Игра во власть

      Почувствовав сильное покачивание, Эмма открыла глаза. Медленно подняв голову, она проморгала несколько раз, чтобы прогнать галлюцинации, но нет. Граница перед её глазами исчезла, теперь ее маленькая лодка в которой она сидела, медленно плыла по глади чернильно-синего озера, она могла поклясться, что в озере отражались миллионы маленьких звезд. Это бесчисленные души, дрейфовали в глубине темных вод. Тусклый лунный свет освещал берега озера, заросшие цветущим тростником, и белый пух кружился в воздухе над водой.       Эмма плыла в абсолютной тишине, и это ощущалось слишком сильно. Никто не решался, нарушив молчание, заговорить первым. Оно и понятно. По лицам проплывающих мимо людей, можно было прочесть массу красноречивых эмоции. Удивление, непонимание, растерянность, тревожность. Казалось, они не могли принять происходящее.       Эмма чувствовала себя так, словно все ее кости были безнадежно сломаны, а глаза пусты.       Это невозможно.       Только сейчас в сознании пронеслась отрезвляющая мысль. Она умерла. И она была счастлива, пусть только через смерть, но она покинула это проклятое место.       Стоило только подумать о собственной смерти, как внимание рассеялось, цепляясь за мерцание ярко-красного света, то была высокая арка. Подплыв поближе, она увидела, что это потрясающее воображение величественное сооружение. Нависающая над водой арка была похожа на благородного медведя, словно сотканный из алмазных бусин и украшен белым нефритом. Несмотря на свою красоту и величие, этот зверь был коварен и безжалостен к своим жертвам. Поджав под себя мощные лапы, испокон веков он вглядывался в бескрайнюю ночь и, разинув свою истекающую кровью пасть, ждал, когда бесчисленные души сами приплывут и упадут ему в желудок.       В темноте ночи перед ними вспыхнула надпись «Врата ада и рая». Каждый ослепляющий взгляд иероглиф, словно был только что написан кровью живых людей.       Маленькая лодочка, наконец пристала к берегу, и Эмма покорно ступила в Царство Мертвых, безвольно продолжив свой путь. Чем дальше она шла, тем больше у неё появлялось попутчиков. Тут были мужчины и женщины, старики и дети, среди которых были новорожденные. Вне зависимости от того, кем ты был в смертном мире, президентом или бомжом, танцором или солдатом военной армии, сейчас все шли по одной дороге в Призрачное Царство.       Девушка влилась в поток человеческих душ, и вместе со всеми двигался ко входу в преисподнюю.       У ворот их встретил всего один стражник, который сидел, со скукой наблюдая за прибытием новых душ, он поднял глаза на подошедшую душу недавно умершего человека и лениво спросил: — Имя? — Иван. — Причина смерти? — Я умер от старости.       Страж у ворот рассматривая его морщинистое словно выжатый изюм лицо, с усталым вздохом, протянул ему тарелку с водой. — Помой руки. — ничего не подозревающий старик начал мыть руки, и по мере того, как он это делал вода окрасилась в кровь. — Я вижу на ваших руках много крови. — Так уважаемый, я бывший военный, воевал за родину. — Нет, я вижу кровь близкого тебе человека. Твой сын, — Иван заволновался. Впрочем, наверное, каждый умерший будет волноваться о своей душе, как бы храбр и умен он не был при жизни. — Понимаете, дело в том, что мой сын оступился, он свернул с нужного пути и… — Из-за твоих амбиции и стремление ты погубил жизнь своего сына, ты не смог сделать свою жену счастливой. Возьми эту бирку и ступай, не задерживай тут очередь. — Но, но куда же я попаду. Уважаемый страж, я раскаиваюсь, уважаемый…       Иван безутешно кричал, пока его волокли в неизвестном направлении. Однако, ответом ему была тишина. Страж лишь махнул рукой, и душа старика метнулась, устремившись внутрь светящейся арки. Став свидетелем волнующей сцены, все недавно умершие, нервно переглядывались, молясь за свою душу. — Имя? Она стояла, нерешительно опустив взгляд. Ее мысли были рассеяны. Она не могла вспомнить, это было так давно. — Имя? — Я не помню. Пробежав по лицу молодой девушки, безразличным взглядом, страж поставил на стол весы. — Накрой ладонью весы, затем убери. Девушка так и сделала, но долгое время ничего не происходило. Пока страж наконец не выдал: — Прожила настолько терзающую, но унылую жизнь, что все твои поступки незначительны. Словно пыль под моими сапогами. Не в рай, не в ад, не попадёшь. Ты переродишься, а в какое время и место решат небеса. Я сохраню некоторые твои знания, но многое и это место ты забудешь. А сейчас, отправляйся на путь перерождение.

***

— Тужьтесь Княжна, осталось немного.       Темноволосая женщина в минуты особенно сильных схваток, вцепилась в полотенце как утопающий в спасательный круг, она то изо всех сил тянула за полотенца, то отпускала их, то словно бы пыталась разорвать в клочья. И кричала на весь дворец как затравленный, попавший в капкан зверёк, — час за часом, час за часом, пока не послышался детский плач.       В открывшейся двери показался мужчина не молодой, но и не старый, лет тридцати. Суровый — широкоплечий, хищный нос с горбинкой, хмурый лоб, цепкий взгляд и длинная борода. Преодолев расстояние, он взял ребенка на руки и с разочарованием оглядывал новорожденную дочь. Сделав глубокий вдох, он грустно произнес. — Твоё имя Бахарай. Отдав ребенка в руки ослабевшей матери, женщина с сожалением посмотрела на мужа. — Простите, я не родила вам сына. Ничего не ответив, мужчина быстрыми шагами покинул покой.       Услышав голоса, Эмма открыла глаза, ее изучающий взгляд остановился на мужчине, чье лицо было неестественно большим, а губы шевелились, донося до ее ушей непонятные звуки. Попытавшись повернуть голову и осмотреть помещение, она подметила, что не может повернуть голову, попытка подняться тоже нечего не дала. Словно ее легкие были сдавлены невидимым жгутом. И лишь спустя пару секунд измученная женщина, нависла над ребенком, с отчаянием и почти ненавистью разглядывая дитя. В один момент она передала ребенка в руки служанки, велев направиться той в покой, где малышку ожидала кормилица. Минута и Эмма с жадностью пробовала молоко. Этот вкус показался ей смутно знакомым.       Эмма не могла вспомнить многое, в том числе и свое имя, она горько плакала. Это происходило каждый раз, когда ее укутывали в теплый плед, чтобы не замерзнуть от холода. Но ей казалось, что ее снова одели в смирительную рубашку. Сейчас ее поволокут за собой и начнут пытать, называя это лечением. Она боялась этого.       Плач становился громче, перекрывая крики Княжны на как она утверждает бесполезную дочь. Её брали на руки, покачивая в медленном темпе. Руки слуг дрожали, и время от времени вздрагивали.       Первый год новой жизни был безрадостным, и это раздражало. Шестнадцатый век встретил Эмму запахом отходов и немытых тел. Стены дворца были холодными и грязными, словно их никогда не мыли. Туалеты в планировке дворца и вовсе не предусматривалось. Ночные горшки не спасали положение, ведь их содержимое выливалось в воду и реку. Окон же не было вообще, только аккуратные дыры в комнатах дворца, что открывало вид на город, а насекомым на комнату. Волосы многих женщин были жирными так как мыли голову лишь холодной водой, искренне считая, что теплая вода несет в себе заражение.       Но не это беспокоило её. Стараясь отвлечься от бытовых проблем и отсутствии гигиены, она слушала, запоминала каждое слово, внимательно наблюдала за отношениями в семье. Из полученной информации полезным было только то, что ее отец Каитбай, сын Князя Асланбея, наследник трона, а сама она — Бахарай, рожденная в 1500 году. Её мать — воплощение чистой красоты Княжна Лайла. И Рана — старшая сестра с покладистым характером.       Спустя три года покой в государстве был нарушен. Князь Асланбей с сыном отправились на войну. Лайла часто писала письма супругу, она молилась о его скором возвращении, и лишь по истечению целого года, войны вернулись с победой.       Роскошный праздник, на котором подают лучшие угощения, был прерван объявлением самого Князя Асланбея. Мудрый правитель принял решение отправить старшую внучку в Российскую империю к Принцу Алексею Романовичу, сыну Петра Первого, как ценный дар в знак благодарности за сотрудничество во время войны и расчет на дальнейшую дружбу. — Рана, мне жаль, что тебя заставляют выйти замуж. — Эмма с сочувствием смотрит на сестру, опасаясь предстоящей разлуки. — Моя милая сестренка. — Рана, улыбнувшись присела на колени, чтобы глаза были напротив друг друга — Когда ты вырастишь, станешь лучше понимать, брак — это то, чего не сможет избежать ни одна женщина. К тому же мы из знатного рода, а значит не суждено нам выйти замуж по любви. Сестра, ты ведь знаешь, мать так и не родила сына. У нашего отца нет наследника, только так он сможет укрепить государство. Князь это понимает.       Вся семья собралась проститься с Раной, во время отъезда сын Князя, Каитбай выглядел очень виноватым. На его лице отражались боль и сожаление. Он положил руку на талию своей супруги. Лайла понимала, о чём он думал. Положение ее супруга в опасности, у них нет наследника и сейчас, дабы укрепить связи, он вынужден проститься с дочерью. Лайла постоянно винила себя за это, она ненавидела младшую дочь, ненавидела повитух, что сообщили ей эту ужасную новость.       В шесть лет Эмма активна изучала Черкесский, Английский, каллиграфию и рисование. Однако она любила побегать. Девочка росла шустрой, для ее безопасности отец решил приставить к ней лучшего телохранителя. Тогда они впервые встретились не мельком, не при посторонних, а один на один: шестилетняя Княжна и тридцатидвухлетний воин. Она стояла в глубине старого сада, склонившись над маленькой могилкой. — Кто здесь лежит? — послышалось со спины. — Мой кот — ответила маленькая госпожа. — Мне очень жаль вашего кота. Вы любили его? — Любила? — Девочка подняла на него взгляд, пустой и холодный, будто заглянул в собственную душу. — Любви не существует.       В прошлой жизни именно любовь погубила ее. На самом деле это так забавно. То, что должно давать силы, на деле разрушает. — Кто это сделал? — спросил телохранитель, решив прервать неловкое молчание. — Моя мать. Ей не нравится животные, и ей не нравлюсь я. — Сожалею Княжна. Люди бывают жестоки.       Услышав ее уверенное заявление, он не был удивлен, только ленивый не знал, о ненависти Княжны Лайлы. — Я знаю это. Люди много на себя берут, хотя не могут вынести и половины.       Хюсрев удивился: такие мысли не свойственны шестилетним детям. Возможно, она совсем уже не ребёнок. Равнодушным взглядом осмотрев окрестности, девочка в задумчивости уставилась на цветок ромашки возле могилы кота. — Ты разве никогда не хотел что-то изменить? — Бахарай задала неожиданный вопрос. — Изменить? Нужно очень постараться, чтобы что-то изменить. Нужно многое знать и многое уметь. А что знает обычный воин? Только боевое искусство. Войны не меняют мир к лучшему. — Это правда. Знание ключ ко всему. — Чтобы многое знать, надо много учиться и развиваться, что слишком сложно в наше время — сказал Хюсрев с неким вызовом, желая посмотреть на реакцию госпожи. — Это так. Только занимаясь можно стать разумным. Для достижения цели необходимо многим жертвовать, но результат того стоит. Я хочу изменить мир. — Жертвы… И на какие жертвы вы готовы пойти, Княжна? — Вплоть до собственной жизни. Она сказала это так, что Хюсрев перестал обращать внимание на её возраст. — Ты поможешь мне? — сказала госпожа.       С того дня он — Хюсрев, начал тайно обучать маленькую госпожу боевым искусством, изучая технику и стиль боя, как в теории, так и на практике. С семи лет, мать, что лишь изредка вспоминала о дочери, решила добавить в расписание Турецкий, Итальянский и Русский.       Без преувеличения Эмма росла и с каждым днем становилась все краше, изучение мира в эпоху шестнадцатого века, казалось ей интересным и увлекательным, она рвалась к знаниям как умирающий в пустыне к воде.