1#BLS. Под венец без свиданий

      Лазарев примчался в институт Склифосовского так быстро, как только смог. Он сегодня уже присутствовал на работе и сорвался с дежурства, как только ему позвонил отец. Поэтому Дубровская крайне удивилась, увидев вернувшегося на работу хирурга. Лица на Косте не было, а глаза были злыми и сосредоточенными. Он быстрым шагом настиг Нину у стойки регистрации и расписался в журнале прихода.       — Павлова где? — резко и грубо бросил Константин, непонятно к кому обращаясь.       — Здрасьте, приехали! Здороваться тебя так и не научили, Константин Германович? Дерзить Вы стали слишком много в последнее время. Вот пожалуюсь Брагину, быстро он тебя с небес на землю стащит.       — Нина Дмитриевна, доброго полудня! — язвительно, натянув улыбочку, процедил Костя.       — Ты время видел? Какого полудня? Ночь на дворе. Ты по записи к Ирине Алексеевне, или так, попытать удачу? У неё слишком плотный график работы, просто так к ней даже Брагин не попадёт.       — Мне можно! Так, она у себя?       Ответить Дубровская не успела, её прервал подошедший к стойке Иван Николаевич.       — Ниночка, назначьте на завтра операционную, будем оперировать Малютина из второй палаты, я проверил анализы, всё в порядке.       — Да, конечно, Иван Николаевич.       — О, Кость! Здравствуй! — хлопнул по спине коллегу Хромов. — Пойдем в ординаторскую, чай попьём.       — Иван Николаевич, не сейчас, очень тороплюсь.       — Пойдём-пойдём, Ирина Алексеевна на операции, подождёшь её в ординаторской.       — Ладно, уговорили.       — Что-нибудь случилось? Я могу чем-нибудь помочь? — поинтересовался Иван Николаевич, как только дверь в ординаторскую закрылась и они остались с Костей наедине.       — Случилось. Да вы ничем мне не поможете, если только женитесь вместо меня.       — Да я в общем-то не против, — решил пошутить Хромов. — А кто невеста?       — Кто-кто? Та, к которой без предварительной записи попасть невозможно.       — Оооо, да… Ситуация, однако.       — Да всё в полном порядке, Иван Николаевич. Скоро погуляете на нашей свадьбе.       — Кость, подожди, так ты не шутишь? Твоя невеста действительно Ирина Алексеевна?       — Ну, да… Это разве похоже на шутку? Я предложение ей не делал, но всё к этому идёт. Сегодня хотел с ней как раз поговорить об этом.       — Кость, она на экстренной операции, там внутреннее обезглавливание привезли. Посиди, отдохни, попей чай. У меня как раз пара бутербродов завалялась.       — Давайте, раз она на операции. Давно привезли?       — Бутерброды со вчера…       — Да обезглавливание, — рассмеялся молодой хирург, наливая себе кипяток из чайника.       — Часа три назад, я думаю через пару часов освободиться, если пациент не скончается раньше. Ты знаешь, а я ведь так и предполагал, что у вас отношения и достаточно давно.       — С чего бы это? — Костик поперхнулся чаем и закашлялся.       — Что ты так распереживался... Кроме меня, я думаю, никто не разглядел в вас пылких влюблённых. По вам же видно, что страсть так и разрывает вас на части, когда видите друг друга. Только ведёте себя, как первоклассники, тебе не хватало её только за косички дёргать, чтоб все видели.       — Ну, Иван Николаевич, ну вы даёте! Вчера, вот, с родителями познакомил, отец добро дал на свадьбу.       — Я рад за тебя, Кость. Ты знаешь, она именно та женщина, которая тебе нужна. Ты будешь с ней счастлив, да и она с тобой. Как мне кажется, ты вполне себе порядочный мужчина.       — Поживём — увидим, Иван Николаевич.       ***       Несколькими часами ранее       Было около четырех часов дня, когда Костя доехал до загородного дома своих родителей. Изначально он собирался только забрать машину и сразу же поехать к отцу в больницу, но планы быстро поменялись. Герман оказался дома. Эту информацию доложил Лазареву начальник охраны, который, зачем-то в этот раз решил осмотреть прибывшего в родительский дом, сына на предмет ношения оружия.       — Что за чёрт? — выругался Костя, когда охранник провел металлодетектором в районе карманов, а потом и вовсе стал ощупывать парня.       — Извините, Константин Германович. Вынужденная мера — распоряжение хозяина. Проходите.       — Понятно, маразм крепчает.       В доме было тихо, никого из нанятого персонала для помощи по дому мужчина не встретил, пока поднимался в кабинет отца на втором этаже. Матери тоже дома не оказалось, что Костя нашел весьма странным. Обычно, когда Герман не находился в больнице, а был дома, то Мария Валерьевна ни на шаг не покидала супруга, пытаясь проводить с ним как можно больше времени, которого у того с каждым днём оставалось всё меньше. Поднимаясь по белой лестнице из мрамора, в голову Константина всё больше стали закрадываться подозрительные, грызущие мыслишки. Что-то было не так, всё пошло не по плану — это уже нехороший знак, но свойственный характеру парня оптимизм, не давал поддаться панике. Лазарев-младший обозначил себя знаковым стуком в тяжёлую дубовую дверь, выждал отцовское «Входи» и медленной свинцовой поступью прошёл в кабинет.       В помещение было темно и холодно, немотря на то, что за окном бушевала июльская аномальная жара. Большие панорамные окна кабинета скрывали тяжёлые бархатные шторы блэкаут, не пропускающие в комнату испепеляющие лучи жарящей звезды по имени Солнце. У стены рядом с входной дверью стоит кожаные чёрный диван и два кресла, перед мебелью — журнальный стол, на тяжёлых ножках вырезанных в форме львиных лап, покрытых патиной. Столешница — дубовый сруб с прожилками из эпоксидной смолы. Модно, стильно и очень дорого.       На столе шахматная доска из мрамора, а на шахматной доске стоит всего четыре фигуры, вырезанные из того же материала: черный Король, белый Король, который стоял всё ещё на своей позиции, белая Королева и её пешка, окружившие чёрного Короля. По обеим противоположным стенам тянется огромный книжный шкаф от пола до самого потолка все четыре метра высотой. Напротив входа в кабинет стоит письменный стол из того же дуба, что и журнальный столик, на столе включена зелёная лампа, но хозяина кабинета за столом нет. Костя обводит комнату взглядом — очень тяжёлая атмосфера царит в данном помещении. Единственный источник света — настольная лампа с тусклым тёплым освещением. Холод, пробирающий до костей — от работающего кондиционера, настроенного градусов на шестнадцать, не больше.       Взгляд парня скользит от противоположной стены по тяжелым шторам, останавливается на ещё одном диване, он винтажный, тканевый — любимец отца. Купленный на аукционе, принадлежащий ранее кому-то из привилегированных дворян. Никому не разрешалось не то, что сидеть — даже прикасаться к этому чуду древообрабатывающего искусства. Глаза Константина выцепили серьёзный и уверенный взгляд отца, который в данный момент сидел на этом диване и курил трубку, наполняя комнату едким и густым дымом. От этого взгляда на спине зашевелились волосы, и Костя громко сглотнул.       — Добрый день, пап, — Лазарев пожал отцу руку и приобнял его, склонившись над мужчиной.       — Привет, сын мой. Присаживайся, поговорим.       — А ты чего не в больнице?       — Да я вот, завещание переделывал, думаю тебе понравится, — улыбнувшись, мужчина затушил трубку и взял бокал с виски, стоящий рядом на консольной тумбе. — Пить не предлагаю, тебе ещё за руль садится.       — Да, мне хватило, — усмехнулся парень.       — Сынок, я хотел бы, чтобы ты обратил своё внимание на шахматную доску. Что ты можешь мне сказать? Что ты видишь? — Лазарев-старший осушил бокал и прошёл за свой рабочий стол, удаляясь от шахматной доски.       Костя подошёл к журнальному столу и покрутил по часовой стрелке шахматную доску. Он внимательно осмотрел фигуры и занимаемые ими позиции. Затем парень опустился в кресло, как раз прямо смотрящее на положение отца. Герман восседал за столом в позе хозяина положения — руки его лежали на столе, в правой он держал металлическую ручку, ноги закинуты на пуф, стоящий у него под столом, а тело расслабленно откинуто на кожаное кресло.       — На доске разыгран трёхфигурный эндшпиль, отец. — Костя не понимающе посмотрел на отца, но с места не сдвинулся.       — Верно. Ответь мне на вопрос, в каком положении находится пешка?       — Пап, к чему ты ведёшь?       — Скоро всё поймешь, Кость. Поверь мне, тебе понравится.       — Ладно, видимо в партии планировался эндшпиль с целью преобразования пешки в Ферзя.       — Верно, сын мой. Как ты думаешь, почему этого не случится?       — Я понятия не имею, о чём ты, и как эти сраные шахматы связаны с тем, о чем ты хотел поговорить! — Взорвался Костя, повысив голос на родного отца.       — Сынок-сынок, ты всегда был излишне эмоционален. Я хотел поговорить о твоей невесте. Ирина безусловно достойная женщина, интересная, правда немного старше, чем я ожидал, но выглядит она сногсшибательно, должен отметить!       — Спасибо, что хоть в чём-то наши вкусы совпали.       — Не гони лошадей, сын мой. Она безусловно очень умна, воспитана, но…я бы не хотел видеть её в роли моей невестки, хотя должен признать, твой эндшпиль почти удался.       — Что? Мой эндшпиль? Ты о чём вообще, отец?       — Ты знаешь, если бы данная пешка, — Герман не торопясь подошёл к столу, взял мраморную белую пешку в руки и сделал ей ход вперед, тем самым заканчивая манёвр превращения малого юнита в офицера, — была чуть умнее и не решила играть данную партию коллегиально с Королевой, то у данного юнита всё получилось бы. Пешка стала бы ферзём и с лёгкостью поставила Мат — Королю, но! — мужчина взял фигуру чёрного Короля и одним ходом убил пешку, что означало — партия выиграна чёрной армией. — Король не такой уж дурак, и ему совсем непросто запудрить мозги, даже очень хорошо продуманной стратегией. Королева красиво играла свою роль и вела свою пешку к безоговорочной победе, если бы пешка не была столь нетерпелива и не рвалась к цели слишком явно.       — Отец, я не понимаю… Что ты несёшь? Опять морфин в голову ударил, или что?       — Малыш, я переписал завещание, исключительно по твоему ультиматуму. Ты же сказал, либо женишься на Ирине либо не женишься вовсе, ведь так? Твои были слова?       — Именно. Либо она, либо никто.       — Вот, пожалуйста, ты можешь прочесть копию завещания, она лежит на столе.       Лазарев-младший проследовал к письменному столу, на котором лежала красивая бумага с грифом, водяным знаком, а на лицевой стороне с проставленной печатью: «КОПИЯ». Хирург медленно взял в руки завещание и быстро пробежался глазами по тексту. Его глаза стали наливаться кровью, сосуды ярко выступили на белых глазных яблоках, зрачок сузился от нахлынувшей злости, совершенно не обращая внимания на законы физики. Его дыхание пропало, а сердцебиение замедлилось. Костя спиной ощущал пронизывающий и довольный взгляд своего отца. Если бы старик не был на пороге смерти, то он точно бы сорвался на него. Его завещание, эта злосчастная цветная бумажка одномоментно перечеркнуло всю его жизнь. Земля начала уплывать из-под ног, парень сделал шаг назад от стола и опустился на ранее неприкасаемый диван.       — Если ты всё понял, зачем это нужно? — потряс бумагой Константин, всматриваясь в бездушные глаза родителя.       — Что я понял? Что ты безума от своей зазнобы? Что влюбился в неё, как мальчишка и жить без неё ты не можешь? Я всё правильно понял, просто решил подтолкнуть тебя к более расторопным действиям, да и чтоб Иринка от тебя не сбежала, а то я тебя, как облупленного знаю… Знаю, что ты выкинуть можешь, и знаю, на что ты способен, сын мой. Ты же именно этого хотел, ведь так? Женится на своей любимой женщине…       — Да! Именно этого я и хотел… — сквозь зубы прошипел Лазарев в сторону отца. — Мне надо купить кольца, денег дашь?       — Конечно. В сейфе можешь взять столько, сколько посчитаешь нужным. Ириночке от меня пламенный привет. Она настоящая Королева! — Герман взял фигурку белой Королевы и протянул её сыну. — Возьми, сынок. На память об этой прекрасной игре.       — Я так понимаю — «Шах и Мат»? — Спросил Костя, взяв у отца из руки шахматную фигурку офицера.       — Шах и Мат! — улыбнувшись, ответил старик. ***       - Мы в полной заднице! – Именно с такими словами Лазарев залетел к Ирине Алексеевне, не утруждая себя такой ерундой, как стук в дверь. – Это, черт возьми, пи…       - Константин Германович, - перебила главврач своего подчиненного, предотвращая произнесения бранных слов в этих стенах. В своем кабинете материться могла только она. И женщина с удовольствием продемонстрирует свой богатый словарный запас, если этот мальчишка позволит себе еще хоть раз заявится к ней столь неподобающим образом. – Давайте быстро и по делу. Что Вы хотели?       - Все было зря! – все так же эмоционально продолжал Костя, чересчур активно жестикулируя руками. – Вы были не достаточно убедительны, Ирина Алексеевна!       - О как, - усмехнулась Павлова. – Помнится, совсем недавно Вы были совершенно другого мнения. Такие дифирамбы мне пели… Лазарев склонился над столом начальницы, уперев в него руки и, наконец, заговорил более спокойно, придавая этой беседе подобие цивилизованности:       – Вы не смогли убедить моего отца, в том, что Вы и вправду моя возлюбленная. Он нас раскусил, и переписал завещание!       - Минуточку, Константин Германович, - Ира тоже поднялась со своего кресла и встала, полностью отзеркалив позу мужчины напротив. – А разве цель вечера была не в том, что бы показать, насколько я Вам не подхожу именно ради того, чтобы это чертово завещание было изменено!       - Он добавил новый пункт, где я обязан жениться на Вас!       - Что? – Павлова на миг опешила, а потом звонко расхохоталась. – Боже, Кость, Вы это серьезно? – Когда ответа не последовало, женщина поменялась в лице. – Это не возможно. В любом случае, с моей стороны договор выполнен. Я сделала все, что было в моих силах и даже больше, остальное меня не волнует. Так что… жду свой гонорар.       - Да как же Вы не понимаете? – Костя смотрел женщине прямо в глаза, пытаясь донести суть ситуации, в которой они оказались. – Не будет никакого гонорара. Отец не откроет мне доступ к счетам, пока все пункты для получения наследства не будут выполнены. Я не смогу расплатиться с Вами, даже если очень захочу.       - Так найди решение этой проблемы. Я из-за тебя нехило подпортила репутацию, так что будь добр возместить мне убытки.       - Вот именно, - усмехнулся молодой врач, - Вы очень знатно опозорились перед человеком, который занимает очень хорошее положение в медицинских кругах. И у Вас есть только один выход, чтобы это исправить – стать моей женой.       — Слушайте, это абсолютно идиотская затея, я в этом представлении участвовать не намерена.       — Ирина Алексеевна, я понимаю, как всё это звучит, но деваться некуда.       — Послушайте, Константин Германович, всё то, о чём Вы говорите больше похоже на какой-то бред. В целом вся ситуация выглядит, как сюр. Вы издеваетесь надо мной? Признайтесь честно, и возможно, на вас не обрушится весь мой гнев.       — Я бы, может и рад был бы поиздеваться над Вами, потешив собственное самолюбие, но не в этот раз. В данном случае не только я могу остаться с голой задницей, но и Вы не получите ни копейки за свой гениальнейший спектакль в доме моих родителей.       — Продавайте машину, расплачивайтесь со мной.       — Я бы так и поступил, если бы хотя бы машина была оформлена на меня, а не на моего отца. Если Вы не соглашаетесь на мое предложение, значит, Вы просто так напивались, просто так пустили меня к себе пожить, просто так целовались со мной в коридоре на глазах у Кривицкого, просто…       — Так, стоп! Хватит! Идите работайте, пока я сейчас в Вас что-нибудь не запустила, — начала закипать начальница.       — Ирина Алексеевна, я нахожусь в безвыходном положении.       — Вы сами себя в него загнали! Для чего вообще нужно было разыгрывать весь этот спектакль? Я не готова испоганить свой чистенький паспорт новым штампом о замужестве, а в последствии о разводе.       — Ирина Алексеевна, все издержки, все неудобства будут оплачены.       — Вы со мной за прошлые неудобства не расплатились.       — Мне попросту нечем….       — Значит, работать Вы будете здесь бесплатно, пока Вся ваша заработная плата не покроет сумму моих предоставленных Вам услуг.       — Сколько лет вы готовы ждать? Вы же понимаете, что всё это время мне придётся жить у Вас в соседней комнате…       — Я убью тебя, Лазарев. Собственноручно! Беги!       — Ирин...?       — Беги, сказала, — Павлова взяла в руку тяжелую керамическую чашку, которая до сих пор сохраняла тепло недавно выпитого кофе.       — Ирина Алексеевна, Вы чего удумали? — Лазарев спиной стал пятиться к двери, и как только дверь открылась, а Костя успел укрыться за стенкой, о дверной косяк разбилась та самая белая кружка.       ***       И быть бы Лазареву тише травы и ниже… неё, но нет же, будто чувствуя, что терять ему нечего, парень всю смену хвостом шлялся за Ириной Алексеевной, канюча о том, какая она жестокая, бессердечная женщина. Что ему, бедному-несчастному, без ее помощи никак не обойтись. Что она ОБЯЗАНА ему помочь, просто потому, что именно из-за нее отец изменил свое завещание, ведь сыграй женщина естественнее, все бы сложилось по-другому, но Павлова оставалось непреклонной, как чугун.       Не было Ире покоя и дома – Костя и там зудел над ухом, как надоедливый комар. Поспать дал спокойно – и на том спасибо. Вылезая из теплой кроватки, Ирина Алексеевна уже внутренне настроилась на продолжение вчерашнего концерта, но, на удивление, Константин Германович обходился исключительно необходимыми фразами, такими как: «Доброе утро», «две ложки сахара, пожалуйста» и «Шевелите поршнями. Не хочу из-за Вас на работу опаздывать».       В Склифе они тоже практически не пересекались – совместных операций не было, а в обеденный перерыв, по словам Нины, Лазарев вообще уезжал по делам. Но не может прекрасный день длиться вечно. Сегодня, например, он закончился в 17:36, когда Павлову черт дернул крикнуть: «Придержите лифт!»       — Вот так удача! – сглазил Константин Германович, когда двери кабинки закрылись у начальницы за спиной. А почему сглазил? Да потому что не успел лифт и этажа проехать, как тут же резко застрял. И остались они вдвоем, отрезанные от внешнего мира. Улыбающийся во все тридцать два Лазарев и хмурая, негодующая, рассерженная сложившимися обстоятельствами Павлова.       Ладно. Вентиляция есть, места хватает, не страдающую клаустрофобией Ирину Алексеевну это не сильно заботило. А вот стоящий позади нее мужчина сильно напрягает, чей взгляд она чувствовала спиной. «За что мне это, Господи? В чем я провинилась? Это наказание за мою ошибку, потому что я в восемнадцать лет собиралась замуж за Кривицкого? Все по молодости свершают глупости. Но почему-то именно я застряла с Лазаревым в лифте. Вот уж действительно удача».       Становится душно. И тошно. Стоит Павловой немного расстегнуть ворот халата, как Костя присвистывает, предвкушая стриптиз, от чего Ирине Алексеевне только скорее хотелось выбраться из этой железной коробки, вдохнуть глоток свежего воздуха, увидеться с кем угодно, лишь бы этим человеком не был Лазарев. В последнее время его стало слишком много.       — Ирина Алексеевна?       — Что?       — О чем вы сейчас думаете?       Женщина закрывает глаза и мысленно считает до пяти.       — ИринАлексевна?       «Заткнись. Просто заткнись». - мысленно молит она.       Внезапно Ира ощущает на своих губах жаркое дыхание и резко распахивает глаза, встречаясь с молодым мужчиной взглядом. Тело реагирует быстрее, чем мозг. Павлова замахивается и отвешивает Лазареву пощечину.       — Ай, больно!       Снова этот удивленный тон. Конечно, больно.       Он потирает щеку.       — Сделайте это еще раз.       — Ты мазохист?       - Может, я просто дам Вам меня побить, а Вы в благодарность выйдете за меня замуж? – снова завел свою шарманку «недожених».       - Пфф, - больно оно мне надо, - закатила глаза главврач, скрестив руки на груди, и показательно отворачивая голову, но когда решает повернуться обратно, чтобы добавить что-то более едкое, чувствует секундное прикосновение чужих губ к своим. Поцелуй вышел невинным, совсем детским. Лазарев явно этого не планировал, целясь в щеку, но вышло, как вышло, и теперь оба подвисли ненадолго. Павлова с открытым в изумлении от неожиданности ртом, и Лазарев, задумчиво водящий пальцами по своим губам. Не желая разбираться, что бы это могло значить, Ирина Алексеевна поворачивается к панели управления и энергично жмёт на кнопку открытия дверей – авось заработает. Не заработал. Константин Германович же, наконец переработав в своей голове их маленькое «столкновение», подумал, что это может сыграть ему на руку.       Кажется, проходит целая вечность, проведенная в полном молчании, прежде чем лифт дёргается и плавно едет вниз. Через пару секунд перед ними приветливо распахиваются двери, и Павлова с облегчением рвется на свободу, но не успевает выйти, как Костя обгоняет ее и преграждает путь.       — Это было...       — Не продолжай, - пресекает Ирина Алексеевна, не желая слушать очередные нелепые извинения.       — Хочу еще, - неожиданно выпалил парень, вместо этого.       - Что?!       Терпению приходит конец. Павлова просто взрывается от гнева. С чего он решил, что она обязана выполнять все его требования? Да кем он себя возомнил?       — Хочешь еще? Наслаждайся! – шипит Ирина Алексеевна сквозь зубы и влепляет Константину вторую пощечину.       ***       Когда они заходят в ординаторскую, там оказывается практически вся их смена, что было не удивительно, ведь Павлова еще утром попросила всех собраться здесь, чтобы сделать какое-то объявление, и Костя не мог упустить данную возможность.       - Коллеги! Я хотела вам сообщить… - начала Ирина Алексеевна.       - Мы женимся! - поспешил перебить ее Лазарев, закончив предложение экспромтом собственного сочинения. Он притянул «возлюбленную» к себе за талию, - Я сделал Ире предложение, и она сказала «Да!».       - Что-то я не помню кольца, усмехнулась, Павлова, подумав, насколько отчаявшимся должен быть Константин, чтобы вот так опозориться при всех, она-то выкрутится, и посмеется над самоуверенным мальчишкой вместе с остальными, но не тут-то было. Лазарев опускается на колено, и выудив из кармана белого халата, маленькое золотое колечко, протягивает его женщине. И этот поступок полностью выбивает весь воздух из ее легких.       - Я исправился, любимая. Я поспешил с предложением, сделав его спонтанно, в порыве нашей страсти, - на этих словах со стороны послышалось неловкое покашливание, но Костик продолжал, не обращая на это внимание. – Но все-таки ты согласилась, и теперь здесь, перед лицом наших коллег и друзей, я вручаю тебе это кольцо вместе со своим сердцем, которое и так уже достаточно долгое время принадлежит тебе. Я не могу и не хочу больше скрывать наши отношения и свои чувства! Я хочу, чтобы все знали, что ты принадлежишь мне, как и я тебе. Я люблю тебя, Ириш, и хочу всю жизнь провести с тобой! - завершив свою пламенную речь, Лазарев взял руку ошалевшей от такого закидона Ирины Алексеевны и надел украшение на податливый палец, тем самым вызвав шквал аплодисментов от Ханиной, Хромова, Фаины и нескольких медсестер, в то время, как все остальные замерли с открытыми от удивления ртами. Обстановку разрядил вошедший через несколько секунд заведующий, он же Пастухов.       - Ирина Алексеевна, там из полиции пришли, по поводу Зотова, хотят поговорить лично с Вами. А что тут происходит? – спросил Петр, наконец, заметив напряжённую обстановку, но этого главврач уже не слышала пулей вылетая из ординаторской, успев бросить: «Дома поговорим, Лазарев», - запоздало понимая, что тем самым только навредила себе.       - Мы женимся! – восторженно воскликнул Лазарев, понимая, что его хитрый план сработал.       ***       — Это же невиданно! Это неслыханно! Это какая-то бессмыслица! — Кривицкий причитал себе под нос, в поисках спиртного в шкафчиках ординаторской.       — Геннадий Ильич, вы что? Вам нервничать нельзя, у вас же сердце! — причитала ему в такт Фаина Игоревна, бежавшая вслед за хирургом.       — У них же разница двенадцать лет! О чём она только думает? — не унимался Гена.       — Ничего страшного, всякое бывает, не стоит так переживать, они взрослые люди и вольны делать всё, что посчитают нужным, — пыталась успокоить раскочегаренного мужчину медсестра.       — Да, Фаина Игоревна, — вмешался в разговор Брагин. — Что по этому союзу говорит Господь — Бог? — ехидно произёс светила хирургии, пряча заискивающий взгляд в кружке с горячим чаем.       — Господь говорит, чтобы люди жили в любви. Никакая разница в возрасте Бога не смущает, если вы об этом, Олег Михайлович, — строго проговорила Усова, затыкая ведущего хирурга.       — Понял-понял, но мне кажется, не по-христиански это как-то, — не унимался Брагин, поддакивая Кривицкому.       — Он же её бросит через пару лет в лучшем случае, разобьёт ей сердце в очередной раз. Она останется у разбитого корыта, и она никому не будет нужна через эти пару лет. Это, что, последняя попытка запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда? — рассуждал Геннадий Ильич, пока Брагин наливал тому в чай успокоительное, в виде припрятанного коньяка.       — У вас же нет операций на сегодня, правильно? — уточнил Олег.       — Да. Моя смена на сегодня закончена. Лейте, Олег Михайлович, не стесняйтесь. И себе тоже…       — У меня еще сегодня две плановых. Первая через два часа.       — Геннадий Ильич, вам нельзя, у вас же сердце! — Снова включила Фаина старую пластинку.       — Сейчас, Фаина Игоревна, мне не до моего разбитого сердца…       — Геннадий Ильич, у них это давно, как вы думаете? Я что-то раньше не замечал между ними взаимных нежных чувств друг к другу, — пытаясь вывести на откровенные сплетни, допрашивал коллегу Брагин.       — Да, вы знаете, как-то я заходил к Ирине Алексеевне, по старой, так сказать, дружбе и наткнулся на Константина, разгуливающего полуголым у нее по квартире. Я, честно говоря, даже не поверил в то, что они в отношениях, но видимо зря… — опрокинул залпом чашку чая с коньяком Кривицкий.       — Знаете, Геннадий Ильич, Лазарев довольно талантливый хирург, отличный специалист, но как мужчина — мал ещё, не дорос, он до такой женщины, как Ирина Алексеевна. Действительно, жаль будет если он разобьёт её сердце, учитывая то, что она натерпелась…       — Это что вы имеете ввиду? –осторожно спросил коллегу Гена, опасаясь за собственную репутацию.       — Да не стройте из себя дурака, Геннадий Ильич. Все в курсе её бурной личной жизни, весь Склиф. Алеников оказался настоящий мудак… — Брагин решил умолчать о том, что таким же мудаком считает и Кривицкого. Олегу был необходим союзник, хотя бы в его лице.       — Как бы она прекрасно не выглядела, всё равно, годы своё возьмут, а Костя найдет себе помоложе, покрасивее и бросит её. Неужели она этого не понимает?       — Может это какой-то фарс?       — Я бы также и продолжал думать, если бы не видел, как он её целует…       ***       Уже находясь в клинике, Герман Лазарев вызвал к себе двух ведущих юристов своего бизнеса. Если кому-то старик и доверял, то это были именно эти двое.       Адвокат Сирга Дмитрий Сергеевич — один из лучших в стране, он представлял интересы в суде очень многих известных предпринимателей и не проиграл ни одного процесса. Десять лет он работает на Германа и его компанию, успешно ведёт юридические дела фирмы.       Адвокат Кутилина Елена Владимировна — самая непредсказуемая за всю историю юриспруденции, она считается самой интересной личностью среди адвокатов страны. Ранее специализировалась только на уголовных правонарушениях и представляла интересы подсудимых даже на международных судебных аренах. Также, как и Дмитрий Сирга уже десять лет работает на Германа Лазарева и его бизнес-проекты. Успешно ведёт юридическую деятельность и сопровождение сделок.       Сам Лазарев-старший обожает своих подчинённых за характер, за честность и за то, что они единственные, кто не боится ему перечить, но при этом в полном объеме выполняют свою работу.       Герман читал, лёжа в своей больничной кровати, когда без стука, а соответственно и без разрешения в палату вошли двое.       — К чему такая срочность? — сразу с порога, вспылила рыжеволосая женщина.       — Я тоже рад тебя видеть, Леночка.       — Да, босс, зачем мы здесь в это время? Уже полночь, а Вам не спится. Что-то случилось? - вклинился в разговор Дмитрий.       — Нет, я просто так вас вызвал, решил поиздеваться!       — Зная, что Вы это можете, я и спрашиваю, на кой чёрт меня сюда принес? - продолжала плеваться ядом Кутилина.       — Кто ж тебя нёс, деточка? Обычно ты сама в ступе своей прилетаешь!       — Сегодня она на зарядке, пришлось на этом чёрте, — кивает в сторону коллеги, — лететь.       — Ясно, но честно говоря, меня это мало волнует. Значит, слушайте сюда, дети мои…       — Надо же… Сначала нечистью обозвал, а теперь «дети мои»! Слушаем, свет-наш-батюшка… — снова дерзит Кутилина.       — Обожаю тебя, но сейчас не до шуток. Я переделал завещание, его подробности вы узнаете, только после моей смерти, но прежде чем меня не станет, вы должны пообещать мне вот что….       — Не тяните Сиргу за яйца, он же сейчас из штанов выпрыгнет от любопытства.       — Значит так, после оглашения завещание вы должны следить за моим сыном Константином. И в случае не соблюдения им условий завещания — вы собираете доказательства и предоставляете их нотариусу Лунбергу Моисею Израиличу.       — Чего-чего мы должны делать? А задницу вашему дитятке подтереть не надо?! Это, что за хрень?! Я адвокат, а не нянька, и тем более не «норушка», - возмущалась Кутилина.       — Ах, да… Кажется, я упустил одну маленькую деталь…. Если вы обнаружите факт не соблюдения условия завещания — все мое имущество делиться между другими моими детьми. Названными детьми, то есть вами, идиоты! — взбесился старик и повысил голос на адвокатов.       — Понял, босс. Всё будет в полном порядке, по закону. Не переживайте, Вы нас знаете, - поспешил заверить начальника Дмитрий.       — Знаю, поэтому и не переживаю, - улыбнулся Герман. - Вы у меня честные, порядочные ребята, хоть и с несносными характерами. Ладно, мне пора отдыхать, а Вы свободны.