Death

Выплывая, хотя нет, скорее выбрасывая Чимина на жесткий берег реальности, он вместо криков чаек и шума волн Тихого океана из сна слышал горластые крики наставницы, от которых стёкла трясутся, а барабанные перепонки скоро порвутся. Скривившись, Чимин быстро встал, молниеносно одеваясь, чтобы не получить наказание. Сколько он себя помнил, здесь были такие правила: подъём в пять утра (а почему не ещё раньше?) если не встал — плеть; есть по расписанию (да с такой едой Чимин удивляется, почему вообще дожил до такого возраста); если опоздал — это твои проблемы, будешь ходить и пухнуть с голоду; непослушание — плеть; пререкания — плеть; разговоры и веселье, и прочее — плеть; плохо выполняешь свою работу — плеть. Чимин с таким «разнообразием» уже думает, что у главного наставника монастыря кинк на эту несчастную плеть да потому, что в подвале огромного здания есть разного рода пытки, как к примеру: железная дева, стул Иуды, кол, ну и, конечно же, всеми любимый электрический стул. Так почему нельзя пользоваться ими, спрашивал у себя с тоской Чимин, уже неинтересующимся взглядом наблюдая за пытками, сопровождаемым, как обычно, криками и кровью, что пачкает всё вокруг как грязь. Чимин любил получать адреналин от происходящего вокруг себя, особенно когда это не касается него самого, и он внимательно, с садизмом наблюдает со стороны за пытками людей. Как ни странно, Чимин обожал кровь, но только свою, к чужой он относился как к грязи у себя под ногами. С такими размышлениями можно сказать, что Чимин — жестокий человек, может, так оно и есть, а может и нет. Мы ведь не узнаем, что у него на душе и через что он прошёл, становясь таким. Это не оправдание, это — суровая реальность и жизнь, состоящая из множественного дерьма на пути. Чимин давно понял, что нужно в этой жизни спасаться, как можешь. Есть разумные слова: «Бегут как крысы с тонущего корабля». Чимин вник в эту фразу и жил по ней. Если говорить честно, то людям плевать друг на друга, самое главное — это собственная задница, которая должна быть в тепле и уюте, как бы оно ни было. Жизнь непредсказуема и полна различных красок, и у всех они неповторимы. Если бы Чимину задали подобный вопрос, он бы, недовольно закатив глаза, ответил бы одно: «Чёрные, как моя душа» — и, закуривая сигарету, быстро скрылся, пока этот дым не увидели наставники и не понадавали плети, которую Чимин уже ненавидит своей повседневностью, а главного наставника хочется пустить по кругу пыток, чтобы он понял какие наказания нужно применять для других. Чимин с младенчества живёт в монастыре на окраине Сеула, вообще полиция сюда никогда не заезжает — нет смысла тратить время на убогое место, называемое место прислужников Богу. Чимин, брезгливо ухмыляясь, наблюдал, как наставники, священники преклонялись самому Богу. Вместо чтения молитвы и прочей дребедени он хотел вызвать Сатану, чтобы он в пух и прах разнес это место, которое его раздражает как никогда. Всю свою жизнь Чимин жил здесь. Его мать оказалась шлюхой, поэтому, узнав об этом, её отдали в монастырь. Здесь же она и родила, и так появился Пак Чимин, сама же умерла при родах. Младенец остался в этом здании молитв, свечей и множественных икон. Один священник забрал его к себе под крыло, защищая от наказаний и отвращения в его отношении со стороны других, что упивались беззащитностью маленького мальчика. Священник его не любил, это уж точно. Презирал и ненавидел Чимина, который тоже не испытывал к нему светлых чувств. Священник лишь хотел сделать из него монаха, чтобы тот хоть что-то представлял из себя. На удивление Чимина, скаля зубы, он всё делал, много лет готовясь к принятию монашества. Священник, скупо улыбаясь, грубо хлопал по плечу, показывая «Парень ты молодец», а Чимин смотрит тому вслед, оставшись наедине кричит, пока в горле не захрипит, а в душе, не переставая, орёт что есть мочи и даёт себе слово, что он никогда не опустит руки и выберется отсюда, чего бы ему не стоило, и сделает он это через аукцион. Давно ходят слухи, что монастырь подпольно продаёт людей, не пренадлежавших сотрудникам богослужения, можно сказать рабов церкви, что работают, дабы очистить душу. Чимин с надеждой внимал этим слухам, уже подготавливая план, как убежать отсюда, сверкая пятками. Чимин ненавидит людей, ненавидит свою жизнь, ненавидит это место, что хочется сжечь. Люди бы остерегались его, потому что слишком он неправильный, слишком жестокий для других, слишком другой, вот только Чимину плевать. На всё плевать. Он хочет спокойствия и просто плакать надрывом, не жалея слез, в одиночестве и пушистой кровати. «И ты добьёшься этого» с уверенностью произнёс голос Чимина в голове, пока тот держал исписанный лист побега, пряча его от чужих любопытных глаз. День Х. Именно в этот день Чимин узнал, что аукцион состоится и это не бредовые слухи, не пустые надежды и желания выбраться. Это настоящее, и мечта уже на пороге его души. Спрятавшись в каком-то уголке тёмного коридора, тихо, но искренне и светло рассмеявшись, он ощутил в уголках глаз влагу от счастья. Выполнив, как всегда, физическую работу под надзором священников, Чимин незаметно, медленно забрал уже сухой и чёрствый хлеб. Вещей у Чимина не было, лишь одна ветхая, уже похожая на половую тряпку, белая рубашка и того же цвета штаны, что словно прототип дуршлага. Чимин знал, что его ждёт неизвестность в будущем, но лучше так, чем застрять на одном месте и во времени, навсегда окруженный молитвами. На этом аукционе продают людей, и это звучит стрёмно, выглядит реально дико, но Чимину всё равно, как и всегда, он, наверное, лишился эмоций тогда, когда его выпороли плетью до полусмерти, а он лежал на холодном полу несколько дней, практически не дыша. Он, уже упиваясь своей смертью, хотел встретится с Адом или с Раем (ну или куда ещё отправляются мёртвые души), но Чимину просто не дали такой вольность и освобождения, тем самым поднимая того на ноги. И даже не осталось ни одного шрама. Тогда Чимин по-настоящему в первый раз за всю жизнь начал плакать, но даже здесь его остановили, звонко оглушая пощечиной, приказывая не ныть, а идти и работать. Он понял, что никогда отсюда не выберется, уже отчаявшись, но надежда ворвалась в его жизнь. Глубокой ночью в полнейшей тишине Чимин, скользя между молодыми отчаявшимися людьми, пробрался в грузовик, с которым отправляют на место аукциона. Не чувствуя радости, Чимин наблюдал за сидящими рядом людьми, с которыми он хоть и не контактировал, но всё же жил под одной крышей много лет. Странно, но здесь были только молодые парни и девушки лет двадцати, и выглядели они одновременно неуверенно и напуганно, словно не знали куда едут. Хотя, может, так оно и есть. Машина наконец тронулась, и Чимин неожиданно увидел в окне главного наставника. Неужели это он это производит? Почему-то Чимин совершенно не удивлён после того, как увидел что тот трахает не только священниц, но и священников. Он уже ничему не удивляется, даже тому, что самый главный приблежёный к Богу, что устанавливает здесь правила против рукоблудия, похоти и различного непослушания, сам их и не придерживается — пьёт, курит и трахается как животное. Путь был долгим, Чимин, совершенно спокойно заснув, не замечал ничего вокруг, даже неуверенное дёрганье и нервозность других. Когда машину тряхнуло, Чимин ударился об окно, на котором спал, недовольно скривившись и широко зевнув. И тут он неожиданно задумался, а кто же его купит? Будет ли это красивая статная девушка или же молодой горячий парень с большим членом в штанах. Лучше, конечно, последнее. Чимин давно понял, что его привлекают в сексуальном плане только мужчины. Как-то пробравшись в женскую душевую, он хотел моментально оттуда выбежать с криком о помощи, его глаза жглись. Но вот когда он находился наедине с голыми мужчинами, то залипал на чужой жилистый торс, понимая, что он любитель члена, а не влагалища. Он всегда думал, что никогда никого не полюбит, но даже если бы это случилось, он бы любил своего партнёра всем сердцем и даже больше. Чимин, наверное, никогда не поймёт что это такое — ласка, внимание и забота, поскольку его постоянно отталкивали, а под конец больно ударяя. Разумом Чимин утверждал, что ему никто не нужен. Но глубоко, прямо на дне своей души, теплилась надежда на то, что всё изменится и найдётся человек, который полюбит сломанную куклу в виде него со множественными масками на лице. Но это всё лишь детские мечты, не имеющие смысла тратить на них своё время и внимание. Откинув какие-либо мысли обо всём, что его окружает, Чимин дёргается от неожиданно резкой остановки машины, понимая — они прибыли. Пути назад нет. Выбираясь из машины вместе со всеми, Чимин оглядывается и застывает на месте от шока — перед ним открылось то, что он видел только на картинках в книгах да на старом телевизоре. Высокие здания, тротуары, бутики, магазины, огромные рекламные вывески. Чимин словно попал в параллельную вселенную. Никто никогда не выпускал его из монастыря, и это он видит впервые. Он словно жил в стеклянном шаре, что показывает лишь один лес и пустые поляны полной травы. Пока Чимин осматривался, его вновь грубо отвлекли из созерцания прекрасного. Машина быстро уехала, оставляя после себя облако пыли, а им оставалось стоять перед огромным зданием, на вывеске которого огромными буквами было написано «SUGA». Было очень темно: луна возвышалась над людьми, но фонари, гирлянды и вывески отлично дополняли свет в тёмном городе. Незнакомый, но на вид очень серьёзный мужчина выходит из здания, перед которым стоял Чимин с остальными, и быстро заталкивает нас внутрь. Сначала они слышат громкую, чуть ли не оглушающую музыку, и Чимин зажмуривает глаза, пытаясь заглушить её. В монастыре было достаточно тихо, и такой тональности звук немного сбивает его с ног. Довольно светлое, но и при этом немного тёмное здесь освещение, чтобы не резало глаза. Подсветки различных цветов, но особенно выделялся красный. Основными цветами данного заведения были черный с бордовым, и Чимину это нравится. Судя по всему, это какой-то клуб, понимает Чимин, оглядываясь вокруг и замечая просторный бар, за котором стоит бармен в черной форме, разливая спиртное. За его спиной расставлены всевозможного размера и цвета бутылки с жидкостью. Пилоны находились практически в самом краю зала, но всё равно танцоров и танцовщиц было хорошо видно для посетителей с грязными взглядами. Официанты и официантки бегали по всему залу, расставляя столы с цветами и различный декор, украшения для аукциона. Чимина вместе с остальными провели в другую комнату, где их встретил персонал клуба. Сначала отправили в ванную комнату, дабы смыть с себя грязь и запах, который въелся чуть ли не под кожу. Чимин, оставшись один в таком красивом и чистом помещение, что даже боялся и дыхнуть в сторону. Медленно раздеваясь, он посмотрел на своё отражение в зеркале и застыл от шока. Он уже и не помнит, когда последний раз смотрел на себя. Раньше было не до этого, и сейчас Чимин наслаждался моментом, наконец увидев себя полностью. Всматриваясь, он увидел сальные черные волосы на кончиках которая скопилась грязь, впалые щеки, бледную кожу и потрескавшиеся губы. Осматривая свое худое тело, он заметил присутствие нехилых мышц от трудной работы, которую он выполнял чуть ли не каждую секунду своей жизни. Чимин наслаждался тем, что видит. Хоть он и в грязи и без собственной одежды, но он выбрался. Правда выбрался. Смеясь от счастья, думает Чимин, искренне и тепло улыбаясь самому себе. Глаза горели огнем, а сердце и душа пылали пожаром. Неведомое светлое чувство дало надежду, что всё позади. Медленно отпустив свою тушку в воду, он громко застонал от перепада температур. Чимин практически всегда чувствовал жгучий холод, к нему уже привык и наслаждался им, но сейчас он почувствовал во всём теле приятное покалывание. Ему сейчас по-настоящему хорошо. Вымывшись полностью, Чимин словно почувствовал как грязь, боль, страх, отчуждение — все эмоции, с которыми он жил, смылись в грязной воде. Одевшись в дорогую на вид одежду, Чимин посмотрел на себя в зеркало и обомлел. — А я, оказывается, красавчик. Вот теперь можно покорять сердца горячих мужчин. — хитро ухмыляясь, Чимин подмигнул себе в зеркале и ушел, оставляя после себя ауру прошлого. Сейчас в свет вышел другой Пак Чимин, и ему это нравится. Выходя из комнаты душевой, он увидел своих знакомых. Уже одетых, накрашенных и, как ни странно, совершенно спокойных, словно им уже промыли мозги. Ну, как обычно. Сотрудники, увидев Чимина, потянули его за собой, сажая перед зеркалом и нанося на его лицо еле заметный макияж, а также сделав укладку на чистые волосы. И он услышал то, от чего немного, хотя нет, много охуел. — Во-первых, вы должны слушаться того, кто вас купит. Во-вторых, вы должны представить себя во всей красе, чтобы вас купили или же вы отправитесь на улицу. Ну, и самое главное, вы должны показать что-то потипу танца или как-то привлечь к себе внимание, чтобы вас купили, — Чимин, конечно, же знал, что его купят не за красивые глазки. Но как ему подготовить хороший танец за полтора часа? Чимин, сколько себя помнил, очень любил танцы. Когда он ещё был в монастыре, в тишине совершенно один, он плавно двигался, закрыв глаза и представив чарующую музыку. Плавные и резкие движения всем телом его успокаивали, вдохновляли, толкали вперёд не сдаваться. Именно в танце он нашел отдушину, только в такие моменты он находил потерявшего в темноте частичку себя и наслаждался этим как никогда. Танцевал он достаточно редко, всего лишь раз в месяц, но этого ему хватало. Лучше хоть что-то, чем совсем ничего. Плавно двигая руками, ногами и другими частями тела, Чимин словно отправлялся в свой собственный мир — там не было единорогов как в сказках, водопадов или уймы мороженого, которое он видел только в книгах. Нет. Нет. И нет. В своём мирке будет большой дом, где он будет чувствовать себя в безопасности. Долгожданная тишина и спокойствие окружат его всего и полностью. А закат он будет проводить на крыше своего большого дома, попивая различные напитки, наблюдая за горизонтом. Это были лишь мечты, но какие же яркие они были. Чимин любил контроль и власть, и только в танце он это ощущал. В танце он контролировал ситуацию, полностью направляя вдоль и поперек своё тело. Он мог двигаться только так, как он хочет, и это прекрасно. Когда посторонние люди ушли, оставляя Чимина с теми, с кем он приехал сюда. Он не обращал на остальных внимания и думал о танце. И вскоре у Чимина появился план и продуманные движения танца. Осталось их выучить, и как можно быстрее. Взяв шляпу для выступлений, Чимин надел её на голову и загадочно прикрыл ею глаза. Ухмыльнувшись, он уже представил какой жаркий танец получится. Повторяя движение, раз за разом, снова и снова. Чимин было всё равно, что происходило вокруг него. Даже если бы треснуло небо, он бы не дернулся, а продолжил двигаться. Повторив напоследок ещё раз все движения плавно и отточенно, он не замечал ошарашенные взгляды от потрясающей пластики на себе. Чимин отдавался моменту и наслаждался каждой секундой, оставшись наедине с самим собой. Танец — это то, чем он может заниматься всю жизнь. Он излечивает сердце и душу, восстанавливает от кровотачащих ран, и это всё было только в танце. Танец творит с Чимином чудеса. Когда ему было плохо и обидно, незаметно ото всех он делал плавные движения рукой или ногой, и ему становилось легче. Работая, он в какой-то момент мог покачивать головой, чтобы немного отвлечься от усталости во всем теле. Присев на кровать и тяжело дыша, Чимин увидел сотрудника клуба, что зашёл в помещение и спокойным тоном объявил об начале аукциона. Время пришло. Номера более менее хорошо готовы. Чимин, не чувствуя ни капли нервотрёпки, ждал своей очереди, смахивая с себя не существующие пылинки. Другие, стоящие рядом с ним, показывали как они спокойны, но дёрганные глаза и руки говорили сами за себя. В зале уже всё готово. Дорогие украшения и оформление аукциона могли вызвать восхищение у любого. Гости в смокингах, шелковых платьях проходили и брали со стола бокалы вина или шампанского, так же беря деликатесы в руки. Теперь внутри это не клуб, в котором развлекаются люди, отдавая себя музыке, морю алкоголю в дыму сигарет и грязному животному сексу. Теперь это интеллигентное место. Официанты и официантки одеты уже более закрыто и не ведут себя развратно, а даже сдержанно. Вместо подсветки была заженна большая люстра, что весела, как кажется, только на баллах, и она, как и обычно, лишь вызвала скептичное отношение к себе. Чимин одним глазком посмотрел на неё, уже прикидывая в уме, как она свалится на голову другим. Пилоны закрыли красной шторой, а ведущий, становясь рядом с микрофоном, разговорил с администратором пока собирались гости. Хозяин этого заведения, попивая крепкий виски, ждал и предвкушал зрелище. Он знал, что это незаконно и то, что это неправильно, но ему плевать на правила и границы дозволенного. Он царь. Он демон. Он инкуб. Он сам Мин Юнги. Любитель грязного, животного, мокрого, страстного — секса. Он живёт в этой энергии разврата, упивается ею, наслаждаясь кончая десятки раз в свою жертву, хрипло рыча словно дикий зверь. Маленькие чувствительные исия-чёрные рога пугали до крика его жертв, и он наслаждался, смеясь как сумасшедший, от страха витающего рядом с ним. Бордовые святейшие глаза словно магниты завлекали к себе жертву, не отпуская до самой кончины, завершающейся во время сексе. Юнги обожал алкоголь, особенно виски. В его кармане всегда присутствовала пачка дорогих элитных сигарет, рядом с ним постоянно вились девушки, женщины, парни, мужчины — абсолютно каждый хотел его. Но оно и понятно: от него энергия достигает фибр души, завлекая в свои сети, и не отпускает, пока тот не насытится и не бросит свою игрушку. Для простых людей Юнги обычный, ничем непримечательный с виду человек. Но когда тот пристально смотрит на заинтересовавший его объект, то этот человек теперь в его власти. В ушах серьги, браслеты, кольца, на ключицах и рёбрах тату, кожаная куртка, джинсы с прорезью, что облегают упругие бёдра. Ну и как вишенка на торте — байк. В такого бунтаря можно только и влюбляться, в мокрых снах представляя с ним самый лучший в жизни секс. При виде него девушки текли, закатывая глаза от возбуждения, а парни прикрывали в полной готовности стояки. Юнги скрывал от любопытных глаз людей свою сущность ввиде красных глаз, рогов, крыльев и клыков. Он держал всё время контроль, но в сексе его сущность раскрывалась вновь. Юнги вообще всё равно на то видят его настоящее обличие или нет, ему только в радость понаблюдать за животным страхом людишек, которые осознали кто на самом деле держит над ними вверх. Но все же Юнги стирал им память, в конце оставляя тех с разбитым телом и частично без памяти. У каждого демона особенно развиты слух, обоняние, осязание. Они намного сильнее обычных людей, и они этим как некстати хорошо пользуются, гипнотизируя людей, делают что хотят. Вот сейчас Юнги устраивает аукцион, продавая людей ради собственного веселья. Сидя на мягком большом диване, Юнги предвкушал зрелище, натыкаясь взглядом на Чонгука, который ухмыляясь уголком проколотой пирсингом губы, отсалютовал ему бокалом Бурбона. Чон Чонгук — такой же демон искуситель как и он. Они трахались время от времени, когда наскучивали обычные люди. С виду иногда кажется, что эти двое пара, но они — демоны, и места для любви в их сердцах никогда не будет. Только секс, только страсть и возбуждение. Не более того. Но даже эти чувства по-настоящему насыщают их. Как они сутки наполет, рыча и целуя, дико кусали друга друга, страстно отдаваясь — это многого стоило. Хоть у демонов и не возникает привязанность, но Юнги и Чонгук те, что дорожат друг другом, и даже считаются хорошими друзьями. Услышав слова ведущего, Юнги отрывается от мыслей и лениво начинает слушать совершенно не интересную ему речь перед началом мероприятия. — Уважаемые участники аукциона, члены аукционной комиссии и другие присутствующие в зале лица. Сегодня мы проводим закрытый аукцион. Начинаем. В зале раздались хлопки, и следом повис полумрак. На сцену вышел первый парень, он выступал с песней, которую сочинял сам, лихорадочно тресясь. Музыка на фоне заиграла, и раздались ноты ломаного голоса. Скривившись в отвращении, Юнги выпил. Прошла половина часа от начала аукциона, Юнги, вдоволь нахохотавшись, наслаждался чужим позором: некоторых покупали словно живой товар, а некоторых выкидывали на улицу как ничтожных существ. Настала очередь Чимина. Выйдя на сцену, Чимин ощущал лишь спокойствие и хладнокровие в отличие от остальных выступающих. Юнги заинтересованно наблюдал за парнем, который полностью отличался от других, в глазах плескалась уверенность в себе, словно он здесь победитель. В походке присутствовала грация, а это он ещё не начал свой танец. Гости не отрывали от Чимина взглядов, а Юнги, попивая виски, следил за каждым движением его тела. Разлилась чарующая музыка. Аккорд мелодии и взмах ладони Чимина ознаменовали начало по-настоящему красивого выступления. Движения руками и ногами плавного отточенного тела вызывали вздохи у зала, Чимин отрывался на полную, выражая в своём танце все эмоции и чувства, что держал в себе много лет. Этот танец можно было сравнить с пылающим огнём и леденеющим холодом. Он полностью упивался своим телом. Его сердце, пылает в агонии, яростно стуча, от чего Юнги слышит бешенный стук на расстоянии и тихо рычит, уже зная, что он будет в сегодняшней ночи. Номер окончен. Начало ставок. Чимин тяжело дышит и осматривает зал, стоя рядом с ведущим. и упирается глазами в горячего мужчину, что пожирал его взглядом. Чимин показательно подмигнул ему, усмехаясь, из-за чего тот сжимает чуть ли не до треска бокал, уже зная, что он — его добыча на сегодня. — Начальная ставка — одна тысяча вон. Статный мужчина из зала выкрикнул «две тысячи». Ставки набирали обороты, доходя до ста тысячи вон. Все с интересом и интригой наблюдали за происходящим, а Чимин и Юнги всё также не отрывали взгляда друг от друга. Чимин, уже недовольно хмурясь, намекал тому выражением лица и глазами: «Блять, ты какого чёрта тормозишь?». Юнги, словно прочитав эти мысли, рассмеялся. Юнги всё же понимает руку и кричит, из-за чего весь народ замирает, не дыша. — Миллион. Шум появляется на секунду, но стихает на миг, и одна фраза сбивает с толку во второй раз. — Два миллиона, — голос Чонгука Юнги узнал бы из тысячи. Юнги, вскидывая брови, встретился взглядом со злым Чонгуком. Непонимающе на него посмотрев, Юнги увидел по-настоящему полныме ярости и злости глаза. Сам же Чонгук заметил, как Юнги жадно смотрит на этого человека, его это не должно вообще никоем образом волновать, но этот голодный взгляд Юнги он ощущал только на себе. Чувство собственности накрыло Чонгука с головой, он во что бы то ни стало захотел, чтобы предполагаемая игрушка Юнги никогда не досталось ему. Юнги, поглядывая на Чонгука, ощутил от него тяжёлую ауру напряжения, почувствовал, что запахло жаренным, и продолжил ставки, а Чонгук не отставал. Инкубы, почувствовав азарт и одновременно жгучую похоть, не уступая друг другу продолжали ставки, чуть ли не доходя то миллиарда. Чимин в шоке, но с интересом и возбуждением следил за двумя полыхающими мужчинами, которые не могут его поделить. Оглядывая двух властных мужчин. Чимин почувствовал небывалое возбуждение. Отверстие между двумя сочными половинками сжималось в предвкушении того, как в него войдет сразу два члена, они, яростно рыча, будут вбиваются в него до потери сознания. Но даже когда тот вырубится, они продолжать дико трахать того спящего, не чувствуя ни капельки усталости. Чимин чуть ли не заскулил от мокрых фантазий, а Чонгук и Юнги, втянув его сладкий запах возбуждения, практически зарычали как звери, увидевшие сочный кусок мяса. Слыша на расстоянии стук бешенное сердцебиение, демоны отчаянно старались не потерять разум. Чонгук не хотел отдавать этого человека Юнги, но тот в какой-то момент догадавшись, почему Чонгук бесится, одним хитрым взглядом показал тому, что с игрушкой они наиграются вдвоём. Чонгук ощущал, что чувство дикой собственности пропадает, а остаётся предвкушение грязного секса, он, ухмыляясь по-дьявольски, блядски облизнулся, смотря прямо Юнги в глаза. Аукционер, словно услышав их мысли, произнес то, из-за чего зал замер: — Может вы его выкупите вдвоём? — словно гром в ясном небе, но оба инкуба почувствовали не хилое удовлетворение. — Мы согласны, — глубоким хриплым голосом произнесли одновременно демоны, отчего женщины и мужчины, тихо вздохнув, чуть ли не потеряли голову. Чимин, не сводя с них глаз и облизывая губы, ощущал как у него бешенно стучит сердце в груди. Инкубы, услышав краем уха стук, уже не могли сдерживаться. — «Один миллиард» раз. «Один миллиард» два. «Один миллиард» три. Продано. Инкубы, срываясь с места, быстро хватают Чимина под руку и уводят от любопытных глаз подальше. Врываясь в пустую комнату, где в полумраке лишь красная подсветка освещала помещение, чтобы никто не убился в темноте. Само помещение похоже, что создано лишь для секса: только одна огромная кровать наталкивает на эти мысли. Она больше половины комнаты, и на ней может спокойно поместиться пять человек. Больше ничего здесь нет. Чонгук и Юнги, пристально глядя друг на друга, не обращали внимания на Чимина, который с любопытством за ними наблюдал, развалившись на кровати и положив руки под голову, свесив малоберцовые части ног вниз. Инкубы же словно общались мысленно между собой. В какой-то момент у них глаза блеснули красным, Чимин, зажмурив глаза, подумал, что так померещилось из-за света. Демоны же, чуть ли не шипя, молча надвинулись друг на друга, яростно целуясь чуть ли не до крови. Они словно наказывали друг друга за собственные непослушания. Чимин, почувствовав возбуждение, упирающееся в джинсы, не стесняясь, спустил их вниз. Упругие жилистые ноги были обнажены, и он почувствовал еле ощутимый холод, по всему телу пошли мурашки. Обхватывая член руками, жадно наблюдал, как поцелуй инкубов набирал обороты, но те, оторвавшись друг от друга, одновременно с похотью посмотрели на Чимина, который дрочил, уже закатывая глаза от приближающегося оргазма. Чонгук приблизился к скулящему Чимину, молниеносно убирая его дрожащие руки и обхватывая ртом чувствительный член полностью. Чимин, вскрикнув, ощутил на эрогенном месте вертлявый язык — он словно был везде, облизывал вены, уделяя внимание напряженной головке. Чонгук, вынимая изо рта с пошлым чмоком член, посмотрел вверх и обомлел от того, что увидел перед собой. Юнги снимал с Чимина рубашку, сжимая его соски до невозможности, глубоко целовал, посасывая кончик его язык. У Чонгука потемнели глаза, и он вернулся к стоящему члену, требовал внимания. Широко облизнув по всей длине, Чонгук опустился к мошонке, наполненной спермой, пососав одно яичко и перекатив в руке другое. Чонгук наслаждался мокрыми чмоками, разносящимися по комнате. Чимин, выпуская стоны в рот Юнги, извивался на кровати, чувствуя себя обнаженным проводом кипящей энергии. Чимин наслаждался прикосновениями горячих губ на себе, отдавался поцелую с Юнги, проводя языком по его клыкам, с ума сходя от острых резцов, которые могут оставить кровавые засосы по всему телу. Чимин — мазохист, и он упивается этим, не зная, что отдаёт своё тело двум демоном. Зарываясь в волосы Юнги, Чимин ещё ближе притянул того к себе, дико целуя в шею, оставляя огромный засос, инкуб зарычал и присосался клыками тому в ключицы, прикусывая до крови и слизывая её, одновременно слыша громко стучавшее сердце, которое хочется вырвать из груди такого стонущего и открытого, беззащитного Чимина. У Юнги покраснели глаза от вкуса крови на совсем языке, но прикрыв глаза, тем самым скрывая от взора красные светящиеся радужки глаз. Уводя руку вниз, Юнги провёл по низу живота, что сжимался от прикосновений тёплых умелых пальцев. Наткнувшись на макушку головы Гуки, Юнги зарывался тому в волосы и крепко сжимал, притрагиваясь до его рожек, которые Юнги обожал трогать, пока тот не кончит с диким криком. Рога демонов — самое эрогенное место, сравнительное с основанием крыльев. Юнги, дотрагиваясь до рожек Чонгука, услышал приглушённый стон — он всё ещё держал член Чимина во рту. Инкуб, беря до основания, втягивал щёки, создавая приятное до мурашек давление и плотно обхватив губами основанием. Чимин, не сдержавшись, с криком кончил в рот Чонгука, приподнимая таз с постели и вбиваясь тому по самые гланды. Чимин ощущал, как потемнели полностью глаза, и пытался сфокусировать зрение. Открыв, дрожащие ресницы, увидел то, от чего душа спустилась в пятки. Растрёпанные, голодные демоны совершенно голые окружили его на огромной кровати. Завороженно застыв, Чимин словно окаменел, а глаза бегали как дёрганые - чёрные, величественные крылья были за их спинами, а каждое перо словно живое; красивые светящиеся глаза темно-бордового цвета; острые как кинжалы клыки, а на голове чёрные рога притягивали взгляд как ничто другое. — Бля-ять, — выдыхает Чимин, залезая на коленки Юнги, трясь пахом о его. Юнги переглянувшись с Чонгуком исподтишка, они хитро ухмыльнулись друг другу, прижимая возбужденного Чимина с двух сторон. Чувствуя крепкие влажные тела и два огромных члена на себе, Чимин, не выдерживая, просил, чуть ли не срывая голос: — Да трахните вы меня уже! — Какой ты нетерпеливый Чимин-и, — прорычал Чонгук, сжимая упругие половинки в руках. Достав смазку, Чонгук наклонил Чимина, заставляя того оттопырить задницу и вилять ей, желая наконец ощутить толстый член в себе. Шлепнув того по ягодицам, он резко и сразу вошёл двумя пальцами до основания, сгибая их внутри и наслаждаясь криками боли Чимина, смешанными с удовольствием. Юнги наблюдал за эмоциями Чимина, обхватывая уже вставший член, и дрочил ему, пока Чонгук дерёт его задницу, желая уже вдвоем войти в него, срывая тормоза и вбиваясь в его простату так, чтобы тот потерял себя, забыв собственное имя. Когда Чимина был уже полностью растянут, Юнги лёг на постель, пока тот седлал его, грязно потираясь пахом о его. Чонгук пристроился сзади, взяв член Юнги, и медленно ввёл головку, слыша стон Чимина и беря того за ягодицы. Резво насадил по самые яйца, из-за чего Чимин сцепился в плечи Юнги, оставляя кровавые следы. Чимин медленно, тихо постанывая, поднимался и опускался, чувствуя каждой клеточкой тела возбуждение. Чонгук, дождавшись того, что Чимин уже резво скакал, остановил того, держа за талию, и медленно вошёл вновь в него, головкой чувствуя, как же в нём узко и горячо. Закатив глаза, Чонгук опускал Чимина полностью на Юнги, который с каждым миллиметром входил, пока не заполнил его полностью. Юнги ощущал лежащего на нём Чимина, член Чонгука, что тёрся о него, и зарычал, обхватывая Чимина и яростно кусая тому шею, пока тот уже не охрип от стонов. Он зарылся в волосы, не сводя взгляда с его рогов и чувствуя, что оргазм совсем близко. Чонгук, немного поменяв угол проникновения, толкнулся в простату, из-за чего Чимин, чуть ли не плача, умолял двигаться быстрее. В комнате витала дикая энергия демонов, которые с каждой секундой насыщались, оглушающе рыча от удовольствия. Их глаза горели огнем, крылья дрожали и иногда распахивались в ритме стонов, острые клыки прорезали Чимина, доводя того до криков, смешанных с удовольствием. Чимин, не отрывая взгляда от рогов демонов, ощутил, как начинает плыть в глазах. Последний раз посмотрев на чёрные рога двоих, Чимин громко вскрикнул от одновременного быстрого толчка по своей простате, кончив Юнги на живот, Чимин, закрыл глаза и заснул, проваливаясь в пустой сон без сновидений. Инкубы всё так же яростно вбивались в бессознательное тело и одновременно кончили. По всему помещению были раскиданы перья, запах секса и спермы обволакивал комнату. Юнги и Чонгук, чувствуя, что насытились полностью, лениво целовались, обводя пальцами татуировки друг друга, совершенно забыв о лежащем на краю кровати Чимине в синяках и укусах со следами крови, а сперма медленно вытекала из растянутой дырочки. Наигрались. Насытились. Выбросили. Инкубы, массируя рога и основание крыльев ,приносили себе удовольствие, в конце всё-таки заснув.

***

Через пару часов демоны одевались и разговаривали. — То есть, он даже не заметил, что ты на него воздействовал? Но как такое возможно? Обычно воздействуя на людей, они чувствуют и ощущают страх, — недоумённо спросил Чонгук Юнги, который курил сигарету. — Чонгук-и, он не как другие, он словно сломанная кукла. Это я ещё понял, когда он был на сцене. Такие как он уже не чувствуют страха и не обладают чувства самосохранения, ему уже всё равно, что будет. В его душе я видел отчаянную надежду, но внутри себя он понимает, что обречён, но не признал этого даже самому себе. Да и вряд ли признает. Мне было интересно с ним поиграться и тебе, думаю, тоже. Он бы так просто не отдал своё тело, поэтому я воздействовал на него, и даже когда он вошёл в клуб, я почувствовал его обнажённую и вкусную душу, — небрежно, словно говорил о погоде, Юнги повернулся к задумчивому Чонгуку. — И что же с ним будет? — Когда он проснеётся, почувствует со стороны нас адское давление, тем самым сойдёт с ума и покончит с собой. Слишком у него всё внутри висит на нитке, и это будет последняя капля, — чувствуя удовлетворение, Юнги сладко жмурится и поворачивается к такому же довольному Чонгуку, что услышал весь расклад. Инкубы, смеясь и куря сигареты, вышли из уже проклятой комнаты, а на следующий день сотрудники нашли труп Чимина, висящий на пороге комнаты. Вся кровать была изорвана, повсюду разбрызгана кровь, а стены были исцарапанны ногтями. Полиция и врачи пришли к выводу, что парень сошёл с ума, покончив с собой, а Чонгук и Юнги, наблюдая со стороны и ухмыляясь, попивали виски, примечая следующую жертву на сегодня. Жизнь слишком жестока, и она не всегда даёт то, что нам так хочется. История Чимина прекрасно это доказала.