Эпоха Махидевран Султан

Чудесный осенний день выдался на редкость прохладным. Воздух полнился ароматом садовых цветов и свежестью, что приятно сочеталась с южным теплом. Дрожь света пыльцой золотила лаймовую зелень. Листья, что обладали масляным блеском, звучно и уютно шумели... Тёплый период осени постепенно подходил к концу: золото   украшало улицы столицы Османской Империи, воды Босфора темнели, ветер с каждым мигом становился прохладнее. После полудня с кухни подали обед: запечённая утка со специями, куриный суп, крупные и сочные перепёлки в гранатовом соусе, фаршированные овощи, лимонные пирожные со сливками и щербет на самый изысканный вкус. В покоях царил аромат восточных яств, что смешались в чарующий букет... Валиде восседала на мягких и пышных подушках, по правую сторону от которой распологалась её любимая дочь, Хатидже-султан. Оказавшись в просторных покоях, Махидевран плавной походкой приблизилась к столу, придерживая подол лёгкого кофейного платья. Присев в поклоне перед матерью Падишаха, госпожа лучезарно улыбнулась. — Валиде-султан, благодарю за приглашение на обед, для меня это большая честь. — Садись, Махидевран, — с тёплой улыбкой произнесла госпожа. Кивнув, Гюльбахар заняла тёмно-зелёную подушку напротив сестры Султана, что задумчиво витала в собственных мыслях и фантазиях. Сделав глоток яблочного щербета, внутри которого плавали кусочки льда, Махидевран-султан обратила внимание на пёстрые блюда. Заправив прядь каштановых волос за ухо, девушка приступила к трапезе. — Как мой лев Мустафа? — Учителя очень хвалят его, — с лёгкой улыбкой произнесла девушка, покачав головой. — Он способный, но порой хочет сбежать к отцу. Мустафа очень скучает. — Милая, мой сын — повелитель. Сейчас он занят государственными вопросами. У него нет времени. — Вы правы, Валиде-султан — проговорила султанша, на мгновение придавшись воспоминаниям. Пять счастливых лет она была как в Раю, наслаждаясь ласками Сулеймана. Возлюбленный пылал к ней такой яркой страстью, что всё своё время уделял лишь ей одной. Совместные прогулки в саду, где он срывал ей каждый раз розу. Жаркие и долгие ночи, во время которых шехзаде без конца шептал своей возлюбленной признания в любви... По приезду в Топкапы, султанша надеялась на тихую и семейную жизнь, но все мечтания девушки обернулись в прах... — Во всяком случае... я не намерена жить прошлым, оно осталось далеко позади —  подумала девушка и отправила в рот ещё один пряный кусочек мяса. Гюльбахар верила в сны и сама придавала им большое значение, поэтому серьёзно отнеслась к кошмару, что приснился ей несколько дней назад. Султанша поклялась Всевышнему, что не совершит подобных ошибок... На какое-то время в покоях воцарилось молчание, которое прерывали лишь звуки ставящихся стаканов, хруст выпечки и пение птиц. — Ты слышала последние новости гарема?—спустя несколько мгновений проговорила Хафса, с лица которой испарилась тёплая улыбка, ярость в ней вспыхнула подобно пламени. — Не прошло и месяца с восшествия моего сына на престол, как в гареме начались склоки! Самое ужасное, что виновницу так и не нашли. — Это...ужасно. И жестоко — опустив взгляд, прокомментировала ситуацию Хатидже, пригубив прохладный щербет. — Верно. Александра хоть и шумная, но... бедняжка подобного не заслужила — произнесла Валиде, нахмуривая брови. Глубоко вздохнув, султанша возвела глаза к потолку.  — Да... Об этом мне сообщили ещё утром, —произнесла Махидевран, отводя взгляд, — Такой позор... Но всё же, волосы вскоре отрастут. Волноваться не стоит. Думаю, ей стоит подарить несколько платков, чтобы прикрыть голову. Мысленно султанша вновь удовлетворилась работой Гюльшах. Та резала небрежно, стригла у самых кончиков, оставив лишь короткие волосики Александры, что торчали вверх... Вскоре Махидевран поспешила сгладить неприятный осадок, заговорив о достижениях Мустафы. Беседа плавно утекла в иное русло, позволив Гюльбахар расслабиться и на время позабыть о гаремных интригах... *** Александра-хатун, распологалаясь на мягком матраце, дрожащими руками держала небольшое зеркальце с ручкой. Голову славянки прикрывала полупрозрачная ткань алого цвета, имеющая причудливую вышивку по краям. Сквозь тонкий платок виднелись короткие рыжие волосы, длина которых была подстать самому султану. В душе девушки бурлил гнев, слёзы неумолимо катились из глаз, подбородок дрожал... Наложницы словно ожили, суетливо расселись по углам и приступили к громкому обсуждению зелёноглазой славянки, посмеиваясь над несчастной девицей. Глаза рыжеволосой наложницы вспыхнули ярким пламенем. В порыве гнева девушка отбросила зеркало, резко встала и окинула ненавистым взглядом соперниц, до крови сжимая кулаки. — Ведьмы! Вы изуродовали меня! Убили! —  закричала Хатун, обращая на себя все взоры наложниц. — Умрите! Вы все! Наложницы в тот же миг стихли, с опаской поглядывая на рыжеволосую дикарку. Девушка по случайности порезалась разбитым стеклом, отчего на пальцах рабыни блестели алые капли крови... — Александра, тише! — мягко посоветовала Мария, что в тот же миг оказалась напротив рыжеволосой девицы. Мрачная славянка лишь оттолкнула подругу, с высоко поднятой головой наблюдая за наложницами, со стороны которых слышался тихий смех. — Не стоит так кричать, Александра. Волосы наверняка скоро отрастут — прозвучал голос Гюльшах-хатун, что медленной походкой приближалась к рыжеволосой девице, награждая ту фальшивой улыбкой, а затем указывая на небольшого размера сундук, что несли евнухи позади неё. — Это тебе подарок от Махидевран-султан. Здесь десяток чудесных платков. Александра замолкла, с презрением глядя на молодую женщину, на лике которой царила лёгкая улыбка. — Мне не нужно твоё сочувствие! — произнесла Александра, что не растеряла ни капли гордыни и гнева, которые в ней пылали... — Разве я сочувствую тебе, хатун? — с усмешкой в голосе проговорила служанка, свысока наблюдая за наглой рабыней, чью душу переполнял гнев... Александра нахмурилась, отступила на шаг, а смех наложниц стих: они внимательно следили за ссорой, окружив двух молодых женщин. Гюльшах взмахнула полами тёмно-алого платья и развернулась, собираясь уходить, но была остановлена рыжеволосой наложницей, что в тот же миг стремительно подлетела к женщине. — Это ты! Ты! — Александра!? О чём ты!? — в непонимании проговорила служанка. Вскоре на пороге гарема показалась Дайе-хатун, благодаря строгому голосу которой стычка была прекращена. Её тёмно-фиолетовое платье подчёркивало крепкую фигуру женщины, придавая той некий шелф молодости. — Что тут происходит? — произнесла женщина, суровым взглядом оглядывая ташлык. — Она накинулась на меня! — произнесла Гюльшах, нахмуривая брови. — Я знаю, кто отрезал мне волосы! — злобно усмехнулась славянка, указывая пальцем на Гюльшах. — Она! Это был приказ Махидевран?! Да?! Побоялась что я отберу у неё султана и поэтому... Активно жестикулируя, наложница не заметила, когда Дайе сократила между ними расстояние и ударила её по лицу, отчего славянка упала на пол, прогоняя звёздочки перед глазами. — Следи за своим языком, Александра! — крикнула Дайе, а затем обратилась к наложницам, что с испугом следили за дракой. — Махидевран-султан — супруга нашего Повелителя, мать единственного наследника. Никто не вправе так о ней говорить! Стража! Киньте Александру в темницу. Немедленно! Гюльшах  усмехнулась, поспешив покинуть гарем... *** Лучи закатного солнца проникали в спальню султанши, заливая пространство жидким янтарём. Острые вишнёвые лучи пронзали сонное, усеянное искрящейся пылью, небо. Мир дрожал и расплывался в малиновой дымке, стоило солнцу зайти за горизонт. Махидевран-султан распологалась на мягкой тахте, задумчиво и взволнованнно перебирая жемчужные бусы. Султанша на мгновение прикрыла глаза, вдыхая поглубже аромат садовых цветов, что пробивался сквозь плотные шторы. Находясь в глубоких раздумьях, девушка искала способ, чем завлечь своего господина. Александра-хатун долгое время не сумеет привлечь внимание Сулеймана, благодаря чему у главной кадины появилось множество шансов вновь забеременеть и укрепить свои позиции в сердце возлюбленного. Ещё один рождённый ею наследик улучшит их с Мустафой положение... Внезапное появление Гюльшах заставило султаншу вынырнуть из собственных мыслей. Увидев мрачное лицо верной служанки, девушка нахмурила брови. — Госпожа... Вечером будет устроен праздник для Повелителя, — с напряжением в голосе произнесла женщина, низко склонив голову — Валиде-султан лично пожелала отобрать наложниц для танца. Гюльшах ахнула, мазнув взглядом по наполняющимся влагой глазам собеседницы. Лицо Гюльбахар в тот же миг побледнело, взгляд остекленел, а губы болезненно изогнулись. Пламенеющий закат отразился на солёных дорожках, что текли по впалым щекам девушки. — Не удивительно. Несмотря на тёплые отношения, Валиде-султан глубоко безразличны мои чувства, и она при любом удобном случае отправит в покои Повелителя симпатичную молодую наложницу. — шелестящим шёпотом произнесла девушка, с горестью усмехнувшись. Служанка была единственной, кто мог видеть уязвимость главной кадины. В гареме следовало скрывать слабости и неудачи, иначе наложницы могли перестать воспринимать султаншу всерьёз... *** Многие наложницы воспряли духом, в надежде обратить на себя внимание молодого Правителя... Вечером, Хафса-султан в прекрасном расположении духа посетила гарем, расположившись на небольшом троне. Заняв позиции посреди ташлыка, девушки с улыбками повторяли движения восточных танцев, двигаясь в такт. Некоторые наложницы взялись за музыкальные инструменты, наигрывая выученную наизусть любимую мелодию матери Падишаха. Отобранные рабыни радостно перешёптывались, репетируя классический восточный танец, где каждая из них норовила занять место в центре... Остальные девицы с недовольством взирали на счастливиц, заняв места в углу ташлыка. Махидевран-султан облучилась в пурпурное платье, поверх которого ложились полупрозрачная накидка с вышитыми на ней белоснежно-серебряными узорами. На груди девушки красиво переливалось жемчужно-золотое ожерелье, что блистало в мягком оранжевом свете свечей. Служанки слегка закрутили пряди черкешки, украсив голову небольшой диадемой из прозрачных камней. С высоко поднятой головой, султанша пересекла порог гарема, обращая на себя все взоры наложниц. — Гюльбахар Махидевран-султан Хазретлери! — прозвучал голос Сюмбюля-аги, что склонился в глубоком поклоне. Госпожа была подобна несокрушимой и неумолимой скале, что плавной походкой проплыла вдоль гарема. Наложницы с восхищением взирали на возлюбленную Падишаха, любуясь её тонким станом, блестящими при свечах шелковистыми волосами и притягательными глазами. Танцовщицы на миг засомневались, что смогут привлечь внимание молодого правителя... Некоторые девицы расселись в углу, приступив к тихому обсуждению матери шехзаде. Наложницы не намеревались сплетничать о султанше, опасаясь повторить учесть славянской рабыни, что по прежнему находилась в темнице... Махидевран низко поклонилась, увидев компанию, расположившуюся на парчовых подушках. Поприветствовав представителей женской династии, султанша слабо улыбнулась, занимая подушку по левую сторону от матери Падишаха. Пусть внешне Гюльбахар и выглядела расслабленной, сердце в грудной клетке трепетало подобно маленькой птичке. В душе у неё царило гнетущее чувство тревоги, не дающее ей насладиться безмятежным вечером... Махидевран окинула внимательным взглядом Гюльфем, что распологаясь на мягких подушках, с блаженным спокойствием наблюдала за торжеством. Забытой фаворитке Правителя шёл двадцать четвёртый год, оттого время ещё не коснулось её красивого лица и стройного стана. Однако боль, что причинила ей смерть единственного сына, оставила на лице молодой женщины следы в виде неглубоких морщин... Махидевран остро ощутила сочувствие к бывшей кадине, вспоминая ангельский лик маленького Мурада, что отошёл в мир иной зимой прошлого года... — Что если я окажусь на её месте? — пронеслось в мыслях султанши, губы которой дрогнули, а на лице отразилась печаль. Глаза госпожи неожиданно увлажнились, отчего та шумно выдохнула, всеми силами стараясь справиться с эмоциями... Махидевран поклялась себе, что сделает всё, чтобы в этих словах не осталось ни крупицы правды...