдно признаться, но он уже успел соскучиться по этим придуркам. Даже по Барти. У Регулуса уже руки чешутся от желания скорее позвонить Пандоре и рассказать ей о Джеймсе, да и об Австралии в целом. Но больше все же о Джеймсе. Джеймс говорит много, как и ожидалось. Он рассказывает Регулусу о своих родителях, Эффи и Монти. По рассказам они кажутся Регулусу почти выдуманными, настолько Джеймс их хвалит и любит. Разве могут они существовать в одном мире с Вальбургой и Орионом Блэками? Джеймс обещает, что обязательно организует им встречу, и от этих слов Регулус чуть не растекается лужицей на месте. Регулус также много узнает о Лунатике, Бродяге, Хвосте и, конечно, самом Сохатом. На вопрос, откуда они взяли такие нелепые прозвища, Джеймс, ничуть не обидевшись и не смутившись, признает, что они с друзьями любили играть в шпионов в детстве и придумывали смехотворные кодовые имена. Позднее в их жизни появился Бродяга, прибредший к ним с другого края планеты, так его и прозвали. Чем больше Джеймс говорил, тем больше его хотелось слушать. Что для Регулуса оказалось в новинку. Для звезды шоу-бизнеса его социальная батарейка оказывается на отметке ноль очень быстро, хоть он и умеет это скрывать. Но не с Джеймсом. Сейчас его интерес искренний. Ему хочется слушать и слушать Джеймса денно и нощно. Регулус невольно думает о том, как здорово было бы, если бы он стал актером озвучки. Регулус с удовольствием посмотрел бы любой мультфильм с участием Джеймса, он уверен, это было бы что-то светлое, доброе и забавное, как он сам. Ему бы даже хотелось, чтобы они озвучивали персонажей вместе. Такая работа однозначно стала бы лучшим опытом Регулуса в кинематографе. Когда голову Регулуса начинает неистово печь солнце, они подходят к одной из будок под навесами. Там много всякого барахла, сувениров, но есть и полезные пляжные принадлежности. Джеймс уговаривает его взять светло-бежевую панамку, а не темно-синюю (светлое будет подпекать меньше). Он также не позволяет Регулусу расплатиться за нее самому, уверяя его, что обязательно обидится, если он не примет этот подарок и не позволит за собой поухаживать. Регулус тут же краснеет и затыкается, не зная, что вообще можно на такое ответить. Джеймс заодно решает купить одноразовый фотоаппарат, которые, честно говоря, Регулус думал, уже давно не продаются, учитывая, что на дворе эпоха смартфонов со встроенными шикарными камерами. — Поверить не могу, что эти штуки все еще существуют. Да их еще и покупает кто-то?! — фыркает Регулус, будто он самый большой в мире ценитель качественных фото. — Ничего ты не понимаешь, дорогуша. Прикол ведь не в том, насколько снимок качественный, а в вайбе и моменте. Я вот, например, обожаю покупать всякие безделушки. Да, может, они не супер полезные, но они приносят радость, а счастье, как говорится, в мелочах. — Может, ты и прав, — задумчиво тянет Регулус. Не ему вступать в споры о счастье. До сегодняшнего дня он вряд ли мог бы назвать себя счастливым. Конечно, его тоже радовали всякие мелочи, но полноценное счастье ему принесло чувство свободы — морской бриз, легко развевающий одежду. Может, Джеймс и прав. Они еще долго говорят ни о чем и обо всем одновременно. Когда Регулус бросает взгляд на время, оказывается, что уже три часа, и он удивляется, как мог не заметить пролетевшие часы, которые обычно по ощущениям тянутся, как дни. Каждый раз, когда Джеймс называет Регулуса Рэем, его сердце екает, и ему снова хочется сцарапать с себя кожу. Хочется вернуться назад во времени и стукнуть себя по башке, чтобы не называть фальшивое имя настолько настоящему человеку. Регулус чувствует себя так, будто одним своим враньем пятнает Джеймса, и ему просто хочется вымыть язык мылом, а потом им же отмыть и Джеймса. Они делают много снимков. Регулус вообще не любит фотографироваться. Возможно, это как-то связано с тем, что всю жизнь его тенью преследовали папарацци. Может, роль также сыграло и то, что с раннего возраста ему приходилось терпеть бесконечные ослепляющие вспышки, сопровождавшие каждую красную дорожку, каждый выход в свет. В общем, Регулус просто не любит фотографии и то, как на них выглядит. Джеймс, однако, не принимает нет за ответ. Поначалу поза Регулуса была напряженной, взгляд суровым, а на лице не было ни намека на улыбку, но потом Джеймс начал шутить и смешить его, отчего Регулус расслабился и засмеялся, пока Джеймс исподтишка фотографировал его. Они делают несколько совместных фото, и Регулус знает, что они точно будут его самыми любимыми. Сделав очередное фото, на этот раз на фоне маяка, Джеймс опускает камеру от лица и выдыхает: — Ты просто прекрасен. Регулус почти уверен, что весь кислород в ту же секунду испарился, просто бесследно исчез из его легких. Опустив взгляд в песок, он не замечает, как Джеймс подбирается к нему ближе. Так близко. Джеймс легким движением руки приподнимает голову Регулуса. Их взгляды встречаются, и Регулус, вся жизнь которого была проведена под прицелом камер и изучалась чуть ли не под микроскопом, вдруг чувствует, что его впервые по-настоящему видят. И тогда Джеймс целует его. Вот так просто. И Регулус уже ни о чем не думает. Ни о родителях. Ни о Люциусе. Ни о своей чертовой карьере. Ни даже о Сириусе, ради которого прилетел в такую даль. Его не заботит даже то, что Джеймс не знает его настоящего имени. Это неважно, потому что Джеймс знает Регулуса, хоть ему и не известно, как его на самом деле зовут. Джеймс целует Регулуса, и все вокруг пропадает. Есть лишь они, море и ветер — свобода. С их посещения «Морского волка» прошло уже немало времени, но Регулусу кажется, что он может почувствовать во рту Джеймса привкус мангового мороженого. Их языки переплетаются в медленном и мягком танце — как сказал Джеймс, в этом городке все и всё двигается в неторопливом темпе. Когда мозг наконец вспоминает, что способен выполнять несколько действий одновременно, он отправляет команду рукам. Те оказываются сначала на крепких плечах Джеймса, а затем медленно спускаются по подкаченному торсу. Возможно, Регулус издает очень жалкий тихий полустон-полувсхлип, но он никогда в этом не признается, а если Джеймс ему о нем когда-нибудь напомнит, Регулусу не останется ничего, кроме как найти на этом пляже подходящее местечко, чтобы закопать его труп. Руки Регулуса не останавливаются на груди, прижимаясь к кубикам на животе. И вот так быстро поцелуй из нежного и плавного переходит в разряд голодных, почти жадных покусываний и дразнящих друг друга языков. Регулус зарывается пальцами в волосы Джеймса и думает: Дадада, наконец-то. — Джеймс, — еле выдыхает Регулус в губы Джеймса после особенно настойчивого раунда в поединке их языков. Джеймс тянет голову Регулуса назад, открывая доступ к его шее, но почему-то останавливается в считанных миллиметрах от кожи, так и ждущей, когда наконец наступит ее очередь получать ласки этих губ. Нет, вернись, — хочет проскулить Регулус, когда Джеймс отстраняется. Он почти истерически хмыкает и хрипло выдает: — Черт. — Он хотя бы не выпускает Регулуса из рук, все еще удерживая за талию. Слабое утешение, учитывая, что Регулусу хочется, чтоб эти руки пустились в ход, а не бездействовали, но все же. — Пойдем, — просто говорит Джеймс и второй раз за день, взяв Регулуса за руку, тянет за собой. Регулус быстро понимает, что Джеймс привел их в чуть более уединенное место. Довольно тесное пространство между двумя пляжными хижинами, которое нельзя увидеть, если нарочно не искать его взглядом. Конечно, эта перспектива лучше разгоряченных и откровенных поцелуев в открытом пространстве на общественном пляже. Регулус краснеет при мысли о том, что о нем сказала бы мать, если бы увидела или если бы это, упаси боже, попало в сеть, но быстро отмахивается от этого. Матери здесь сейчас не место. Регулус быстро берет все в свои руки и, стоит Джеймсу снова повернуться к нему лицом, накрывает его рот собственным. На этот раз они разгоняются от нуля до сотни намного быстрее. Этот поцелуй распаляет и заставляет все клеточки тела активироваться. Кажется, он чувствует каждый свой сантиметр от корней волос до пальцев ног; по коже наперегонки бегают мурашки, Регулус вздрагивает. Интересно, можно ли заработать кислородное голодание очень уж интенсивными поцелуями, потому что прямо сейчас Регулус не может дышать, у него ощущение, что если он отстранится от губ Джеймса хоть на секунду, чтобы сделать судорожный вдох, то обязательно умрет. Он задыхается, тонет во рту Джеймса. Джеймс резко разворачивает их, прижимая Регулуса к стене, и наконец принимается тщательно прокладывать дорожку поцелуев от уголка губ к ключицам. Он посасывает и покусывает шею Регулуса, зубами оттягивая нежную кожу и тут же зализывая ее. Регулусу остается лишь тяжело дышать, тихо хныкать, и лихорадочно двигать бедрами в попытке справиться с возбуждением. Заметив это, Джеймс ухмыляется, будто ему на тарелочке преподнесли самое вкусное в мире лакомство. Его рука опускается к резинке плавок и припускает их, выпуская наружу ноющую длину Регулуса. Наверное, за то, что Джеймс не мучает его разгоном от неторопливого темпа до крышесносного, Регулус обязан тому факту, что они фактически все еще на улице. Всемирно известный актер, Регулус Арктурус Блэк, занимается сексом на общественном пляже курортного городка в Австралии — какой яркий мог бы быть заголовок. К счастью, он не появится на страницах желтой прессы. У Регулуса наконец-то есть возможность оставить что-то себе. И не просто что-то, а Джеймса. Джеймс быстро доводит Регулуса до исступления, и тот чуть не теряет рассудок от накрывшего его оргазма. Это не сравнится ни с одним сексуальным опытом в его жизни. Регулус не уверен, связан ли этот факт с тем, как быстро и неожиданно все это произошло — хотя если так подумать, то к этому все и шло, учитывая, как они беспрерывно флиртовали с самого момента встречи — или с тем, где все это произошло, или с самим Джеймсом. Одно он знает точно — это еще не конец. Регулус еще не насытился. Он однозначно обязан будет потом еще затащить Джеймса в свой номер. А пока… Регулус разворачивает все еще осыпающего его ключицы поцелуями и шепчущего всякую бессмыслицу Джеймса. Тот выглядит несколько потерянным от такой резкой смены позиций, но быстро приходит в себя и пытается проглотить стон, когда Регулус опускается перед ним на колени. Вытащив член Джеймса из плавок, Регулус бросает взгляд наверх и видит жмурящегося парня, запихнувшего в рот согнутый указательный палец, видимо, чтобы подавить громкие звуки, стискивая зубами костяшку. Регулус тихо усмехается себе под нос и принимается за работу. Он пускает в ход все практические и теоретические знания, какими только обладает — медленно обводит языком головку, некоторое время посасывает кончик и лишь затем пытается заглотить больше. Регулус, в отличие от Джеймса, никуда не торопится и, не стесняясь, дразнит его. — Черт, Рэй, — тихо стонет Джеймс, и Регулусу удается подавить импульс исправить его. Одна лишь мысль о том, как Джеймс выстанывает его настоящее имя, заставляет Регулуса чувствовать, как земля уходит из-под ног. Джеймс продолжает выдыхать поощрения и комплименты, и Регулус набирает темп, доводя дело до конца и не отстраняясь, пока Джеймс не приходит в себя. Он тянет Регулуса на ноги и оставляет на его губах нежный и непринужденный поцелуй, будто последних пятнадцати минут и в помине не было. Поправив свои немногочисленные предметы одежды и отдышавшись, они выходят обратно на пляж и, поняв, что у обоих не на шутку разыгрался аппетит, негласно решают взять курс на «Морского волка». Зайдя в кафе, Регулус сразу отправляется в уборную, путь к которой указывает ему Джеймс, пока тот следует к стойке. Перед зеркалом над раковиной Регулус снимает с себя панамку и очки, намочив руку, проводит по коротким волосам и лицу в попытке освежиться. Взяв несколько одноразовых полотенец и смочив и их, он протирает все липкие участки кожи, которые, к счастью, были скрыты плавками. Выйдя обратно в кафе, он идет к стойке, за которой Джеймс что-то оживленно рассказывает парню с бело-черными дредами по плечи. Он стоит спиной к Регулусу, пока Джеймс, заметивший вернувшегося, не обращает на него внимание друга. Когда он поворачивается, Регулусу вдруг кажется, что его со всей силы ударили в живот. Он не дышит, глядя на своего брата, на своего Сириуса, которого не видел семь лет. Жадно поглощает его глазами, пытаясь заметить каждую новую деталь в его внешности. У Сириуса проколоты нос и уши, руку украшают десятки маленьких и не очень татуировок. А волосы! Сириус в какой-то момент жизни подумал, что дреды — хорошее решение? И оказался прав? Возможно, Регулус не был готов к этой встрече, слишком много факторов, к которым он оказался не готов. Да и чего он ожидал? Что Сириус так и остался шестнадцатилетним подростком? Что совсем не изменился с их последней встречи? Регулус терпеть не может изменения. Они выбивают его из колеи и привычной зоны комфорта, заставляют гадать, что теперь можно, а чего нельзя. Кажется, при виде друг друга оба брата теряют дар речи. Но первым его снова обретает именно Сириус. Не то чтобы он выдает какую-то комплексную мысль: — Реджи? — И голос его звучит по-прежнему, совсем как в детстве. Так нежно и осторожно, будто боясь спугнуть. — Боже, Реджи! Что ты?.. Как ты вообще?.. — Реджи? — недоуменно переспрашивает Джеймс и переводит взгляд с Сириуса на Регулуса и наоборот. — Погоди, это Реджи? Тот самый Реджи, твой брат Реджи? О боже… Регулусу хочется, чтобы земля прямо сейчас разверзлась под ногами и он провалился в самый ад, потому что тот, по сравнению с предстоящим ему сейчас неловким разбирательством, вполне мог бы показаться курортом. Теперь Джеймс смотрит прямо на Регулуса, и его глаза сначала расширяются от шока и осознания, после чего в них проскакивает что-то настолько напоминающее колкую обиду, что Регулусу хочется второй раз за день упасть перед этим парнем на колени, но на этот раз с целью молить его о прощении. — Стоп, ты мне сейчас про Регулуса пять минут трещал? — Голос Сириуса почему-то звучит грозно, и Регулусу остается лишь гадать и искренне надеяться, ради блага самого Джеймса, что он не стал сразу же выкладывать лучшему другу, чем занимался со своим новым знакомым последние полчаса. Судя по убийственному взгляду Сириуса, эта надежда тщетна. — Джеймс Флимонт Поттер, ты вообще в своем уме? Он же еще ребенок! — А ничего, что я вообще-то стою прямо здесь, и мне уже двадцать два, так что я считаюсь совершеннолетним во всех странах мира? Сириус, не обращая внимания на слова Регулуса, шлепает Джеймса по затылку, и тот переводит обиженный взгляд на своего друга. Теперь Регулус подумывает извиняться на коленях и за себя, и за брата. Его разум очень не вовремя подсовывает картинки с Джеймсом, который так и не простит ему этот обман, прямо сейчас развернется и без оглядки уйдет. Регулус судорожно вдыхает и медленно выдыхает, прежде чем начать: — Я сбежал из дома, прилетел сюда, чтобы найти тебя. — Я больше не мог там оставаться, не говорит он, но Сириус, кажется, все равно улавливает оставшуюся неозвученной, повисшую в воздухе фразу. — Это… отлично, Реджи, — наконец находится с ответом Сириус и после неловкой паузы закрывает расстояние между ними, крепко обнимая брата. И это ощущение не новое, а хорошо забытое старое. Дом, — думает Регулус, — Я так давно не был дома. За всем этим Регулус почти не замечает, как поникший Джеймс проскальзывает к выходу из кафе. Ему хочется окликнуть его, заверить, что он может все объяснить, но позже. Но Регулус понимает, что нужно дать ему немного времени наедине, а самому разобраться с Сириусом. Усевшись за один из столиков (к счастью, не тот, за которым они утром сидели с Джеймсом), Сириус и Регулус принимаются бурно обсуждать все подряд, будто пытаясь наверстать упущенные семь лет событий за пару часов. Сначала Регулус решает поведать брату, почему наконец решился на побег и как все прошло, но опускает детали, связанные с распускающим руки Люциусом Малфоем. Ему совсем не нужно, чтобы Сириус перелетел полмира только для того, чтобы набить морду старому извращенцу. Учитывая, что уровень известности Регулуса и Сириуса даже сравнивать не стоит, он сразу извиняется за то, что их нахождение в Байрон-Бее, скорее всего, совсем скоро всплывет в сети, и тогда их родители узнают местонахождение обоих сбежавших сыновей. Сириуса, кажется, мало волнует, что подумают Вальбурга и Орион Блэки, он просто рад видеть своего младшего братишку. Сириус, в свою очередь, рассказывает Регулусу о своей жизни в Байрон-Бее, о друзьях, о малышке Доре, их племяннице, обещаясь в ближайшее время организовать им встречу. Регулус не может не усмехнуться своей недогадливости… а с другой стороны, да, сейчас, постфактум, образы Бродяги и Сириуса сходятся, но разве мог он предположить, что первый же парень, которого Регулус встретил в этом городке, окажется лучшим другом его брата. В какой-то момент темы для разговора, кажется, заканчиваются, и Сириус тяжело вздыхает. Видимо, они оба наконец понимают, что больше не могут продолжать игнорировать слона в комнате. — Джеймс, Реджи? Серьезно? — Он хороший, — только и может тихо выдохнуть Регулус, робко отводя взгляд, но все равно легко улыбаясь. — Да, — отвечает Сириус. — Он правда очень хороший. — Я сегодня впервые за долгое время чувствовал, что могу дышать полной грудью, — признается Регулус, — почти уверен, что дело не в чистоте байрон-бейского воздуха. — Сириус молча глядит на него, и Регулус продолжает: — Я назвал ему ненастоящее имя. Думаешь, я все испортил? Последние слова он роняет настолько тихо, будто боится, что иначе они просто разобьются на миллион осколков. — Думаю, — начинает Сириус, — что Джеймсу обидно. Но он все поймет, если ты ему объяснишь, почему сделал это. Они замолкают, и Сириус решает временно замять тему. — Поверить не могу, что ты постригся! — почти оскорбленно восклицает Сириус. — Поверить не могу, что у тебя дреды, — отвечает Регулус, сводя брови с почти осуждающим взглядом. — Да, что ж… Гей-паника и не такое с тобой сделает. Хочу ли я быть им или быть с ним?.. Как видишь, чтобы понять, что я влюблен в Ремуса, мне пришлось сначала попытаться стать им. — Ты никогда не отличался сообразительностью, — просто пожимает плечами Регулус. — Кто бы говорил! — Придурок. — Сученыш. — Говнюк. — Мелочь пузатая. — Серьезно? Ничего оригинальнее придумать не мог? Твой запас оскорблений совсем не пополнился с подросткового возраста? — фыркает Регулус. И тогда они оба прыскают и начинают по-настоящему, искренне хохотать. Дом. Дом. Дом. И Регулус ловит себя на мысли, что для идеальности этой картине не хватает только Джеймса. Он снова притихает, и, видимо, Сириус каким-то образом, даже спустя все эти годы, читает его и сразу понимает, в чем дело. Закатив глаза, он кивком указывает на дверь. Регулус улыбается уголком губ и выходит на пляж. На улице уже начало темнеть, Регулус даже не заметил наступления вечера за беседой с братом. Долго идти не приходится, он быстро находит Джеймса, расположившегося на одном из многочисленных опустевших лежаков — загорающих на них в это время уже, понятное дело, нет. Джеймс, кажется, до последнего не замечает подбирающегося к нему Регулуса. Тот садится на соседний лежак, между ними полметра расстояния, они оба сидят лицом к морю, но Джеймс поворачивает голову, обращая на него свои кажущиеся черными без солнечного света глаза. — Рэйвен Уайт, — горько усмехается Джеймс. Возможно, он все-таки находит хоть сколько-нибудь забавной эту ироничную фамилию. Барти постарался на славу. Джеймс качает головой, но снова смотрит на Регулуса, и тот встречает его взгляд. Регулус многое мог бы сейчас сказать, начиная от «прости, мне правда жаль, что я соврал», заканчивая «так было нужно»; но к чему сейчас все это? Поэтому он, сделав глубокий вдох и выдохнув, протягивает вперед руку. Джеймс непонимающе смотрит на нее, когда Регулус говорит: — Меня зовут Регулус Блэк, — пауза, — я известный актер, которому пророчат большое будущее на экранах кинотеатров, но который устал всю жизнь притворяться счастливым. Я сбежал от своей семьи и прилетел в Австралию с одним только желанием: найти своего брата. Но помимо него нашел кое-кого еще, абсолютно особенного. Однако я обидел его и мне очень хочется как-то загладить вину. Как думаешь, согласится ли он, если я приглашу его съесть по веганскому мороженому и покататься на серфе завтра? Джеймс растерянно моргает и расплывается в улыбке Чеширского кота, от уха до уха. Он наконец сжимает руку Регулуса и за нее же притягивает его к себе, накрывая его губы своими в медленном и нежном поцелуе. Регулус прикладывает огромные усилия, чтобы не заулыбаться, потому что, очевидно, улыбаться и целоваться одновременно довольно проблематично. — Думаю, он с удовольствием согласится на такое свидание, — говорит Джеймс и, чуть погодя, слегка хмурясь, продолжает: — Вот только боюсь, он тоже тебе сегодня немного приврал. — На это Регулус отстраняется, недоуменно сводя брови. — Ты просто ужасен в серфинге.