***
У самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что его любят. Стало быть, в этом счастье… Лев Николаевич Толстой
Гэвин не любил просыпаться утром, заставлять себя вставать и завтракать. Всё это казалось тошнотворной рутиной, от которой хотелось сбежать прочь. Выходные отношение к пробуждению не меняли: Гэвин в целом терпеть не мог свою жизнь и в тайне ото всех надеялся, что на работе его застрелит какой-нибудь преступник. Тогда бы удалось запомниться всем героем, а не «тем самым ворчливым и истеричным мужиком, постоянно хлещущим кофе». Гэвин ненавидел готовить утром, потому что вся яичница сгорала, кофе получался гадким, а проснуться всё не удавалось. Приходилось с немытой рожей идти в ближайшее кафе, тратить там зарплату и завтракать, глядя на приторно счастливые парочки. Их Гэвин ненавидел до скрежета зубов. На самом деле, Гэвин просто завидовал чужому счастью, ведь у этих людей был кто-то, а него самого — никого. Он сам виноват: отпугнул всех и заставил всех себя ненавидеть. Нужно было в молодости не стараться косить под «крутого парня», а думать о связях. Гэвин ненавидел выходные, потому что тогда оставался наедине со своими мыслями, разрушенными амбициями и сломанными мечтами. Всё это обрушивалось с головой, душило и напоминало о собственной никчёмности. От неё не помогало сбежать ничего: ни алкоголь, ни сигареты, ни просмотр телевизора, ни долгие-долгие прогулки по городу. Буквально каждая мелочь усиливала в Гэвине жгучую ненависть ко всему миру и к себе. От неё удавалось спрятаться только на работе. Точнее, не спрятаться, а выплеснуть эмоции на других, в том числе и на тех, кто того не заслуживал. После подобного становилось легче, а на выходных просыпалась совесть. Гэвин ненавидел отношения. Они казались чем-то ненужным, мелочным бесполезным, а ещё недоступным. Никто из людей не смотрел на Гэвина с любовным интересом, не считал красивым или умным. Так что смотреть на парочки в жизни и кино было по-настоящему невыносимо. Гэвин чувствовал себя голодной собакой на цепи, а миска с едой стояла где-то в зоне видимости, но добраться до неё было невозможно. Казалось, будто все люди дразнили, чтобы посмеяться. Гэвин перестал ненавидеть утро и выходные, когда в жизни появился андроид Коннор. Тот сперва бесил своей приторной правильностью, а потом стал восхищать своей упертостью. Гэвин сам не заметил, как быстро и легко смог полюбить и Коннора, и утро, и выходные, и отношения. Гэвин полюбил просыпаться по выходным и видеть перед собой не пустое место, а Коннора, быстро целовать его в губы, гладить по щеке и слышать тёплое «Доброе утро». Вот всего два слова, а сколько они значили. Гэвин слышал в них искренность, нежность и любовь, которую раньше презирал. Гэвин полюбил готовить утром. Точнее, готовил не он, а Коннор, скачавший себе какую-то новую программу. Он всегда делал всё быстро с умным и сосредоточенным лицом. А Гэвин сперва молча наблюдал за этим, после чего подкрадывался сзади, щипал Коннора за бока и тихо хихикал. Гэвин полюбил нежности, которые раньше презирал в других. Он забывал о прошлых убеждениях и тёрся о Коннора щекой — как кот о ноги хозяина — а потом принимался целовать чужие плечи, медленно и лениво. На подобное Коннор неловко смеялся, довольно жмурил глаза и улыбался. Гэвин полюбил пить кофе по утрам, чей вкус был не горьким, не пресным, а сладким и насыщенным. Иначе быть не могло: за дело брался Коннор. Он справлялся со своей задачей прекрасно, несмотря на то, что Гэвин постоянно лез под руку и целовал плечи, шею, шептал что-то ласковое на уши. Гэвин полюбил выходные, потому что он оставался не наедине с мыслями, неудачами и самоненавистью, а с Коннором. Тот целовал, обнимал, трогал и не позволял погрузиться в пучину грусти и тоски по тому, что не произошло. Всё это заменялось нежностью, игривым задором и желанием бесконечно целовать чужие плечи. Они не были мягкими, но на подобную мелочь не хотелось обращать внимания. Гэвин полюбил приторные парочки, ведь он и Коннор стали одной из них. Они обнимались, прижимались друг к другу и не уставали от подобного. Рядом с «жестяной банкой» Гэвин чувствовал себя нужным и желанным, несмотря на свой далеко не ангельский характер, привычки и манеру грубо излагать мысли. Коннор не обижался, а только мягко улыбался и нежно гладил по волосам. Гэвин полюбил выходные, кофе, завтраки, Коннора, а ещё себя. Ненависть больше не душила, уступив место любви и долгожданному спокойствию.***