О мышах и людях

      В ту же секунду Бишоп откинулся на спинку стула, внешне расслабленный, но его мозг продолжал лихорадочно работать. Чтобы выиграть время, он поднял кружку и сделал большой глоток эля, а затем еще один.       То и дело он бросал на своего собеседника веселый взгляд, тогда как в действительности пытался рассмотреть под низко сдвинутым капюшоном черты лица. — И с чего вы взяли, что меня заинтересует подобный заказ? В конце концов, это совершенно незаконно — да и просто аморально.       Бишоп сделал все возможное, чтобы придать своему голосу оттенок искренности. Времена, когда он заботился о моральной стороне получения заработка, давно прошли — если это вообще его когда-либо заботило. Он не мог вспомнить. — Вот как, — сказал мужчина напротив. — Я не новичок, как вы, должно быть, думаете. Я проделал тщательную работу и собрал кое-какие сведения о вас. Едва ли то, о чем я прошу, худшее, что вы когда-либо совершали. — Даже так? — тихо и угрожающе поинтересовался Бишоп. — А могу я спросить, откуда у вас эта информация? — Нет, не можете, — ответил мужчина. — Скажем так, у меня есть некоторые надежные источники, и я хотел бы сохранить их в секрете. Все, что вам следует знать — так это то, что это не ловушка. Давайте будем честны, на вашем счету столько преступлений, что любой ваш знакомый имеет право скрутить вам руки и передать страже, не доставив себе особых хлопот. — Но не здесь. Здесь я не совершал ничего... плохого. — Быть может, вы захотите начать? — С этими словами мужчина выложил на стол внушительных размеров мешок, который многообещающе позвякивал.       Бишоп взглянул на мешок, однако не произвел ни малейшего движения, чтобы взять его: — Лучше уберите это обратно, иначе мы можем привлечь к себе внимание, которого вы, вероятно, не ищете.       Мешок исчез под столом. — Пять тысяч золотых. Столько же после того, как работа будет выполнена.       Лицо Бишопа не выражало ничего, кроме безразличия: — Это немалая сумма.       Его собеседник кивнул: — Ознакомившись с вашим досье, я понял, что это справедливая плата. Вы тот, кто берется за дело без угрызений совести, без колебаний и... без вопросов.       Бишоп долго смотрел на него. — Снимите капюшон.       Мужчина покачал головой: — В этом нет необходимости. — Я не веду дела с теми, кто прячет лицо за куском тряпки. — Мое лицо не имеет отношения к вашей работе. Вам не обязательно его видеть.       Бишоп пожал плечами и жестом предложил выметаться из-за стола: — Тогда найдите кого-то другого. Удачи. — Подождите, — мужчина вздохнул и покорно опустил плащ, — для этой работы нам нужны именно вы.       Все с тем же холодным спокойствием Бишоп подавил улыбку. Его таинственный работодатель начал совершать ошибки. Во-первых, признал, что находится в безысходном положении, прибегая к услугам конкретного исполнителя. Это давало некоторые рычаги воздействия на него, если подойти с умом. Во-вторых, его оговорка показывала, что он не одинок.       Интересно. Похоже, он был просто посредником, да и выглядел вполне соответствующе. Где-то за сорок, черные с проседью волосы, тонкие усики и темные плутовские глаза. Как раз тот сорт людей, которые выполняют за других грязные поручения. Или нанимают для этого кого-то еще. — Десять тысяч авансом. И столько же после, — произнес Бишоп безжалостно.       Его собеседник задохнулся, теряя выдержку: — Это возмутительно!       Бишоп снова пожал плечами: — Я дорого стою. — Ни за что! Мой... я не собираюсь столько платить.       И снова Бишоп едва не рассмеялся. Ошибка за ошибкой. Значит, все же посредник.       Расслабившись, он вновь приложился к кружке, а затем сказал: — Цена не подлежит обсуждению. Плати или проваливай. Тебе решать.       Мужчина стиснул зубы, и Бишоп мог лицезреть, как быстро тот соображает, выпутываясь из ситуации. — Хорошо, — ответил мужчина наконец. — Но если возникнут какие-то проблемы, вы... ты пожалеешь.       Бишоп тонко улыбнулся: — Смею заверить, что проблем не будет. А теперь подробности.       Собеседник наклонился над столом, и Бишоп поморщился — будто в этой дыре их болтовня кого-то интересовала. Большая часть клиентов уже напились как свиньи или приклеились глазами к шлюхам, что задирали юбки, выставляя себя напоказ как дешевый товар.       Мужчина немного понизил голос: — Ее зовут Лилиана де Лавранс. "Лили" для краткости. У нее длинные светлые волосы и фиалковые с синевой глаза. Через два дня она с друзьями совершит прогулку к скалам, что находятся к северу от Уотердипа. Там они останутся на ночь и вернутся лишь на следующий день. Будет трудно их не заметить. На мили вокруг ты не встретишь еще одну такую компанию богатых молодых людей. Нам всем предстоит убедиться, что Лилиана исчезнет во время этой поездки. Однако имей в виду, что все должно выглядеть как несчастный случай. Этот момент чрезвычайно важен. Если кто-то засомневается в том, что ее постигло роковое стечение обстоятельств, ты не увидишь вторую часть денег.       Бишоп задумался: — Достаточно справедливо.       Мужчина продолжил: — Ты должен дождаться, пока она не останется в одиночестве. Тогда ты столкнешь ее с обрыва. Если падение ее не убьет, то это сделает вода. Также убедись, чтобы на ее коже не было следов, указывающих на насильственные действия. Как только ее тело будет найдено, а смерть признана несчастным случаем, ты получишь оставшееся золото. Я передам тебе послание через трактирщика, где и когда со мной можно будет связаться. Вопросы? — Только один. Ты ведь знаешь, что произойдет, если меня попытаться обмануть?       Бишоп позволил своему похолодевшему взгляду задержаться на лице собеседника и получил удовольствие наблюдать, как с бледного лба покатились капельки пота. — Вы... вы угрожаете мне? — Мужчина изо всех сил старался сохранять хладнокровие. — О да, — тихо подтвердил Бишоп, — я действительно тебе угрожаю. — Это неприемлемо! — Мужчина хотел было вскочить со стула. — О, сядь и не накручивай себя, — резко оборвал его Бишоп. — Для работы вам нужен такой как я, и мы оба это прекрасно знаем. Так что перестань тратить время на глупые игры. Просто веди себя честно и убедись, что у меня не будет причин злиться на тебя в дальнейшем. Например, за уклонение от оплаты. Или за попытку сдать меня властям. Не делай глупостей, и все будут счастливы. Кроме Лилианы, конечно, но всем не угодишь. — Хорошо, — процедил собеседник сквозь зубы. — Приходи завтра, и я подготовлю деньги. А теперь иди.       Бишоп ухмыльнулся и докончил свою кружку с элем: — Видишь, я знал, что мы поладим. Приятно иметь с вами дело. — С этими словами он кинул на стол несколько монет. — Выпивка за мой счет.       Он повернулся и вышел из таверны.       Оказавшись на улице, он глубоко вздохнул, но тут же поспешил прогнать из ноздрей вонь постоялого двора. Как же он ненавидел города, особенно такие крупные, как Уотердип. Слишком много жителей, слишком мало пространства, и запах такой отвратительный — даже снаружи. Но также здесь открывались двери, которых не сыщешь в лесу.       К примеру, этот заказ. Двадцать тысяч золотых — совсем не пустяк. Тем более за такое крошечное дельце. Сбросить девчонку с какой-то скалы? Детская забава.       Но сначала он должен узнать все о своем работодателе. Эта информация может пригодиться позже.       Бишоп обошел гостиницу и спрятался в тени, чтобы иметь возможность держать в поле зрения черный вход для обслуги. Он был знаком с подобным типом людей как этот посредник — они выждут некоторое время, затем выскользнут через заднюю дверь и будут считать себя при этом самыми умными. Любители.       И в самом деле, примерно через полчаса из трактира вышла фигура в плаще и тревожно заозиралась по сторонам.       Бишоп беззвучно ухмыльнулся. Как предсказуемо.       Он шел за этим человеком по темным переулкам и должен был признать, что тот приложил немало усилий, чтобы запутать вероятную слежку. Мужчина сворачивал налево и направо, неожиданно нырял в другие проулки, кружил по улицам среди прохожих и часто оглядывался назад, чтобы проверить, нет ли за ним хвоста. И каждый раз Бишоп видел, как напрягались плечи перед тем, как этот человек собирался обернуться, и сам легко сливался с толпой, оставаясь незамеченным.       Покружив какое-то время по городу, мужчина, очевидно, убедился, что за ним никто не следит, и направился прямиком домой. Бишоп отметил, что бывший собеседник входит в небольшой ухоженный дом на приличной, чистой улице. Он запомнил адрес и вернулся в гостиницу, где снимал удручающе паршивую комнату.       В целом, неплохой вечер.       Два дня спустя Бишоп чувствовал себя так, словно только что сбежал из заплесневелой тюрьмы. Было приятно вновь оказаться за городом. Чистый бодрящий воздух, солнце на его лице, умиротворенность леса. Ни людей, ни зданий, ни вони, ни шума. Бишоп действительно удивлялся тому, как люди выдерживают такую жизнь. Совсем как скот. Кем, по правде говоря, они и являлись. Вонючий тупой скот, не имеющий другой цели, кроме удовлетворения потребностей какого-нибудь из высоких лордов. Безмозглые, довольствующиеся этим. Стадо глупых овец.       Боги, он был рад наконец-то уехать. Однако он должен был быть честен, что его пребывание в Уотердипе сорвало куш. Путешествия в компании с Леди-Капитаном Крепости-на-Перекрестке отсыпали в его карман изрядную сумму денег, однако даже та не была безграничной. И сейчас ему не помешала бы новенькая монетка.       Думая о Риане, он ощутил знакомый укол смешанной тоски и гнева — старая рана все еще гноилась внутри, боль еще разъедала его после стольких лет.       Она даже не видела его. За все то время, что они путешествовали вместе, она ни разу его не видела. Только не его. Не мужчину. Единственного, кого она выделяла — был рейнджер. Следопыт. Лучник. Но никогда мужчина. Как мужчина он для нее даже не существовал.       Она была слишком ослеплена ореолом своего дурацкого паладина, чтобы разглядеть его, Бишопа. Не то, чтобы он хотел быть на виду. Но Риана даже не замечала, как его глаза всегда жадно следили за ней, потому как ее собственный взгляд всегда был прикован к этому святому воину в пудовых доспехах. И Бишоп мог только наблюдать за тем, как паладин получает все, чего он сам так страстно желал, чего жаждал сверх всего остального. Ее улыбки, ее поцелуи, ее тело. Ее любовь.       Как же он ненавидел ее за это. И тем не менее вожделел одновременно. Словно в нем бушевала черная лихорадка, сжигающая внутренности до тех пор, пока он не начал думать, что от них останется один лишь пепел. Сожженная гордость, воля, его ощущение себя.       Никогда раньше он не испытывал ничего подобного. Никогда он не был так близок к тому, чтобы потерять самого себя. На самом деле его предательство Рианы стало для него актом самозащиты. Отчаянный шаг, попытка выжить, заглушить ту приливную волну ненависти и влечения, что грозила утопить его. Но в конце концов он не смог ей противостоять. Он вспомнил ясные глаза, наконец-то увидевшие его таким, какой он есть, и выражение жалости в них. Жалость! Для него!       И она простила его. Это до сих пор вызывало в нем желание разразиться истерическим смехом. Это было не то прощение, которое он хотел. Она могла бы придержать его и засунуть туда, где никогда не светило солнце. Прощение!       Единственное, чего он жаждал — это чтобы она смотрела на него так же, как смотрела на паладина. Видеть в ней это пламя, горящее исключительно для Бишопа.       Но в итоге ему пришлось признаться себе, что он бы никогда не получил желаемого. Никогда. Боль была слишком сильной, чтобы ее вынести. Он просто больше не мог прикрывать ее спину в бою и наблюдать в отдалении за ее счастьем с другим. Не мог без того, чтобы не сойти при этом с ума. Он хотел отплатить ей за всю ту боль, что она ему причиняла. Хотел заставить ее пожалеть.       Итак, он предал всю эту горстку героев и убедил себя, что будет рад самолично убить Риану, когда она столкнется лицом к лицу с Хозяином Пятой Башни Лускана, могущественным магом Черным Гариусом, и вдруг обнаружит, на чьей стороне теперь находится рейнджер-невидимка.       Однако стоя там, в ритуальном зале, у клубящегося тьмой портала, под ее ясным взглядом, устремленным на него, в котором не было ни ярости, ни обиды, кроме проклятого выражения жалости — он не смог выпустить приготовленную загодя стрелу. И поэтому просто ушел. Заставил себя повернуться и растворился в многочисленных коридорах храма. Пути назад к ней не было — он знал, что полностью сжег эти мосты, однако и сражаться с ней он тоже не мог. К тому же Гариус действительно вывел его из себя своим пустым пафосным трепом во славу Короля Теней, так что было справедливо, чтобы ублюдок хотя бы раз запачкал руки и принял непосредственное участие в организованной им же самим битве.       Бишоп оставил Риану на арене сражения в Святилище — и это было последнее, что кто-либо когда-либо слышал о ней. Рукотворный Страж Иллефарна — этот Король, забывший, ради чего он был создан, отравленный волшебством Темного Плетения и задолжавший Гариусу небывалое могущество, так и не воскрес, так что Риана, должно быть, сумела остановить их обоих, однако ни она, ни кто-либо из ее спутников так и не покинули храм. Тогда Бишопа еще могла задеть неопределенность. Проклиная себя за слабость, он все-таки вернулся, но лишь затем, чтобы увидеть сплошные руины разрушенных магией стен. Он бегал и искал хоть какие-то следы, свидетельствующие о том, то Риана выжила, но свежие завалы продолжали складываться к земле под собственным многотонным весом. И если опытный следопыт не смог отыскать вход, значит, и другие не смогли найти никакого выхода. Он столько времени провел на завалах в тщетных поисках, что вынужден был смириться — все, кто в ту минуту были внутри, погибли от травм, удушья или голода. Ему пришлось взглянуть правде в глаза: Леди-Капитан мертва и похоронена рядом с паладином. Боль была даже сильнее, чем осознание того, что он никогда ее не получит. Ему потребовались месяцы, чтобы снова встать на ноги.       Он все еще скучал по ней. Все еще мечтал.       Все еще хотел ее.       И до сих пор ненавидел...       Безмолвно выругавшись, Бишоп отогнал гнетущие мысли и принялся высматривать подходящее для ночлега место. Группа избалованных детишек прибудет не раньше завтрашнего вечера. Есть время разведать окрестности. Всегда полезно знать маршруты. К тому же Бишоп не сомневался, что услышит детишек вовремя. Такой сорт людей любит производить много шума.       Разведка принесла пользу. Бишоп нашел хижину в довольно хорошем состоянии. Она казалась заброшенной, но, очевидно, скрывала интересную тайну, судя по цепям, продетым в скобы на одной из стен. Замки были рабочими, нашелся и ключ. Кого-то здесь держали в плену, это точно.       Бишоп пожал плечами. Кто бы это ни был, его давно уже нет, потому и нет нужды беспокоиться об этом. Ему стоит остаться в хижине на ночь, а на следующий день вернуться к скалам и ждать, когда прибудет его заказ. Далее подкараулить удобный момент, отправить девушку с края утеса в полет, в бурлящее внизу море, и вернуться в Уотердип за деньгами. И его работодателю лучше заплатить, чтобы не стать следующим, кто споткнется возле обрыва.       После хорошего ночного отдыха — спал как младенец — Бишоп проснулся рано. Некоторое время он лежал без сна, пялясь в потолок поразительно сохранившейся крыши и думая о своем будущем — о том, что будет делать сегодня.       Он мрачно улыбнулся сам себе. Несомненно, продвинулся он далеко. Когда Риана подобрала его, он был отбросом и подонком. Чем-то таким, что соскоблили со дна гнилой бочки. И он никогда не ждал от себя ничего иного. Но потом появилась она и каким-то образом возвысила его. На короткое время он стал кем-то другим, был частью группы, принадлежал какому-то месту. Ему было за что бороться. Ему был дан шанс вылепить что-то из своей никчемной жизни. Конечно, он все испортил, как это делал всегда. И теперь вернулся к чести быть подонком опять. Убийство девушки из-за денег. Разумеется, это была чертова уйма монет, но все равно недостаточная для почти-героя, которым он когда-то считался.       С другой стороны, у героев была определенная склонность умирать молодыми. Или исчезать бесследно. Как она. Так что, вероятно, он сделал правильный выбор. Возможно, подонок. Нет, однозначно подонок. Однако, по крайней мере, все еще живой.       Закончив с бесполезными размышлениями, Бишоп встал и осмотрел колодец перед хижиной. Похоже, тот еще годился для того, чтобы им пользоваться. Даже ведро болталось на конце веревки. Значит, хижина не могла надолго оставаться необитаемой.       Бишоп набрал полное ведро воды и тщательно ее опробовал. Она не пахла ничем таким, что бы он не смог переварить, и была свежей на вкус. Он выпил несколько пригоршней и потратил остаток на умывание. А затем направился обратно к скалам.       Он услышал крики и смех за много миль оттуда. Ранние пташки беспечно щебетали, не так ли? Что ж, тем лучше. Он ненавидел ждать. Осторожно пробираясь к компании, он держался зелени густого подлеска, поэтому не мог видеть лица, зато прекрасно слышал суету.       Когда раздались ломающие ветки шаги, Бишоп остановился и скользнул за широкий ствол дерева, готовый в любую минуту подтянуться на руках и смешаться с листвой. — Итак, что ты хотела мне показать? — спросил молодой человек. — Ничего, — ответил ему девичий голос. Приятным был этот голос, мягкий и мелодичный, с легким намеком на соблазнительный подтекст. На мгновение Бишоп задумался, как бы выглядела его владелица. — Я только хотела провести с тобой время наедине. — Но, любовь моя... вряд ли это уместно, тебе не кажется? — замялся юноша. — "Уместно"? — в голосе девушки слышалось негодование. — Седрик, мы не виделись несколько недель, так как ты был занят своими переговорами с торговой делегацией из Муншае. И это все, о чем ты можешь сейчас думать?       Бишоп тихо усмехнулся. Чего еще она ожидала от человека по имени Седрик? Любой с таким именем должен быть жеманным, женоподобным слюнтяем. — Я просто думаю о твоей репутации, любимая.       Именно об этом и мог подумать парень по имени Седрик. Слизняк. — В конце концов через пару недель мы поженимся, и тогда у нас будет столько времени для нас двоих, сколько мы захотим, — продолжил юноша, говоря успокаивающим тоном, подходящим для того, чтобы задобрить ребенка. — Ты так не думал той ночью у озера, когда навещал меня, пока мои родители и Дамиан были в отъезде, — ее голос совсем не смягчился. — Лили, любимая, тогда мы были одни! Это совсем другое дело. Что если за нами пойдут? А если увидят?       Бишоп обратился в слух. Лили? Значит, вот его цель. И она собирается замуж. Очень интересно. И едва ли совпадение. Наверняка он оказал бы ей услугу, прекратив ее существование прямо сейчас — по крайней мере она была бы избавлена от десятилетий рядом с таким слабаком, как этот Седрик. — Ну, как ты и сказал, — ответила она, — мы скоро станем мужем и женой. Так что же может быть плохого в парочке поцелуев?       На последних словах ее голос стал низким и страстным, и Бишоп услышал, как ткань скользит по ткани. Он подумал, что девчонка, должно быть, плотнее придвинулась к этому сопляку.       Последовала долгая пауза, после которой Седрик произнес сдавленным тоном: — Любимая, пожалуйста, сейчас неподходящее время и место для подобных вещей.       Лили не стала отвечать.       Через несколько секунд снова раздался голос Седрика: — Обещаю, со временем ты увидишь истину в том, что я делаю, и поблагодаришь меня за это. Но сейчас нам стоит вернуться. — Замечательно, — сказала она, явно обидевшись. — Если ты хочешь. А я останусь здесь.       Седрик вздохнул: — Как пожелаешь, Лилиана. Подойди ко мне, когда поймешь, что я поступил правильно.       По звукам шагов Бишоп понял, в какую сторону решил удалиться оскорбленный жених.       Лили разочарованно воскликнула, и Бишоп также услышал, как что-то срикошетило от коры дерева. Похоже, девчонка была не очень-то довольна своим будущим мужем из сдобного мякиша и бросила ему что-то вслед.       Бишоп ухмыльнулся. Седрик тоже мог бы его благодарить. Он явно не соответствовал темпераменту Лили. Эта малышка превратила бы его жизнь в сущий ад.       Что ж, пора заняться работой. Такая возможность больше не представится. Бишоп обогнул дерево, за которым прятался, стараясь ничем себя не обнаружить — и замер как вкопанный.       Она все еще стояла на полянке, обратившись туда, куда исчез Седрик, и повернувшись к Бишопу спиной. На ней было синее бархатное платье, по которому спускались длинные светлые волосы — как и сообщил заказчик.       Бишоп не двигался, глядя на ниспадающие мягкими волнами локоны, слегка подхваченные игрой ветра. Его желудок неприятно сжался.       Эти волосы... скорее серебристые, чем просто светлые. И вились до самой талии... Такие знакомые...       Бишоп не смог сдержать тихий шипящий звук, вырвавшийся из него, когда он резко выдохнул.       Девушка повернулся, и он уставился в лицо, которое так долго преследовало его во снах. У него внезапно подкосились ноги, и ему пришлось прислониться к дереву, чтобы не упасть. — Риана, — прошептал он, и сердце начало болезненно колотиться в груди.       Ошеломленный, он мог только стоять и смотреть, постепенно замечая различия. Лилиана была моложе Рианы на несколько лет. Лицо немного круглее, на нем еще оставалась последняя порция щенячьего жира, губы полнее, и глаза чуть больше, но того же темно-фиолетового цвета, что и у нее. Длинные серебристо-светлые волосы, хрупкая фигура, даже похожий изгиб бровей.       Она выглядела как более молодая и невинная версия Леди-Капитана.       А еще она открывала рот, чтобы закричать.       Бишоп инстинктивно прыгнул вперед, и его руки схватили ее за горло, перекрывая поднимающийся звук. Девушка сопротивлялась, оказавшись на удивление сильной, царапалась и пробовала пинаться, но он продолжал держать хватку, потому что сейчас уже не мог позволить себе ослабить ее.       Прошла вечность, прежде чем движения его жертвы прекратились, и она, измученная, потеряла сознание. Тяжело дыша, Бишоп отпустил ее и аккуратно положил на землю. На ее шее уже образовывались темные пятна.       Он смотрел на Лилиану сверху вниз, на лицо, которое когда-то было всем его миром, и чувствовал, что старая боль поднимается снова — свежая, как утро.