Короткие повести в старой таверне

Волны разбиваются о борт корабля, люди снуют туда-сюда, кричат что-то друг другу и всячески стараются удержать корабль на плаву. Соленая вода разливается по палубе, грозится попасть в трюм, попадает в глаза и рот, оставляя неприятное и очень стойкое ощущение близкой погибели. Матросы напуганы, прежде никогда они не видели столь устрашающего и жестокого шторма. Сильнейший ветер рвет мачту, будто это всего лишь тоненькая ветка, вода вокруг беснуется и вздымается, огромные волны смывают все, что плохо лежит, небо затянулось тучами, а гром оглушает, заставляя людей рвать горло, стараясь перекричать его. Стихия рвет и мечет, желая избавиться от раздражающего корабля, что осмелился рассекать водную гладь. Страх глубоко забрался в сердца матросов, въедаясь в кожу вместе с морской солью, отпечатываясь на кончиках пальцев, смешиваясь с мыслями в голове. И то был не простой страх смерти. Нет, это был самый настоящий ужас. Дикий, животный и всепоглощающий, он заставлял даже старого морского волка склониться перед могуществом природы. Каждый падал на колени под гнетом стихии и ужаса. Словно вот он - конец мира. Словно все они умрут сегодня же. И это сводило с ума. Диамкей, беззащитный, юный и столь неопытный, метался по палубе. Юношу шатало из стороны в сторону, вся одежда пропиталась морской водой, длинные волосы липли к лицу, соль проедала глаза, дышать становилось труднее из-за постоянный волн, накрывающих корабль. Его голова гудела и кричала, уши едва ли не кровоточили, а голос и вовсе пропал, оставляя тому только возможность болезненно кривиться и шипеть, желая хоть как-то прочесть старую молитву. Однако боги всегда были глухи к мольбам людей. Рука предательски соскользнула с веревки, что была последней надеждой парня. Вся его короткая жизнь успела пронестись перед глазами, пока воды несли его по дереву палубы. Пара хрустальных слезинок потерялась в море таких же соленых слез. Но в тот же момент он сильно ударился спиной о что-то. Внезапная боль заставила вскрикнуть, и необходимые шарики кислорода всплыли наверх, но волна отступила, позволяя юноше вдохнуть. Диамкей обернулся, обнаружив, что небольшой бортик спас его, удержав на корабле. Со всей своей силой он схватился за последнюю соломинку, пытаясь удержать как можно больше воздуха в легких. Очередная волна накрыла его, грозясь оторвать от дерева и унести с собой в глубокое море. Ветер выл в ушах, стоило воде вновь спуститься. Свободная рубашка липла к телу, затрудняя дыхание, волосы лезли в глаза, а нос щипало от попавшей внутрь соли. Ногти скребли влажное дерево, стараясь крепче вцепиться в возможность выжить. Гул вокруг оглушал и сотрясал, однако желанного Диамкей в нем не слышал. Все человеческие голоса замолкли, крики стихли и потонули вместе с людьми. На корабле не осталось ни души, лишь юный мальчишка, совершенно не ожидавший такого ужаса. Слезы обожгли лицо, а всхлип поранил горло, однако Диамкей рыдал, не жалея своих сил. Хватка его все слабела, пальцы разжались, а желание выжить тухло. Однако в тот же момент ветер затих, волны перестали бесноваться, а тучи стали рассеиваться. -Почему когда я хочу жить, ты страешься убить меня, но когда я хочу умереть ты даешь мне жизнь?! - не щадя свое горло он кричал и плакал, осозновая как же страшна его судьба. Но стихия молчала. Как и боги, природа была глуха. Люди вызывали у нее только гнев, а у богов равнодушие. И стенания юного создания не были интересны никому. Диамкей бил кулаком по дереву, кричал и вопрошал. Его силы истлевали на глазах, губы бледнели, кожа белела, а взгляд потух. Зачем он выжил? Свет луны освещал корабль. Его мачту сорвал ветер, он же и унес парус, волны смели с палубы все, стихия забрала себе жизни людей, а дно моря драгоценные сокровища. Но только это напоминало об ужасном шторме. На небе не было ни облачка, а в море был полный штиль. И лишь юноша на корабле знал, как же страшна природа. Его серебряные волосы играли с лучами луны, рубашка высохла, показывая, что юноша одет довольно богато, бледные пальцы перестали сжимать дерево, а прелестное лицо расслабилось. Казалось, что холодные кости тлеющей смерти забрали юношу, но его грудь слабо трепыхалась, кожа еще не потеряла румянец, а брови изредка сходились на переносице. Его жизнь была подобна легкой бабочке, готовой в любой момент упорхнуть в бескрайнее небо, но пока нежные лепестки цветка и его манящий аромат удерживали ее здесь. Глухой стук, сопровождающийся легким качком корабля, разбудил парня. Лицо его в тот же момент скривилось от сильной головной боли, а глаза болели и ныли от долгих рыданий. Морщась от неприятных ощущений, тот старался подняться, но ноги совершенно не держали его. Во время очередной попытки, корабль опять тряхнуло, а стук раздался ближе к стороне Диамкея. Голова тут же наполнилась черными и смолянистыми мыслями. Трупы, море трупов. Тела добродушных моряков, что согласились взять с собой в путь юношу. Соленая вода играла с ними, заставляя их покачиваться на волнах и сталкиваться с кораблем. Глаза вновь защипало, и первые слезинки разбились о дерево, но юноша взял себя в руки и неровно выдохнул, стараясь сдержать всхлип. Пересилив себя, он все же заглянул за борт, свесив пышные серо-платиновые волосы. Темнота воды взглянула на него в ответ, пронзив яркими аметистами. Диамкей вздрогнул от испуга и тут же спрятал голову за бортиком, о который опирался. Однако стук повторился, и корабль тряхнуло сильнее. Словно море хочет вернуть себе внимание юноши. Зажимая себе рот от страха, парень постарался отпозти от бортика, но обессиленное тело не слушалось, и он мог лишь устало прижаться спиной к дереву. Ласковый, мягкий, зовущий голос раздался в ушах парня. И он кружил, манил и завораживал, заставляя сердце таять и растворяться, а мысли млеть, превращаясь в сплошную и непонятную массу. Прекрасное пение, словно божественные ангелы или таинственные нимфы окружали Диамкея, зазывая к себе, в манящие объятия холодных волн и аметистовых глаз. Будто во сне, юноша вновь свесил голову, уставившись в темные воды. И красивое, бледноватое и чертовски завораживающее лицо появилось из глубины моря. Цвет заморских глициний, родной лаванды и драгоценных аметистов. Только так можно было описать это пронзительный взгляд. Неколебимая гладь моря, его пугающая глубина и его темнота, что поглотила десяток тел. И яркий, игривый, такой родной взгляд, от которого сердце сжималось, а голова тяжелела. Эти чувства были так контрастны, что Диамкей не понимал что ему делать. Однако бледное лицо растворилось в водной глади, напоследок лишь взмахнув большим рыбьим хвостом, увешанным жемчужными бусинами и драгоценными камнями. И ангельское пение тоже утихло, оставляя юношу в полной тишине, и даже своего дыхания он не слышал. Словно в его голове тоже настал штиль. Опирпясь о бортик, Диамкей устало глядел на воду, ее переливы и, как она играет с лунными лучами, а в голове было пусто. И ему стало так одиноко, что он умолил богов подарить ему хоть кого-то. Но они оставались равнодушны. Страх, обида и одиночество сковали сердце юноши ледяным холодом. И казалось, что сейчас он умрет от тоски и печали, что плотными узлами оплетали горло парня, с каждым вдохом сдавливая свою хватку. Прекрасное созданье вернулось, прорезая водную гладь своим хвостом. Однако от этого становилось лишь хуже. То, как умело и весело он рассекал волны, то как светились его аметистовые глаза, то как чарующе он пел. Это все заставляло Диамкея чувствовать себя жалким и никчемным. Ведь даже эта сирена не пыталась затащить его на дно морское, нет, он словно пытался развеселить юное сердце, что тяжелым камнем лежало в груди. И каждый его глухой удар затягивал петлю на шее юноши. Почему каждый вдох так обременял его? Почему жизнь бывает так утомительна? Легким шажком, словно сама смерть дала ему свои силы, Диамкей ступил на деревянный бортик. И так же легко он бросился в холодные, душащие и смертельные объятия воды. Дышать было так больно, но разум приятно наполнялся тьмой и прохладой. Соленая вода вновь забила легкие, но в серебряных глазах весело играли огни и лучи. Тяжелое тело тянуло вниз, к самому дну и к своим товарищам, на белый свет. Почему каждый вдох так успокаивал? Почему смерть бывает так чарующе прекрасна? Но перед темнеющим взглядом всплыли сверкающие глаза, цвета лилового заката, так взволнованно глядящие на очередной труп. Почему ему не все равно? Почему это беспокойство в его взгляде так болезненно отзывается в сердце? Почему смерть больше не так привлекательна? На остывающих губах этот поцелуй казался таким живительным, пусть и отдавал соленостью близкой кончины. Чужие, пусть и холодные, но такие родные и, словно домашние, ладони так мягко переплетали их пальцы, казались чем-то невероятным. Прикрытые густой ширмой ресниц, глаза так привлекательно блестели, а их фиолетовый оттенок так маняще играл с лунным светом. Шарики воздуха, прорвавшиеся сквозь холодные губы, так красиво кружили вокруг, создавая сказачное впечатление. И такая необходимая улыбка, спрятанная в этом необходимом поцелуе. И лишь оторвавшись от прекрасного созданья, Диамкей смог вдохнуть. Вдохнуть соленую воду и желание жить. И сквозь печально-радостную улыбку юноша ясно слышал голос. Не то завораживающее пение, а что-то туманно-знакомое, глубоко утерянное в глубинах его разума. -Я рад, что ты вернулся.