* * *
Потом потянулись долгие дни ожидания, которые постепенно перетекли в месяцы. ГʼКар и раньше мог пропасть надолго, но в этот раз НаʼТот едва могла совладать с беспокойством. С каждым днем ей все труднее удавалось сохранять невозмутимость в присутствии ГʼРики и многочисленных последователей ГʼКара, которые то и дело обращались к ней с вопросами. Невольно НаʼТот вспоминала последний его звонок по Stellarcom c Минбара. Связь была неустойчивая, и она с трудом разобрала его слова. ГʼКар коротко сказал, что ему придется задержаться на неопределенное время. Подробностей он не сообщил, ссылаясь на деликатность его задания. Скрытничал, как всегда. Раньше НаʼТот думала в приступе подозрительности, что он скрывал настоящее положение дел только от нее, но потом поняла, что другие зачастую знали еще меньше, чем она. ГʼКар не обмолвился ни о цели, ни о месте, с которым было связано его задание. Но день ото дня в ее душе крепла уверенность в том, что он снова полетел на Приму Центавра. Да, она знала, что были и другие визиты. Спасибо мистеру Гарибальди, который один раз проболтался, иначе эти похождения Г’Кара так и оставались бы для нее тайной. Эта мысль мешала ей спать по ночам, жгла изнутри, подобно яду. Наконец, когда жить так стало невыносимо, НаʼТот решила нарушить свое железное правило и вмешаться в его личные дела, попытаться выяснить, во что он ввязался на этот раз. Дабы развеять свои сомнения, она решила пойти ва-банк и позвонила по закрытому каналу в Тузанор, Джону Шеридану. Президента, однако, на месте не оказалось, и ей ответила Деленн. Сначала НаʼТот была недовольна этим фактом, но потом решила проверить старую поговорку: действительно ли минбарцы никогда не лгут? После нескольких минут общения с Деленн НаʼТот вспомнила и окончание поговорки: минбарцы никогда не говорят всей правды. Деленн была очень вежлива и терпелива. Спокойно и уверенно ответила на ее настойчивые вопросы. Казалось, она говорит правду. Но НаʼТот не поверила ей. Деленн что-то утаивала. Это было видно по ее глазам. Уклончивые слова минбарки лишь усилили беспокойство НаʼТот. Она чувствовала: что-то случилось, что-то очень неприятное. И то, что она ничего не могла сделать, приводило ее в бешенство. — Я прекрасно понимаю, что это весьма деликатное дело, — с трудом сдерживая ярость, сказала она, глядя на доброжелательное и вежливое лицо ЭнтилʼЗа Деленн. — Поверьте, я никогда бы не стала спрашивать вас об этом без веских причин. Просто я не люблю неизвестность. Надеюсь, если что-нибудь изменится, вы сразу известите меня об этом? На мгновение по лицу Деленн пробежала судорога. Но уже через секунду она снова выглядела невозмутимой. — Мы обязательно известим вас, как только появятся новости, советник НаʼТот. Не беспокойтесь. — Надеюсь на это, ЭнтилʼЗа, — мрачно проворчала НаʼТот, заканчивая разговор. Экран погас. А на душе по-прежнему было мерзко и холодно… Примерно через месяц, когда НаʼТот уже совсем потеряла терпение, Деленн снова связалась с ней по закрытому каналу. На сей раз она говорила совершенно по-другому. И ее сообщение повергло НаʼТот в отчаяние. Как она и подозревала, ГʼКар отправился на Центавр. Деленн не стала говорить о причинах, которые побудили его так поступить, но НаʼТот это и не интересовало. Гораздо важнее было то, что ГʼКар не выходил на связь с Тузанором уже несколько недель. С ним что-то стряслось. Она давно это чувствовала. Боги, неужели он снова угодил в лапы центавриан?! При одной мысли об этом все внутри нее сжималось от боли и страха. Эти эмоции было совершенно невозможно сдерживать в себе. Ей хотелось закричать в бессильной ярости, броситься на эту холодную минбарскую стерву, как следует потрясти, вцепиться в ее горло. Они же прекрасно знали, какому риску подвергает себя ГʼКар каждый раз, даже приближаясь к границе владений Примы Центавра! И про то, каково ему возвращаться в мир, который уже дважды чуть не погубил его, они тоже прекрасно знали! Тем не менее, они хладнокровно отпустили его на верную смерть, только потому, что это могло помочь им провернуть какие-то их гнусные задумки. Более того, даже зная, что он в ловушке, они не собирались ничего предпринимать! О, Деленн очень повезло, что этот разговор состоялся по межзвездной связи, и НаʼТот не могла до нее дотянуться! И теперь эта лицемерная тварь пыталась убедить ее в том, что они поступили правильно, умалчивая о том, что стряслось с ГʼКаром! НаʼТот хотелось закричать, выплюнуть самые страшные проклятия ей в лицо. Но она заставила себя сдержаться. Ибо показать свою слабость этой лживой гадине было бы сильнейшим унижением. Она слышала голос Деленн как будто сквозь туман. Минбарка ровным и спокойным голосом говорила, что если известие о том, что ГʼКар попал в плен к центаврианам, дойдет до КхаʼРи и остального населения Нарна, реакция может быть настолько бурной, что ситуация выйдет из-под контроля. Обстановка в Альянсе и без того крайне напряженная, и Прима Центавра сыграла в этом не последнюю роль. — Если они узнают, вспыхнет новая война, еще более ожесточенная, чем та, через которую вы совсем недавно прошли, — говорила Деленн. — Вы знаете это так же хорошо, как и мы, НаʼТот. И вы знаете также, что ваш мир не готов к этой войне. Если не соблюдать осторожность, ваши народы снова окажутся на грани гибели. Уверена, что вы не хотите этого… Конечно, она не хотела этого. Но еще больше она не хотела оставлять ГʼКара в лапах этих тварей только потому, что Деленн или Шеридан оказались слишком эгоистичны и трусливы. Из-за их оплошности он оказался фактически заложником и может расстаться с жизнью в любой момент. А самое гадкое во всем этом то, что и она теперь втянута в этот омерзительный заговор молчания. НаʼТот чувствовала, что сходит с ума, разрываясь между тем, что подсказывало ей сердце, и тем, что нашептывал рассудок. Нельзя допустить новую войну. Она понимала, что Нарн слишком вымотан предыдущими оккупациями, чтобы выдержать ее. Но принести ГʼКара в жертву… Нет, это слишком, она не может пойти на такое предательство… — ГʼКар понимал, что сильно рискует. Но он сам предложил нам свою помощь, хотя мы всячески его отговаривали. Святые мученики, они еще смеют произносить все эти жалкие оправдания, призванные лишь для успокоения их нечистой совести?! — Даже если я буду молчать, КхаʼРи рано или поздно узнают об этом, — сказала НаʼТот хрипло. — И что вы будете делать тогда? — Конечно, мы тоже не будем сидеть, сложа руки, — в голосе Деленн впервые прозвучали какие-то эмоции. Видимо, презрительный и гневный тон НаʼТот задел ее за живое. — Мы с Джоном сделаем все возможное, используем все наши связи, чтобы вытащить ГʼКара с Центавра. Но делать это надо без лишнего шума. И в этом я прошу вашего содействия, НаʼТот. По этой причине я и связалась с вами. И только с вами. Даже если КхаʼРи узнают об этом, надо сделать все возможное, чтобы решить этот вопрос мирным путем. Потому что война на руку нашим общим врагам. Если мы допустим такой исход, они победят! НаʼТот криво улыбнулась, качая головой. Они действительно думают, что ее влияния в КхаʼРи хватит, чтобы удержать обезумевшую от ярости толпу поклонников учения ГʼКара?! Какая наивность! — …я надеюсь, что письмо, которое ГʼКар приложил к своему последнему сообщению, поможет вам в этом, — продолжала говорить Деленн. — Это еще одна причина, по которой мы связались именно с вами… — П-письмо? — растерянно повторила НаʼТот, вздрогнув. Гневные и язвительные слова, которые она уже заготовила для ответа, мгновенно вылетели из ее головы. — Да. Оно адресовано вам, НаʼТот. Я сейчас перешлю его. Лицо Деленн исчезло с экрана, сменившись на мгновение заставкой. НаʼТот затаила дыхание в ожидании, уставившись на монитор. На экране появился ГʼКар. Лицо у него было утомленное и осунувшееся, но на губах играла ироничная улыбка. «Здравствуй, НаʼТот, — сказал он негромко. — Если ты получила это сообщение, значит, что-то пошло не так, и меня схватили. Ты была права, как всегда: мое задание связано с Центавром. Я пошел на этот риск добровольно, несмотря на возражения президента Шеридана. И до сих пор считаю, что никто другой не справился бы с этим заданием лучше меня…» На’Тот жадно слушала его слова, впитывая в себя каждое мгновение общения с ним, пусть отчасти виртуального, старалась запомнить его жесты, выражение глаз, звук его голоса… Предусмотрительность и скрупулезность ГʼКара не переставали ее удивлять. Он выглядел таким взбалмошным порой, и кабинет его большую часть времени пребывал в живописном беспорядке. Но, тем не менее, он всегда помнил о каждой мелочи и умудрялся позаботиться о малейшей детали. Она столкнулась с этой его особенностью еще во время работы на «Вавилоне 5», когда он оставил ей подробнейшие инструкции, улетая для расследования инцидента в Квадранте 37. По счастью, большая часть файлов так ей и не понадобилась, ибо была помечена зловещим грифом «вскрыть в случае моей смерти». Но все равно, вряд ли посол мог подготовить такое количество инструкций за пару часов до вылета. Когда он вернулся, НаʼТот, завуалировав свое любопытство в шутку, спросила его об этом. «Очень дурной тон, атташе, оставлять дела незавершенными, — ответил ей тогда ГʼКар. — Настоящий воин всегда готов к переменам в своей жизни, в том числе и к смерти. Неизвестно, что ждет нас завтра, но мы должны быть готовы ко всему». Вот и сейчас он был верен этому своему принципу… Она смотрела на экран, на его лицо, такое дорогое и такое серьезное теперь. И прижала руку к губам, осознав, о чем он ее просит. «…В случае неудачи, я убедительно прошу тебя и наше правительство не мстить за меня. Знаю, на это очень трудно решиться, но так будет лучше для всех. Не стоит развязывать новую бессмысленную войну. Наш народ устал от сражений. Да и центавриане достаточно наказаны за свои грехи. Это трудно понять тем, кто никогда не был на их планете, не видел всего, что здесь творится. Тем не менее, это так. Нам надо быть выше мелочных диких страстей и желаний. Именно об этом я пытался написать в своей книге. Но, возможно, там действительно было слишком много ошибок, и другим трудно увидеть истину в нагромождении слов. Если я погибну, то смерть тысяч центавриан и нарнов в войне все равно не вернет меня. А если попаду в плен, военные действия против моих тюремщиков только ухудшат ситуацию. Ты, НаʼТот, знаешь меня лучше, чем остальные. Тебе я могу довериться без колебаний. И, когда я прошу тебя об этом, знаю, что ты выполнишь это поручение. Ты всегда выполняла все мои поручения, даже самые сумасбродные. Наш народ должен продолжать помогать Межзвездному Альянсу. Этот союз — наша последняя надежда. И, в какой-то мере, это часть моих сбывшихся мечтаний. Можешь считать Альянс и моим наследием. Полагаю, президент Шеридан с этим согласится. Когда-то ты сказала, что считаешь своим долгом защищать все, что принадлежит мне, хотя уже много лет не являешься моей подчиненной. Надеюсь, что моя последняя просьба не покажется тебе слишком безумной: позаботься о том, чтобы Нарн продолжал сотрудничать с Альянсом. Не дай разгореться пожару новой войны. Это все, о чем я могу тебя попросить. К сожалению, у меня опять не хватает времени на то, чтобы сказать тебе все, что я хотел. Мне надо заканчивать письмо. Можешь предъявить его в качестве моей последней воли перед КхаʼРи, если его члены окажутся чрезмерно твердолобыми и упрямыми. Да хранит тебя ГʼКван!» НаʼТот прикрыла глаза, покачивая головой, пытаясь смириться с тем, что просил от нее ГʼКар. А когда снова посмотрела на экран, там уже было лицо Деленн. — Я… постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы отговорить КхаʼРи от опрометчивых поступков, — хрипло сказала НаʼТот, глядя минбарке в глаза. — А вы постарайтесь его спасти. Ведь есть же способы, не так ли? Деленн мягко улыбнулась, наклонив голову. — Выход всегда есть, НаʼТот. Мы будем его искать. Обещаю.* * *
НаʼТот поежилась, услышав гром за окном. Хотя все окна в ее доме были снабжены прочными ставнями, это не спасало от разбушевавшейся стихии. В такие моменты она не могла ни на чем сосредоточиться. Приходилось подыскивать себе какое-нибудь занятие, ибо заснуть все равно не удавалось. Она задумчиво перебирала бумаги на столе, размышляя о событиях прошлых лет. Это было нелегкое время. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы выполнить просьбу ГʼКара. Конечно, спустя некоторое время, КхаʼРи узнали о том, что ГʼКар попал в беду. Как и предчувствовала Деленн, нарны сразу решили сражаться за свободу своего лидера. Слова НаʼТот были встречены в штыки в Совете. Да как она могла потребовать от них такое?! Неужели они могут бросить своего уважаемого святого в плену на Центавре, где его наверняка пытают и унижают?! НаʼТот предъявила им письмо ГʼКара. Но сначала это мало подействовало на разъяренный Совет. Некоторые члены Первого Круга даже обвинили ее в предательстве. Такие резкие слова сильно задели НаʼТот. Но она продолжала стоять на своем. Это было очень тяжело, хотя бы потому, что в глубине души она сама мечтала ринуться на эту проклятую планету, спалить на ней все живое, лишь бы вырвать его из их грязных рук. Но ГʼКар хотел вовсе не этого, и ей пришлось сдерживать свою ярость. И призывать других его последователей к спокойствию и выдержке. ГʼРика тоже присутствовала на этих заседаниях. Теперь, когда ГʼКара не было рядом, его дочь ощутила весь груз ответственности, что лег на ее плечи. Хотя она с первых дней своего пребывания на Нарне была полноправным членом Первого Круга КхаʼРи, как наследница ГʼКара, ГʼРика почти всегда предпочитала оставаться в тени. Хотя сам ГʼКар признал ее право занимать его место в Совете, многие члены КхаʼРи упрямо считали ее чужестранкой, которая не должна вмешиваться в их внутренние дела. Были и те, кто называл ее ставленницей НаʼТот, безвольной марионеткой, не имеющей своего мнения. НаʼТот действительно часто советовала ГʼРике, как лучше поступить в том или ином вопросе. Но дочь ГʼКара вовсе не была марионеткой. Когда ее отец попал в плен к центаврианам, ГʼРика была совсем еще девчонкой. Трудно было ожидать, что почтенные и прославленные в войнах нарнские советники станут всерьез прислушиваться к словам двадцатилетней пигалицы. Которая, к тому же, провела большую часть своей жизни на Земле и просто не могла понять некоторые нюансы нарнской культуры и нравов. Особенно оппозиционно настроенные члены КхаʼРи, такие, как грубый и беспринципный советник ТраʼКар, и вовсе отказывались считать ее нарном. Столь тяжелое бремя ответственности могло стать непосильной ношей и для тех, кто более опытен в политических интригах. Но ГʼРика проявила неожиданное мужество и редкую твердость характера. Она смогла удивить даже НаʼТот, выступив с пламенной и убедительной речью перед КхаʼРи. Ее слова привели в изумление весь Совет. ГʼРика отбросила в сторону все свои земные манеры и привычки, впервые заговорив так, как ее учила НаʼТот: строго, резко и по существу. И это подействовало. Советники КхаʼРи осознали, что им придется считаться с мнением наследницы ГʼКара, которая, похоже, оказалась куда более здравомыслящей, чем они думали. Если верить сообщениям осведомителей, император Моллари обещал не причинять вреда ГʼКару, если тот не будет пытаться покинуть пределы Примы Центавра. Но и отпустить нарна центавриане отказывались. «Гражданин ГʼКар принят в императорском дворце с подобающими его положению почестями, — холодно сообщил премьер-министр Дурла в ответ на официальное обращение КхаʼРи. — Наш император лично позаботился о том, чтобы он ни в чем не нуждался. Конечно, мы бы не стали задерживать его, если бы не подозревали гражданина ГʼКара в шпионаже. Пока мы расследуем это дело, он не покинет наш мир». В результате долгих дебатов советники решили повременить с военными санкциями по отношению к Центавру. Но все понимали, что это недолгая отсрочка. И малейшая провокация с обеих сторон может вызвать взрыв. НаʼТот не знала, как выдержала бы все это без поддержки ГʼРики. Свалившееся на них несчастье сильно изменило дочь ГʼКара. Раньше НаʼТот часто мечтала о том дне, когда ее воспитанница, наконец, повзрослеет. Но теперь она хотела, чтобы все стало как прежде. Некоторые черты, проявившиеся в девушке, вызывали у НаʼТот беспокойство. Они были присущи и ее отцу, но ГʼКар старался как можно реже их показывать. НаʼТот начала опасаться, что политические интриги завлекут ГʼРику в свои липкие сети, и та не заметит, как изменится навсегда, и не в лучшую сторону. Она вспомнила свои роковые ошибки и страстно желала, чтобы ГʼРика их не повторила. И все-таки политика делала свое черное дело. Раньше ГʼРика постоянно сидела за своими записками, а теперь почти не прикасалась к ним, большую часть времени посвящая возне с документами и докладами. Вокруг нее часто крутились важные политические или религиозные лидеры. НаʼТот уже не могла все время быть рядом с воспитанницей, чтобы дать ей полезный совет, оградить от опасности. И это тревожило ее. Да, ГʼРика была умна и рассудительна, но все же она была очень молода. Дочь ГʼКара быстро училась сложному искусству интриги, обмана и уверток, принятому в высших кругах нарнского общества, но НаʼТот знала, как может вскружить голову власть. И она боялась за ГʼРику. Боялась, что не сумеет уберечь ее от этого искушения. Боялась, что ГʼКар с трудом узнает свою дочь, если все же вернется домой, на Нарн. Надежда на его возвращение жила в душе НаʼТот, не желая угасать. Она пыталась по своим собственным каналам выяснить, что случилось с ГʼКаром. Шеридан, насколько поняла НаʼТот, хотел решить эту проблему с помощью рейнджеров. Но что именно они хотели предпринять, хранилось в строжайшей тайне. Ей же оставалось только молиться. Надежда была только на рейнджеров да на счастливый случай. НаʼТот никогда не отличалась религиозностью. Но с недавних пор стала наведываться в храм ГʼКвана, чтобы помолиться за ГʼКара. ГʼРика часто сопровождала ее, хотя тоже была атеисткой. Раньше бы НаʼТот решила, что дочь ГʼКара делает это для того, чтобы понять нарнов и их обычаи. Но теперь ей казалось, что ГʼРика так поступает по соображениям политики. И это оставляло в душе неприятный осадок. Слишком многое от ГʼКара проявилось теперь в характере его дочери. К сожалению, не всегда это были его лучшие качества… Глядя на своего сына, НаʼТот еще раз убеждалась в этом. Казалось, ТоʼКар взял от родителей самые сильные стороны их характеров. Но они не всегда были лучшими. Мальчик был упрям. Иногда вел себя просто ужасно. НаʼТот не могла сказать, кто именно из них передал ребенку это качество. И она, и ГʼКар тоже бывали на редкость непреклонными. Также ТоʼКар был очень вспыльчив. Порой его ярость была ошеломляющей. И, опять же, НаʼТот не знала, кого винить. Ее сын был бесстрашен. Любимыми его играми были всевозможные физические упражнения. Он все оценивал с позиции силы. Но глупым назвать его тоже было нельзя. Мальчик быстро схватывал все полученные знания. ГʼКар ненавязчиво пытался склонить его к своему новому спокойному мировоззрению. Но ТоʼКар весьма прозрачно намекал на то, что не намерен становиться паинькой и философом. Он с детских лет грезил о битвах и славе. Даже в рассказанных отцом историях об Оккупации, о «Вавилоне 5», о Войне Теней, он находил интересными лишь те места, где описывались сражения. НаʼТот надеялась, что с возрастом это пройдет. Но характер сына все равно немного ее беспокоил. Иногда ей казалось, что судьба посмеялась над ней и ГʼКаром, подарив им ребенка, в котором воплотились все их достоинства, но с отрицательным знаком. Впрочем, стоило только ТоʼКару улыбнуться, как все эти глупые мысли исчезали прочь. Ее сын был слишком мал для того, чтобы ходить в храм. Но с детской непосредственностью говорил, что помолится за папу, сидя в своей комнате перед его книгой.* * *
НаʼТот посмотрела на ворох бумаг. Сегодня для ее сына наступит знаменательный день. Он впервые войдет под своды древнего храма, дабы получить свое настоящее имя. Она представила, как он сейчас сидит, размышляя о предстоящем выборе, в своей небольшой комнате, при свечах. Перед ним лежит священная книга ГʼКвана, что раньше принадлежала его отцу. Наверняка мальчишке хочется спать, но он не позволит себе эту слабость. Как только солнце покажется из-за гор, за ним придут жрецы, чтобы отвести в храм. Она посмотрела на часы. Рассвет был уже близок. Гроза стихла, только на горизонте периодически полыхали зарницы. Ей надо подготовиться к церемонии. Времени почти не осталось. НаʼТот собрала нужные бумаги и сложила в кожаную сумку. Она упорно старалась не вспоминать то, что было дальше, но эти воспоминания отчетливо всплывали перед ее мысленным взором…* * *
Известие о смерти ГʼКара застигло ее врасплох. Такие вести всегда приходят неожиданно. В тот день она работала в саду, пытаясь закончить очередной сложный узор на стене дома. Даʼквана, древняя нарнская резьба по камню, в последние годы стала ее любимым занятием на досуге. НаʼТот и не думала, что ей так понравится эта кропотливая возня. Но, когда она вернулась на Нарн после центаврианской тюрьмы, ей нужно было хоть как-то занять себя. Успокоиться и переосмыслить свою жизнь. Даʼквана помогла ей вернуться к свету. Так однажды сказал ГʼКар, наблюдая за ее работой. НаʼТот достигла в этом сложном искусстве довольно высокого уровня. Сказывалась привычка делать все тщательно и аккуратно. В даʼквана нельзя было спешить или допускать небрежность. Все линии должны быть четкими, а получающийся узор — совершенным. Это занятие давало НаʼТот то, что было ей столь необходимо: дисциплину и собранность. Она старалась посвящать резьбе по камню хотя бы несколько часов в день. Новость принесла ГʼРика. НаʼТот не сразу поняла то, что ей сказали. Когда же слова ГʼРики дошли до нее, рука, держащая стамеску, дрогнула, и на барельефе появилась уродливая царапина… Совершенный и сложный узор был безнадежно испорчен. Весь последующий год НаʼТот не могла заставить себя снова взяться за стамеску. Хаос ворвался в ее мысли, душу, жизнь. И лишь огромным усилием воли она удержала себя от нового падения во мрак, из которого с таким трудом выбралась несколько лет назад. Отчасти этому помешал их сын. Но, глядя на его лицо, НаʼТот все время вспоминала о ГʼКаре.* * *
«Жаль, что он не сможет увидеть эту церемонию», — подумала НаʼТот, почувствовав боль в груди. Она впервые ощутила ее тогда, два года назад, узнав, что ГʼКара больше нет. И с тех пор эта боль таилась где-то там, внутри, периодически выпуская безжалостные когти. НаʼТот встала из-за стола, прижав к груди сумку с бумагами. Потом приказала себе не думать о прошлом. ГʼКар бы не одобрил такое поведение. Он всегда гордился ее силой воли. Сегодня на церемонии она будет думать только о сыне. Об их сыне. Боль отступила. НаʼТот глубоко вздохнула и взяла в руки инфокристалл. Поднесла его к глазам, любуясь игрой света на острых гранях. Пусть отец не сможет увидеть эту церемонию, не узнает, какое имя выбрал себе его сын, но все же он не останется в стороне… Она бережно положила инфокристалл в сумку. Потом бросила быстрый взгляд в окно, на темное небо. На востоке уже занималась заря. Но у нее еще осталось немного времени. НаʼТот достала из стола еще одну папку, осторожно извлекла из нее потрепанные грязные листы разного формата и погрузилась в чтение…