Эпоха Махидевран Султан

1520 год, сентябрь. Лучи раннего солнца поднялись над небосклоном чёрного моря, последняя предрассветная звезда исчезла, ночь уступила дню. Погода, как и прежде, была чудесной: утренняя прохлада отзывалась во всём теле приятными мурашками, а воздух полнился ароматом цветов. Небо расплывалось в малиновой дымке. В саду журчал фонтан, разбрызгивая свои воды в сторону. Свет привычно лился в комнату неярким золотом. Из окна дул лёгкий осенний ветер, наполненный ароматом садовых цветов. Махидевран распологалась на мягкой тахте, облучённая в шёлковый халат тёмно-зелёного цвета. Вскоре в покои пожаловала Гюльшах-хатун, что передала госпоже пиалу с ароматным травянистым чаем. —Махидевран-султан, быть может мне всё же позвать лекаршу? Вы такая бледная... — —Не стоит, Гюльшах—хрипло произнесла госпожа, качнув головой—сейчас мне гораздо лучше. Можешь идти... Махидевран побледнела. Осунулась. Причиной недуга султанши стал сон, что приснился ей накануне... Во сне госпожа словно прожила свою жизнь, где рабыня из русских земель стала законной женой Падишаха, отодвинув её, главную супругу... Рыжеволосая ведьма подарила Правителю пятерых детей, а затем обзавелась властью в гареме, беспощадно избавляясь от всех, кто вставал у неё на пути... Неужели это правда? Неужели её Мустафу действительно убьёт? От этой мысли душевная боль объёмным одеялом укрыла султаншу, заставляя ту болезненно простонать. —Быть может, это знак Всевышнего— тихо произнесла девушка, вытирая мокрые от слёз щёки. Встав с мягкой тахты, госпожа прошла в просторную комнату, где в тёплой постели  спал шехзаде. Опустившись на колени, Махидевран с трепетом поцеловала сына в макушку. —Мой любимый мальчик. Мой львенок, — прошептала султанша, с нежностью приглаживая взъерошенные волосы Мустафы. Гюльбахар коснулась маленького носика, пухлых щёк, на одной из который отпечатался след подушки. Она любила сына всем сердцем. О Аллах, как она им дорожила! —Я не позволю этому случится. У тебя будет иная судьба. Обещаю! — мысленно произнесла госпожа. *** Махидевран-султан облучилась в шёлковое платье цвета августинской травы. Волосы щекотали нежную кожу, ткань прикрывала мало, и от того плечевая часть платья норовила сползти. Летящие рукава добавляли этому образу лёгкости и и изящности. На шее сияла искуссно сделаная подвеска из чистого золота и блестящих как звёзды алмазов... Султанша кружилась у зеркала, приглаживая гребнем из слоновой кости слегка спутанные пряди. В длинных волосах госпожи золотыми искрами запутались близки раннего солнца. —Госпожа, вы прекрасны! —с нотками усталости в голосе произнесла Гюльшах, широко улыбаясь—Валиде-султан ожидает вас на завтраке. —Замечательно,—качнув головой, произнесла Махидевран, на миг задумавшись—Но перед этим, я хочу зайти в гарем... В ташлыке пахло цветами, а наложницы с улыбками повторяли движения восточных  танцев. Увидев любимицу Падишаха, рабыни склонились в поклоне, с интересом поглядывая на султаншу. Махидевран-султан прошла в центр гарема, внимательно изучая стоящих в ряд наложниц. Её взгляд привлекла наложница из славянских земель, с огненными, подобно языкам пламени, волосами... —Хюррем,—пронеслось в мыслях Махидевран, что в тот же миг помрачнела. На красивое лицо девушки набежала тень, глаза потухли и даже скулы сильнее обозначились от напряжения. Сердце бешенно колотилось, казалось, его стук она и сама слышала... —Успокойся! — мысленно приказала себе Гюльбахар, подняв подбородк наверх. —Дайе-хатун—со слабой улыбкой проговорила султанша, подойдя к пожилой женщине, что находилась вдали от наложниц—кто эта девушка? Я хочу взять её в услужение. Махидевран указала взглядом на рыжеволосой наложницу, что шепталась со стоящей неподалёку Марией. —Александра-хатун, госпожа. Славянка. Семнадцать лет. Прибыла в гарем вчера вечером—женщина нахмурилась, бросив внимательный взор на наложницу—часто участвует в скандалах. Учится отвратительно. Обладает крайне дерзким и эмоциональным характером. Не советую брать её в услужение, Махидевран-султан. Султаншу бросило в дрожь. Гюльбахар стало сложно дышать. Сердце в панике билось о ребра, мурашки ледяным градом обжигали шёлковую кожу... Махидевран надеялась что обозналась, но рыжеволосая славянка в действительности оказалась Александрой, которая в скором будущем должна была покорить сердце Падишаха... —Я не позволю! — мысленно произнесла госпожа, делая несколько глубоких вздохов—Валиде-султан права, здесь у меня столько соперниц, что я не задержусь в сердце Повелителя, если не начну вести себя разумно. Успокоившись, султанша приступила к выбору служанок. Махидевран приглянулась красавица с белоснежной кожей и длинными светло-каштановыми волосами. Та несмело подняла сияющие зелёные глаза на госпожу и скромно улыбнулась. Гречанка, при рождении получившая имя Анисия, отличалась скромным и тихим нравом, чем и привлекла Гюльбахар. Девица находилась больше двух лет во дворце, успев принять ислам и получить имя Лале, что означало «цветок тюльпана»... Следующей счастливицей оказалась Айна-хатун, что была родом из албанских земель. Наложница обладала голубыми глазами и длинными блондинестыми волосами, что едва достигали поясницы. На красивом лице рабыни всегда сияла широкая улыбка,  делающая её ещё краше... При выходе из гарема, Махидевран последний раз взглянула на Александру, перед тем как скрыться за поворотом. —Гюльшах, отправляйся в сад и нарви корзинку с самыми красивыми розами—обратилась Гюльбахар к служанке, придумав план... Сделав низкий поклон, женщина поспешила исполнить приказ госпожи, когда же Махидевран направилась в покои Валиде-султан... *** После трапезы, Махидевран-султан возвратилась в покои, где стала ходить по комнате, не в силах сидеть на месте. Вскоре в спальне султанши показалась Гюльшах-хатун, что передала госпоже корзинку с ароматными цветами. Тепло улыбнувшись, девушка достала из дальней шкатулки листы с записями, среди которых находился стих, написанный ею накануне. Присев за стол, Махидевран переписала послание на более качественную бумагу. Вновь проведя взгляд по идеальным ровным строкам, что предназначались  для возлюбленного, Махидевран довольно улыбнулась. «Хочется купаться в свете ваших глаз и одновременно нежиться на теплых песках ваших сладких поцелуев. Хочется ощущать ваше дыхание и подстраиваться под него своим сердцем. Когда я держу ваши руки, я умираю. Огонь любви разгорается в моей душе, начинается пожар, который нельзя потушить! Знали бы вы , как бьется мое сердце! Когда слышу ваше имя, в моей душе дрожат струны любви. Я таю, я стану водой и утеку… Ваша Весенняя роза с нетерпением ждёт встречи с вами, Повелитель моего сердца... » Положив бумагу в корзинку, Махидевран вновь передала её Гюльшах, отдавая приказ. —Отнеси корзину в покои Повелителя, Гюльшах. Сейчас он наверняка находиться на совете дивана.—произнесла Махидевран, на лике которой расцвела улыбка—Пусть она напомнит ему обо мне. *** Платиновый диск показался высоко на небе, озаряя Стамбул лунным светом. В ту ночь луна казалось поразительно яркой, освещая своим светом улицы столицы Османской Империи. Бархатное небо обернулось серебром. Вернувшись с совета дивана, Сулейман обнаружил на своём рабочем столе корзинку с алыми розами, что заполняли пространство чудесным запахом. Губы мужчины дрогнули в тёплой улыбке, стоило тому прочесть стих, написанный Гюльбахар. Как и ожидалось, вечером Падишах послал своей первой кадине приглашение на хальвет... Махидевран-султан распологалась на мягкой тахте, отпивая из серебряного стакана прохладный щербет. Сердце бешенно колотилось, казалось, его стук она и сама слышала. Приятное волнение объёмным одеялом укрыла её, подобно морской пене. —Гюльшах, эту ночь я проведу в покоях Повелителя—с мечтательной улыбкой произнесла Гюльбахар, но та быстро исчезла, сменившись серьёзным выражением лица—у меня есть для тебя приказ. —Госпожа, ради вас я готова на всё! — проговорила служанка, стоящая напротив шатенки. Встав с тахты, девушка взяла со стола ножницы, протянув их к Гюльшах. Женщина удивлённо поглядела на Гюльбахар, вопросительно подняв брови. —В полночь ты должна отправиться в гарем. Когда все жители дворца будут спать, отрежь волосы Александры—произнесла Махидевран, подняв подбородк наверх—не оставь ни единой пряди...