NECRONOMICON
- Я отдам вам его задаром, но будьте с ним аккуратны, - продолжил гражданин, - Кто суры книги сей бестрепетно прочтёт, тот в пучину всех пучин отправится в полёт. А если почувствуете себя как-то не так, то вот вам моя визитка, звоните. На визитке же помимо телефона значилось следующее:ТЕОДОР В... Профессор чёрной магии. Историк.
Как бы я не пытался, запомнить фамилию целиком мне не удавалось ни разу, отводя глаза от визитки, я немедля её забывал, но от неё также, как и в целом от гражданина, веяло чем-то иномирным, чуждым человеку.***
Вернувшись домой, я первым же делом быстро пробежал некоторые страницы новообретённой книги. Странно, что этот самый Теодор В... не потребовал за неё ни копейки - на различных аукционах подобный раритет приобретают и продают за баснословные суммы в миллионы и миллиарды и даже не рублей, а евро или долларов. Надо было ещё сказать, что сия книга была написана на древнем латинском языке ещё времён Римской Империи. Понял я это благодаря учебнику латыни советских времён, ориентируясь на который, я и пытался освоить древнюю книгу, теперь уже целиком и полностью. Однако даже с подобным пособием, складывалось впечатление совершенного безумия автора "Некрономикона", описывал он вещи таковые, которые в здравом уме и в трезвой памяти вообразить, а тем более поверить в них нельзя было от слова совсем. По сравнению с бреднями Альхазреда произведения Лавкрафта были чистой былью, и я уже подозревал, что былью они и являются, учитывая и найденные в Антарктике чёрные хребты, и массовое помешательство, и встречу со странным гражданином, в котором, после прочтения соответствующих глав, я начал угадывать не то Ньярлатхотепа, не то ещё кого... Отметая безумствования и предельно сложный и кривой стиль речи автора, способный потягаться с оным у Солженицына и также изобилующий новоязом, можно было на первый взгляд сказать следующее: рассказчик/автор "Некрономикона" уже тогда, во времена Римской Империи, а может и чуть позже, но явно не раньше изобретения телескопа, предполагает, что звёзды на небосводе на деле подобны Солнцу, вокруг них вращаются планеты, похожие на нашу, а на планетах тех живут различные цивилизации, как бы выстроенные в некую иерархию, а эту иерархию постоянно пытались ломать земные и лунные расы. И тут я не оговорился, по мнению Альхазреда, на Луне также существовала жизнь, во многом похожая на нашу и стремившаяся всячески противостоять нападкам с других планет. Эта раса, так похожая на нашу, будто назло Древним богам из глубин пространства и времени возводила храмы и статуи своим божествам, помимо этого она воздвигла огромный шпиль, а на Сатурне она пыталась построить оружие, способное повергнуть Древних богов. Древние боги также были выстроены в строгую иерархию, но постоянно конкурировали меж собой. Высшим из богов назывался Азатот, царь ужаса, проживавший, по мнению арабского писателя, где-то в центре нашей Вселенной, а самыми низшими представлялись Дагон, Гидра и порождения Ктулху, живущие в нашем мире. Всем описанным богам давалось подробнейшее описание, изобилующее эпитетами, а также словесные формулы и подробные алгоритмы для проведения колдовских ритуалов, подразумевающие во многих случаях принесение богам жертвы. Иным богам одной жертвы было недостаточно. Отдельное внимание уделялось тому факту, что Древние боги жаждут вновь вернуться в нашу Вселенную и тут же начать всем царствовати и всем владети, однако что-то или кто-то им постоянно мешает. И если богов от Азатота до Дагона Альхазред удосужился подробнейшим образом описать, то о сущности, им мешавшей, упоминания были крайне редки, как, в прочем, и о лунной расе. Известно было лишь вышеописанное и то, что, вероятно, среди пантеона богов лунной расы эта сущность была. Кое-где я даже нашёл небольшую и весьма аляповатую зарисовку, изображавшую не иначе как библейского серафима - существо с множеством крыльев и человеческим, женским, если быть точным, лицом. И вновь, эта нелепая зарисовка разительно отличалась от богатых на детали рисунков некоторых из богов и существ, им поклонявшихся. Складывалось ощущение, что писатель-безумец боялся гнева Древних богов, а посему лишь вскользь упоминал ту сущность. Но почему-то именно эта-то сущность меня и заинтересовала.***
Дни потихоньку шли, а я продолжал самым внимательнейшим образом вчитываться в "Некрономикон". Порой я по нескольку раз перечитывал одну и ту же страницу, будто пытаясь выискать что-то между строчками или узреть некий скрытый смысл во всём написанном. Желание же найти хоть что-то о сущности, способной противостоять ужасу из глубин космоса и имеющей облик серафима, превратилось в жажду или даже страсть, будто то не существо из нелепой книги, написанной арабом-безумцем, а всамделишная девушка, объект моего глубоко платонического интереса, встречи с которой я в глубине души так долго жаждал. Нельзя сказать, что чтение "сих суров" не повлияло на сны. Сначала они стали до дрожи, холодного пота и криков кошмарными, но когда я задался поиском "серафима", сон мой начал крепнуть и улучшаться. Недавний, например, был о том, как я бродил по некоему городу. Город тот был не Р'льех, на И'Хан-Тлеи он определённо не походил. На другие города из "Некрономикона" он тоже не был похож. В нём не было ни намёка на глубинный или космический ужас. Напротив, он выглядел так, будто сошёл со страниц детской сказки о королях, башнях, драконах, храбрых принцах и принцессах, и вечной любви. Возвышенные серебристые строения с барельефами, будто обшитые горным хрусталём. Скульптуры в античном стиле, вызывавшие в прочем ассоциации с возвышенностью Мансудэ в Корее. В конечном итоге я вышел к громадному дворцу с куполами, сочетающем в себе архитектуру арабскую и византийскую и также обшитом хрусталеобразным веществом. Центральный купол дворца венчал громадный позолоченный полумесяц. Глянув на этот полумесяц, я заметил одну деталь, меня приятно шокировавшую: вместо Луны на небосводе сиял земной шар. Стало очевидно, что во сне я находился на Луне, в городе неизведанной лунной расы. На том я тогда и проснулся. Право такие, светлые, сны были редкостью. К слову, постепенно при каждом открывании книги я начинал ощущать странное чувство. Чувство это было подобным оному от созерцания посмертных фотографий конца XIX-го века при не знании, что это именно что посмертная фотография. А позже мне начали мерещиться кошмары и наяву: в самых тёмных углах улиц и своего родного обиталища я начал видеть жуткие тени. Как-то раз я увидел, как от одного чёрного силуэта многоэтажки отделилась громадная чёрная масса и скрылась в решётке подвала. Этот эпизод чрезвычайно меня шокировал. Ещё больше были шокированы прохожие, которых ни помешательство, ни чтение древних книг не коснулось, и которые наблюдали, за мной, безумцем, что уставился на угол дома и наблюдал за невидимкой. Несмотря на всё это, я продолжал вчитываться в "Некрономикон", планомерно погружаясь в пучину безумия, подобную той, в которую когда-то пал и Абдул Альхазред. Я это чувствовал.