***
Айше разбудили и потащили в бельевую, она пыталась сопротивляться, но сильная хватка и кляп во рту не оставили ей шанса вырваться. В бельевой уже была Александра. Ее лицо было чистым, но на платье красовались капли крови. Ее допрашивали так, чтобы все думали, что это раны от плети открылись. Сами по себе конечно же. Айше запаниковала еще больше, когда Рита отошла в сторону открывая обзор на стоявшего мужчину. Из ее глаз хлынули слезы, когда он приблизился на шаг. — Мы будим сотрудничать, или мне придется повторить. — сказал он, указывая на обессиленную Александру. Айше зажмурилась, молясь чтобы это было всего лишь сном. Когда кляп покинул ее рот она начала тихо плакать. — Отпустите меня. Я-я правда ничего не знаю. Слезы душили, подступая к горлу, но кого это могло тронуть? — Значит не скажешь. Рита придавила ее к стене, спуская платье с плеч и обнажая израненную спину. Бахти прошелся кинжалом по спине, вонзая лезвие в полоски шрама. Айше хотела закричать, но ее рот снова был зажат кляпом. Она в ужасе вздрогнула всем телом, когда острию лезвие проникала глубоко под кожу. Окрашивая спину в красный. Господи еще несколько сантиметров глубже, и она умрет. Осознав это, она затрясла головой давая понять, что готова к диалогу. Рита повторила действие убирая кляп. — Это не я. Я не хотела. Пожалуйста, отпустите меня. Это Фюлане она мне приказала. Айше кричала имя бывшей госпожи пытаясь сопротивляться боли, возможно не будь она так напугана то, смогла бы понять, после оглашения информации, преступники становятся бесполезны, и как правило их ждет смерть. Но для нее признание — означало появление надежды, а надежда означало что еще не всё кончено. Рита заострила взгляд расправив плечи, конечно, она поняла о ком идет речь, заглушая плачь наложницы Рита, угрожающе двинулась в ее сторону. — Фюлане находиться в старом дворце. Как это может быть она? — Я не знаю, когда я вернулась в комнату для фаворитки там лежала записка. Человек Фюлане султан следит за мной и если я не убью Махидевран, то убьют меня. Она снова залилась слезами. Пока Рита и Бахти незаметно переглянулись. — Человек Фюлане. Кто это? Рита рычала в ярости. Ее острые брови хмурились все сильнее. — Я не знаю. Клянусь не знаю. — Тогда мы его выманим. — холодно произнес Бахти, пока его глаза блеснули недобрым огнем.***
Султан Сулейман сидел на троне в саду о чем-то размышляя, перед ним стоял поднос с едой, до которой он не дотронулся. Мустафа устав размахивать деревянным мечом прильнул к отцу бросая грозное оружие. — Папа. Почему все сегодня грустные. Брату больше никто не рад? Детские глаза Мустафы сузились, от любопытства он немного приобнял отца переводя взгляд на стол с едой. На самом деле ему было не очень интересно что там с его братом, который, если верить слухам должен скоро прийти. Но печальный вид отца, все же побудил его спросить, причину такого настроение. — Твой брат больше не придёт. — лицо султана потемнело, когда он произнес эти слова. — Не придёт, почему? — голос Мустафы прозвучал радостно, что лишь больно прошлось по сердцу султана. — Из-за тебя. Ты ведь его не захотел. Вот твой брат обиделся на тебя и ушёл. Улыбка с лица Мустафы исчезло как в замедленной сьёмке. Детское сердце под одеждой забилось с бешеной скоростью, а глаза наполнились непониманием. Его брови нахмурились, а челюсть плотно сжалось, придавая детскому лицу холодное очарование. Он скомкано попрощался с отцом отправляясь во дворец, замечая, как Ибрагим подходит к Повелителю. Мустафа шагал по коридорам дворца находясь в своих глубоких раздумьях, пока его не выдернул крик ужаса, и с каждой секундой крик обретал новые голоса, что свидетельствовала о страхе нескольких девушек. Мустафа по инерции направился в сторону шума. — О Аллах, что же это? Он даже не успел осознать, когда крики перешли на плач и настоящую панику. Мустафа протиснулся, заглядывая в приоткрытую дверь. Свежий труп девушки висел на простыне слегка покачиваясь. Мустафа почувствовал, как его сердце упало куда-то вниз. На лице не осталось ни капли задумчивости или любопытства. Сейчас в них можно было увидеть неподдельный ужас, словно его мир, в котором он жил и чувствовал себя безопасно. Разбился, создавая огромную трещину из которых виднелись уродливые полоски крови, точно такие же как были на одежде этой девушки. Мустафа отступил назад, тряся головой, он зажмурился так сильно что уголки его глаз заболели, но, когда открыл глаза. Ничего не изменилось. Крик девушек прервало появление Дае-Хатун, ее голос разнёсся как раскат грома, заставляя все тут же замереть. — Что здесь происходит? Кто позволил вам так… — когда ее взгляд остановился на покачивающемся теле Айше-Хатун, лицо Дае вытянулось, с ее раскрасневшийся от гнева щек пропал румянец, уступив место смертельной бледности. — О Аллах, что здесь произошло? Она перевела взгляд на девушек ожидая ответа, как из ее ослабевших рук упала трость. Со звонким стуком ударяясь об каменный пол несколько раз, словно отмеряя остаток жизни хозяйки. — Шехзаде. Дае-Хатун подошла к единственному наследнику, опускаясь возле него. — Шехзаде что вы здесь делаете? Вас сейчас же отведут… — Дае-Хатун, что с ней? Мустафа всегда громкий ребенок, сейчас говорил неестественно тихо. Дае-Хатун сглотнула, погладив Мустафу по волосам. Она словно забыла про присутствие трех девушек, которые смахивали слезы делая глубокий вдох. — Шехзаде не волнуйтесь, вас сейчас… — Что с ней? Почему она не открывает глаза? Шехзаде уже дважды перебил ее. Клянусь Аллахом, Дае-Хатун сейчас сделала бы все чтобы не отвечать на его слова. Не слышать это надломленный голос. Не видеть полные ужаса детские глаза, шоколадного цвета. Дае-Хатун сжала губы и призвала все силу чтобы не отвести взгляд. — К сожалению она ушла Шехзаде. Если ранее сердце Шехзаде упало куда-то вниз, то сейчас его разум присоединился к нему, оставаясь, лежать там же. — Ушла. — он сказал это так тихо что даже Дае-Хатун сидевшая в шаге от него, не смогла услышать. Мустафа перевел взгляд на закрытые глаза и посиневшие губы девушки. В которых уже несколько часов не было никаких признаков жизни. — Ушла. Не дожидаясь дальнейших слов, он развернулся, побежав в комнату. Слава небесам Махидевран Султан в комнате не оказалось. Шехзаде закрыл дверь, прежде чем забиться в угол и разразится тихим едва сдерживаемым рыданием.***
Слухи о повешенной Икбал Повелителя прошлась как муравьиный рой по всему дворцу. Человек в черном ступал по мрачным коридорам дворца, с закрытым лицом и темным балдахином, скрывающим всё тело, так что было непонятно мужчина это или женщина. Человек отодвинул каменную плиту оставляя записку, после чего поспешно скрылся. Кеманкеш, обнаружил записку на договорённом месте, не став читать он тут же поспешил покинуть дворец ожидая что все спят, и он может не ожидать слежки. Когда мужчина добрался до старого дворца. Его уже ожидала Фюлане Хатун. Она бодрствовала несмотря на глубокую ночь. Кеманкаш привычно поклонился, прежде чем передать письмо в руки своей госпожи. Фюлане подошла к горящей свечи вчитываясь в аккуратный почерк. — Проклятие. Это фаворитка оказалась бесполезна. — Неужели не удалось госпожа? Я слышал во дворце сейчас траур. — У Махидевран выкидыш. Но она и Мустафа живы, я приказывала убить всех. Нечего нельзя поручить. Запнувшись на последних словах, Фюлане побледнела, перечитывая письмо. — Здесь написано, что фаворитку нашли повешенной. Вдруг она что-то рассказала? Кеманкеш не успел найтись с ответом как через открывшуюся дверь ему в спину прилетел нож. Его глаза выпучились в немом шоке, прежде чем рухнуть на пол мертвым грузом. Фюлане закричала, осматривая юношу, совсем молодой лет двадцать, двадцать один. По его взгляду Фюлане поняла, что он пришёл за ее жизнью. Она потеряла сына, потеряла любимого, власть, богатство и авторитет. Что теперь стоила ее жизнь? Она была к этому готова, единственное, что расстраивало, везучесть соперницы. Ибо почему Махидевран еще жива а, она вот-вот умрет. И лишь мысль о том, что кара будет беспощадна, заставила ее удовлетворенно улыбнуться. — Как ты узнал? — Следил за выходом из дворца. Так как была замечена лишь одна фигура, я последовал за ним. Фюлане поджав губы перевела взгляд на мертвого Кеманкеша. Проклиная за неосмотрительность. — Простите Фюлане Хатун, мне придется забрать вашу жизнь, ибо вы навредили Махидевран Султан.***
Махидевран сидела в покоях никуда не выходя, она уже несколько дней ничего не ела, потому черты ее лица заострились, а глаза стали впалыми теряя свои блеск. Она уставилась пустым взглядом на орнамент восточного ковра, и, если бы ее спросили какого цвета был раскрась ковра, она не смогла бы вспомнить. Рита хатун привычно поставила поднос на стол и села на край кровати. — Госпожа, вам нужно поесть, просто необходимо. — Уйди Рита, я не могу. — голос Махидевран подобно глазам были пусты. — Нет можете. Вспомните что вы сказали Хюсреву? «Я собираюсь стать той, за кем последуют, для этого мне надо быть сильной. Потому что, если я сломаюсь, люди что выбрали меня будут обессилены». Это ваши слова Госпожа, и теперь вы должны собраться. Махидевран устало ухмыльнулась, отрывая взгляд от ковра, она не знала засмеяться ли ей от подобной нелепости или возмутиться отсутствием такта. Но подобные слова, холодно брошенные в такую минуту, казались ей жестокой насмешкой, обвиняющие ее в слабости. Но черт возьми, она может позволить себе быть слабой. Она позволяла себе это когда разбила колено упав с велосипеда. Когда лежала в больничном крыле ожидая вырезания аппендикса. Когда погибли родители. Когда предал муж, и запер ее в лечебнице. Теперь, когда она потеряла ребенка, почему она не может позволить себе слабость? — Неужели не справишься без меня, Рита? — Не справлюсь и не только я. — служанка сделала глубокий вздох — Мустафа. Махидевран отшатнулась как от удара, перестав обнимать свои колени сидя на кровати в позе эмбриона, она поднялась во весь рост. Ее зрачки расширились, когда она начала вертеть головой в поисках Мустафы. — Он на занятиях. — Рита перевела красноречивый взгляд на стол с едой — Поешьте. Махидевран тихо села за стол приступив к еде, пока Рита посвящала ее в детали последних дней. — Фюлане мертва, она устроила покушение, и была убита Бахти. У Султана новая наложница, та самая Александра, она проводит в его покоях уже третью ночь подряд. Смерть Айше приняли за самоубийство, но на деле всем было плевать, куда интереснее обсуждать назначение Ибрагима на пост великого визиря. На последних словах Махидевран подавилась едой. Откашлявшись, она прокрутила шестерёнки своей памяти, но обнаружила что не знала об Ибрагиме ничего. Поэтому новость о его повышения ее неприятно удивила. Ибрагим был ее недругом, пока не врагом, но было понятно, что это вопрос времени. Она сдавленно сглотнула, отдавшись своим мыслям. Хатидже перелистнула очередную страницу книги, хотя она не прочитала оттуда ни одного предложения. Ее мысли занимал один грек родом из Парги, повышения которого стала самой обсуждаемой темой. Хатидже словно заново ожила, ведь она так трепетно лелеяла любовь к этому мужчине в своем сердце. Теперь, когда он стал вторым самым влиятельным человеком в государстве, после Повелителя. Сердце Хатидже ни могло не попасть в хрупкий капкан надежды. — Вы все думаете о нем госпожа? Бывшая госпожа и мать покойного Шехзаде Мурада, стала близкой подругой и советчицей для Османской Принцессы. Хатидже со спокойной душой могла доверить ей тайну своего сердца. — Гюльфем, что же теперь будет, есть ли шанс? — нежный голос Хатидже, звучал настолько тихо, словно боялась быть услышанной. — Ни сдавайтесь Госпожа, шанс есть всегда. Я верю, что вам с Ибрагимом Пашой суждено быть вместе, Аллах непременно поможет вам. — Аминь Гюльфем. Аминь. Но почему ты выглядишь такой грустной? Султанша наблюдала как ее подруга стыдливо закусила нижнюю губу. Она отложила книгу, мягко прикоснувшись к холодным рукам Гюльфем. — У Султана новая наложница. — неохотно призналась та — Знаю что я уже никто и не смею мечтать о нём. Но как ни думать, ни вспоминать? — Гюльфем — Хатидже провела левой ладонью по ее волосам — До сих пор, боль так велика? — Госпожа, одному Всевышнему известно, как я страдала. И если бы не вы… Хатидже обняла подругу, прерывая ее грустную болезненными воспоминаниями речь. Мустафа просто лежал, ворочаясь с боку на бок и с нетерпением дожидаясь утра, чтобы встать. Со временем он прекратил эти бесполезные попытки снова заснуть — он просто лежал на кровати, сложив на груди свои маленькие руки, и тупо смотрел в аккуратно покрашенный бежевым, каменный потолок. Причем ощущение было такое, что глаза у него становились огромными, как дверные ручки. Иногда он думал о том каким был бы его братик. Стал бы он плакать по ночам, как плакал сам? Как бы звучал его голос, а смех? В очередной раз раздраженно выдохнув, он повернулся к мирно спящей Махидевран Султан, Шехзаде прильнул к ней, пытаясь заснуть и спустя несколько минут, его веки закрылись, унося Мустафу в утешительный мир грез. Утром Махидевран Султан в своем любимом платье красного цвета, направилась в покой повелителя. Их последний разговор оставил горький привкус у обоих, и это расстраивало её. Но Рита была права, у нее нет времени на слабость, она жена правителя и мать наследника. Ей необходима поддержка Султана. Приближаясь к его двери, она с удивлением обнаружила Ибрагима. — Паша, что вы делаете возле покоях повелителя в такое время, только не говорите, что вы только вышли от него. Слова Махидевран прозвучали столь грубо и непристойно, что изумился не только Ибрагим, но и стражи возле двери. Тряхнув головой паргали сделал вид будто и вовсе ничего не услышал. — Вижу Госпожа уже знает о моем назначений, почему же не спешит поздравить меня, ведь теперь я второй человек по важности после повелителя. — Поздравляю Ибрагим, поздравляю. Ты действительно очень быстро взлетел. Как бы не было больно падать. Ведь как известно, предатели легко соскальзывают с высокого поста. Соколиные глаза Ибрагима сузились, он с ухмылкой наклонил голову делая шаг. — Госпожа меня в чем-то обвиняет? — Вам было поручено вести расследование, однако очевидно вы даже не старались. Неужели ненависть ко мне сильнее преданности Султану. — Вы говорите про тот несчастный Случай? — Этот случай, не был случайным, и будьте уверенны, преступники понесли заслуженное наказание. — Махидевран угрожающе произнесла последние слова, прежде чем пройти к двери, но ее окликнул голос Ибрагима. — Что вы имеете виду? — Ваша любимица средь Госпожей, Фюлане-Хатун. Какое счастье, что ее больше нет в этом мире. За растерянным Ибрагимом закрылись Султанские двери. Конечно, он не любил Фюлане, но, он определенно уважал ее как мать первого наследника. Она была первой любовью Шехзаде Сулеймана, и Ибрагим был невольным свидетелем их чувств. С тоской вспоминая времена в Манисе, он понимал, что уже ничего не будет как раньше. Маленький Мустафа с прежним упорством продолжал исследовать территории огромного дворца, в свободной от учебы время. Он уже знал, где прачечная и старался обходить это место. Недавно узнал, где кухня, сейчас его ноги вели его все дальше, пока не раздался звук падающего метала, Шехзаде остановился, внимательно обдумав стоит ди ему на этот раз столь же бездумно идти на звук. Постояв минуты две он несмело направился в сторону звука. На этот раз дверь была закрыта, он тихо постучался, не до конца понимая зачем ему это. Двери тихо открылись из них показался миловидный юноша двадцати лет. Шехзаде замялся не зная, что сказать, но незнакомец опередил его. — Шехзаде Хазрет Лери. Почему вы здесь совсем одни? — Я знакомлюсь с дворцом. — обнаружив что незнакомец знает его, мальчик заметно расслабился — Что ты делаешь, почему было шумно? — Шехзаде, я оружейный слежу за оружиями и доспехами Султана. — Вот как, значит ты разбираешься в оружиях. — Мустафа прошел внутрь, осматривая острую саблю, гордо натянутый лук и два железных доспеха, стоящий возле стены без единой пылинки. — Верно Шехзаде, смотрите вот это мой меч. — он указал на длинный, ровный меч, находящийся в самом углу, и Мустафа невольно поразился красотой, и статью этого гордого меча. — Какой красивый, ты точно знаешь какой меч выбирать. Юноша немного замялся, прежде чем смущенно взглянуть на Шехзаде из-под опущенных ресниц. Мустафа с интересом рассматривал его меч, забыв про саблю Султана. Этот меч отличался от того, что Мустафе приходилось видеть, он был ровным, с очень тонкой рукоятью. — Этот меч я изготовил сам Шехзаде. — О, правда — глаза Мустафы расширились и теперь походили на два блюдца. Юноша, наблюдавший эту картину, едва заметно улыбнулся. — Я тоже хочу такой меч. Изготовишь для меня. Я скоро подросту и смогу держать в руках настоящий меч, а не деревянный. Мужчина присел, погладив правой рукой Мустафу по волосам, это напомнила ему как погладила его Дае-Хатун, но и в то же время, это сильно отличалось от того, как сделала она. Этот человек делал это с такой легкостью и даже любовью, почти по-отцовски, что Мустафе стало не по себе от этой ассоциаций. Он сглотнул, изучая лицо мужчины. Тот нехотя отстранился. — Я сделаю для вас самый лучший меч Шехзаде. Шехзаде сдержанно кивнул. — Я не спросил, как тебя зовут? — Бахти. Мустафа возвращался, обдумывая странное знакомство. Он нахмурился, не найдя ответы на свои вопросы. Почему он так смотрел? Почему, то, как он погладил, отличалось? На этот раз не заблудившись он вернулся в гарем, перед ним тут же на рисовалась Нигяр Калфа, Мустафа всегда считал эту девушку красивой, и был рад редкому общению. — Шехзаде, попробуйте скорее эти сладости. — девушка протянула ему, лукум и похвалу. — Спасибо, я ел такое вчера. — Везёт вам, нам вот ни каждый день выпадает такая возможность. Только в праздники и особые дни. Нигяр Калфа нарочно театрально закатила глаза, показав крайнюю степень разочарование, скудных блюд. Не обратив на это внимание, Мустафа пытался вспомнить о каком празднике она говорила, спустя несколько секунд он нахмурился еще сильнее. — Что сегодня произошло раз этот день стал особенным? — Вы не знаете Шехзаде, — Нигяр приподняла бровь, закидывая похвалу в рот. — Хюррем Хатун беременна. У нее будет ребенок. — Хюррем? Ребенок? — Верно Шехзаде эти сладости в честь ребенка, что бы скорее пришел. Сердце пропустило удар. Изменения порядка сна вряд ли бы взволновали Шехзаде, ему говорили, что Сулейман стал Султаном и он постоянно занят, это означало что и Мустафа теперь с началом учебы занятой человек, который должен тратить много времени на образование. Если бы всё этим и ограничилось; он мог бы отнестись к этому с благодарностью так как, после утомительного дня, у него всё ещё оставались силы для бодрости. Но это так просто не кончилось. По истечению четырех месяцев он обнаружил, что стал просыпаться все раньше и раньше. Когда ему пришла в голову жуткая мысль, что, если он вообще перестанет спать, его жизнь превратится в сплошной кошмар. Нет, он просто долго может оставаться бодрым, ему стоит больше двигаться вот и всё. Завтра с утра он сделает столько дел что рухнет уже к вечеру и будет спать крепким сном. Но ни завтра, ни послезавтра измотанный и уставший Мустафа не смог выспаться. Махидевран была у повелителя, поэтому не боясь, что может разбудить мать неосторожным движением, Мустафа поднялся с кровати. Он нарезал круги по комнате, осматривая обои на стенах, так словно видел первый раз. Темнота начала нагнетать, Мустафа подошёл к столу, осторожным движением, он зажег свечи, прежде чем затушить палочку. Теперь, когда стало светлее, он заметил незаконченную вышивку. Руки Мустафы потянулись сами, он долго разглядывал рукоделия оставленной Махидевран, прежде чем сделать первый узел. Затем второй. Иногда, когда он задумывался о своей новой реальности, ему на ум приходило страшное слово — одиночество, но как только оно начинало маячить на горизонте, он загонял его глубоко в подсознание. Одиночество — это тоже нормально. Куда больше его беспокоил ребенок, который должен скоро появиться у другой женщины, Мустафа чувствовал, что придает маму, потому что тогда он не хотел брата. Всего одна мысль о том, что он будет не единственным ребенком в семье заставляло его злиться. Но сейчас он хотел его, может это было эгоистичное желание, может он хотел не чувствовать вину. Но Мустафа не мог не принять это как добрый знак, вдруг его брат простил его и решил вернуться. Но тогда почему мамой будет другая женщина? Ближе к утру Мустафу начало клонить в сон, он убрал вышивку и кинулся к кровати. Поспав пять часов, Шехзаде с улыбкой на лице встречал новый день и наслаждался каждой секундой, проведённой с семьей. Так прошло еще несколько месяцев. Султан сидел возле рабочего стола, пробегая глазами по документу, он хмурился с каждой новой строчкой. Прикосновение Махидевран заставил его едва заметно вздрогнуть, он повернулся к ней убирая документ. — Сулейман, что там? — В Белграде волнение, большая группа оппозиций поднимает восстание. Нужно мое присутствие что бы раз и навсегда укрепить свое место правителя. — Ибрагим не может этим заняться? — Сулейману показалось что имя его друга прозвучала через чур холодно. — Ибрагим будет в лагере, готовиться к битве за Родос. После того как я закончу дела в Белграде я присоединюсь к нему. А ты моя Госпожа останешься здесь и присмотришь за Мустафой. — Конечно повелитель, не беспокойтесь. — она наклонилась, поцеловав мочку его правого уха. — Может я смогу замотивировать вас вернуться поскорее. Под восторженные крики своего народа Сулейман во главе войска отправился в свой второй поход, в качестве Султана. Шакер ага не удивился, когда второй раз увидел Махидверан Султан на кухне, он со дня ее первого прихода знал, что она непременно вернётся, ведь ему было хорошо знакома, страсть в глазах. Махидевран любила готовить и делала она это прекрасно. И пусть подобное от Султанши кажется диким и недостойным, Шакер не мог не восхититься талантливой Госпожой. — Госпожа, какая честь. Рад вас вновь видеть. Султанша была одета в простое красное платье, без украшений, без роскоши, она выглядела уютно. Шакер отодвинулся, в явном желаний уступая место. — Мне нужно чтобы ты сегодня помог мне. — Конечно Госпожа, приказывайте, что будем сегодня готовить? — Торт. И снова его брови взлетели вверх, порой ему было любопытно, откуда Султанша набралась таких слов и где научилась готовить такие вкусные и не обычные блюда. Он с жадностью наблюдал за ее действиями, стараясь максимально хорошо запомнить рецепт. Как он успел понять по первому разу, Султанша не горит желанием, делиться тайнами. Шекер ага, нервно сглотнув начал помогать с мукой, параллельно наблюдая за ней. Спустя несколько часов, шоколадный торт был приготовлен. Махидевран отрезала небольшой кусок подарив Шакеру и вышла из кухни, приказав Рите принести торт в покои. Тем временем Гюльшах и Гюнюль украсили покой в темно фиолетовые тона, любимый цвет Мустафы. Который сейчас медленно шагал к себе склонив голову, он старался не демонстрировать страх и усталость слишком явно. Мустафа был обессилен. Просыпаясь каждый день к выжатый лимон, он действительно боялся за свое здоровье. Сделав глубокий вздох, он шагнул в покои, тут же замерев. Двери за его спиной закрылись, с тяжелым звуком, но все его внимание сосредоточено, на обилие темно фиолетового который всегда приносил ему ощущение комфорта и защиты. Махидевран сидела на подушке возле низкого стола, с яркой улыбкой на лице. Она поправила выбившую прядь волос и поднялась, видя, что Мустафа все еще стоит у двери, Султанша взяла его за руки, видя за собой и сажая на подушку. Наконец сообразив, что происходит Шехзаде мгновенно засиял, обнимая мать. — С днем рождения, дорогой. Мустафа улыбнулся. Каждый год в этот день Махидевран готовила для него много вкусностей и особенно то, что она называет тортом. Этот день они всегда праздновали вместе, и этот год не стал исключением ведь сегодня ему исполнялось шесть лет. — Мама, я совсем забыл. — он выглядел растерянным, но невероятно счастливым от того, что помнила Махидевран. — Это тебе. — она протянула ему деревянную коробку с аккуратным золотистым узором. Шехзаде торопливо изучал горизонтально тонкую коробку, пытаясь понять, как ее открыть, Махидевран с лукавством наблюдала за сыном, забавляясь его реакцией. Раздавшийся щелчок означал маленькую победу Мустафы. Он открыл коробку, наблюдая набор кистей и карандашей, разной толщины и оттенка. — Помниться ты упоминал что хочешь научиться рисовать. Счастливый Шехзаде выразил благодарность требовательным поцелуем в обе щеки. Махидевран зажгла маленькие свечи, на торте, одаривая сына заинтересованным взглядом. Мустафа закрыл глаза, загадав желание, он набрал в легкие больше воздуха, задувая все свечи. Обрадованный тому что ему удалось с первой попытки, он ел шоколадный торт, нежный и воздушный на вкус, запивая чаем. — Мама, а почему другие не празднуют день рождение? — Не принято дорогой, дни рождение праздновали в моих кроях. Здесь это делать запрещено. На самом деле, это была попытка сохранить что-то, что принадлежала той девушке из двадцать первого века, имя которой она не помнит. Попав сюда Махидевран, часто плакала, пугая слуг и нервируя мать. Ее можно назвать проблемным и вечно беспокойным ребёнком. Ей потребовалось долгие месяцы, чтобы восстановить свое психическое состояние, Аллах, к каким только методам она не прибегала, но ей всегда казалось, что это недостаточно. Это то, с чем она будет бороться на протяжении, всей своей жизни. Шехзаде смеялся что-то рассказывая ей, при этом активно жестикулируя руками. Махидевран заглядывая в его глаза понимала, что это единственный мужчина за которого она погибнет. За которым готова бежать, и оберегать. Которого будет любить. Всегда. Она улыбнулась, чувствуя нахлынувшую усталость и сонливость. Кажется, Мустафа заметил это, так как через минуту произнес. — Мам, а нам не пора спать? Переодев и уложив его, она легла рядом с ним, окутывая в свои объятия, Мустафа с мягкой улыбкой придвинулся к ней, вдыхая такой знакомый запах розы. — Расскажи мне сказку. — Однажды, хитрая лисица выбежала из норы, она долго бродила в тумане, когда услышала, жалобный всхлип полный боли и отчаяния, прислушавшись она направилась в сторону звука, ориентируясь лишь по слуху. Среди белого тумана, она не могла ничего рассмотреть, но слух и обаяние предупреждали о наличии рядом, нескольких существ. Сделав несколько шагов, лисица внезапно остановилась, ее носа коснулась мягкая и воздушная словно одуванчик мех, она сразу поняла, перед ней заяц. — Заяц, чего же ты плачешь? — голос лисица звучал победно, пока зайчик трясся от страха. — Хорошо, пусть это будешь ты, лишь бы не достаться охотнику — произнес заяц едва слышно. Лисичка тут же навострила уши. — Так вот чей этот запах, охотник. — взмахнув пушистым хвостом она, на секунду прогнала туман, этого хватило, чтобы увидеть, маленький капкан, и окровавленную кроличью лапку. — Ты вот что, слушай меня. Когда охотник придет, ляг и не двигайся, он отпустит тебя чтобы заново установить капкан, тогда ты и сбежишь. — Так вот, прям отпустит? — спросил заяц, явно не доверяя лисице. — Конечно отпустит — ответила лисица — Зачем ему приглядывать за мертвым? Услышав, что охотник совсем близко, она отступила, сливаясь с листьями и густым туманом. Когда охотник подошел, разгоняя туман, он ловким движением руки приподнял зайца за уши, другой рукой, освобождая от капкана, заяц не двигался и, кажется, вовсе не дышал, охотник удовлетворенно кивнул, опуская зайца на землю и сосредотачиваясь на капкане. По его взгляду можно было понять, что он раздумывал, не купить ли ему капкан по больше? Тем временем, заяц открыл глаза, почувствовав свободу он уже готов был ринуться бежать, как резкая боль в ноге заставила его упасть обратно. Из его глаз показались прозрачные кристаллики слез. Он не убежит. Приняв эту мысль как неизбежное, он ощутил резкую хватку лисицы, она выбежала к нему, рискуя, быть замеченной. Лисица схватила его, закидывая на спину, и так же стремительно, словно каждая секунда была на волоске, скрылась из виду, забегая в самую гущ леса. Потеряв запах охотника, она остановилась, давая зайцу слезть. Заяц с трудом успокоив бешеное биение, своего маленького сердца, недоверчиво посмотрела на лису. — Ты спасла меня, рискуя собой. Зачем? — Затем что ты выглядел жалко, когда плакал. Как я могла не помочь. — Но ты леса, родители говорили, что вы очень хитрые и опасные. Что вы обманывайте, но никогда не помогаете. — У каждого зайчик своя сущность, но ты запомни главное. Обман не всегда плохо, и правда не всегда хорошо. Все имеет свою цену. — лисица, наклонившись, облизнула рану кролика, помогая кровотечению остановиться. После чего она, развернувшись поспешила обратно. Заяц, подумав, что лисица собралась дамой, крикнула ей вслед. — Я обязательно, ты слышишь? Я обязательно, приду к тебе, что бы ни случилось. Я отплачу тебе за добро. Лисица остановилась, но не стала оборачиваться. — Ну что ты молчишь? — Я верю, — сказала лисица убегая. На самом деле она убежала, потому что почуяла приближение волка, спустя секунду раздался последний крик зайца. Мустафа моргнул, затем еще и еще. — Но мам, что это такое, почему? Я не понимаю. Махидевран нежно улыбнулась, погладив Мустафу по щеке. Она поцеловала его в лоб поправляя одеяло. — Спи. На утро их разбудил крик, доносящийся до самого Китая, Рита-Хатун невозмутима появилась возле двери, с легким поклоном, она заговорила ледяным голосом. — Хюррем Хатун рожает.