Мифы Эберт

      Никогда в жизни я не кричала так громко. Мне хотелось, но я больше не могла издавать никаких звуков, кроме хриплого бульканья. Я пыталась контролировать своё дыхание, но этот гнилостный запах... Отвратительно пахнущий дурман моей собственной рвоты. И ощущения... Они заставляли содрогаться всё моё существо — так сильно я желала покинуть шкафчик, в котором меня закрыли на замок.       Но хуже всего, хуже боли и страха, было отчаяние. Полная уверенность в собственной беспомощности. В этой грязи, рядом с людьми и тем не менее так далеко от них. Я хотела закрыть глаза и никогда больше не открывать их, чтобы не видеть этот мир.       Что-то разбилось, и я вздрогнула от резкого звука. Какой-то отрывистый противный звон стекла и взвизг далёкой флейты.       Затем головная боль пронзила меня как гвоздь, вбитый между глазами, отчего у меня перехватило дыхание.       Неожиданно вокруг меня начал звучать визг раздираемого в клочья металла. Ничего не понимая, я пыталась увидеть через дверные щели хоть что-нибудь, как вдруг сквозь них хлынула вода, заставив меня отшатнуться.       Удар о поверхность застал меня врасплох, и я почувствовала привкус крови во рту, но, самое важное, дверь моего шкафчика деформировалась от удара и приоткрылась, пропуская мёртвый электрический свет.       Навалившись всем телом на эту преграду, я смогла расширить щель настолько, чтобы протиснуться в неё наружу и вдохнуть свежий, чистый солоноватый воздух.       Выбравшись из обломков шкафчика и осмотревшись, я поняла, что нахожусь на носу мчащегося на полной скорости корабля, и лишь одинокий прожектор с крыши рубки пронзает тьму впереди и омывает меня своим светом.       У носа корабля стоял промокший под брызгами волн человек. Скукожившийся от холода и ветра, это был мужчина лет сорока с продолговатым лицом, нездоровым цветом кожи и полным ужаса взглядом.       Стоя у ограждения, он смотрел на меня, и казалось, что ослепительно яркий свет прожектора вовсе ему не мешал. Только сейчас я заметила, что он был одет совсем не по здешним условиям, а в его руках лежала тёмная книга, чья поверхность будто бы поглощала свет.       Я попыталась что-либо произнести, но лишь закашлялась. Именно в этот момент корабль ударила большая волна, заставив меня упасть и покатиться к борту.       Скользя по мокрой палубе, я ждала неминуемого удара о металлический борт, но врезалась в чью-то ногу. Подняв глаза, я увидела мужчину, державшегося за лебёдки возле рубки. Он чуть не упал от моего удара и сейчас пытался восстановить равновесие.       Одетый в старую кожаную куртку ВВС США, он наконец-то выпрямился и, посмотрев сначала на меня, а затем на мужчину у носа корабля, хриплым баритоном начал говорить:       — Говард, пожалуйста, отдай мне книгу! — на эти слова, видимо, Говард ответил молчаливым отказом, и вдруг прямо над нами заревел корабельный сигнал.       Прижавшись от испуга к залитой морской водой деревянной палубе, я отвела взгляд от Говарда, но мужчина в лётной куртке — нет. Он как-то странно охнул и начал пригибаться, не сводя глаз с носа корабля, и я с трепетом поняла, что мы ускоряемся. Стоило мне только начать поворачивать голову обратно к Говарду, как меня остановила мокрая грубая рука.       — Не смотри туда! — крикнул мне мужчина, вцепившись другой рукой в лебёдку, и, только я хотела возразить, Говард закричал.       Это был жуткий, неописуемый крик страха, настоящее завывание, когда человек понимает всю неотвратимость своей судьбы.       Я испугалась этого крика — такое отчаяние было в нём, и я не могла не попытаться узнать, что заставило взрослого мужчину так кричать.       Нет языка, способного передать всю мерзость и безумие самого существования этой твари. Больше, чем Губители, и несоизмеримо ужаснее. Оно не принадлежало не только этому, но и всем остальным мирам и вселенным, и, тем не менее, оно было здесь.       Титаническое создание, превосходящее богов, плыло прямо на нас, и вода расступалась перед ним на пути к нашему кораблю.       Я кричала, даже не осознавая этого, кричала, пока мужчина в лётной куртке утаскивал меня за теперь такой маленький силуэт рубки корабля, из которой доносилось безумное кудахтанье вперемешку с отчаянными ругательствами. Я кричала, и до сих пор перед моими глазами стояла гигантская сущность, которую уже не было видно. Наш корабль мчался вперёд, ревя так, словно собираясь взлететь, и вспенивал окружающую воду.       Сокрушающий удар сотряс весь корабль и бросил меня и стоящего рядом мужчину на ограду кормы, омываемую гигантскими волнами. Откашливаясь от нескончаемой воды, я вцепилась в своего невольного товарища и чуть не утащила его за борт, когда меня ударило новой волной.       Корабль замедлился, и его окутало появившееся из ниоткуда слепящее зелёное облако, после чего он вновь начал набирать ход. Поднялось такое зловоние, что мой желудок не выдержал и опорожнился. Рвота выходила вместе с проглоченной водой, имеющей мерзкий привкус свежевскопанной земли, гнилых досок и тухлых яиц. Мой бедный измученный разум не выдержал, и я потеряла сознание.

***

      Когда я очнулась, в маленькой тёмной каюте, освещённой лишь огарком свечи, был только давешний мужчина в лётной куртке, дремавший за маленьким столиком.       Мои попытки встать с койки разбудили его, и он помог мне подняться. Я попыталась заговорить с ним, но он молчал, пока не посадил меня за столик и не подал еды. Его уставшее исхудавшее лицо изучало меня, пока я ела, когда наконец он спросил:       — Как тебя зовут, девочка?       Сглотнув, я ответила: — Тейлор Эберт.