***
Николай глубоко вздохнул; в личных покоях Марьяны было не так душно, как внизу. Он снял сюртук, затем перчатки. Взор девушки обратился на пальцы мужчины. Они от кончика фаланги были чёрными. Марьян в свою очередь словно кошка ходила по комнате и снимала украшения. Николай заворожённо смотрел на каждое её действие. — Я приехал к тебе, Феникс. — Я знаю, идиот. Ланцов встал с кровати и подошёл к Маре. Он стоял совсем близко. Его грудь касалась спины девушки. – А лис спросил разрешения у своей хозяйки? — Вторая серьга со звяканьем расстегнулась и оказалась на столе. — Зоя мне не указ. Николай пальцем коснулся голой спины Марьяны. Кожа покрылась мурашками. Мужчина провёл плавную линию вдоль позвоночника. Женщина развернулась и встретилась с Николаем взглядом: — А кто же тебе указ? Мужчина не ответил. Приблизился и нетерпеливо впился в горячие губы, голодно кусая. Поцелуи перешли на шею, руки мужчины изучали женское тело. Та слегка изогнулась и издала робкий вздох. Казалось, это только подлило масло в огонь. Демон рвался наружу. Когти похоти оцарапали тёмное сердце, но король Равки не сопротивлялся, когда пальцы девушки мучительно-медленно расшнуровали белую хлопковую рубашку. Николай расстегнул платье Марьяны и откинул на пол. Девушка ногой откинула его в дальний угол. Оставшийся корсет был моментально сорван. Всего один шаг, и они уже на кровати.***
Мара — горячая, Николай — обжигающий. Кожа касается кожи: ни дорогого шёлка, ни золота, кроме неизменного кулона у неё на шее. В необъятном порыве мужчина покусывает кожу вокруг цепочки, целует ключицы любовницы, пытается снять украшение, если не сдёрнуть его. — Нет, — шепчет Мара, задыхаясь. Улыбка дёргает уголки губ. — Слишком дорогое. Королю не понять. — Я куплю тебе лучше. Больше. Роскошнее. — Ланцов срывается на рычание, невнятное шипение, что говорит гораздо больше тысяч слов. Он хочет её. Какой-то частью души — убить. Он просто хочет, теряя грань между своими желаниями и желаниями монстра. Но разве это имеет вес, если они оба бессильны и не могут сделать Марьяну своей королевой? Тоска, гнев, ненависть, любовь, обида, страсть — всё сливается в страшном, чудовищном рёве. Но Николай тут же замолкает и приникает к её груди, когда нежные руки гладят волосы, пропуская золотые кудри сквозь пальцы. Чудовище, которое едва держит в узле Назелянская, сдаётся под лаской девушки из Бочки. Марьяна смеётся, будто подслушав его мысли. Она — его лекарство. Её тело, изгибы, запах, тепло исцеляют осквернённую душу, успокаивают повадки мерзости. Будто в извинении за необузданную грубость, мужчина оставляет россыпь осторожных поцелуев на полных грудях, обводит языком один твёрдый сосок, сжимая меж пальцев другой. Тяжёлое дыхание смешивается с тихим стоном. Николай принимает это за разрешение и продолжает спускаться ниже по телу, что успело стать родным. Сколько времени прошло с их первой ночи, такой же на бессердечно-короткой, как и последующие? Николай помнил, как Марьяна высмеивала его по прибытии в бордель. Она язвила, пыталась уколоть и выставить за дверь. Она знала, кто такой Штурмхонд и какой стране он верен. Равка по-прежнему оставалась для девушки и святой родиной, и шрамом, глубоко и болезненно пересекающим сердце. Николай соврал бы, если бы сказал, что сразу понял причину того обилия яда из уст девушки и то, как жестоко с ней обошлась Равка. Нет, он развернулся и ушёл. Чтобы через месяц анонимно заключить сделку с борделем «Пламя», заплатив баснословную сумму за одну ночь с его владелицей. Дальше всё как в тумане. Широко раскрытые чёрные глаза, в радужке которых не видно зрачков. Её локоны, сбившиеся на подушке. И рёв монстра. Его монстра, который умолял и одновременно приказывал сомкнуть хватку на хрупкой женской шее и свернуть её в одно мгновение. Николай с трудом подавлял это желание и по сей день. Он пытается забыться, вернуться в уединённую комнату и насладиться ближайшими часами сполна, но останавливается, когда находит губами выпуклую полосу шрама на её животе. Ранения не было месяц назад, в их последнюю встречу. Ланцов сразу оценивает шрам как недолеченную до конца ножевую рану. — Кто? — он смотрит прямо в её глаза взглядом профессионального убийцы. — Не важно, — отворачивается Марьяна. — Я терплю то, что делю тебя с каким-нибудь местным богачом, но с этим мириться я не намерен. — С несколькими богачами, — сухо поправила она, всё ещё теребя золото-рыжие волосы. — Просто назови имя. Феникс грустно улыбнулась. Протянула руку, чтобы обвести чёткую линию челюсти и скул. Николай шумно выдохнул, прижался к ладони и закрыл глаза. — Что ты с ним сделаешь? — шёпотом спросила Марьяна, закусив губу. — Оставлю такой же шрам, как он оставил тебе... — Слишком мягко, на тебя не похоже. — ...Найму какого-нибудь сулийца, чтобы тот выследил его и приволок ко мне. Потом лично повешу труп на пристани и оставлю гнить на глазах у всех. — Гратас Гакарр, — выплюнула Марьяна, удовлетворённая рассказом. — Фьорданец? — Фьорданец. — Ненавижу Фьорду. Ненавижу их всех. Николай вернулся к телу Мары. Но вместо продолжения прелюдий он положил её ноги себе на плечи и встал на колени перед их кроватью. Он не хотел представлять, как Мара отдается другому здесь же, и запретил приводить в эту комнату кого-либо ещё. Николай знал, что это — часть её работы, и женщина была готова в любой момент оставить своё выживание в борделе позади и переехать во дворец. В нём теплилась надежда, что однажды они проснутся не в тёмной каморке, а в королевских покоях, без боязни за честь короля отдавшись друг другу. Но пока приходилось довольствоваться тем, что есть. И Николай не собирался упускать ни секунды больше. Первое горячее прикосновение между бёдер заставило Мару вскрикнуть. Чувствительный клитор тут же был обхвачен губами. Николай медленно провёл языком, чуть толкаясь, наслаждаясь послышавшимися стонами. Он кружил, покусывал, сжимал. Её соки стекали по промежности; Марьяна выгибалась в спине и неразборчиво ругалась. Её мучения отдавали сладостью, и Николай не прекращал, пока собственное напряжение не стало сводить с ума. Напоследок его язык скользнул ниже, очертив складки и оказавшись внутри. Мара отвернулась, уткнувшись лицом в подушки и кусая губы. На её счастье, медлить Николай уже был не в силах. Встав на ноги, он подхватил женщину под ягодицы и с громким рычанием вошёл в горячее лоно. Не обращая внимания на стонущую и сжимающую простыни Марьяну, он сосредоточился только на том, чтобы не выпустить из-под контроля чудовище внутри. Но монстр молчал. Николай начал двигаться. Девушка одобрительно что-то промычала, выгибаясь навстречу. Она ждала их пылкого, жёсткого соития с тех пор, как он появился на пороге. Штурмхонд внешне ей нравился меньше, чем настоящий Ланцов, но она бы не променяла его ни на кого другого за все деньги Кеттердама. Мужчина ускорился, с каждым разом толкаясь всё яростнее. Его напряжение выступало потом на лбу, пролегало в еле заметных морщинах и рваных движениях. Марьяна почувствовала, что уже на пике. Ещё несколько толчков, последние секунды ощущение его, гладко скользящего внутри, и она зажмурилась, встретив накативший оргазм криком. Николай зашипел и кончил, постепенно замедляясь и успокаиваясь. Он отошёл от кровати, как-то горько смотря на Мару, давая ей время восстановиться. — Я монстр, — прошептал мужчина, его губы изогнулись в кривой улыбке. — Ты мой монстр.***
Позднее утро было единственным временем суток, когда в Пламени не совались постояльцы. Даже постоянные гости шли проветриться, проведать семьи или заключить контракты. Марьяна сидела за одним из деревянных столов и внимательно слушала доносчика новостей и свежих слухов. — Каз Бреккер со своей бандой такое устроил по Фьорде! Они проникли в Ледовый двор и попытались ограбить казну. Сейчас на них объявлена охота, за каждую голову по сто тысяч крюге. — Интересно. — Марьяна отпила чая из чашки. — А сколько в банде, не считая Грязных Рук? — Шесть или пять, в числе которых дезертир, вор, Призрак и равкианская беженка. — Хватит. Расскажи о другом. — Чашка звякнула о блюдце. — Грошовые Львы пополняют банду и энергично ищут наёмников, — загибая пальцы, рассказывал доносчик, — поговаривают, Ван Эк держит заложника. Его что-то связывает со Шквальными, это всем ясно. Также сегодня ночью пропал высокопоставленный фьорданец, некий Гратас Гакарр. Марьяна прячет улыбку в кружке, делая вид, что продолжает слушать доносчика столь же внимательно.