***
Тэмин помнил этого рассеянного красавца. Тогда, семь лет назад, тот был совсем ещё юным и постоянно был рядом со своим господином, принцем странного и такого чужого им Истинного Королевства. Тэмин был тогда занят своими переживаниями, страстями, язвившими его душу и тело, он пытался не потерять самое ценное в жизни и одновременно угодить отцу — как всегда, безуспешно, потому как совместить эти два желания было невозможно. Ему было вообще не до гостей с юга, но на этого бету обратил внимание. Этот юноша не был ни на кого похож. Ни на церемонных омег Севера, ни на распущенных и слишком уж весёлых омег Юга, которые приехали в свите их короля. Но и альфьим самодовольством и жаждой обладания и власти от этого всегда чуть отстранённого гордого прелестника ничуть не разило. Он, словно гордый белый лебедь, плыл в этом океане окружавших его и страшно раздражавших тогда Тэмина людей, поэтому и привлекал постоянно к себе его внимание, если они оказывались поблизости друг от друга. К счастью или к несчастью, это случалось редко: отец, страшно и небезосновательно ревнуя к нему, а также попутно подозревая его во всех грехах, чуть ли не в измене, постоянно усылал тогда Тэмина, своего старшего сына и наследника, по делам: требовал, чтобы тот представлял королевскую семью там, где она должна была быть представлена. Сам отговаривался тем, что не мог там быть из-за высоких южных гостей. Тэмин понимал, что отец, будучи уже очень больным, блажит и мечется в жадном желании ухватить от остатков жизни всё, что можно, но всё же, любя его и уважая, несмотря на их странные и страшные обстоятельства, покорно мотался по его этим «делам» и почти ему не перечил. На самом же деле ему безумно хотелось остаться развлекаться в Хабе, где было много чего интересного в те дни. Из-за всего этого он всё и пропустил: и ссору принцев, и размолвку государств, и отъезд своего белого лебедя, поселившего в его душе смутное ощущение какой-то странной упущенной возможности. Нет, этот прекрасный бета не так чтобы сильно задел его: тогда его сердце уже было смертельно ранено и, как он думал, покорено навсегда. Но ему доставляли чисто эстетическое удовольствие сами мысли о нём, о южанине с выразительными круглыми глазами и с нежным и сладким именем Сокджин.***
Неожиданно кто-то резко окликнул юношу там, внизу, — и Тэмин увидел, как тот, обернувшись на зов, напрягся, выпрямился и отстранился от человека, что подходил к нему. При взгляде на этого человека Тэмин ощутил, как знакомая и такая привычная горькая сладость охватывает его сердце и как просыпается в груди болезненно язвящая её стрела — та, которая дремала, пока его не было рядом — его, любимого и ненавидимого так сильно, истинного омеги короля Монгуна, его, Тэминова истинного омеги — герцога Ким Мано Суджи.***
Суджи… Его счастье и проклятие. Его боль и сладость. Его… О, нет, нет! Тэмин быстро и шумно выдохнул и утёр лоб от выступившего пота. Нет. Он решил — и сделает так, как решил, он ещё поборется с судьбой! Король он, в конце концов, или нет? Суджи перешёл черту, в этот раз — точно. И он больше не поддастся на его очарование, не сдастся в плен их общему, самому пленительному и невыносимо желанному аромату, он больше не даст омеге играть с собой, своим двором и своим королевством. Суджи сделал ошибку, оставив его в момент сомнений: омега всегда гнался за своими целями, независимо от того, как они могли сказаться на окружающих, и в тот раз он шагнул слишком далеко и откусил кусок не по себе. У Тэмина появилось время, чтобы всё обдумать, — и он многое для себя решил. Нет, на самом деле он сам во многом виноват. Гнев из-за известия о том, что Чонгук не собирается на помолвление в Хаб, затуманил ему голову. В бешенстве ходил он по своему кабинету и порывался уже сам туда ехать или как минимум посылать стражу, чтобы привезти брата, хотя бы и силой. Тэмин Чонгука любил искренне, несмотря на их размолвки и недопонимания, однако упрямство младшего всегда служило ему дурную службу! Чонгук не понимал, насколько ему сейчас было опасно оставаться без защиты старшего брата, короля — с его-то непростым отношением к навязанному ему жениху. Да, Тэмин осознавал, что Чонгук будет в бешенстве из-за его решения, вполне справедливо считая, что ему его подсказал ненавистный Чонгуку герцог Суджи, однако он уповал на собственные силы: брат был горячим и прекрасным душой альфой, но его всегда можно было взять словом, убедить и повести за собой — это Тэмин выяснил достаточно давно. Ещё больше он надеялся на содействие герцога Ким Намджуна, который имел на принца огромное влияние. Тэмин отчаянно верил, что герцог прислушается к голосу разума и встанет на его сторону, отринув все обиды прошлого. Честно говоря, он вообще был убеждён, что Чонгук больше надумывает эти самые обиды своему драгоценному другу, к которому испытывает благоговейное уважение и искреннюю любовь. Намджун же всегда казался королю очень надёжным, добрым и разумным человеком, который, несмотря на своё уродство, хранил свой облик в благородном сумраке своей вечной маски, однако смог при этом сохранить и ясный ум, и светлый взгляд на этот столь жестокий к нему мир. И он, по мысли Тэмина, обязательно посодействует сближению вспыльчивого и гордого брата с принцем Тэхёном, ведь Намджун, как знал Тэмин, тоже искренне верит в истинность и знает на собственном печальном опыте, насколько тяжело и страшно ей противостоять. Да, сам он смог вынести отказ от него истинного, но ни за что не захочет, чтобы такую же боль вынес и обожаемый им воспитанник. Ещё больше Тэмин рассчитывал на очарование и соблазнительность самого принца Тэхёна, которого помнил милым, хотя и немного вздорным мальчиком. Чонгук был омежником, вокруг него всегда было много славных мальчиков, но Тэмин не мог не заметить, что со временем в любовники братишка всё чаще выбирал тех, кто хотя бы отдалённо, но напоминает именно принца, который когда-то его так болезненно и сильно задел. Так что надежда на то, что Чонгук увидит прелесть, в которую со временем превратился омега — и не сможет от него отказаться, хотя бы как альфа, как завоеватель, как… как истинный этой самой прелести. Кроме того, втайне мечтал Тэмин и о том, что сопровождающий принца герцог Ким Сокджин обязательно прислушается к мнению короля, своего жениха, и выступит за этот брак. Да, южане не верили в истинность, у них не было обычаев и традиций, преданий и легенд, связанных с этим чудесным и ужасным одновременно явлением, но Тэмину страстно хотелось верить в то, что своими рассказами, своими добрыми словами и убеждениями он сможет привлечь очаровательного юношу на свою сторону. И чудный бета, который станет спасением для него самого, — да, он думал об этом с самого начала, не стоит лгать хотя бы себе — сможет спасти и его брата, подсказав принцу Тэхёну быть с Чонгуком ласковым и нежным, проявить смирение и покорность, чтобы привлечь его так и смирить его горячее юное сердце. Ведь иначе Чонгука будет не спасти. Тэмин знал о том, что заговорщики подбирались к Чонгуку, что они пытались вступить с ним в переговоры. Ему передавали это, и не только герцог Суджи, в словах которого он с некоторых пор стал сильно сомневаться. Да, ничего конкретного, никто ни разу не сказал, ни в одном доносе не было ничего о том, что Чонгук хоть как-то отвечал на предложения занять трон, став справедливым и честным правителем, свергнув короля Монгуна — слабого и недостойного, подверженного влиянию своего развратного фаворита, который чужд всем правилам, принятым среди омег благородного Бантана и чуть не в открытую являет свою власть над королём. Не было ничего такого. И сколько бы ни намекал Суджи на то, что Чонгук опасен, что его надо держать подальше от дворца, чтобы не давать ему соблазну, а заговорщикам и шанса, Тэмин по-прежнему верил брату, отсылая его из дворца лишь затем, чтобы младший принц не слышал всех этих сплетен о короле и его любовнике и на самом деле не оказался от отчаяния невольно втянут в заговор. Однако и дыма без огня, как известно, не бывает. И Чонгук, который был так отзывчив на всё, что касалось Бантана, наверняка в большой опасности. Заговорщики, которые были почти неуловимы, за исключением нескольких неудачников, пойманных по доносам, часто анонимным, представлялись Тэмину людьми без стыда и совести, сладкоречивыми, жестокими и жадными в своём желании власти, способным на всё — в том числе и погубить душу его брата, толкнув его в объятия предательства. Поэтому Тэмин мог лишь надеяться на то, что брак с истинным, жажда укрыть его от опасностей, стремление найти счастье в любви и семейном уюте станет для его брата спасительной нитью, что отведёт его от края пропасти. Как ни странно, здесь герцог Суджи, словно Вселенная насмехалась над ним, дал Тэмину вполне хороший совет, хотя сначала дело было вовсе не в Тэхёне, да и после Тэмин был уверен, что омега просто хочет сделать больно Чонгуку, заставив попутно его взять замуж омегу, которого младший ненавидел. И он противился, пока не обдумал всё хорошенько и не пришёл к выводу, что это преотличная мысль. «Никакой иной омега, — подумал тогда Тэмин, — не сможет увести за собой Чонгука, а этот дерзкий и милый принц, если наберётся ума, вполне сможет. Не он, так его аромат… О, пусть всё на самом деле сбудется!» И всё срослось как нельзя лучше: южане уцепились за мысль о военном сотрудничестве, отдали ему и Тэхёна, и герцога Ким Сокджина, и те даже без особых забот прибыли в Бантан. А потом всё пошло кувырком. Покушение на бету в горах совершенно неожиданно выбило Тэмина из колеи настолько, что он слишком явственно разволновался и выдал себя, так что Суджи явно что-то понял, судя по тому, что стал творить дальше. Отказ брата приехать на помолвление, а после и совершенно жуткое покушение на принца Тэхёна — всё это обрушилось на голову Тэмина одно за другим, и он не успел отреагировать должным образом ни на одно из этих событий, так как был занят договором с Истинным Королевством и Таном насчёт военного вторжения на север и расширение своего влияния за пределами Чёрногорья. Всё свалилось, как это бывает, одновременно, так что теперь он оказался в ситуации, когда будет гораздо труднее чётко сыграть нужную партию, чтобы выиграть уже, наконец, право на свою собственную судьбу. Однако он справится. Он должен справиться. Тем более, что Суджи вернулся сам, стражу не пришлось за ним посылать. Чонгук, кстати, удивил его уже тем, что так спокойно согласился на обряд добрачия — это с его-то гонором. Тэмин только обсуждал эту меру с Суджи. Тот сказал, что это неплохой способ заставить юного альфу прочувствовать, насколько прекрасен, вкусен и невинен его жених. — Альфам это всегда нравится, Вы же знаете, Ваше Величество, — промурлыкал он, поглаживая Тэмину бёдра. Они лежали в постели после сладкой ночи, и Тэмин был вполне разнежен, чтобы не воспринимать это всё всерьёз. Сама же мысль об этом жутком обряде его коробила, однако Суджи так уверенно говорил: — И принц, конечно, простит нашего Чонгука: кому же из омег не будет льстить то, что альфа так увлечён им, что не смог сдержаться?. И всё же Тэмин поморщился тогда и сказал, что он против. — Насилие никогда не оправдывает себя и не рождает любви, — сказал он. — Тебе ли не знать, Джи? Однако омега отчего-то настаивал, то игриво, то настырно — и добился, чтобы Тэмин разрешил ему самому решить, стоит ли Чонгуку давать право на этот обряд или нет. Как же Тэмин потом пожалел, что дал Суджи эти полномочия… Принимать решения в постели — худшее, до чего он докатился за время с этим омегой. Он успокаивал себя тем, что Чонгук будет сопротивляться этому дурацкому приказу и ничего у Суджи не выйдет. Однако младший, видимо, не просто провёл обряд — он теперь, когда на его Наречённого совершили покушение, решил остаться в Бигихте, хотя так стремился в Хаб! И, как ему сказали, именно для того, чтобы оберегать своего омегу! И это было не просто надеждой — это, возможно, было лучшим решением: сейчас следить за тем, чтобы он никуда не впутался, Тэмину точно будет некогда. А там… Раз Чонгук не бросил жениха и не рванул после вынужденного помолвления в загул по деревенькам Приодонья, может, всё не так уж и плохо между ним его принцем? А значит, есть надежда и для его старшего брата?***
Тэмин снова пристально глянул вниз. Как иногда причудливо сплетаются нити судеб! Ведь это именно герцог Суджи, почти против его воли, настоял позвать в женихи ему бету-южанина, чтобы можно было прикрыть несчастье короля Бантана гордостью за такого вот особенного супруга. Да, да, как и было сказано ранее — не в принце Тэхёне, не в Чонгуке было дело. Замужество брата с принцем Истинного Королевства было лишь самым удобным предлогом, чтобы привезти сюда Сокджина и не вызвать подозрение заговорщиков, чьей мишенью, если уж на то пойдёт, станет именно Тэхён, а никак не будущий королевский Первый принц. И сначала, хотя это вроде как было проявление заботы и любви, Тэмина сильно задело, как безапелляционно требовал этого у него Суджи. Он даже на самом деле поверил, что всё наоборот, что омега, которого он так любит, потребовал этого лишь для того, чтобы можно было подсунуть Чонгуку ненавистного тому омегу. Как оно было на самом деле, он не был до конца уверен до сих пор. Но это было уже неважно. Суджи не верил в истинность, и здесь это сыграло против него: предложив Тэмину именно герцога Кима, он всколыхнул в памяти своего короля светлые и нежные воспоминания, натолкнул на мысли о том, насколько всё далеко зашло в этой их проклятой игре на выживание, а также подал Тэмину идею о том, как можно было выбраться из того болота, в которое сам же упорно и настойчиво его и толкал. Тэмин снова утёр пот с шеи и прикусил губу, наблюдая, как хмурый и явно злящийся на что-то Суджи разговаривает с Сокджином там, внизу. Бета был бледен, он отчего-то, кажется, боялся герцога, но в ответ на слова его отрицательно качал головой и что-то тихо отвечал — явно не уступая. Суджи нахмурился ещё сильнее, укоризненно покачал головой и, махнув рукой, пошёл ко входу во дворец. И Тэмин, быстро отойдя от окна, позвонил в небольшой серебряный колокольчик. Тут же в дверях его кабинета возник верный и самый лю… самый лучший его друг — начальник его стражи капитан Ли Минхо. Тэмин скользнул взглядом по его ладной, крепкой, хотя и не очень высокой фигуре в щегольски смотревшейся на ней форме королевской гвардии, и быстро отвёл глаза, прикрывая их, чтобы не думать лишнего. Нет. Точно нет. Минхо почтительно склонился перед ним, и Тэмин, слабо улыбнувшись, негромко приказал: — Как только герцог Ким войдёт во дворец, возьмите его под стражу, но тихо, без свидетелей. И препроводите со всем почтением в его покои. Ему показалось, что на губах Минхо мелькнула насмешка, он нахмурился и пристально вгляделся в невероятно привлекательное лицо альфы, в его опущенный в почтительном смирении кошачьи глаза, блеск которых не могли скрыть даже длинные пушистые ресницы, в его твёрдо очерченные красивые губы и идеальный подбородок — но ничего не увидел подозрительного, так что лишь нахмурился и продолжил чуть резче: — Да, с почтением, капитан. И передайте, что, как только я разберусь с делами, я навещу его. Господина Ким Сокджина, южного герцога Кима, отведите в Голубые покои. — Минхо вскинул глаза и чуть выгнул бровь, но Тэмин грустно улыбнулся. — Ты ведь знаешь, зачем он здесь? Покои папы… — Он туго сглотнул, и Минхо тут же склонил голову ниже. — Думаю, он одобрил бы. Этот бета… Он — моя единственная надежда, Минхо. Я должен завоевать его во что бы то ни стало. Альфа, как и всегда в таких вот разговорах, не ответил ему ни звуком ни взглядом, и лишь лёгкий горчащий аромат веток сирени — без её сладости, но с непередаваемой весенней свежестью — показали, что Минхо отчего-то тоскливо. Тэмин привык ощущать эту горечь, он не задавался вопросом, почему так горчил иногда Минхо рядом с ним — не хотел знать ответа. Нет… Нет. Он рвано вздохнул и нахмурился . — Что-то ещё было… Хотел тебе сказать... — Чимин, — едва слышно сказал Минхо. — Ах, да! — Тэмин благодарно улыбнулся альфе. — Конечно. Как только разведёшь гостей по покоям, приходи, вместе пойдём и посмотрим, что сотворил этот омега с моим… — Он запнулся и прикусил губу. Минхо тяжело вздохнул и склонил голову. — Я могу идти выполнять? — тихо спросил он. — Да… да. Иди, капитан. Иди… Да. Потому что — нет. Нет.