Солнце взойдёт

- Можно к тебе сегодня? - Что, опять дядя приехал? Парни выходят из школы, сталкиваясь с промозглым воздухом поздней зимы. Хотя, скорее уже ранней весны, отмечает про себя Какаши, глядя на грязные лужи вместо грязного снега. - Да нет. Хотя он и зачастил в последнее время что-то, - Обито с задумчивым лицом поправляет рюкзак на плече. - Говорит, что что-то в местном филиале не справляются, но мне кажется пиздит. - Филиалом? - А я не говорил? Он бизнесмен. Крупная логистическая фирма, все дела. Плюс ещё чем-то занялся, но я не в курсе. А он всё лелеет надежду передать мне когда-нибудь бразды правления. Своих детей нет, а тут родная кровь, все дела. Дядька ценит такое, - Обито повернулся лицом к товарищу на ходу и усмехнулся встретившись с сосредоточенно слушающим Какаши. - А ты думал, мне обычный работяга дал бы денег на ювелирку для подружки? - Тоже верно, - наконец расслабляется Какаши. - Как-то сам и не подумал. - Ну так что, можно к тебе завалится? - Ну, вообще-то мы уже идём, если ты не заметил, - "пусть я не успел ничего ответить, а ты меня заболтал" добавил про себя. - Джирайя дома, так что без шума. - Без проблем! - воодушевлённо воскликнул Обито и жестом показал, как застёгивает рот. Какаши умилился этой глупой игре, но отвернулся, осадил себя, напомнив, что нельзя. - Будешь сидеть молча, что ли? - Да. А что, не веришь в меня? - Мне кажется, ты даже на смертном одре болтать будешь, а как только гроб закроют, постучишь с той стороны со словами "я не договорил!". - Эй, обидно вообще-то! - наигранное возмущение и лёгкий тычок в плечо. А после смех. Какаши старается не смотреть, не слушать. Выходит плохо. Понимает, что нужно было бы нарастить дистанцию, отдалить его от себя, но разве с Обито так получится, не посылая его прямо? Какаши даже сомневается, что откровенная грубость его отпугнёт так просто. Хотя опыт подсказывает, как отшивать, казалось бы, хороших друзей. Но об этом Какаши старается даже не думать. Страшно. Доходят быстро. Джирайя вовсе не возражает присутствию Обито, но ставит уже упомянутое Какаши условие. Хотя сам Какаши не очень понимает, как можно шуметь, занимаясь чисто домашкой. А вот Обито не просто понимает, но и прекрасно знает. Но сейчас старается, записывает пример, чуть не высовывая язык, слушает объяснения и задаёт вопросы, хмуря брови от тугого хода шестерней в мозгу. Прямо-таки сама усердность. Которой хватает на полтора часа времени. Спотыкнувшись на очередной задаче, Обито откладывает ручку, встаёт из-за стола и спиной валится на кровать. - Не могу больше, давай передохнём хоть чуть-чуть. Мозг сейчас вскипит, - звучит усталая просьба. - Ладно, - вздыхает Какаши. Они ведь почти закончили. Он тоже перемещается на кровать, но садится у изголовья. Хотел бы растянуться рядом, беззаботно поржать над какой-нибудь глупой шуткой, неловко коснуться рукой. Но позволить себе не может. И не следует об этом думать. Потому и старается не всматриваться в спокойное расслабленное лицо. У Обито хоть и простая, но приятная внешность. И ему идёт быть таким. Простым хорошим парнем. Размеренная тишина прерывается звуком оповещения. Какаши машинально хватается за телефон, но шторка пуста. Обито лениво вытягивает свой из кармана, что-то печает. Какаши продолжает утыкаться в экран, находя в этом хороший повод не испытывать неловкость от молчания. Слышится вздох, пока Какаши бездумно листает ленту новостей, ожидая чего-то, за что зацепится глаз. - А тебя часто девчонки клеят? - Какаши опускает телефон, вопросительно глядя на Обито. Тот наконец отвлекается от чего-то на экране и поясняет: - Ну, в смысле, ты же вроде не говоришь всем, что ты гей. Так что по идее у них нет повода этого не делать. Какаши пожимает плечами. - Бывает, но быстро отстают. - Ну да, чего я спрашиваю вообще, - бубнит Обито себе под нос. - Что? - И так очевидно, что к тебе будут клеится. - К чему ты это вообще? - Ну, просто ко мне тут вроде подкатывают. А я и не знаю, надо ли оно. Не знаю даже, что и чувствовать, понимаешь? Какаши едва сдержал рвущееся "нашёл, кого спрашивать". - А Рин? - Рин? - Обито отложил телефон и запрокинул голову, как будто обращается за ответом к солнцу да облакам, но за счёт его положения ответить ему может только глухая стена. - Я всё ещё испытываю к ней тёплые чувства. Но, одержимость, ушла что ли? Не знаю. Думаю, ей правда будет лучше с кем-то другим. И я думаю, что готов искренне порадоваться за неё, если она найдёт себе кого-то, - Обито снова повернулся, Какаши кивнул, хотя на самом деле не уверен, что правда понимает, какого это. Особенно учитывая, что сейчас Какаши душит в себе порыв "посоветовать", как лучше, исходя из ревности, а не из искренности. - Может... - начал неуверенно Какаши. - Может лучше не ввязываться в это, если не чувствуешь в себе желания? - Как же низко так поступать. - Так ты только обидишь эту девушку. Да и времени до экзаменов осталось всего ничего. Давно пора бы уже определится, чего ты хочешь, - про себя Какаши закатывает глаза и бьёт себя по лицу, но внешне держится. Сказанное ведь и правда звучит донельзя логичным. Он бы и не будь у него никакого интереса так сказал. Наверняка бы так и сказал. Да, определённо. - Да, наверное, ты прав, - задумчиво уставился в потолок Обито. Его лицо всё ещё расслаблено. Он ничего не подозревает. И от этого Какаши чувствует себя ещё хуже. Как будто подставляет человека, к которому успел привязаться. Того, кто, возможно за всю его жизнь первым протянул руку совершенно искренне. - Но тебе уж лучше самому решать, - Какаши опустил глаза. - Я ведь не знаю всей ситуации. - Да там и знать особо нечего, - отмахнулся Обито. - Неважно. Скажу ей, что не хочу, постараюсь не обидеть. Вот и всё, - Обито поднялся, опираясь на руки, заглянул в глаза своими, вновь загоревшимися искорками. - Ну что, давай закончим уже? - Он кивнул на стол с оставленными принадлежностями. - Да, давай, - Какаши кивнул в ответ. Как такое маленькое и банальное событие, как осознание своих чувств могло резко всё поменять. Какаши не первый раз возвращается после встречи с Мадарой. Но чувствует себя хуже, чем в первый. Теперь не просто мясом, товаром, шлюхой или как там ещё называют таких, как он. Теперь каждое прикосновение звенело в нём тысячей осуждений и одновременно глупых полумёртвых надежд. Ты предал его, ты предал себя, а ведь так касаться тебя мог бы он (хотя ни самому Какаши, ни уж тем более Обито это не нужно). Идиотизм. И Какаши и сам понимает, что ничего ведь не изменилось. Но ощущения такие, будто он сам себя загнал в угол, из которого выбраться не позволено. Чёрт бы побрал эти сраные неподконтрольные разуму эмоции. Нужно сосредоточиться на чём-то другом. Только вот как назло на глаза попадается едва пришедшая в движение серость грязного снега, да и та не отличается оттенками в потёмках. Какаши наконец поднимает голову. Окружающая действительность не прельщает больше земли, но так поводов зацепить взгляд, а следом и мысль за что-то проще. Улицы совершенно пусты и в редких окнах горит свет. Оно и неудивительно - уже за полночь. Встречающиеся сейчас на улице люди выглядят скорее подозрительно. Внезапно образовавшийся под ногами скользкий камешек чуть не привёл Какаши к внезапному столкновению лбом с неровной плиткой дорожки небольшого сквера. Лбом, конечно же, потому что заторможенный от холода и усталости организм вряд ли успел бы вытащить руки из карманов. Какаши чертыхнулся в тишину. Дурная привычка. Краем глаза сознание уловило движение где-то дальше вдоль дорожки, над которым так удачно для внутреннего параноика перегорела (или и вовсе была выкручена) лампа фонаря. Какаши невольно остановился, присматриваясь. Парочка, что ли? И правда, парень и девушка, будто потревоженные птицы, поспешили встать и уйти вперёд. Уже под светом следующего фонаря, парень обернулся. Какаши даже показалось, что тот задержался дольше положенного для простой проверки а-ля похож ли сзади идущий на маньяка. Задержался достаточно, чтобы Какаши успел схватить светочувствительными клетками образ и сравнить его с памятью. Какаши не успел уловить особенных эмоций на чужом лице. Асума отвернулся и продолжил идти, обняв девушку за талию, прижимая к себе. Какаши не смог ответить себе на вопрос, узнали ли его. В только что бурлящем котле мыслей резко расползся штиль, стоячей густой водой замедляя попытки проанализировать свой вид на наличие ярких деталей. Какаши замер посреди дорожки под тусклым фонарём, смотря уходящей вдаль знакомой фигуре. И второй, девушке тоже. Завидует ли он ей? Наверное, уже нет. Кажется, Какаши достаточно намаялся, чтобы отвечать нет на этот вопрос. Хотел бы он всё вернуть? Наверное, тоже нет. То же самое, ему хватило. Тогда зачем он остановился? Почему мимолётное столкновение ввело его в ступор и выбило из головы всё? Может, комок негативных чувств, который он представлял вместо человека всё это время, снова пошатнулся под гнётом реальности, обрёл форму обычного человека, такого же, каким и был. А может что-то ещё. Не важно по сути. Какаши всё равно не сохранил в себе влюблённости. Он наконец-то приходит в себя. Впереди никого, позади - тоже. Он один. Пора бы уже домой, совсем поздно. Какаши проходит несколько метров, выходя из под луча фонаря. Поднимает голову вверх, глубоко вдыхая воздух. За чёрными в ночи голыми кронами просвечивает луна. И Какаши почему-то резко в голову приходит достаточно очевидная мысль. Волосы же, ну да. Асума всегда говорил, что он со своей лохматой башкой как белая ворона. Какаши чувствует холод кожей. Будто очутился на морозе абсолютно голый. И в то же время чувствует жар. Странное чувство. Это чужие прикосновения? Какаши оборачивается. Мужчина стоит совсем близко, но лица Какаши различить не может. Но чувствует, что тот улыбается. Кладёт руку на талию, проводит вниз, обжигающе, но не тем приятным чувством, когда к холодной коже прикасается мягкое тепло, а как застывшие от мороза пальцы погружаешь в горячую воду. Тело не слушается хозяина. Точнее, "хозяином" сейчас, видимо, является этот мужчина. Он прижимается, наклоняется, склизко проводит языком по шее до уха. А Какаши чувствует, что так нужно, что это - норма. Да, неприятно, да, унизительно, да. Но норма. И Какаши ничего не может сделать. Поздно уже. Он прогибает спину под грубоватые объятия, подставляет шею под скользкий язык, позволяет трогать себя, обхватывает руками в ответ и трётся, демонстрируя покорность и желание. Тело - вещь грубая и глупая. Тело подчинится. Руки стягивают за спиной то ли верёвкой, то ли наручниками. Ноги расходятся, за спиной как по волшебству образуется поверхность, переводя повествование в горизонтальную плоскость. Всё так и должно быть. Грубые толчки, грубые пальцы, шершавый язык, острые зубы. Уже поздно сопротивляться. Остаётся лишь постанывать, голосом выражая согласие и подчинение, желание и возбуждение. Даже член стоит. Тело ведь глупое. Его разворачивают, утыкая лицом в ткань. Действо дошло до этапа, когда заказчику уже ничего не нужно, кроме оттопыренной задницы. В волосы зарывается пятерня, тянет вверх, заставляя поднять голову и держать тело в неудобной позе без поддержки. Болезненный стон. Ухо обжигает дыхание. - Ну как, тебе нравится? Чего молчишь? Твоему другу, кажется, нравится, - насмешка в интонациях. Какаши распахивает глаза и замирает (насколько позволяет щекотливое положение). Перед ним в нескольких метрах стоит Обито. И рассматривает какого-то чёрта. Удивление, даже шок, и как будто бы нотка любопытства, не позволяющего тому отвернуться. - Не смо... - но Какаши не успевает договорить, чужие пальцы погружаются в рот, превращая слова в неразборчивое мычание. Какаши пытается опустить голову, спрятать краснеющее лицо. Он хочет сказать, что он не такой, что это - вынужденно и временно. Но кто ж тебя послушает, если ты пару минут назад стонал от члена в заднице, а мужика, трахающего тебя, ни назвать, ни описать не можешь. Руки не дают ни спрятать лицо, ни отползти, ни свернуться. Как-то слишком много рук для человека. А взгляд чёрных глаз не меняется, будто застыл где-то между настороженностью и тревогой. Не смотри, не надо, пожалуйста. Этого никто не должен видеть. Пожалуйста. Какаши чувствует, что глаза мокнут, от беспомощности и безнадёжности. Чёрные глаза сверлят в непонимании. Обито протягивает руку. Блядь, да зачем? Просто уйди уже! - Нет! - внезапно слышит Какаши. Голос вроде свой, но как будто издалека. Он распахивает глаза в своей комнате. Темно. Душно. Простынь, пододеяльник и даже трусы неприятно липнут к влажному телу. Какаши потрясывает. Он садится на кровати и обхватывает руками колени, медленно приходя в себя в реальности. Чужие руки как будто всё ещё скользят по подсыхающей коже. И взгляд, от которого хочется сбежать. Ему не нужна жалость Обито, понимание не нужно, и принятие. Ничего не нужно. Почему всё опять становится таким сложным? Почему Какаши не может просто растворится и перестать быть замечаемым. Зачем ему понадобилось общение, дружба. Всё ведь нормально было. Нет, с Обито определённо нужно как-то минимизировать общение. Да и встречи с Мадарой пора прекращать. Всё ведь изменится, как только он переедет. Новый город, новые люди, новая жизнь (хотя кто говорит, что и там Какаши не будет боятся ступить и шага, не будет чувствовать себя слишком грязным для новой чистой жизни). Но сейчас нужно что-то делать. Мысленно подсчитывает в голове заработанное. Может быть, не так много, но больше чем он рассчитывал с самого начала. Если получится вернуться в кафе, будет ещё лучше. Под веками снова проскальзывает видение. И повод будет отмазываться от Обито. Какаши понимает, что может просто его послать. В конце-то концов, он ведь уже решил порвать с этой жизнью. Но он оправдывается про себя, мол, это же Обито, он не отступится. Хотя прекрасно понимает, что просто не хочет того обидеть. Зачем-то. Да понятно зачем. Самому ведь будет так же больно, как и Обито, если не больнее. Но всё равно. Как же глупо. До будильника Какаши досыпает уже без сновидений. И совершенно разбитый встаёт. Ночное пробуждение совершенно сбило цикл сна. Умывание, кофе, привычные утренние ритуалы. Зато состояние усталости не позволяет дурным мыслям забивать голову. На улице сыро, в классе - пусто. Какаши опять пришёл раньше всех. Может, всё-таки стоит себе позволять пятнадцать минут после будильника? Хоть иногда. Валится за парту, утыкается лицом в руки. Сонливость давит. Ему бы ещё кофе. Кабинет заполняется шумом, слышным сквозь дрёму. Какаши слышит, что стул рядом отодвигается, стол чуть подрагивает, но его никто не трогает. Звонок вынуждает лениво потянутся. Начинается обычный будний день. Какаши краем глаза видит обеспокоенность в чёрных глазах и отводит взгляд. - Не выспался? Выглядишь не очень, - слышится негромкое. - Да, - отвечает тихо. Обито понимающе кивает и не трогает. Снова звонок. Обито предпринимает осторожные попытки взбодрить товарища, но останавливается, видя, что это не действует. Второй урок, третий, пятый. Какаши старается не встречаться глазами. Слушает и кивает в уместных местах. Перед глазами всё ещё стоит образ из сна. Чёрт подери, и почему эти чувства и видения из сна такие устойчивые только когда НЕ нужно? Когда это неприятным зудом отдаётся на фоне во время привычного дневного быта. Звонок с последнего урока. Пора собираться домой. - Не хочешь сходить куда? На завтра вроде немного задали, а с прошлой недели я всё на выходных сделал. Думаю, как и ты. Какаши потупил взгляд в грязном пятне на полу. - Давай не сегодня. Я себя совсем плохо чувствую. - Ладно, - кивает Обито. Он тянется рукой, заползает ладонью под чёлку, касается лба. - Ты не заболел случаем? Какаши опешил, уставившись наконец на собеседника. Но снова быстро отводя взгляд. Чёртовы глаза, чёртова непрошенная тревога. Нечего за него волноваться. - Всё нормально, - Какаши отстраняется от назойливого касания. - Посплю и пройдёт. Какаши хватает портфель и уходит. Не оборачиваясь. Внутри закипая желчно на самого себя. От того, что ему не хочется наращивать броню снова, но приходится. Какаши снова идёт по злосчастному адресу. С чётким намерением поставить точку. Он бы мог просто отправить смс в ответ, что как бы всё. Но решил для себя, что раз у него не выходит быть хорошим другом, то пусть уж шлюхой будет не столь дерьмовой. Уверенность пошатнулась прямо перед дверью. В очередной раз в голову лезет паскудное "стоило сбежать ещё тогда, в первый раз, и ничего бы этого не было". Что сделано - то сделано. Какаши жмёт на звонок и почти сразу толкает дверь. Уже привык, что Мадара не запирается, когда ждёт его. Тот уже сидит в спальне, растянувшись на кровати, хмуро копаясь в ноутбуке. Просто махает рукой, мол, раздевайся, я сейчас закончу. Но Какаши стоит и собирает решимость в кулак. - Я пришёл, потому что хотел лично сказать, что решил прекратить всё это. Ну и, - Какаши, усмехается, стараясь выглядеть, будто не напуган в ожидании реакции. - поблагодарить за сотрудничество. Мадара искривляет брови, вздыхает. - Какаши, у меня была непростая неделька. Давай ты попытаешься выбить повышение оплаты в следующий раз. - Я не, - Какаши теряется. - Я правда хочу всё прекратить. - Что? - хмурится сильнее. Какаши мнётся, не знает, что ещё сказать. - То есть ты пришёл, чтобы лично, так сказать, отшить меня, я прав? - Ну, отшить - сильно сказано, но по смыслу верно, - Какаши кивает, наблюдая, как Мадара откладывает ноутбук, поднимается с кровати. Они примерно одного роста, но фигура его при приближении выглядит пугающе. Какаши сглатывает горькую слюну. - Какаши, ты понимаешь, что когда я заказываю услугу, неважно, еду, машину или проститутку, я рассчитываю, что она будет выполнена и готов за это платить. И плачу, вообще-то. И неплохие деньги, - Мадара стоит уже совсем близко, так, что Какаши чувствует порывы его дыхания с запахом табака и нервные позывы отвести взгляд. - А сейчас вместо услуги или даже внятного расторжения наших договорённостей я получаю какой-то невнятный бубнёж. Думаешь, меня такое устраивает? - рука ложится на стену над плечом, отрезая путь к двери. Какаши и понять не успел, как отступил. - Но я же не зверь какой-то, так что давай так: последний раз и я тебя больше не трогаю. Согласен? Как будто бы есть особый выбор. Мадара стоит так близко, что Какаши чувствует лёгкий запах шампуня сквозь запах табака. Он кивает неуверенно, но Мадара не выглядит от того хоть немного расслабившимся. Его раздражение как будто проступило острее. В прищуре, в линии сжатых челюстей и острых локонах. Он не церемонится, сам тянет за одежду, поторапливая Какаши. Та валится рядом бесполезным комом. Мадара не отстраняется, не упрощает задачу. Только удостоверившись, что Какаши полностью голый, Мадара отходит, берёт с привычного места презервативы и смазку. Какаши не решается ничего делать без прямых указаний. Мадара явно не в духе, и чёрт знает, насколько сильно Какаши ему испортил настроение. И насколько может испортить ещё. И чем ему может это грозить. Вернувшись, Мадара грубо разворачивает Какаши спиной к себе, коленом заставляя расставить ноги. В зад входят сразу три холодных скользких пальца. Какаши шипит, опираясь о стену. Пальцы расходятся, растягивая мышцы. Пара фрикций и Мадара считает, что этого хватит. Он хватает за бёдра, заставляя выпятить задницу и входит быстрым резким толчком. Застывает, как кажется Какаши, специально чтобы не упустить его скулёж. Он упирается лбом в стену, закрывает глаза до помех под веками и стискивает зубы, старается дышать через раз. Мадара никогда не нежничал особо, но и не был настолько жесток. Он кусал в порывах страсти до крови, верёвки регулярно оставляли синяки, делал больно, да, но в пределах отвёденных ролей. Всё как будто было наигранно, невсерьёз, не так страшно, если разобраться. А сейчас он как будто выпускает злость, вдалбливаясь размеренно и глубоко, позволяя хорошенько прочувствовать, видимо, через недостаток смазки, чем наказуема непокорность. Коленки дрожат, ноги напряжены. Неудобно. Мадара хватает за шею, заставляя запрокинуть голову. Входит глубже, хотя казалось бы, куда уже. Сдавленный хрип. Зубы впиваются, задевают не успевшую зажить с прошлого раза кожу до острой боли. Шипит. Мадара разжимает зубы, отпускает, отстраняется. Какаши подрагивает, хочется стечь по стене, но он поворачивает голову. Мадара ухмыляется губами в пятнах крови. - Мы ещё не закончили. И снова пепельница и пачка сигарет выуживаются из-под кровати, снова Мадара затягивается, выпускает сизый дым. Только вот он обычно после секса не такой хмурый. Какаши приходится смыть натёкшую запёкшуюся кровь с плеча, прежде чем одеваться. Мадара подзывает, протягивает деньги. Но когда уже Какаши протягивает руку, отстраняет. - Хочу удостовериться, что ты понимаешь, что обо всём происходившем здесь болтать не стоит, - Мадара ловит взгляд Какаши своим, его глаза прищурены, чернота роговицы в темноте кажется растёкшейся за положенные пределы. - Всё что я знаю о Вас, это имя и этот адрес, - раздражение бурлит внутри. Страх исчез совсем. Хочется просто смыться уже отсюда и поставить наконец точку. И забыть. - Кому и что мне рассказывать? - Откуда мне знать, как ещё ты решишь заработать денег, когда снова прижмёт? - снова ухмылка, губы вытянулись в тонкую линию. - Просто знай, что не успеешь. Если сунешься к журналистам или ментам, у тебя останутся два пути: либо будешь считаться пропавшим без вести, либо вместо тебя захоронят пустой гроб. В любом случае сам ты будешь по кускам валяться по оврагам. Ты меня понял? - Да, - Какаши сглотнул. Сомнений в том, что Мадара может выполнить угрозу нет никаких. Чёрные глаза сверлят оценивающе. - Молодец, - Мадара отдаёт таки деньги. - А теперь уёбывай и забудь этот адрес. Какаши без промедления выскакивает из комнаты, а потом и из квартиры, захлопывая дверь. Кажется злость жрёт изнутри по кусочку. Всего лишь хотел поступить по чести. Блядь.