— Я сказал, что поеду!
Зал переговоров окунулся в звенящую тишину. Слова Николая зависли в воздухе, отпечатались на лицах советников, пролегли морщиной меж чёрных бровей Зои. Гриша вздёрнула подбородок; синие глаза сверкали молниями. Небо за высокими витражными окнами, обрамлёнными расписными изразцами, стало темнеть.
— Ты не можешь просто взять и поехать в Кеттердам, когда мы назначили визит послам. — В голосе Назелянской — лёд, в стойке Николая — несокрушимая сталь. Эта была дуэль, а не совет. Ни высшие, ни низшие чины государства не имели ровно никакой власти в баталии, что развязалась между королём Равки и Триумвират гришей. Никто не понимал, как каждое собрание перетекало в семейный конфликт, но и вмешиваться сановники тоже не спешили. — Через несколько дней столица будет кишить нашими врагами, которые приедут на фестиваль! Ты оставишь меня одну?!
— Одну? — Только правила приличия, вбитые в голову, удержали Николая от того, чтобы презрительно скривиться. Столь явные манипуляции девушки не вызывали ничего, кроме отвращения. — Разве не ты всё это затеяла?
Он не отступал, смотрел прямо в глаза Зои. Женя и Тамара сконфуженно стояли поодаль и переводили взгляды с Ланцова на Назелянскую и обратно. Переклонившись через стол, упрямые до предела, те не разрывали зрительный контакт и тяжело дышали от гнева. Благо, их отделял сам стол и ряды советников. Порядком стушевавшихся советников, стоит отметить.
— Я поеду, и точка.
Шквальная сжала челюсти. Не было слов или угроз, способных описать, как ей не нравилось, когда шло не по её плану. Морозов с королём и фестивалем, но сам факт, что Николай посмел перечить ей, глубоко ранил, задевая гордость.
— Но что именно не устраивает толстосумов Кеттердама в кредите Равки? — наконец собрала остатки спокойствия Зоя, выпрямляясь.
— Я не знаю, и поэтому должен поехать, чтобы поговорить с ними лично. Это мелочи. Важные мелочи.
— Но мы выплатили долг, — подала голос Тамара.
— Ладно, я подумаю и дам ответ позже, — качнула головой Назелянская. Может, Ланцов забудет об этой затее? Реальность спешила её разочаровать:
— Я — король Равки. Мне не нужно твоё разрешение, чтобы уехать! — взорвался Николай, стукнув по столу кулаком. Он развернулся на каблуках и быстро покинул зал, оставив позади осточертевшую позолоту, лепнину и окаменевших от удивления людей, которые теперь больше походили на статуй. Последнее, что они услышали, — нарочито громкий приказ подать королю лошадей.
Что-то инородное, злое внутри него рвалось наружу и точило когти об разум. Ланцов старался дышать как можно более глубже. Скоро. Совсем скоро он будет в Кеттердаме и обеспечит спокойствие. Не Равке — себе. Эта вычурная роскошь, показное величие, притворство и ложь, что зовут тактичностью, останутся далеко за морем.
Он добрался до своих покоев, и начал собирать вещи. Королю нужен эскорт слуг и дорогие одежды, в то время как Штурмхонду — только самое необходимое. Потратив не больше пяти минут на быстрые сборы, мужчина приоткрыл потайную дверь и скользнул в ход.
«Ты мне не указ, Зоя Назелянская».
Ланцов незамеченным вышел за ворота дворца. На замену щегольских и совершенно непрактичных нарядов пришли грубая льняная рубаха и потёртый сюртук. Последний штрих — взлохмаченные волосы — и до полного перевоплощения в Штурмхонда остаётся только перекроить лицо. К счастью, за воротами уже ждала осёдланная лошадь, а рядом стояла Женя. Подходя к ней, лис не смог сдержать победоносной улыбки.
— Я помогаю тебе в последний раз, Ланцов, — покачала головой Сафина, — если Зоя узнает, мне головы не сносить.
— Ты очаровательна, Женя...
— Ой, иди уже сюда. Чтобы перекроить тебя, нужно много времени, но я постараюсь сделать всё быстро. Найди кого-нибудь в Кеттердаме, иначе к возвращению от Штурмхонда ничего не останется.
— ... Восхитительна, добра, мила...
— Замолкните, Ваше Величество.
***
На дорогу до порта ушло меньше дня. Почти сразу пересев с лошади на один из потомков знаменитого летающего корабля «Колибри», Николай в мгновение ока оказался в Ос Кервю. Желание вырваться из тугих пут Зои всегда было сильнее, нежели преграды в виде непогоды и утлых кают. Стены дворца, вездесущий снобизм его обитателей и давление со стороны Назелянской — всё это подпитывало гнев, слепую ненависть внутри короля. Винить стоило монстра, которого в свою очередь раздражало абсолютно всё и вся. Пускай сначала забота Зои трогала, в конце концов даже она стала слишком... слишком...
Слишком.
Единственное желание, одинокая мысль, всего одна надежда роднила Николая и чудовище внутри него. Марьяна Полански. Женщина удивительная, совершенно исключительная. Будучи предметом гонений на родине много лет назад, девушка-гриш скрылась в Кеттердаме. По сей день она продолжала упорно прятаться в Бочке и держать бордель, с сомнениями воспринимая новости о «Новой Равке». Что ж, её воля. Кому как не Николаю знать, что для переубеждения Мары в каком-либо вопросе нужно приложить титанические усилия.
Лёгкое покачивание корабля, только что сошедшего на воды Истиноморя, успокаивает. Крик чаек и докеров оживляет мир. Слабый запах рыбы и морской воды. Что может быть прекраснее? Ланцов об этом мечтает. Штурмхонд этим живёт.
Корсар затягивает на поясе ремень и поправляет сюртук. Впереди — голубая бесконечность, а где-то за горизонтом — желанная цель, оправдывающая все риски.
***
По прибытии в Кеттердам найти гриша, который сможет обновить крой Штурмхонда, не составило труда. Причин сохранять облик бесстрашного корсара было в достатке, да и Бочка сама по себе место сомнительное, а на неприятности нарываться желания не было. Малочисленная команда корабля пополняла запасы и порывалась заглянуть в игорный дом, в то время как корсар «ушёл на переговоры».
Затеряться в толпе головорезов хитрому лису — что игра. Негодяй-Штурмхонд чувствует себя в сердце межконтинентальной торговли как дома. Дело остаётся за малым — найти Мару и на одну ночь забыться, словно пропав в Каньоне.
