Ещё одну бессонную ночь я посвящаю тебе
Луна исчезнет во тьме, а я останусь здесь
Жить как-то надо, и я в живых оставлю себя
Лишь для того, чтоб тебя любить
ssshhhiiittt — «Ночь»
Костя встаёт достаточно рано, в то самое время, когда сумерки только начинают редеть, и легкая светлая дымка окутывает небо. Но вид за окном мало интересовал парня, он сразу тянется за телефоном, в надежде, что Юра ему ответил. Входящих не было. Обидно ли Косте? Безумно. Но его больше беспокоило, что такого случилось с Юрой, что он не отвечает и даже не читает? Таких случаев можно по пальцам одной руки пересчитать, и Уралов погружается в воспоминания. Один раз Юра не читал его сообщения целые сутки из-за того, что утопил случайно свой телефон, пока отдыхал с семьей на природе. Костя, когда узнал, от души посмеялся, но удивлен не был. Юра часто бывал немного неуклюжим, а иногда донельзя рассеянным. Второй раз был не такой весёлый. Татищев не отвечал больше двух дней, потому что у него умерла бабушка, и он уехал в деревню на похороны. Костя ещё долго утешал друга и оказывал всевозможную поддержку. И Юра в скором времени оправился от потери. И больше Уралов ничего вспомнить не мог. Юра обычно моментально отвечал на сообщения друга, ну, или в течение двух часов точно. А тут… Юра даже в сети был, но в чат с Костей так и не зашел. Что же Уралов такого мог сделать, он сам не понимал от слова «совсем». Может, Татищев всё понял? То, что Костя таил в закромах своей темной душонки, стыдливо прятал от окружающих? «Только не это», — с неким страхом пронеслось в голове Уралова. Наконец-то солнце вышло из-за горизонта, а часы показывали 6:30 утра. Но Костя никак не мог прекратить размышлять, мысли буквально связали по рукам и ногам, не давая возможности сделать хоть что-то. Ведь если Юра и правда догадался, то Костиной и без того никчемной жизни придет окончательный конец. Он просто не сможет без него. Юра был самым необходимым элементом существования Кости. Если его убрать, то жизнь распадется на миллиарды и миллионы мелких осколков, что и собрать не получится. Уралов снова пишет другу, искренне надеясь, что тот ответит. Спрашивает, пойдут ли они сегодня вместе? Нехотя Костя встает с кровати и идёт совершать все свои будничные ритуалы. С мамой они опять не разговаривают. Такое привычное молчаливое утро, становится в раз не уютным. Костя обувается, нервно поглядывая на экран телефона. «Лишь бы с ним и его родными всё было хорошо», — почти как молитва бьёт в голове. Парень хватает рюкзак и выходит из квартиры. Времени ждать ответа Юры не было. Дорога до школы кажется до безобразия унылой и долгой. Костя порывается зайти к другу, но здравый смысл останавливает. «Если и правда что-то произошло, я там буду ощутимо лишним», — рассудил Уралов и поспешил к «любимой» школе №23. В коридорах по-родному шумно, туда-сюда снуют ученики и педагоги, Костю успели пару раз задеть, но он не обратил на это никакого внимания. Кидает взгляд на расписание, первым стояло обществознание. Парень открывает тяжелую дверь в кабинет 112 и замирает. Юра, самый что ни на есть живой, сидел за своей третьей партой первого ряда и что-то увлеченно и со смехом рассказывал Илье. Вселенская ярость обуяла Костю в этот же миг. Он совершенно не понимал, почему Татищев упорно игнорировал его, а сейчас сидит тут в самом лучшем расположении духа. Но между тем Уралов был рад, что с ним ничего не случилось. Когда Костя выходит из мимолетного ступора, то направляется к своему месту. «Так, главное не злиться. Это я виноват, что надумал всякой хуйни», — думает парень, пока идёт до первого ряда. — Привет, — почти дружелюбно говорит Костя. — И тебе утро доброе, — улыбается Томин. А Юра молчит и только через пару секунд выдаёт сухое: — Привет. Костя не мог понять, что произошло с его Юрой. Какая собака его укусила? Хотелось выяснить, почему вчера Костины сообщения остались непрочитанными, но Уралов замечает, что на его с Таней парте уже стоят чьи-то вещи. — А кто тут сидит? — интересуется у Ильи парень, всё ещё недоумевая. — Енисейский с Ангарским. Но ты не переживай, Василиска пересадит их, наверное, — Илья выдавил из себя натянутую улыбку и отвернулся к Юре. С этой компашкой ругаться хотелось в последнюю очередь, поэтому Костя оглядел класс в поиске нового пристанища. «Да, блять, что ж за день сегодня такой!» — Уралов был на грани отчаяния. Благо, четвертая парта была свободна на третьем ряду. Нужно успокоиться и здраво всё обдумать. Да, это всё странно, но всё поддается логическому объяснению. Что же Костя мог такого совершить, что его лучший друг просто взял и начал так себя вести? Перебор вариантов сводился к одному, совсем не радостному. Уралову необходима ещё одна умная голова, которая прекрасно знает обо всём. И эта голова сейчас была непонятно где, потому что Саши в классе не наблюдалось. Зато появилась Таня, которая с недоумением проследовала к «новой» парте. — Что за хуйня? — спрашивает Турская, кивая на их прошлую парту. — Енисейский с Ангарским её заняли, но ругаться мне как-то не хочется, особенно утром второго сентября, — объяснил парень, на что Таня тяжело вздохнула. — Ты Сашу не видела? — Костя достаёт учебник с тетрадью. — Сашу? Его нет, но Московский в коридоре мелькал, наверное, он тоже где-то рядом был, — не удивительно, все прекрасно знали об отношениях Миши и Саши. Уралов ничего не отвечает. Он кидает мимолетный взгляд на Татищева, надеясь, что получит взгляд в ответ. Но друг ведёт себя так, будто никакого Кости и не существует. И Костя абсолютно не врубался, что произошло за этот несчастный день. Только вчера они стояли около Юриного подъезда и планировали вместе поиграть в онлайн-игру, а тем же вечером друг стал упорно не замечать Костю. До звонка всего пару минут, а Романов в кабинете всё не появлялся. Косте пришлось смириться, что поговорить с ещё одной «умной головой» придется на следующей перемене. Со звонком в класс влетают Саша с Мишей, и первый радуется, что учитель не сидит за столом. Романов машет Косте и обеспокоенно приподнимает брови, видя, что товарищ мрачнее тучи в грозовой день, да и не на своем месте при этом. Уралов на это вздыхает и спешит отвернуться к Тане. Через несколько секунд заходит и преподаватель. После окончания этого наискучнейшего урока, Костя закидывает вещи в рюкзак, и спешно подходит к Саше. Почти одними губами произносит: «Нам нужно поговорить», — и выходит в коридор. Свой путь парень держит к последнему лестничному пролету правого крыла здания, где почти никогда и никого нет, потому что уроки в том корпусе школы по каким-то причинам не проводятся. Иногда там курили старшеклассники, но пока на улице была хорошая погода, то все ходили за школу. Это место Уралов давно приметил, поэтому Саша в курсе, куда идти. Через несколько необычайно долгих минут появляется Романов. — Рассказывай. Хотя, стой, дай угадаю, опять Юра? Костя смиренно кивает. Хочется закурить, но рука не находит в кармане толстовки ничего кроме связки ключей и одинокого фантика, вроде бы от мятной конфеты. Вспоминает, что оставил сигареты в другой толстовке, и начинает рассказ. — Ну, всё началось со вчерашнего вечера. Точнее, после классного часа мы с ним благополучно дошли до его дома, он предложил сыграть в танчики, а я согласился. Вечером я напомнил ему об этом, но он даже не прочитал, хотя в сети был, — Костя прерывается, переводя дыхание, — через некоторое время я спросил, не случилось ли что с ним, но он опять не ответил. Я пиздец как перепугался. А сегодня я прихожу в школу, а с ним всё хорошо. — Но ты почему-то всё равно выглядишь, словно у тебя кто-то умер, — Саша пристально смотрит в глаза Уралова. — Он продолжает меня игнорировать, я добился от него только унылого «привет», — голос Кости был потерянный. — Я в замешательстве. Какие твои предположения? — спрашивает Саша. — Вдруг он всё понял? Тогда это конец, — обреченно проговорил Костя. — Кость, ты же сам понимаешь, что Юра не из таких людей, которые будут молчать. Он скажет всё прямо. А ведь и правда. Юра не имел привычки молчать, когда ему что-то не нравилось. Говорил сразу в лоб, без обиняков. Но ведь всё возможно? Костя надеялся, что нет. — Я думаю, у него что-то случилось внутри семьи, например, и он ни с кем не хочет делиться этой проблемой. Тебе надо с ним поговорить, но завтра, чтобы, он полностью пришёл в себя. Мысль звучало здраво, и Костя решил последовать этому совету. Он пересилит себя и оставит друга в покое до завтра. — Спасибо, Саш. И, кстати, меня мать за сигаретами спалила, — мимоходом добавляет Костя. — Всегда пожалуйста. С сигаретами, конечно, неудобно вышло. И она что-то тебе сказала по этому поводу? — Сказала, что бить не будет, и чтобы дома не курил. — Это хорошо, а теперь поспешим на урок, я не хочу опаздывать, — без промедлений Романов спускается вниз, а Уралов спешит за ним. Всё будет хорошо, но Костя немного не уверен. Тревога вновь достигала крайней отметки.***
У Юры сердце сжимается, когда он краем глаза замечает вошедшего Костю. Он пообещал себе, что сократит общения до минимума. Юра же не может подойти к другу и сказать: «Я пока отдалюсь от тебя, потому что я ненормальный и вообще, вроде как, втюрился в тебя». Енисейский и Ангарский как нельзя кстати сели за Костину парту, чему Юра одновременно порадовался и огорчился. Игнорировать Костю до ужаса тяжело. Но, сжав зубы, Юра выдает скупое приветствие. Нужно немного потерпеть. Он погуляет с Аней, и всё встанет на свои места. Так хочется хоть мимолетом посмотреть на Костю, но нельзя, раз уж взялся нужно доводить до конца. Юре тяжело это признавать, но уроки без Кости тянутся неимоверно долго. Да, и в принципе, без Кости как-то не так. «Нужно опять подумать про Аню», — убеждает себя Татищев снова и снова. Домой идёт без Кости. Непривычно. Дорога тянется медленно, а всё вокруг ощущается тоскливым. Ветер неприятно задувает под черную ветровку, заставляя тело покрыться мурашками. А люди кругом вовсе не замечают всего этого Юриного горя. Они, как букашки, снуют по серым тротуарам, с такими же серыми лицами. Может, стоит смириться? Со всеми этими мыслями и чувствами? Но тогда же Юра станет не таким, белой вороной. Из каждой щели трубят, что геи это не норма, что это противоестественно. И Татищев совершенно не хотел быть таким. Не хотел расстраивать родителей, брата, друзей, Костю… Шесть часов вечера приближаются быстро, особенно когда ты думаешь, как сбежать от себя самого. В четырех стенах это сделать не так уж просто. Юра даже не причесывается, лишь проверяет взял ли карту, наушники и ключи и выходит из дома не спеша. «Юра, собери ебало, выкинь Костю из головы, всё получится», — подбадривает самого себя парень, подходя к детской площадке. Детей на горке очень мало, наверное, все по домам разбежались, уроки делать. Одному Татищеву дома не сидится, вышел на «перепрогулку» и «недосвидание». Вроде бы и хочется поболтаться по городу с одной из красивейших девочек параллели, а с другой… И Юра уже понимает, чем закончится очередная мыслительная цепочка. Аня уже сидит на лавочке, спиной к Юре. Рыжие волосы собраны в хвост и перевязаны синей лентой. «Красиво, но рыжий цвет какой-то странный, вот светлые или темно-каштановые волосы…» — Юра сразу понимает, о ком он подумает в следующую секунду и прерывает свой поток мыслей. — Привет, Аня! — выпаливает Юра, и девушка в тот же миг оборачивается, — ты тут недолго ждешь? — Привет, Юр, нет, не особо, — Аня встаёт с лавочки и подходит к парню, улыбаясь, — ну что, куда пойдём? — А куда бы ты хотела? — они проходят с десяток метров в сторону выхода из квартала. — Ну, можно в парк, или по центру прогуляться, — задумчиво тянет девушка, а Юра на это лишь кивает. Аня не замолкает ни на секунду, постоянно спрашивает парня о всякой ерунде, говорит буквально обо всём. Юре не сказать, что сильно надоедает данный поток мыслей спутницы, но через час прогулки голова чуть побаливает. Когда они дошли до центра уже зажглись фонари, а на дорогах заметно добавилось людей. Их уставшие, изнеможенные лица мелькают мимо Юры, но он перестает придавать этому значение. А в голове снова суетятся вопросы, снуют туда-сюда по извилинам, не находя ответа. Прерывает тяжелые размышления голос Ани: — Может, в кафешку зайдем? — Да, конечно, — машинально отвечает Юра, и сворачивает направо, в сторону светящейся вывески. На его карточке несколько сотен рублей, которые он планировал потратить на сигареты, но моральные установки не позволяют отказать девушке, а тем более не заплатить за неё. Где-то внутри проскальзывает сомнение насчёт правильности термина «моральные установки», потому что отнюдь не это побудило Юру вообще пойти на прогулку, отнюдь не это… Пока Аня выбирала, что заказать, Татищев думал, зачем ему это всё вообще. Что ему сейчас делать? Прямо тут сказать Ане о том, как он любит её, но предать себя? Или ничего не говорить, а завтра снова общаться с другом, как ни в чём не бывало, но при этом ненавидеть себя? Оба варианта такие противные, что Юре хочется покривиться от омерзения. «Может, просто промолчать, но и с Костей не общаться? Но разве побег от проблем лучше этих самых проблем?» — размышляет парень, откидываясь на спинку кресла. «Блять, как же мерзко от самого себя». — Юра-а, я выбрала, — говорит Аня, откладывая меню, — алло, ты вообще тут? — А, да, просто чуть задумался, — скованно улыбается Юра. — Ты ничего не будешь заказывать? — спрашивает девушка, надавив на кнопу вызова официанта. — Нет, я не голоден. После заказа и нескольких минут ожидания, Ане приносят стаканчик кофе и клубничный пончик. Она снова заводит разговор ни о чём, интересуется у Юры то об ЕГЭ, то о любимых фильмах. Татищев отвечает по большей части односложно, но иногда заставляет себя выдавить чуть больше пары фраз. Когда приносят счёт и терминал для оплаты, парень просто надеется, что денег хватит. Он незаметно улыбается, когда высвечивается надпись «Успешно», но после понимает, что придётся остаться без заветной пачки сигарет. — Пойдём? — спрашивает Аня, поднимаясь с кресла. — Конечно. На улице стало ещё холоднее, Аня зябко передернула плечами. От взгляда Юры это не укрылось, и парень опять не смог не следовать своей воспитанности. — Холодно? Может, тебе кофту дать? — Татищев не дожидается ответа и стягивает с себя теплую кофту, накидывая на плечи девушки. — А-э… Спасибо, — Аня сглатывает все свои возражения и расплывается в улыбке. И всё начинается по новой: Аня говорила обо всём и ни о чём одновременно. А Юра слушал и слушал, переводя взгляд то себе на ноги, то на чернильное небо. А мысли незаметно перетекали туда же, где были сегодня днём. Какие-то непонятные, неведомые чувства растекались внутри, блокируя всё остальное. Просто караул какой-то. И вновь беспокойство бушует в сердце, вот-вот шторм нагрянет и снесёт всё к чертовой матери. И так больно-больно, то ли на самом деле, то ли просто в сознании. До Аниного дома доходят очень быстро, потом спешно и неразборчиво прощаются. Даже обнимаются, и Юра как можно скорей скрывается в темноте дворов, забыв забрать кофту. Воздух свежий, чувствуется близость ледяного осеннего дождя, который вот-вот упадёт на землю большими каплями и зальёт всё вокруг. Но Юре плевать. Волнует и тревожит его не эта погода, не первые дни осени, не школа. Один единственный человек смущает его разум. И не избавиться от этого никак, молитвы тут, увы, не помогут. В наушниках сменяются треки один за другим, и на время Татищев находит покой. Дома парня настегают звенящая тишина и собственные страхи. Мама ушла в ночную смену, как и отец, а Серёга снова не пойми где ошивался, будто у него дома своего не было. На кухне мерно тикали часы и гудел потрепанный временем холодильник. Юра быстро поел, ни на секунду не расставаясь с тяжкими мыслями. Он всё решал, что же делать? Обмануть себя, Анечку, но зато быть таким как и все, иметь успокоение, что он «нормальный»? Или… Не хочется даже внутри себя озвучивать этот вариант. И опять всё по кругу, по ебаной петле. В комнате до невозможности душно, Юра раскрывает форточку резким движением, вдыхая ночной воздух. Стоит так пару минут, выкинув все мысли, которые съедали его изнутри. Парень представляет, что он вновь маленький, а вокруг — любимые и любящие родители, и нет никаких проблем и забот. Из воспоминаний парня выбрасывает хлопок входной двери и голос брата: — Юр, ты дома? — Дома, дома, — с небольшим раздражением вырывается изо рта Юры. А после он весь вечер рубится с мелким в какую-то игру на телефоне, смеётся и улыбается, а внутри каждую минуту больше и больше рушатся чувства. Больно.***
Костя занимался всем, чем только мог, лишь бы не тревожиться, не винить себя, не паниковать. Рисовал, смотрел ВУЗы, написал пробный вариант ЕГЭ, поругался с матерью. Потом почти сразу помирился, ну и хорошо. А сейчас парень просто лежал, слушал музыку и рефлексировал. До тех самых пор, пока не пришло уведомление. Сообщение было, к сожалению, не от Юры, а от Тани. Всего одно сообщение, но всё по делу, в самый раз, чтобы разбить и так покалеченное Костино сердце. Таня, 21:31 Кость, я конечно не любительница собирать сплетни, но не могла тебе не сообщить. Ты же знаешь, что Анька, которая Камская, со мной в одном подъезде живёт? Так вот, стою на балконе, никого не трогаю и вижу, что она с Юрой обнимается. Просто сегодня же в школе ты сам не свой был, от того что он с тобой не общался. Может, это как-то связано? Всё внутри падает в одно мгновение. Как? Почему? За какие грехи? Разве Юра не сам сказал, что отказался от прогулки с Аней? Обманул или передумал? И что же теперь делать? Уралов понятия не имеет, лишь хватается за голову с немым стоном. Только бы не заплакать. Хотя какая уже, нахуй, разница? Тане Костя решил ничего не отвечать. Опять лестничные пролеты, тяжелая подъездная дверь, старая лавка, спасительный дым. С каких пор сигареты стали отдушиной, а не мерзкой привычкой и пережитком прошлого? На улице и внутри Кости пусто. Отключили всё, что только можно. Ладно, в квартале фонари горели, а в сердце парня, увы, уже всё сгорело к чертям от горя. И вроде бы просто невзаимная любовь, которую переживает подавляющее большинство подростков, но для Кости это являлось огромной трагедией. Он жил для этой любви, просыпался по утрам для неё. И когда все твои надежды и мечты разбиваются о суровую реальность, это больно бьёт. Уралов не испытывал никакой ненависти к Ане, он ей до безумия завидовал. Злился он лишь на себя, ну и немного на Юру. Злость иррациональная, но парень ничего не мог с собой поделать. Костя даже и не заметил, как на лавочку рядом с ним присела пожилая женщина. Она держала в руках большой пакет, а сама была закутана в три кофты. Большие очки в роговой оправе добавляли еще несколько лет к итак пожилому возрасту. Смотрела она на Костю по-доброму, хоть и с некоторым укором. — Такой молодой, а уже с сигаретой, — чуть возмущенно проговорила старушка. Парень тут же стыдливо потушил сигарету об асфальт и повернул голову к женщина. — Горе у тебя что ль какое произошло, лицо бледнющее, — участливо, как родная бабушка, спросила она. — Ничего особенного. Может, вам пакеты до квартиры помочь донести? — парень поднялся со скамейки. — Было бы хорошо, сынок, — улыбнулась старушка. Костя помог этой бабушке донести пакет до седьмого этажа, а потом спустился к себе в квартиру. Помощь кому-то отвлекла парня от невыносимого чувства вины. Но только он переступил порог своей комнаты, мысли упали на его голову обухом. Чуть ли не до утра он думал о Юре. «Он ведь такой… Замечательный, весёлый, интересный. Как его можно не любить?» И Уралов понимал, что буквально потерял всё, что имел. У него больше не было объяснений, зачем по утрам просыпаться.***
Юре не спалось. Серёга уже во всю храпел, а у Татищева ещё ни в одном глазу сна не было. Куда бежать? Что говорить? Как жить в конце концов? Наверное, стоило при следующей встрече сказать Ане, что он её любит. Она рада же только будет, вон какими очарованными глазами смотрит на Юру. Но это означало, что придётся врать всем, в том числе и себе. Этого делать тоже не хотелось. Плюнуть на всё это и принять себя казалось ещё более абсурдной идей. А что Косте-то говорить? Ведь он обязательно остановит, спросит, потребует объяснений. Соврать, что было плохое настроение? Опять ложь. Или снова не общаться? Как же глупо. Когда на улице стало светлеть, Юра наконец уснул. Но сон был беспокойным, он то и дело просыпался, будто от кошмаров. Жаль, что эти кошмары были не во сне, а наяву.