Страна чудес

      — Ты издеваешься надо мной? — раздражённо спрашивает Тэхён, левой рукой крепче сжимая телефон у самого уха, а правой — руль. — Какого чёрта ты говоришь мне об этом сейчас? Эти три недели и так из меня всю душу высосали, и вот я наконец возвращаюсь домой, а вместо пары выходных ты на меня теперь и это вешаешь? У тебя что, людей больше нет?       — Да брось, Тэ… — раздаётся в динамике уставший голос Юнги. — Я знаю, что ты заебался в командировке, но это правда важно. Наши уже неделю ничего найти не могут, вроде вышли на след, но толку никакого, — Тэхён слышит тяжёлый выдох на той стороне трубки и закатывает глаза. Вот всегда так: только построишь планы на заслуженный отдых, как обязательно найдётся тысяча и одно обстоятельство их прервать. — Слушай, я сам не в восторге: у нас тут и так дел невпроворот, а тут ещё и это вдруг… Но он — сын важной шишки, и если не найдём его, то огребём как следует, поэтому я задействую всех, кто свободен. Я сейчас как друга прошу, помоги, а? А потом уже отдохнёшь.       Тэхён упирает язык в щёку и хмурит брови, мысленно проклиная чёртову работу. С одной стороны, они с Юнги друзья со школы — ничего не мешает просто послать его куда подальше и взять два положенных выходных после такого тяжёлого задания. Однако с другой — тот всё ещё начальник Тэхёна, да и если прошла уже неделя с момента пропажи парня, проблем действительно может стать только больше. Какой-то пусть до одури необходимый, но всё же кратковременный отдых этого явно не стоит. Поэтому в попытке успокоиться Тэхён лишь вдыхает прохладный вечерний воздух сквозь открытое окно машины и, скрипя зубами, наконец, отвечает:       — Ладно… Скидывай все материалы. Я сейчас ещё в дороге, так что посмотрю, когда приеду.       — Боже, ты не представляешь, как выручишь меня. Надеюсь, хоть теперь дело сдвинется с мёртвой точки, — произносит Юнги с таким облегчением в голосе, что Тэхён не сдерживает слабую усмешку — конечно, он ведь один из лучших сотрудников. — Правда, спасибо, Тэ. Рассчитываю на тебя.       — Ага, — гораздо менее бодро бормочет Тэхён и сбрасывает звонок. Материалы дела приходят буквально в эту же секунду, и он краем глаза просматривает основные положения: имя — Чон Чонгук, возраст — 21 год. К документу прилагается и фотография, на которой запечатлён миловидный парень с мягкими чертами лица — словом, ничего интересного, поэтому Тэхён откладывает телефон, возвращая внимание к дороге.       После нескольких часов за рулём всё тело ноет так, что сосредоточить мысли ни на чём, кроме кровати, больше не получается. Пытаясь хоть немного размять затёкшие мышцы, Тэхён ёрзает на сиденье, отчего косуха с мерзким скрипом трётся о кожаную обивку водительского кресла, лишь усиливая нарастающее раздражение, что назойливо скоблится внутри. Остаётся всего сорок километров до черты города — последние рывки, и он, наконец, будет дома.       Однако на датчике топлива внезапно загорается лампочка, настойчиво напоминая о невнимательности Тэхёна. Он шипит, с силой сжимая руль, но всё же сбрасывает скорость до восьмидесяти, чтобы дотянуть до ближайшей заправки.       Всё небо беспросветно затянуто тучами, так что невозможно сказать, в какой момент солнце скрывается за горизонтом. Пока ещё лёгкие летние сумерки начинают постепенно сгущаться, и вдоль трассы уже зажигаются фонари, когда вдали сквозь белёсый туман Тэхён, наконец, замечает неяркий свет информационной стеллы. До жути недовольный и уставший, он, не думая, поворачивает прямо за ней и сразу же натыкается на развилку: налево идёт поворот к самой заправке, а прямо — старая, разбитая дорога, что уходит вперёд, вглубь редкого леса, метров на двадцать.       Внутри что-то неприятно ёкает, заставляя Тэхёна притормозить. Он, прищурившись, вглядывается вдаль, однако прежде чем успевает что-либо заметить в туманной пелене, внизу живота появляется до боли знакомое тянущее чувство, словно распирающее изнутри.       — Твою ж… — срывается тихое с губ, когда к нему приходит понимание.       В эту же секунду взгляд цепляется за грязную, ржавую арку, что до сих пор хранит на себе зловещие остатки былой приветливости. Когда-то яркие и красочные, но теперь лишь безвозвратно ободранные и поцарапанные буквы складываются в едва читаемую и до жути ироничную для этого места надпись «Страна чудес». Эта арка — главный вход в давно заброшенный парк аттракционов, в «кровавую империю», в «проклятую страну», где, согласно легендам, единственным чудом считается — вернуться оттуда живым.       Поговаривают, много лет назад здесь проводился торжественный фестиваль в честь открытия. Сотни и тысячи людей с любимыми семьями гуляли, веселились и даже не подозревали, что проживали последние мгновения своей краткой жизни, ведь в самый разгар празднования один из вампирских кланов решил устроить собственную «вечеринку», вошедшую в историю под названием «Кровавый пир».       Да… Сказка то действительно захватывающая, только вот Тэхён всё же не наивный дурак и знает настоящую историю этого места, более прозаичную, но не менее трагичную. Несколько десятков лет назад здесь разбился состав вагонеток с пассажирами, сошедший с рельсового трека американских горок. Когда начали разбираться, в чём же дело, то всё оказалось до банальности просто: аттракционы проходили ежегодную проверку технического состояния лишь на бумагах, а по факту уже очень давно являлись непригодными для использования. Разумеется, всех причастных наказали по закону, а сам парк поспешили закрыть.       Теперь же он — самая знаменитая жертва местных сумасшедших, любящих травить байки, которые любой здравомыслящий человек сразу же заклеймит бредом. Однако постепенно эти сказки распространяются настолько, что приедаются и превращаются в городские легенды, в которые нет-нет да поверишь, ведь границы реальности и детского вымысла тоже имеют свойство со временем размываться.       Однако почему парк по-прежнему остаётся главным объектом всевозможных небылиц? Кажется, что тут можно так долго обсасывать? А всё же есть у него одна реальная особенность, которую старательно избегает даже неверующий в глупые байки Тэхён. Ряд факторов притягивает к этому месту вампиров, подпитывая старые и порождая новые, леденящие душу слухи. Но главная причина кроется в самом расположении парка, находящегося на пересечении лей-линий, к воздействию которых чувствителен и Тэхён. И эта чувствительность, к несчастью, конкретно у него проявляется весьма специфическим образом.       Дыхание становится поверхностным, и Тэхён пытается делать глубокие вдохи, чтобы успокоиться и вновь прийти в себя. Этого ещё не хватало… Больше не медля, он заворачивает к заправке, подъезжает к свободной бензоколонке и спешно выходит из машины. Прохладный влажный воздух надвигающейся грозы обдаёт с ног до головы, немного заглушая подступающий жар. Тэхён потягивается, разминая мышцы, и тут же морщится, когда кожаные ремни портупеи врезаются в плечи. Но это сейчас неважно, поэтому он быстро вставляет заправочный пистолет в бензобак и спешит в здание, чтобы расплатиться и поскорее уехать отсюда.       Тэхён буквально залетает внутрь и широкими шагами подходит к единственной работающей кассе, у которой уже стоит один клиент. И до невозможности медлительная женщина-кассир, и владелец авто, стоящий первым в очереди, чувствуют себя лучше некуда: переговариваются как ни в чём не бывало, пока кофемашина с отвратительным гудением делает двойной латте. Тэхён же до боли сжимает челюсти, приглаживает распушившиеся от влажности волоски, что не вошли в пучок, и пробует сосредоточить внимание на чём угодно, лишь бы не на пока ещё едва ощутимом возбуждении, которое с каждой бесконечной секундой только усиливается.       — А теперь к экстренным новостям, — из маленького телевизора сквозь шум кофемашины доносится бас ведущего новостной программы, и Тэхён прислушивается. — В последний месяц активность вампиров выросла на сорок восемь процентов и продолжает интенсивно расти. В местные отделения полиции поступает всё больше заявлений о нападениях как от самих жертв, так и от свидетелей. Во избежание несчастных случаев мы призываем вас не выходить на улицу в тёмное время суток, а также избегать плохо освещённых, малолюдных мест…       Тэхён с громким цоканьем закатывает глаза, абстрагируясь от телевизионного бреда, потому что уже слышать о вампирах не может. Он сыт этим по горло. Как и тем, что мужик перед ним слишком долго отсчитывает монеты за дурацкий кофе.       К счастью, «пытка» заканчивается довольно скоро, и Тэхён быстро расплачивается, сквозь зубы поблагодарив за обслуживание, и выходит следом за ушедшим мужчиной. К этому моменту ноющее чувство внизу живота настойчиво напоминает о себе, постепенно проявляясь всё больше, становясь заметным не только для Тэхёна, но и для других, если бы кто-то был поблизости. Но парковка уже полностью пуста: только его генезис одиноко ждёт возле покоцанной бензоколонки.       В надвигающихся сумерках на фоне мрачноватых высоких деревьев туман кажется мутной сине-зеленоватой дымкой. Внезапный порыв ветра немного разгоняет его, и на опушке леса между листвы и крепких стволов проглядываются массивные конструкции, отливающие холодным металлическим блеском. Тэхён сглатывает. Очередная волна жара прокатывается по всему телу, подразнивая разыгравшиеся нервишки. В любой другой ситуации это было бы до дрожи в коленях хорошо, но, чёрт, как же Тэхёну сейчас плохо… Грёбаная работа, грёбаный потерявшийся парень, грёбаный парк с лей-линиями, а ему то всего лишь нужна пара выходных…       В эту секунду небо озаряет яркая вспышка, и через пару мгновений где-то далеко слышится первый приглушённый раскат грома. Надо торопиться. Тэхён встряхивает головой, отгоняя помутнение, и спешит к машине: чем быстрее уберётся отсюда, тем быстрее придёт в себя. Однако только он дотрагивается до ручки двери, как со стороны леса вдруг доносится резкий звук.       Тэхён замирает.       То ли скрип, то ли чей-то всхлип обрывается так же внезапно, как и появляется. А следом тишина…       Тэхён всем телом напрягается, медленно поворачивая голову и крепче сжимая ручку двери. На парковке по-прежнему никого. Он прищуривается, пытаясь отыскать вдали источник звука, но кроме мелькающих отблесков металла между деревьями больше ничего не замечает. Тэхён уже немного расслабляется, решая, что ему просто показалось, как звук вновь повторяется.       И на этот раз сомнений не остаётся. Откуда-то из леса, а точнее из парка, отчётливо слышится сдавленный скулёж. Такой, будто кто-то пытается позвать на помощь.       — Кто здесь? — громко спрашивает Тэхён, но ответом ему служит тишина.       Сердце начинает биться быстрее, разгоняя кровь с выбросившимся в неё адреналином и вожделением, которое с трудом получается игнорировать. Тэхён поджимает губы и, нехотя разжимая пальцы на ручке, медленно направляется в сторону «проклятого» парка.       Наступившее затишье прерывает лишь слабый шелест листвы, трепещущей от ветра где-то там наверху, у самых вершин деревьев, и глухой стук массивной подошвы о разбитый асфальт. Тэхён, совсем не торопясь, идёт сквозь неподвижный влажный туман к той самой арке, что вблизи выглядит ещё более облезлой. Все мышцы напряжены до предела, но с каждым новым шагом, приближающим его к «Стране чудес», трепетная, волнующая дрожь внутри усиливается — воздействие лей-линий становится всё ощутимее.       Во рту пересыхает от частого сглатывания, но Тэхён не обращает на это внимания, наконец, переступая границы «кровавой империи».       — Эй! — вновь испытывает удачу Тэхён. — Здесь кто-нибудь есть? — его крик проносится над парком, рассеиваясь в пустоте. Здесь будто сама природа замирает.       Он останавливается, прислушиваясь, но на заросшей растениями территории царит почти мёртвая тишина и не видно никаких признаков жизни. Ни на миг не покидающее ощущение чужого присутствия вкупе с нарастающим возбуждением, всё больше туманящим мысли, создают внутри просто адский фейерверк, вытекающий в нездоровый азарт, что щекочет нервы. И ведомый врождённым любопытством, Тэхён делает шаг вперёд, а затем ещё один… И ещё…       Внезапно за спиной раздаётся скрип. Сердце пропускает удар. Тэхён резко оборачивается, машинально дёргая рукой к груди.       Пусто…       Еле держащаяся на заржавелых креплениях вывеска с грязным, облупленным изображением клоуна покачивается из-за лёгкого ветра, периодически издавая протяжный, жуткий скрип, искажающийся пространством и отдалённо напоминающий скулёж. Тэхён выдыхает, на мгновение прикрывая глаза и встряхивая плечами, чтобы сбросить напряжение. Это просто старая вывеска…       Он немного расслабляется, уже намереваясь возвращаться к машине, как в эту же секунду всё тело прошибает волной сладкой дрожи, тяжестью оседающей в помутившемся сознании. Его будто разом обдают кипятком, и на лбу и висках выступает испарина. До этого сладостно ноющее чувство в паху сейчас обостряется настолько, что уже граничит с самой настоящей болью, когда полувставший член трётся о резинку боксеров. В этот раз приступ настолько острый, что Тэхён аж сгибается под давлением момента и опирается руками на бёдра, сквозь плотную ткань кармана джоггеров прощупывая маленький пакетик со смазкой, который лежит там уже неизвестно сколько. Тэхён, едва ли сдерживая хриплый стон, вырывающийся наружу сдавленным шипением, криво усмехается абсурдности ситуации: стоя поздним вечером здесь, посреди богом забытого парка развлечений в полном одиночестве, он бы с удовольствием воспользовался им, если бы подвернулась возможность.       Сквозь плотную пелену вожделения до него, словно эхом, постепенно долетают обрывки голоса разума: подстрекаемый безумной тягой узнать, в чём же дело, он и не заметил, как дошёл до самого эпицентра энергетических потоков.       — Блять… — вырывается из груди, и Тэхён с силой сжимает грубую ткань джоггеров, тяжело дыша.       Нужно убираться отсюда.       Стискивая зубы, он выпрямляется, делая медленный шаг в сторону выхода, но внезапно за поломанной каруселью слышится глухой топот. Тэхён не успевает сфокусировать взгляд, как вдруг его сбивает с ног нечто, отбрасывая от чёртовой точки пересечения лей-линий. Он падает, больно ударяясь головой о землю, но это отрезвляет.       Мгновение — нечто с рыком набрасывается на него снова, но Тэхён вскакивает, отшатываясь. Хватает жалкого мига, чтобы собраться. Рывок — и он бьёт ногой в солнечное сплетение, срывая с губ напавшего болезненный стон. Тот сгибается пополам, но Тэхён не даёт выдохнуть. Он отталкивает его, всем телом прижимая к ближайшей стене, и, выхватывая кинжал из ножен на портупее, с ледяным спокойствием приставляет лезвие к шее. Каждое движение, отточенное годами, сейчас причиняет ужасную боль, мешаясь с едва затихшей похотью, но Тэхён терпит. Он пытается разглядеть пойманного парня, но тот, заметив блеск серебра, начинает лишь сильнее шипеть, вырываться, судорожно мотая головой.       Тэхён сильнее надавливает предплечьем на шею, пытаясь ограничить движения, и на краткий миг пересекается с чужим диким взглядом. Его глаза… Сомнений не остаётся. В красных радужках отражается нестерпимая, почти смертельная жажда крови. Его крови.       Вампир…       Тэхён, не колеблясь, перехватывает кинжал, собираясь полоснуть по открытому горлу, как до слуха доносится тихое:       — П-помоги… — пересохшие губы парня еле шевелятся, а у него самого, кажется, в один момент заканчиваются силы даже на то, чтобы просто издать членораздельный звук, не то что сопротивляться. Он безвольно опускает руки вдоль ослабевшего тела, и во взгляде за кровожадной сущностью монстра мелькает что-то человеческое. Что-то такое, что кажется Тэхёну знакомым.       Последний теряется на секунду, наконец, обращая внимание на общее состояние парня: в сумерках глаза горят почти что алым пламенем, скулы ярко выделяются из-за впалых щёк, а острые клыки то выдвигаются, то вновь ровняются с рядом зубов. Где-то далеко яркая вспышка молнии вновь озаряет небо, проливая свет и на вампира, чья кожа отдаёт мертвенной бледностью. Тэхён легко проводит тыльной стороной ладони по чужой оголённой шее, тут же отдёргивая руку от неожиданности. На ощупь кожа оказывается холоднее льда.       Тэхён знает вампиров так хорошо, что уже тошно. Он нещадно убивает всех тварей, что приравнивают себя к богоподобным существам, решая, что им позволено распоряжаться жизнями других. Однако ещё Тэхён работает с ними бок о бок в отделе по борьбе с вампирами Национального департамента безопасности и прекрасно знает, что в обычной жизни их невозможно отличить от простых людей, если они регулярно пьют кровь в дозволенных количествах.       Этот же явно не брал в рот ни капли. Что за чертовщина?..       — Имя, — охрипшим голосом требует Тэхён, сильнее подпирая чужой подбородок предплечьем, заставляя вампира смотреть на себя.       — Чон… Чонгук, — сдавленно шепчет тот, судорожно сглатывая.       А Тэхён чуть ли не отшатывается, немного ослабляя хватку. На мгновение для него всё вокруг пропадает и перед глазами остаётся лишь лицо Чонгука. Того самого Чонгука, миловидного парня с когда-то мягкими чертами лица, который пропал неделю назад, ещё будучи человеком. Значит, перед Тэхёном сейчас новообращённый вампир.       — Почему ты здесь? — низким голосом хрипит Тэхён, пытаясь игнорировать вставший поперёк горла ком.       — Здесь жажда… — Чонгук вдруг вздрагивает, до боли вцепляясь в руку Тэхёна у себя на шее. Всё его тело сводит ужасающей судорогой. Он проглатывает слова в рвущемся наружу всхлипе, однако до Тэхёна уже и так доходит: лей-линии. Их пересечение вызывает всплеск энергии, сильно влияющей на вампиров, глушащей жажду. Чонгук, вероятно, интуитивно добрался до этого места, следуя невидимым энергетическим потокам, заставляющим чувствовать себя лучше. Однако сейчас его уже настолько корёжит, что даже эпицентр лей-линий — лишь пустой звук. — Прошу… п-помоги мне, — чуть ли не задыхаясь, скулит он. — Я… На меня напали. Я ничего не помню. Я… очнулся уже этим. Пожалуйста… Жажда… Она только усиливается, она сводит с ума, я не могу… Я… Я не знаю, что мне делать, — жалобно тараторит он, однако Тэхён резко перебивает его:       — Сколько прошло с обращения?       — Три… — слова утопают в очередном всхлипе.       — Часа?       — Три дня… — всё же отрывисто выдыхает Чонгук. Его взгляд вновь начинает метаться, загораясь кровавым огнём в сгустившихся сумерках, пока вдруг не замирает, фокусируясь на шее Тэхёна. Клыки инстинктивно выдвигаются уже полностью, и Чонгук, утробно рыча, медленно обводит их языком.       И на этот раз судорожно сглатывает уже Тэхён, потому что очередная волна жара захлёстывает его с головой, вызывая новый приступ вожделения, будто всё сильнее стягивающего сладостный узел в паху. Ему требуется вся выдержка, чтобы жалко не застонать во весь голос прямо здесь, ведь налитый кровью член уже начинает болезненно пульсировать. Поэтому смысл слов Чонгука доходит до него лишь спустя пару секунд.       Три дня…       Какого?.. Тэхён мгновенно вскидывает брови, ошарашенно уставляясь на Чонгука, который тоже уже держится из последних сил, буравя взглядом лихорадочно бьющуюся на открытой шее жилку. Как это возможно? Из-за невыносимой жажды в первые же минуты после обращения многие вампиры, не выдерживая, выпивают кровь первого попавшегося человека до последней капли, совершенно не заботясь о том, что теперь они с ним связаны, ведь кровь первой жертвы — идеал. Человек умирает, а безмозглый вампир мучается, всю жизнь пытаясь отыскать нечто настолько же совершенное, но не находит, отчего звереет, медленно сходя с ума и убивая всех подряд.       Откуда же в Чонгуке столько выдержки? Как он продержался до настоящего момента, не выпив ни капли и не обезумев без столь необходимой крови?       Это поистине уникальный случай, а им в департаменте нужны такие кадры. Уже сейчас Тэхён может поставить всё что угодно на то, что Чонгук станет могущественным вампиром. Могущественным настолько, что людям придётся очень несладко, если он одичает…       — Пей, — неожиданно даже для самого себя выдаёт Тэхён. Тэхён, который всю свою жизнь во всеуслышание заявлял, как это отвратительно — позволять вампиру пить собственную кровь, по сути приравнивая себя к собачьему корму.       Он немного наклоняет голову, отодвигая ворот футболки, чтобы открыть доступ к шее. Однако Чонгук, кажется, на мгновение вновь пришедший в себя, застывает в ужасе.       — Н-нет, — шепчет он дрожащими губами. — Я ненавижу их. Я не хочу, не буду этого де…       — Ты либо будешь пить мою кровь, либо умрёшь, Чонгук. По-другому тебе не справиться с жаждой, — жёстко обрывает Тэхён, изо всех сил заставляя голос звучать твёрдо.       Он смотрит на Чонгука пронзительным взглядом, ожидая, пока он либо сорвётся под натиском вампирской сущности, либо пораскинет мозгами, осознав, что теперь иначе никак. Однако тот лишь тяжело дышит, жмурится, пытаясь убрать клыки, но всё тщетно…       Тогда Тэхён задирает рукав кожаной куртки и резким движением рассекает кожу на предплечье тем самым кинжалом, что был предназначен для Чонгука. Он морщится, когда из неглубокого пореза тут же начинает течь кровь, а Чонгук мгновенно распахивает глаза. Дикий, сверкающий зверским голодом взгляд приковывается к руке Тэхёна, по которой уже бежит тонкая алая струйка.       Проходит миг — Чонгук впивается в предплечье с такой жадностью, что его вновь начинает всего трясти. Вязкая, горячая кровь мгновенно попадает в рот, стекает по горлу, патокой обволакивая его, буквально наполняя жизнью мертвенно-ледяное тело. Его глаза закатываются от безумного удовольствия, но сам он страдальчески стонет, чувствуя к себе невероятное омерзение. Это тошнотворное, грязное, чудовищное действие не должно быть настолько приятным…       Это дикость. Это безумие. Это…       Чонгук резко отстраняется, едва сделав один глоток. Он судорожно мотает головой, сопротивляясь своей сущности, и выгибается, бедром случайно цепляя возбуждение Тэхёна. Тот шипит сквозь зубы, жмурится и утыкается лбом в плечо Чонгука, сильнее вдавливая его спиной в бетонную стену.       — Какой упрямый… — цедит Тэхён, исподлобья глядя на бьющегося в лихорадке Чонгука. Этим ничего не добиться — надо менять тактику. И он внезапно нежно проводит горячей ладонью по шее опешившего Чонгука, мягко приподнимая большим пальцем его подбородок. — Смотри на меня, — хриплым от вновь накатывающего возбуждения голосом требует Тэхён.       Немедля, он подносит к лицу свою руку и слизывает кровь, вбирая немного в рот. Мерзкий металлический привкус горечью оседает на языке, но Тэхён терпит. Он поднимает поплывший взгляд на Чонгука, который во все глаза наблюдает за этими действиями, и, не глотая, накрывает его подрагивающие губы своими.       Чонгук замирает, боясь пошевелиться, и Тэхён пальцем надавливает на его подбородок, заставляя приоткрыть рот. Тот подчиняется и сразу же ощущает сладостный вкус крови на языке. Чонгук хнычет, отчаянно впиваясь в губы Тэхёна, запускает пальцы в его волосы, с напором вжимая в себя, и случайно сдёргивает резинку с пучка.       План просто отвлечь Чонгука от непривычных ощущений трещит по швам в эту же секунду, ведь от такой отдачи у Тэхёна окончательно срывает крышу. Окровавленный кинжал выпадает из разжавшейся руки и со звоном ударяется о камень, но никто не обращает на это внимания. Тэхён обнимает Чонгука за талию, протискивает ногу меж его бёдер, слегка надавливая на чужой пах, и страстно сминает его губы своими, срывая с них приглушённый стон. Под давлением момента последний просяще потирается о его ногу, переплетает их языки, инстинктивно стараясь слизать все остатки желанного «наркотика», вместе с которым по пустым венам понемногу начинает струиться жизнь.       Поцелуй становится всё откровеннее, глубже, развязнее… Чонгук теряет контроль над своим телом и неосторожно царапает губу Тэхёна внезапно выдвинувшимися клыками. Тот болезненно шипит, собираясь уже отстраниться, но не успевает и двинуться. Чонгук судорожно вцепляется в чужие плечи, резко поднимая на него взгляд, наполненный таким животным страхом и паникой, что внутри всё сжимается. К Тэхёну мигом приходит отчётливое осознание: Чонгук уже в его власти, уже привязан к нему и уже до смерти боится его потерять и снова остаться наедине с неудержимой вампирской сущностью.       — Боже, прости, я не специально, я не хотел, — лепечет он, сильнее комкая рукава грубой кожаной куртки.       Тэхён, застыв, смотрит на него широко распахнутыми глазами. Вампир, несущий за собой лишь смерть, так свободно упоминает господа, да ещё и не желает его кусать? Нелепо…       Он беззлобно усмехается, собирает потёкшую по подбородку кровь и подносит палец с алыми каплями к приоткрытому рту Чонгука. Тэхён мучительно медленно размазывает кровь по пересохшей нижней губе, чуть надавливая, оттягивает верхнюю и, дразня, обводит острые клыки, всем телом ощущая, как Чонгук вновь начинает дрожать. Последний зачем-то продолжает сопротивляться жажде, однако надолго его не хватает: он резко обхватывает губами пальцы Тэхёна, принимаясь аккуратно слизывать до одури сладкие кровавые капли.       Чонгук задыхается от наслаждения, закатывая уже обычного серого цвета глаза, а Тэхён, заворожённо наблюдая за разворачивающимся перед ним мракобесием, лишь стискивает зубы, чтобы не застонать от боли, по новой скручивающей пах. Смотреть на такого Чонгука нереально. Когда-то миловидный, с как будто наивным взглядом и добродушной мягкой улыбкой парень, которого Тэхён видел на фотографии, теперь бесстыдно посасывает уже полностью чистые от крови пальцы, обводит их кончиком языка, опасно играясь, едва слышно поскуливая и потираясь собственным возбуждением о его.       Если сначала у Тэхёна крепко стояло лишь из-за чёртовых лей-линий, то теперь причиной настолько безудержной похоти всецело является Чонгук. И как только у того с губ срывается сладостный протяжный стон, Тэхён окончательно теряет жалкие остатки выдержки и наклоняется к нему:       — На колени, Гук-и, — приторно сладко шепчет он прямо в ухо, опаляя слегка потеплевшую кожу жарким дыханием. — Ну же… Ты же будешь хорошим мальчиком для меня, да? — запальчиво продолжает он, а у Чонгука внутри всё трепещет от этих слов.       Последний не сдерживает жалобного стона и на подкосившихся ногах послушно опускается на колени перед Тэхёном, доверчивым взглядом смотря на него снизу вверх. Он дрожащими от возбуждения пальцами с трудом расстёгивает ширинку, оттягивает резинку чёрных боксеров и аккуратно обхватывает его член прохладной ладонью, пару раз проводя от самой головки до основания. Однако даже этих ничтожных касаний хватает, чтобы Тэхён, не сдержавшись, замычал сквозь плотно сомкнутые губы — он слишком долго терпел, слишком долго пытался подавить неуместное вожделение, и сейчас собственное тело ему будто мстит, усиливая каждое прикосновение в сотню, а то и тысячу раз.       Тэхён опирается рукой на стену, чтобы не упасть, и опускает расфокусированный взгляд на Чонгука.       — Зацепишь — останешься без клыков, — хрипит он, запуская руку в чужую копну чёрных волос.       Хоть в голосе и нет угрозы — лишь чистейшая, без каких-либо примесей страсть — Чонгук всё равно вздрагивает, однако даже не думает останавливаться. Он с колоссальным трудом заставляет себя спрятать клыки и самым кончиком языка на пробу касается до боли чувствительной головки, обводя её по кругу. Тэхён шумно вздыхает, одобрительно мыча, и, насколько может, мягко пропускает волосы сквозь пальцы в поощряющем жесте. И Чонгук смелеет. Он увереннее вбирает член почти полностью и принимается насаживаться ртом на ствол, плотно обхватывая его мокрыми от слюны губами.       Наслаждение вспышками рождается в паху Тэхёна, разрядами пробегает по нервам, моментально достигая абсолютно всех участков тела и напрочь сбивая дыхание. На лбу появляется испарина, а перед глазами всё плывёт, и он жмурится, утыкаясь лицом в сгиб локтя и всем весом опираясь на бетонную стену. Вместе со рваными вздохами с губ Тэхёна слетают хриплые стоны, потому что Чонгук творит что-то невозможное своим языком: проводит по всей длине члена, дразнит и игриво ласкает каждую набухшую венку, вынуждая Тэхёна задыхаться от разрывающих изнутри ощущений.       — Блять, Чонгук… — его голос срывается, когда тот самозабвенно проталкивает пульсирующий член в глотку, замирая так на несколько секунд.       Через силу Тэхён открывает глаза и опускает голову, тут же пересекаясь с таким же затуманенным возбуждением взглядом, в котором непонятно откуда взявшееся безоговорочное доверие мешается с искренним желанием сделать им обоим хорошо. Вот что творит кровная связь вампира и человека: Чонгук готов сделать всё что угодно, лишь бы глотнуть крови Тэхёна, а тот, в свою очередь, без остатка отдастся сам, ничего не потребовав взамен.       Чтобы окончательно не сойти с ума, Тэхён прикусывает поцарапанную губу. Вспышка боли отрезвляет, и он шипит, когда из только затянувшейся ранки вновь струится кровь, капая Чонгуку на щёку. Последний сразу вытирает её пальцем, наконец, выпуская член изо рта, и тут же поднимается, трепетно слизывая алую струйку, что уже бежит по крепкой шее.       В опасной близости от бьющейся венки, что с самого начала не даёт ему покоя.       Чонгук с жадностью втягивает крышесносный запах Тэхёна, проводя носом по изгибу шеи, и утробно рычит, цепляя гладкую манящую кожу вновь показавшимися клыками, но не царапая её. Желание укусить уже граничит с безумным помешательством, однако он всё же сохраняет в себе остатки человеческого и немного отстраняется, стремясь вновь слиться с Тэхёном в поцелуе и впитать всё тепло, но тот не позволяет.       — Иди сюда, — отрывисто произносит Тэхён, утягивая его за собой к старой карусели. Они спешно вскакивают на металлическую платформу, и предгрозовую тишину парка рассекает оглушительный скрип, обоих заставляя скривиться, ведь все органы чувств сейчас обостряются до предела.       Тэхён стягивает с себя куртку и расстилает её на свободном месте, где когда-то стояли лошадки-сиденья. Он судорожно пытается снять и портупею, но Чонгук хватает его за кожаные ремешки на груди, прижимая к себе:       — Быстрее, — сдавленно шепчет он в самые губы и вновь целует.       Тэхён чувствует металлический привкус своей же крови, однако теперь она не кажется такой же мерзкой, просто потому что мысли уже совсем не здесь. Внутри всё трепещет, обдавая таким жаром, что даже окутывающий холодный влажный туман ощущается раскалённым вихрем. Не разрывая поцелуя, Тэхён укладывает Чонгука на расстеленную куртку и нависает над ним. Он проталкивает язык в приоткрытый рот и, умудряясь не поцарапаться, обводит им клыки, играя с огнём, дразня Чонгука, испытывая его выдержку на прочность, но тот послушно сдерживается, чему сам Тэхён может лишь позавидовать.       Он судорожно задирает чужую толстовку, спешно расправляется с ремнём и ширинкой на джинсах и стягивает те до колен Чонгука, заставляя того встать на четвереньки и опуститься грудью на куртку. Очередная волна вожделения на миг сковывает всё тело, отчего Тэхён до боли стискивает зубы. Он бы мог списать всё на близость чёртовых лей-линий, но это жалкое оправдание перестаёт работать, когда перед глазами предстаёт такой вид: округлые, упругие ягодицы чуть раскрываются из-за откровенной позы, открывая взору пульсирующую от нетерпения дырочку, а сам Чонгук сдавленно стонет в попытке хоть как-то удовлетворить себя, рвано надрачивая трясущимися руками.       Лишь на краткое мгновение Тэхён чувствует укол вины за то, что довёл его до такого состояния, но быстро отгоняет эту мысль. Он быстро вытаскивает из кармана тот самый пакетик смазки, что, пролежав там несколько месяцев, наконец дождался своего часа, и выдавливает прохладный лубрикант на тут же сжимающуюся дырочку. Чонгук резко напрягается, когда Тэхён обводит пальцем пульсирующие края и проталкивает тот внутрь, принимаясь растягивать узкие стеночки.       — Расслабься, Гук-и, — с придыханием низким голосом шепчет он и, наваливаясь сверху, целует заднюю поверхность шеи, чувствуя, как от обращения чужая кожа мгновенно покрывается мурашками. — Я не сделаю тебе больно…       — Сейчас из нас двоих реально больно могу сделать только я. Тебе, — дрожащим от внезапно нахлынувшего ужаса голосом произносит Чонгук и поворачивает к нему голову.       Тэхён замирает, встречаясь с вновь горящим алым взглядом — конечно, как новообращённому вампиру может хватить таких жалких капель, чтобы утолить жажду?       — Чёрт… — звучно выругивается Тэхён, проклиная свою невнимательность. Однако ему хватает секунды, чтобы собраться. Он моментально стягивает с Чонгука широкие джинсы вместе с боксерами прямо через кроссовки и садится на свою куртку, опираясь спиной на ближайшую лошадку. — Давай, мой хороший, иди ко мне, — голос срывается на хрип, но Тэхён игнорирует это, протягивая к Чонгуку руки.       Тот быстро перемещается к нему на бёдра, ягодицами проезжаясь по стоящему, горячему члену и вырывая тем самым сдавленный стон, что до помутнения рассудка приятно ласкает слух. Чонгук обхватывает вновь холодными ладонями покрасневшее от возбуждения лицо Тэхёна, с немой мольбой глядя на него горящими глазами.       — Пей столько, сколько нужно, — наклоняя голову вбок, твёрдо произносит последний, ведь теперь они неразрывно связаны друг с другом. Это решение Тэхён принял в здравом уме, так что сейчас остаётся только взять за него ответственность. — Но так, чтобы я ещё смог сесть за руль, — добавляет он, притягивая Чонгука ещё ближе к себе и оглаживая горячими ладонями его ледяную спину под толстовкой.       — Всё, что попросишь, — с чувством шепчет Чонгук в изгиб шеи, невесомо проводя языком по бьющейся венке, словно безмолвно обещая, что не сделает больно. А Тэхён слепо верит. — Только не бросай меня… — едва различимым, робким шёпотом добавляет Чонгук и впивается клыками в столь манящее тело.       Тэхён шипит сквозь зубы, когда боль пронзает изгиб шеи. Дыхание становится совсем поверхностным. Лёгкие начинает жечь из-за недостатка кислорода, но вопреки этому Тэхён только сильнее отклоняет голову, открыто подставляясь под острые клыки, на кончиках которых буквально подстерегает сама смерть, если Чонгука полностью поглотит жгучая жажда. Однако в жилах уже течёт вампирский яд, что вынуждает без остатка растворяться в бесконечном доверии к монстру. Тэхён запускает руку в волосы Чонгука, лишь на миг стягивает их у корней, мыча сквозь плотно сжатые губы от новой вспышки боли, но через секунду всё же разжимает кулак и мягко проводит ладонью по голове, будто извиняясь, — он сам позволил, сам добровольно стал жертвой, так что поздно отступать.       Едва ощутимо Тэхён ведёт самыми кончиками пальцев от затылка по дрожащей от постоянного сглатывания шее, вызывая по чужому телу волну мелких мурашек. Он продолжает незамысловатую ласку уже под тканью толстовки, ладонью оглаживает напряжённую спину и спускается к пояснице, отчего Чонгук выгибается, словно требуя больше. На контрасте со зверским актом эти прикосновения, такие невесомые, но будто напрямую достигающие натянутых нервов, кажутся трепетными касаниями крыльев бабочки, что беспечно пролетает над самым жерлом вулкана.       Боль путает мысли, и с каждым чёртовым глотком Тэхён чувствует, как жизнь постепенно покидает его тело, заполняя собой вены Чонгука, но тот не даёт на этом сконцентрироваться. Он вновь подмахивает бёдрами и просяще проезжается по всей длине, оставляя на налитом кровью члене блестящий след от смазки. Лёгкая, но уже ощутимая слабость из-за быстрых глотков мгновенно мешается с приятной дрожью, пробивающей всё тело Тэхёна, из-за чужих беспорядочных действий, заставляя терять ощущение реальности происходящего. Однако Чонгук, всецело поглощённый процессом, ни на миг не позволяет впасть в сладкое забытьё, упорно требуя внимания.       Правильно, они ещё не закончили.       Тэхён, превозмогая боль, вновь приставляет к влажному входу пальцы, спешно подготавливая его для себя. Чонгук скулит сквозь жадные глотки, отчаянно извиваясь в крепких объятиях и подаваясь навстречу сладостной ласке. Его сочащийся предэякулятом член трётся о футболку Тэхёна, чувствительной головкой задевая края нижнего ремня портупеи, что каждый раз отдаётся в теле вспышкой умопомрачительного наслаждения.       Заглушив чёртову жажду, Чонгук с рыком отрывается от шеи, запрокидывая голову в блаженной истоме, и Тэхён невольно залипает: глаза того становятся естественного серого цвета, кожа теплеет, приобретая приятный молочный оттенок, а клыки вновь скрываются — он весь будто оживает. Сейчас его было бы невозможно отличить от человека, от того миловидного парня с наивной улыбкой, если бы не кровь, стекающая с уголка рта к самым ключицам, и не замутнённый поволокой не покидающего возбуждения взгляд, которым Чонгук смотрит на него из-под полуприкрытых век. Перед глазами маячит жилистая открытая шея с подёргивающимся кадыком, и, не справляясь с искушением, Тэхён импульсивно припадает к ней, ведя языком прямо по кровавой дорожке. Он доходит до самого рта, собирая всё до единой капли, и впивается жадным поцелуем в чужие губы.       Тэхён с громким хлюпаньем вынимает три пальца из припухшей дырочки, вырывая жалобное хныканье из груди Чонгука, проводит влажными пальцами дорожку от самых ягодиц, вдоль позвоночника, оставляя мокрый след от смазки. Чонгук вздрагивает, сильнее выгибаясь навстречу, и льнёт ещё ближе в отчаянной попытке выпросить больше одуряющей ласки. Как вдруг Тэхён резко насаживает его на ноющий от болезненной пульсации член.       — Боже, — отрываясь от Тэхёна, стонет Чонгук и заламывает брови, вновь ощущая приятное до лихорадочной дрожи чувство заполненности. Он вцепляется в чужие плечи, принимаясь двигаться уже самостоятельно, и только сквозь блаженную пелену слышит хриплое:       — Тэхён…       — Что?.. — пытаясь сфокусировать взгляд, еле выдавливает из себя он.       — Меня зовут Тэхён, а не «боже», — запрокидывая голову, произносит Тэхён, сжимая руками упругие ягодицы. Он резко вскидывает бёдра навстречу ритмичным движениям Чонгука, вгоняя член ещё глубже, особо сильно проезжаясь по простате.       — Тэхён-аах! — сразу же вскрикивает тот, и его голос срывается на волне пробивающей всё тело лихорадки.       И вот теперь Тэхён целиком и полностью отдаётся во власть всепоглощающего чувства, до сумасшествия наслаждаясь дикой близостью. Чонгук исступлённо насаживается на возбуждённый член, плотно сжимает его в себе, полностью отдаваясь моменту. Старая металлическая платформа карусели скрипит в такт безудержным толчкам, но этот мерзкий звук теряется в симфонии сдавленных стонов и хриплых шумных вздохов, что разлетаются по всему парку, эхом растворяясь над запустелой территорией.       Спираль чистейшего удовольствия всё плотнее скручивается в паху, напрочь лишая рассудка. Оба уже на грани: балансируют над пропастью сладострастного забвения, на дне которой пылает жаркий огонь из самой преисподней, куда Чонгуку уготована прямая дорога. Однако теперь Тэхён безоговорочно последует за ним.       Все мышцы ноют, на лбу появляется испарина, отчего растрёпанные волосы начинают липнуть к вискам. Тэхён крепко сжимает руками талию Чонгука под задранной толстовкой, рвано дыша ему в плечо, и вбивается в извивающееся в предоргазменных судорогах тело.       Толчок.       Тэхён опускает ладонь на возбуждение Чонгука, принимаясь надрачивать ему в такт собственным движениям, отчего тот пылко подаётся навстречу горячей руке, плотно сжимающей до боли чувствительный член.       Ещё один.       Чонгук сильно жмурится, когда член задевает набухшую простату, и вцепляется ногтями в чужие плечи настолько отчаянно, будто вот-вот земля под ним разойдётся и единственным спасением останется лишь Тэхён. Уже ничего не соображая, он на инстинктах утыкается носом в самую шею, судорожно вдыхая одуряющий запах крови, кожи и пота своего человека, отчего сознание окончательно тонет в пронзающем насквозь удовольствии.       Быстрее…       С губ Чонгука срывается протяжный, надломленный стон, и это становится последней каплей.       Тэхён только успевает выйти из него, как всё тело тут же скручивает в охватившем экстазе, словно электрическим разрядом распространяющимся от паха во все стороны по оголённым нервам, доходя до самых кончиков пальцев. Сперма толчками выплёскивается, белёсыми потёками марая бедро Чонгука, но тому уже всё равно: его рот приоткрывается в немом крике, а глаза закатываются, и он кончает в руку Тэхёна следом за ним. Неимоверное наслаждение жидким пламенем заполняет собой вены, растекаясь по всему телу и лишая возможности мыслить. Тэхён загнанно дышит, откидывается всем весом на сиденье-лошадку и притягивает к себе обмякшего Чонгука, что без сил роняет голову ему на грудь. В мыслях сейчас абсолютная каша, но нет и намёка на сожаления. Тэхён чувствует внутри лишь растекающееся сладкой истомой умиротворение и никакого былого раздражения.       К моменту, когда сумерки окончательно сгущаются, значительно холодает, но ему по-прежнему жарко. Порывы ветра вроде и должны охлаждать разгорячённую кожу, но этого не происходит, ведь прямо под боком сидит тёплый, самозабвенно льнущий к груди Чонгук, согревшийся лишь благодаря его крови. Только Тэхён теперь способен заставить вновь почувствовать себя человеком, и только он способен подарить ему жизнь. Даже после смерти.       Вспышка молнии в последний раз озаряет небо и на землю, наконец, начинают падать первые капли холодного дождя, с гулким звоном разбиваясь о старую крышу поломанной карусели.       — И что теперь? — тихо спрашивает Чонгук и поднимает неуверенный взгляд на Тэхёна. В серых глазах мелькает уже знакомая тень страха, но её тут же озаряет лучезарный блеск, когда он слышит:       — Теперь мы связаны, Чонгук, — произносит Тэхён, вставая с собственной куртки и застёгивая штаны. — И ты едешь со мной, — уголки губ слегка приподнимаются, и он протягивает руку сидящему на платформе Чонгуку, приглашая его встать. А тот и не колеблется — лишь мягко улыбается в ответ, принимая чужую тёплую руку, и, наскоро одевшись, следует за Тэхёном на выход из заброшенного парка.       Что ж, «Страна чудес» полностью оправдывает своё громкое название, волшебным образом исполняя заветное желание и даже больше — теперь то у Тэхёна точно будут выходные. И, судя по всему, весьма насыщенные.