Такое Оле не расскажешь

      Антон в который раз отметил у себя в голове: как же здесь всë-таки тихо.       Нет шума телевизора, нет разговоров на кухне, нет громкой ругани за прикрытой дверью. Нет грохочущей посуды на кухне, которая, как всегда казалось, появлялась в раковине из ниоткуда, сколько раз за день еë не помой. Нет ни одной живой души кроме самого Пятифанова, в конце концов.       Будь на его месте Петров, то точно не смог бы выдержать давление стен и угнетающего одиночества.       Он не спешил сразу снимать обувь, сидя на довольно широком пуфике в прихожей. Разглядывать мелкие детали квартиры было как-то невежливо, когда рядом находился сам хозяин дома, но пока он был занят прочей бытовухой, хотелось уделить внимание мелочам.       На стороне блондина кроме места для сидения была небольшая обувная этажëрка с повешенной на ней лопаткой для обуви. На другой стороне стоял узкий шкаф, справа от него панели с крючками для курток, и уже после красовалось зеркало прямоугольной формы с тумбой под ним.       Недолго думая и сняв с себя ботинки, Антон подошëл к зеркалу. В нескольких местах наблюдались совсем мелкие сколы, словно его ранее пытались снять отсюда или разбить. У самого стекла была довольно неприметная рама, сбоку и сверху которой торчала парочка билетов с кинотеатра, листочек с телефонными номерами экстренных служб и слегка выцветшие от времени фотографии. Как раз-таки последнее и привлекло внимание парня.       В прихожей горел только светильник у двери, что в разы ухудшало ему обзор на итак не особо различимые очертания изобразительного искусства. Основной источник света изначально был выключен, но сам тыкать в переключатели Петров не решался. Поэтому он просто сощурился, стараясь разглядеть фотографии, на которых уже различались знакомые лица.       На первом фото были совсем мелкие, им тут явно не больше семи лет, Рома с Бяшей. Те смешно улыбались в направленную на них камеру, сидя на пляжу с удочками и болтая ногами в речке. Как они собирались ловить рыбу, когда сами наверняка и распугивали еë своими телодвижениями, Антон не знает. А может фото вовсе было сделано не в момент рыболовства, а просто тогда, когда нужно было усадить и занять хоть чем-то ушлых детсадовцев.       Точнее будет ушлого. Клыкастая и нахальная улыбка сразу бросалась в глаза, заставляя мысленно усмехнуться. Невольно блондин улыбнулся уголками губ фотоснимку в ответ. Он уверен, уже тогда его без-пяти-минут бойфренд был озорником и проказником. Хулиганом, одним словом.       А вот его товарищ наоборот показался ещë более безобидным здесь, никак не подходящий к роли задиристого дебошира. Сидел в широкой панаме, двумя руками держась за удочку и по-детски застенчиво улыбаясь. Мимо глаз не ушло и того, что здесь зубы Бяши были на месте. Сейчас Антон ловил себя на мысли, что даже не может воспринимать нового товарища в данный момент по-другому. Беззубый друг больше ему симпатизировал, словно потерянные зубы были неотъемлемой частью его сложившегося образа.       Взгляд упал на следующую фотографию. Сразу видно, она была куда торжественней и официальнее предыдущей. Тут парням лет по десять-одиннадцать, оба стояли в школьной форме и с цветами в руках. Можно было сначала обмануться и подумать, будто те были прилежными учениками, но он-то хорошо различал в них хулиганов.       Позади школьников, положив руки на их плечи, стояла Лилия Павловна. Хоть тогда она и была моложе, во взгляде учительницы всë равно читалось напыщенное высокомерие и излишняя строгость. Видимо скверный характер у неë был далеко не из-за долгой работы в школе.       Как понял сам Антон, это был их выпускной в начальных классах, а вечно хмурая учительница становилась их новым классным руководителем.       К слову, на этом снимке Бяша был уже без зубов. Надо будет как-нибудь потом разузнать, где же бурят успел их потерять... и при "помощи" кого? Может, побили в детстве?       Раздумья резко прервали шаги Ромы. Он заметил блондина, стоящего у зеркала, но тот шустро перебросил внимание на свою рубашку и начал поправлять еë воротник.       – Чего тут копошишься? На свидание, небось, собираешься? – с улыбкой и довольным прищуром проговорил Рома, привалившись к дверному косяку.       – А у нас свидание намечается? – Петров тоже игриво протягивал слова, но куда более смущëнно в силу характера и воспитания, уже сам отлипая от зеркала. Пятифанов усмехнулся и пошëл обратно на кухню, Антон направился следом за ним.

***

      Брюнет упирался рукой об столешницу гарнитура, зевая и доставая со шкафчиков кружки. Такой домашний и заспанный вид хулигана колко и метко пронзал сердце Петрова, наблюдающего за ним.       – Успел дома всë сделать?       Блондин неловко усмехнулся и отвëл взгляд, садясь за стол. Он прекрасно понимал, что друг не для таких вопросов сегодня его позвал, но торопить не собирался.       – А ты во мне сомневаешься?       – Нет, – последовало твëрдо и уверенно. – Просто вдруг вышло что-то незапланированное.       Чайник почти засвистел, но Пятифанов быстро выключил его, разливая кипяток по кружкам.       – Тебе с сахаром?       – Давай сегодня без него, – Петров снова внимательно следил за чужими действиями, ловя себя на одной мысли: как часто Рома так обслуживал своих гостей?       Как часто звал их к себе домой, как часто спрашивал о том, что нравится, как часто наливал другим чай, как часто смотрел фильмы, как часто... спал с кем-то?       Какой он был на очереди?       – Тох, будешь?       Кружка с чаем уже стояла перед ним, а Рома протягивал ему.. шоколад. Снова белый. Тошин любимый.       Ранее появившееся мысль быстро испарилась, а Антон смущëнно потупил взгляд, кивнув. Сразу послышалось шуршание обëртки. Брюнет переместил по столу открытую шоколадку, довольно улыбнувшись.       – Спасибо, – буркнул Петров, отламывая себе пару кусочков и один из них закидывая в рот. Оказывается он хотел учитывать его вкусы, ещë и снова потратился лишний раз... было невероятно приятно.       Пятифанов же молча наблюдал, подпирая рукой голову и прослеживая возникающие эмоции на бледном лице. Животных у брюнета не было, но мимика человека напротив неимоверно сильно напоминала ему хомяка с орехами, которого он ещë как-то давно видел у тëти.       Не прошло и минуты пристального наблюдения, когда у Антона стали понемногу алеть щëки, а взгляд уходил в сторону, подальше от хулигана. Так он почти поперхнулся чаем, уже в край смущаясь непрерывного надзора.       – Ром, ну не смотри так на меня. Чем я провинился?       – Тем, что родился таким красивым.       – Что это за обвинения такие? – чужая мордашка ещë больше покраснела, пытаясь скрыться за кружкой с наполовину выпитым чаем. В горле неимоверно сохло то ли от смущения, то ли от сладкого, то ли от нахождения рядом с любимым брюнетом. – Тем более ты тоже, – Антон не сразу продолжил, поглаживая большим пальцем керамику и заглянув в глаза напротив, – очень красивый.       Пришëл черед краснеть Пятифанова. Он фыркнул и всë-таки отвернулся, пытаясь сдержать эмоции. Петров на это только тихо хихикнул, пододвигая к нему полоску шоколадка с тремя дольками. Грех не поделиться, когда сладость изначально и не его была.       – Тох, а ты не думал, ну... – он покосился на белобрысого, – что тебе надоест вся эта пидорская херня?       – С чего это должно было мне надоесть? – Он нахмурил брови, не понимая вдруг возникшего вопроса. – У меня не было предвзятого отношения к подобному и не будет. Я считаю, что любить можно кого угодно. – С каждым словом Антон всë больше стихал, начиная понимать суть вопроса. Хулиган ведь не спроста об этом спросил. – Ром, ты.. боишься, что я отвернусь от тебя?       – Я? Боюсь? Не смеши, Петров, – он стушевался, сжав сильнее кружку в руке. Выделил акцент на фамилии, как если бы хотел представить на месте человека кого-то другого, более отдалëнного. Точно не того, кто сейчас сидел напротив него.       Рома боялся. Ещë как боялся.       Антон осторожно положил ладонь на руку брюнета, свободно лежащую на столе. И стал медленно еë поглаживать, пытаясь привлечь внимание чужих глаз.       – Почему ты думаешь, что я захочу поставить точку на всëм?       – Ну.. – Пятифанов снова глубоко вздохнул, – пойми, мы ведь оба парни. У нас так неприемлемо.       – Испытывать чувства тоже неприемлемо?       – Приемлемо.       – Так какая разница, будут они между девушкой и парнем или же между двумя парнями?       Пятифанов фыркнул и убрал руку от Тошиной. По такой логике можно было и войны избежать, и страну поднять.       А ведь всë равно.. почему-то сказанное им засело в голове, заставляя молча допивать остатки чая. Надо, наверное, ненавидеть себя или презирать за любовь к парню, но не может, когда это зеленоглазое чудо сидит рядом, с толикой грусти хмурясь и моргая в ожидании ответа.       – А если нас запалят?       – Почему ты сразу о плохом думаешь? Ну, если произойдëт.. будем объясняться, – Антон чуть поëрзал на стуле. Неуютно как-то стало.       – Даже перед твоей мамой? – брюнет снова посмотрел. Они оба встретились взглядами.       – Даже перед моей мамой.       – Допустим, кто-нибудь решит избить?       – Думаешь, кто-то решится на это, когда ты заправляешь всей школой?       – Нападут толпой, например?       – Ты же знаешь, у них смелости не хватит, Ром. Да и нужно это десятиклассникам, сам подумай, – Петров немного расслабился на стуле, уверенно смотря на своего оппонента.       – Хорошо. А если одноклассники чморить начнут?       – А ты давления не выдержишь, что ли?       – Этот вопрос тебя касается, Тошик, – хулиган усмехнулся, сложив руки в замок.       – Я что, уже на допросе, чтобы в принудительном порядке отвечать? – Петров сел в такую же позу, придвинувшись ближе к столу. На лице невольно расползлась игривая улыбка. – Разве ты не будешь всë это время со мной? Мне будет плевать на чужое мнение.       – Да, я в роли злого дяди-полицейского. И да, я буду всегда рядом. – Рома со смешком хмыкнул, опустив взгляд на чужие руки. Секунду подумав, он осторожно обхватил их своими, возвращая лицу серьëзность. – Предположим, всë будет нормально. С переездом тогда что? Ты же свалишь через полтора года учиться.       На секунду Антон замолчал.       – Что мешает тебе... уехать со мной? – его глаза по-особенному сверкнули. – Ты сможешь поступить со мной. Я помогу тебе с подготовкой к экзаменам.       Рома категорично помотал головой.       – Сколько по учëбе меня не вытягивай, в одно место с тобой я точно не поступлю. Ты свои отметки видел? Да ты на медаль идëшь.       Петров немного смутился сказанному, ненадолго отводя взгляд.       – Я имею в виду, поступить в один город. Тогда бы и жить вместе смогли.. наверное.       Пятифанов замолчал, смотря на Антона. Уехать... звучит как что-то невозможное. Далëкое. Несбыточное. Мысль съехаться с Антоном была вообще чем-то на грани реальности. Даже думать сейчас об этом не стоило.       Он немного понизил тон, словно хотел сделать приватный разговор ещë тише.       – Давай остановимся на этом. Я не знаю, что будет завтра, а тут планы на год вперёд, – брюнет встал с места, возвращая голосу прежнюю твëрдость. – Я покурить схожу. Можешь пока ко мне в комнату подняться.       Петров кивнул, на выдохе провожая уходящего взглядом.       Сверху на плечи была накинута толстая куртка, а на ноги нацеплены побитые жизнью, но всë ещë держащиеся в строю тапки. Рома шагнул за дверь, уже поджигая сигарету и прикуриваясь.       На крыльце было довольно темно, но свет, выходящий из нескольких окон, позволял видеть пару метров окутанного тьмой двора. Декабрьские ночи набирали свои обороты, с каждым днëм становясь всë темнее и темнее. Но в этом хулиган находил свою прелесть. Не зря же жил в Сибири.       Впервые расслабив плечи за последние полчаса, проведëнные в компании передруга-недопарня, брюнет облокотился о перила крыльца. Мысли медленно перетекали в голове, не желая сейчас быть как-либо обдуманы мозгом. Прошедший разговор на удивление не грузил, скорее наоборот – радовал и успокаивал. Тошик не собирался отступать. Да, вопросов к нему конечно было ещë больше, но теперь Пятифанов мог быть уверен, что в поиске ответов на них ему помогут.       Иногда клубы дыма плавно выходили из приоткрытого рта, не особо спеша покидать своего хозяина. Иногда наоборот, выходили быстрым потоком, когда брюнет глубоко выдыхал, с лëгким удовольствием прикрывая веки. В такие моменты даже появлялось желание не избавляться от пагубной привычки.       Стоило ему подумать об этом, как он увидел боковым зрением открывающуюся дверь и последовавший за ней скрип. Вот и явилась причина, по которой ему, всë-таки, следовало бросать курить.       Антон, в свою очередь, осторожно подошëл к Роме сзади, обняв его руками за талию и утыкаясь в толстую ткань куртки. Нос тут же забился терпким запахом табака и мороза. Однако старшеклассник прикрыл глаза, наоборот ещë ближе прижимаясь к широкой спине.       – Одному некомфортно.. – тихо проговорил блондин, глубоко выдыхая в конце. Несколько затяжек и окурок был выкинут в снег. Рома сразу развернулся к Антону, крепко сжав его в своих объятьях. Иногда словам он предпочитает действия.