Love again

      «— Мэл, поиграйся с сестрой, пока я… А что здесь происходит?       Амелия не сразу поняла, что в комнате находится кто-то, кроме нее. Несмотря на то, что на дворе было раннее утро и уже давно рассвело, в комнате было совсем темно, ни капли света. Она не позволяла, плотно закрыв тяжелые шторы так, чтобы между ними и щели не осталось, и потушив ночник. Восемь часов она провела на полу, уткнувшись лбом в колени и громко рыдая. Ей казалось странным, что Оливия не услышала. Амелия надеялась, что ее плач был слышен на другом конце города. Ей хотелось в это верить. Может тогда он услышит и сжалится. Когда силы иссякли, она уставилась на их общую фотографию, которую держала в руках, сжимая ее до побелевших костяшек. Амелия понятия не имела, сколько минут или часов смотрит на нее, почти не моргая. Да и это было совершенно неважно.       — Это что еще за склеп графа Дракулы? — голос Оливии стал жестче, и она включила свет, заставляя дочь поморщиться и прищуриться. — Ты что не ложилась?       — Он бросил меня, мама, — она зарыдала еще пуще прежнего, утыкаясь лбом в холодное стекло, что держало фотографию, и дрожа всем телом. — Он оставил меня.       До этой минуты ей казалось, что она никогда не сможет произнести эти три слова. Амелия думала, что если не признается в этом вслух, то это останется лишь ночным кошмаром, а утром он вновь разбудит ее сладким поцелуем, в то же мгновение углубляя его, пока она начнет тихо смеяться, говоря, что она опоздает на первый урок, если он ее не отпустит. А после, когда она расскажет ему о своем кошмаре, он лишь покачает головой, хмурясь, и скажет, что ей стоит перестать читать истории с грустным концом на ночь, а то потом они преследуют ее во сне и расстраивают.       — Джаспер? — уточнила Оливия, хотя в этом совершенно не было никакой необходимости.       Амелия закрыла уши ладонями, словно звук его имени причинял ей физическую боль. Семь букв, словно семь глубоких ножевых ранений, семь пуль и все прямо в сердце. Только она почему-то все еще жива. Еще десять часов назад она повторяла его имя точно мантру, умоляя его не уходить, не оставлять ее, не бросать ее, не убивать ее нелюбовью. Лучше бы выпил всю кровь. Это и то было бы милосерднее. Она бы сразу погибла, не мучаясь. Погибнуть на его руках — лучшей участи не придумаешь.       — Не драматизируй, Мэл, — нетерпеливо цокнула языком Оливия, вздыхая. — Поссорились — помирились, какие ваши годы.       — Не помиримся, — бесцветным голосом произнесла она. У нее было достаточно времени, чтобы принять ситуацию и поверить, что она не проснется. Потому что это явь. От нее спасения нет. — Он сказал, что больше не любит меня. И что они уезжают из Россленда. Наверное, уже уехали.       Амелия надеялась, что мама обнимет ее, успокоит, скажет, что все будет хорошо, что Джаспер поймет, что таких, как она, нельзя терять, и обязательно вернется. Но все надежды разбились о ледяной взгляд Оливии, что осталась стоять на пороге, не предпринимая никаких попыток подойти к дочери и успокоить ее. Или хоть как-нибудь поддержать. Впрочем, их с отцом всегда мало волновало ее моральное состояние. Да им и беспокоиться было незачем, ведь у нее был Джаспер, что оберегал, заботился, защищал от всех невзгод, был готов решить все ее проблемы и делал это весьма успешно. Когда все это закончилось? Как?       — А чего ты ожидала? — фыркнула Оливия, скрещивая руки на груди. — Ты бегала за ним, по пятам, точно собачонка и, не замолкая ни на мгновение, говорила о нем. Сколько времени вы проводили вместе? Дни напролет. Он просто от тебя устал, ему просто надоело, понимаешь? Ты не давала ему дышать, дорогая моя, сколько еще, по-твоему, он мог это терпеть? Раз не вернется — сделай выводы и не повторяй этих ошибок в следующих отношениях.       Уставившись на мать так, словно у нее внезапно выросла вторая голова, Амелия медленно моргнула. Следующие отношения? Она шутит? Какие могут быть «следующие отношения», если она даже не была уверена в том, что доживет до следующей минуты? Потому что единственное, чего ей сейчас хотелось, — чтобы он вернулся. Вошел в ее комнату, обнял, извинился, сказал, что конечно же любит ее и не разлюбит никогда, что она лучшее, что случалось в его жизни, что ее мама говорила полную чушь, а она, Амелия, его любимая Эми, не способна ему надоесть. Но секунды бежали, а он так и не приходил. Она понимала, что он не вернется. Он четко дал это понять.       «Я больше не люблю тебя.»       Жестоко.       Джаспер не оскорбил ее ни словом, ни взглядом, но она выдержала бы любое обвинение, любое оскорбление, что угодно, только не это. Еще три дня назад все было замечательно, как он мог разлюбить ее так внезапно? Что она сделала не так? Он ничего не объяснил, ничего. Не назвал ни одной причины. Не дал шанса даже попытаться что-то исправить.       — Прекращай рыдать и помоги мне с Софи, — сказала Оливия, когда она вновь заплакала. — Амелия, заканчивай с этим цирком, у меня совершенно нет времени на твои истерики! Мне нужно быть на работе через полчаса, и я ничего не успеваю. Не будь эгоисткой и помоги мне. В конце концов, ты сама во всем виновата. Не веди себя так, словно случился конец света.       Но конец света случился. Свет действительно погас для нее в тот момент, когда он сказал, что больше не любит ее. Погас в тот момент, когда она разрыдалась прямо перед ним, падая на колени и умоляя не уходить, уверяя, что изменит в себе что угодно, сделает все, чего бы он не попросил. Лишь бы он не бросал ее, лишь бы не оставлял, лишь бы сказал, что любит. Она цеплялась за ледяные пальцы, словно он не мог сбросить как перышко их одним легким движением. Он, конечно же, не поступил с ней так. Даже расставаясь, он оставался все тем же джентльменом.»       Громкий писк микроволновки выдернул ее из воспоминаний. Амелия поморщилась, вспоминая те первые дни после их расставания. Это было ужасно. Она понимала, что доставила родителям кучу хлопот и внесла свою лепту в их развод, но и знала, что случись такое с ее дочерью, если бы она у нее была, Амелия никогда бы не позволила ей страдать в одиночестве и думать о смерти, а уж тем более предпринять целых три попытки покончить с собой. Оливия могла сколько угодно стараться наладить отношения с нею взрослой, но двадцатипятилетняя Амелия в матери не нуждалась. Она научилась выкручиваться из самых сложных ситуаций. Если вас не было рядом с человеком, когда он балансировал на грани, не стоит пытаться вернуть былые отношения, когда он сам стянул себя с парапета.       — Дура, какая же дура, — вздохнула она, обращаясь к себе восемнадцатилетней, словно та Амелия Крейг могла ее услышать. — Как можно было так унижаться перед ним?       «В тот августовский вечер она уже готовилась ко сну, переодевшись в пижаму и расстилая постель, когда на телефон пришло сообщение от Джаспера.       «Открой окно»       Нахмурившись от столь сухой просьбы, ведь обычно, даже в обычных сообщениях он называл ее «Эми», «любимая», «милая», «котенок» и кучей других ласковых имен и прозвищ, которые только приходили ему в голову, Амелия все-таки выполнила просьбу, осторожно открывая окно. Родители только недавно легли спать, и, если Софи не разбудит их своим плачем, никто даже не узнает о том, что Джаспер находился в ее спальне всю ночь.       Он появился перед ней всего несколько секунд спустя, остановившись возле распахнутого окна и тут же бесшумно закрывая его. Конец лета выдался слишком жарким и душным для Канады, и выжить без кондиционера было просто невозможно. Она не представляла, как жители южных штатов спасаются от жары каждый день. А уж в девятнадцатом веке, когда о кондиционерах никто и не слышал… Бедный Джаспер.       Амелия расплылась в счастливой улыбке и уже сделала шаг вперед, чтобы обнять его, но даже в темноте смогла заметить, как он покачал головой и выставил руку вперед, останавливая ее. Она тут же замерла, силясь понять, что происходит. Почему он не дает ей обнять его?       — Что-то случилось, любимый? — спросила она, взволнованно глядя на него.       Обычно Джаспер оказывался первым из них, кто сокращал расстояние, заключая в объятия, ласково целуя и утягивая за собой на постель. Она любила засыпать в его объятиях; в последнее время ей было даже сложно заснуть, если его не было рядом. За два года он стал необходим ей как кислород, без которого она просто не могла существовать. Она была словно одержима им, но совершенно не видела в этом никакой проблемы.       — Нам нужно расстаться.       Амелии показалось, что она ослышалась. Не мог Джаспер такого сказать. Тот, кто три дня назад клялся ей в вечной любви, планировал совместное будущее, целовал ее на глазах у всех, ревнуя даже к столбу, хотя для этого совершенно не было причин, ведь Амелия не пользовалась популярностью ни у столбов, ни у одноклассников. Джаспер не мог хотеть с ней расстаться. Это было немыслимо. Он любил ее и хотел провести с ней вечность. Они не могли расстаться.       Ее словно оглушили, ударив чем-то тяжелым. В ушах звенело, и действительность она воспринимала через пелену. Что она сделала не так? В чем провинилась? Когда совершила эту страшную ошибку? Почему он решил прекратить их отношения? В глазах защипало, и Амелия сделала три глубоких вдоха, чтобы успокоить цунами в душе, грозящее потопить в себе все.       — Почему? — только и смогла вымолвить она, чувствуя, как нижняя губа начинает дрожать.       — Я тебя больше не люблю.       Еще один удар. Если первой фразой он ранил ее, то второй просто уничтожил, не оставляя шанса на спасение. Не любит. Он больше ее не любит. Слезы сами полились из глаз, сорвавшись с длинных ресниц, Амелия даже не пыталась их остановить. Все равно не вышло бы. Громкие рыдания вырывались из горла, и ей было совершенно плевать на то, кто может их услышать. Все, что ее заботило, это Джаспер, ее жизнь, говоривший, что больше ее не любит. Какой кошмарный сон… Ей бы поскорее проснуться. Но сколько бы раз она себя не ущипнула, это не помогало. Она не просыпалась.       — Что значит не любишь? — прошептала она, снова громко всхлипывая. — Еще вчера ты говорил…       Он перебил ее.       — Вчера я думал, что это временно. Но нет. Я не люблю тебя и не хочу продолжать то, что между нами происходит. Это было бы нечестно по отношению к тебе. Послушай, ты еще очень юна и обязательно найдешь того, кто действительно будет тебя любить. Но это не я.       Она качала головой, как умалишенная, отказываясь верить в слова, что срывались с его губ. Будто он был под гипнозом или его заколдовали. Или она находилась в параллельной реальности, где все было искажено, ведь в этой он клялся ей в вечной любви два года и не уставал демонстрировать словами и поступками то, насколько сильными были его чувства. Что могло измениться за сутки? Каллены остались дома в столь жаркий день, может быть, Розали наконец смогла достучаться до брата и объяснить, что смертная девушка ему не пара? Другого объяснения у нее не было. Что могло случиться, что теперь он не мог даже смотреть в ее сторону?       — Почему, Джаспер, почему? — она все же сделала два шага вперед, но он повернул голову в сторону окна, отводя от нее взгляд. — В чем дело? Если я что-то сделала не так, если обидела тебя, ты скажи, ты только скажи, я все исправлю. Клянусь. Пожалуйста, Джаспер. Я сделаю что угодно, изменю в себе все, что пожелаешь, только не покидай меня.       Она медленно опустилась на пол, смотря на него снизу вверх, готовая умолять его, если потребуется. Разум словно отключился, она совершенно не отдавала отчета собственным действиям. Пальцами она цеплялась за его ледяную ладонь, словно это могло как-то помочь ей остановить его. Уткнувшись лбом в тыльную сторону его бледной ладони, она шептала слова любви, словно одержимая, будто от его решения зависела ее жизнь. Отчасти так оно и было. Ее жизнь давно принадлежала ему: с самой первой их встречи на школьной парковке.       Она почувствовала, как знакомая волна спокойствия накрывает ее, словно укутывая в теплый плед и отгораживая от всех переживаний и мрачных мыслей, но на этот раз Амелия не приняла ее с распростертыми объятиями. Замотав головой, она мысленно оттолкнула ее, снова чувствуя ужасную боль. Для чего он успокаивает ее? Хочет побыстрее закончить разговор и уйти? Чтобы она не усложняла ситуацию? За что он с ней так?       — Почему ты меня успокаиваешь, почему?! — вскричала она, давясь слезами. — Ты забираешь мою жизнь и хочешь, чтобы я так просто согласилась на это?! Моя жизнь — это ты, мне без тебя ничего не нужно. Джаспер, умоляю, не покидай меня. Любимый, прошу. Я все сделаю, все, что ты захочешь, только не уходи.       Она повторяла одно и тоже, словно если он услышит эти фразы сотню раз, их смысл наконец до него дойдет и он изменит свое решение.       — Тебе не нужно в себе ничего менять. Ты прекрасна такая, какая есть, — ответил он, попытавшись поднять ее с пола, держа за предплечья, но она зарыдала только пуще прежнего, вырываясь из его рук. У нее совершенно не было сил стоять. — Однажды ты встретишь мужчину, который полюбит тебя и обязательно будешь счастлива. Я благодарен тебе за каждый день, что мы провели вместе. Но так будет лучше для нас обоих. Рано или поздно ты поймешь, что я был прав.       «Если я прекрасна, почему ты меня оставляешь?!»       Как она могла быть счастлива, если в ее жизни не будет его? Как он вообще мог подумать, что она способна обратить внимание на другого? Джаспер был центром ее Вселенной, ее смыслом жизни, ее всем. Другого ей не нужно. Сердце способно любить лишь раз, а, разбившись, лишь тихо отсчитывает последние удары до полнейшей темноты. Амелия знала, что не сможет остановить его. Если он что-то решил, то не вернется с полдороги так просто. Она любила его за его решительность, однако теперь эта черта его характера обернулась против нее.       — Джас, пожалуйста, — ей показалось, что его рука дрогнула, когда она назвала его так. — Умоляю, не оставляй меня. Я люблю тебя больше всего на свете, прошу.       — Прощай, Эми, — произнес он бесцветным голосом, в котором не было никаких эмоций. — Завтра утром меня уже здесь не будет. Я останусь лишь воспоминанием, да и то ненадолго. Слезы высохнут, время прикроет память обо мне новыми впечатлениями. Ты забудешь меня, — она покачала головой, все еще держа его за руку. — Ты не услышишь ничего обо мне. И я попросил Элис и остальных не тревожить тебя, она не будет лезть в твое будущее и беспокоить рассказами о своих видениях.       — Я никогда тебя не забуду, — покачала головой Амелия, цепляясь на плотную ткань его брюк. — Не смогу забыть. Мое сердце бьется в такт твоего имени, я дышу ради тебя, неужели ты не видишь?!       — Будь счастлива, Эми, — произнеся последние три слова, он исчез, оставляя вместо себя лишь пустоту и адскую боль, что разделила ее жизнь на до и после.»       Амелия и сама не заметила, как слезы сорвались с ее ресниц, стоило ей только вспомнить тот разговор. Их последний разговор. Он сдержал свое обещание, она действительно больше ничего о нем не слышала: ни о нем, ни о ком-либо другом из его семьи. Только одноклассники первые месяцы донимали насмешками, обидными словами, фотографиями, что расклеивали по ее шкафчику, зная, что она не сможет сдержать эмоций, стоит ей только увидеть его, пусть и на фотографии. Он действительно забрал ее сердце и душу с собой, но она научилась существовать без них. Слезы действительно высохли, она изредка плакала, вспоминая о нем. Но боль никуда не делась. Амелия надеялась, что любовь исчезла.       Она считала, что в их последний разговор повела себя как полная дура, валясь в его ногах, моля не уходить. Нужно было поговорить, просто по-взрослому спокойно все обсудить. Хотя, что можно еще обсуждать, если он сказал, что больше ее не любит? Эти слова должны были быть выгравированы на ее могиле. Ее бы убило не лезвие и таблетки, все случилось гораздо раньше, ее уничтожили его слова в ту ночь.       Первая попытка покончить с собой произошла месяца через полтора после его отъезда. Сейчас ей трудно было сказать, из-за чего она сорвалась в первый раз. Из-за насмешек одноклассников или из-за отсутствия моральной поддержки от родителей, которым всегда было не до нее… Сложно. Сначала их оправданием являлась работа, а после рождения Софи все только усугубилось. Она попыталась убить себя, порезав запястья, хотя и медлила до последнего, дрожа всем телом на холодном полу, смотря на его влюбленные глаза, глядевшие на нее с фотографии. Она была их любимой. К счастью, Оливия пораньше вернулась с работы, и Амелию удалось спасти.       Вторая случилась еще через три месяца. Как раз в тот день, когда одноклассники глупо пошутили о том, что вернулся. Она сама себе не признавалась, но до того дня в ней все еще теплились угольки надежды на то, что он передумает и вернется. Громкий смех одноклассников, столпившихся на парковке и фотоаппараты, которыми тыкали ей в лицо, ослепляя вспышками, желая запечатлеть дочь Ноа Крэйга, что до сих пор ждала своего бывшего, отнюдь не собирающегося возвращаться.       Отец швырнул эти снимки ей в лицо тем же вечером, и тогда Амелия поняла, что на свете ее ничего не держит. Подруги перешли на сторону ее обидчиков почти сразу, стоило ей только перестать быть девушкой красавца Джаспера Уитлока, на которого не глазела только слепая. Они завидовали ей, не понимая, что он мог в ней найти. Она и впрямь была самой обычной, хотя он и не раз повторял, что ей стоило бы посмотреть на себя его глазами. Амелия пролежала в больнице около полутора месяцев, считая, что тратит время и свое, и врачей.       — Вы действительно считаете, что можете заставить меня хотеть жить, держа здесь? Это же нелепо, — фыркнула она, глядя на врачей насмешливым взглядом.       В третий раз она попыталась сделать это вскоре после развода родителей еще два с половиной месяца спустя после второй попытки. По словам врачей, они еще не видели девушку, что так отчаянно хотела умереть. Амелия же просто устала от упреков матери, что без устали напоминала ей о том, что это все ее вина. Софи осталась без отца, и в этом была виновата Амелия. Оливии было тяжело тащить на себе двух детей и дом, и в этом тоже была виновата Амелия. Упреки, обвинения, истерики матери, косые взгляды соседей и обвиняющие речи родственников, считавших, что она разрушила счастье собственной семьи — терпеть все это оказалось невыносимым. Переломным моментом стала попытка Оливии сжечь все, что напоминало старшей дочери о ее бывшем парне: совместные фотографии и его подарки. Она увидела лишь пепел, войдя в спальню, на том месте, где лежал их фотоальбом. Поняв, что теперь у нее нет даже воспоминаний, Амелия вновь порезала запястья, и на сей раз врачи настояли на госпитализации на долгий срок. Она пролежала в больнице почти год, пропустив и школу, и выпускной бал, на который бы все равно не пошла.       Оливия почти не приходила, подруг у Амелии больше не было. Год в полном одиночестве позволил ей многое понять и переосмыслить. Хоть она и не вышла из стен лечебницы «новым человеком», но твердо решила больше не пытаться умереть и попробовать как-нибудь выдержать все испытания, что валились на ее голову, одно за другим. Самым главным из них стало повторное обучение в выпускном классе, ведь большую часть года она пропустила. С теми, кто был младше нее на год, а то и вовсе на два, учиться было еще тяжелее, чем с ровесниками, она сторонилась всех, сидя одна и за партой, и во время обеда. Точно так же, как и Белла сейчас.       В одно морозное утро в начале февраля Белла Свон неожиданно появилась на ее пороге, нетерпеливо стуча в дверь.       — Мисс Свон? Что привело Вас в дом к Вашему преподавателю в девять утра в воскресенье? — зевнув, поинтересовалась Амелия, опираясь плечом на дверной косяк. Настойчивый стук в дверь заставил подняться с постели, и на ней был лишь легкий кардиган, второпях наброшенный на тоненькую пижаму.       Белла вошла в дом, обходя ее, совершенно не обращая внимание на удивленный взгляд Амелии и отсутствие приглашения. Покачав головой и закатив глаза, она захлопнула дверь и обернулась, скрестив руки на груди.       — Я неделями не могу забыть то, как Вы смотрели на мой шрам, — выпалила Белла. — Вы ведь знаете, откуда он? Вас Виктория подослала убить меня?       «Что еще за Виктория? Эдвард, во что ты влип?»       — Мисс Свон, смею заметить, Вы ответили мне, что это был укус собаки, и я была вполне удовлетворена этим ответом. Зачем мне Вас убивать и кто такая Виктория?       Амелия не понимала ни слова из последнего вопроса Беллы, но догадывалась, что ее ученица сейчас сама все ей расскажет. Ее даже обрадовал тот факт, что Белла пришла к ней сама. Не пришлось выдумывать небылицы, чтобы подобраться к ней ближе и узнать причину их расставания с Эдвардом, а после пытаться помочь, делая вид, что ничего не знает о главном секрете Калленов.       — Но Вы не поверили! — Белла упрямо стояла на своем. — Вы ведь знакомы с Эдвардом, не так ли?       Знакома ли она с Эдвардом, с чьим братом встречалась два года и планировала совместное будущее? Если их дружбу можно было унизить до простого «знакомства», то да, она действительно была с ним знакома. Сердце больно кольнуло. Живя в Форксе последний месяц, она все чаще вспоминала о своей первой и единственной любви, о том счастливом времени, что они провели вместе. Она часто представляла, уже живя в Торонто с Ханной и Зои, что скажет ему, если случайно столкнется где-нибудь, но на ум ничего не приходило. Амелия была опустошена, в ней не осталось ни ненависти, ни желания отомстить, сделав так же больно. Все равно не сможет.       — Предположим, знакома. Это что-то меняет?       Белла побледнела еще сильнее обычного, становясь похожей по цвету кожи на хорошо известных им обеим Калленов. Амелии даже показалось, что она покачнулась, но все же смогла удержаться на ногах, хватаясь за дверную ручку. Она могла слышать, как крутились шестеренки в голове у Беллы, делая выводы. По следующему ее вопросу стало понятно, что выводы были сделаны неверно.       — Вы… Вы с ним? Он любит Вас? — спросила она, едва живая, выделяя «Вас», что заставило Амелию громко рассмеяться и покачать головой.       «Я и Эдвард… Боже упаси»       — Нет, Белла, не волнуйся. Между мной и Эдвардом всегда была крепкая дружба и ничего более, — ответила она, мотнув головой в сторону кухни. — Кофе будешь? После бессонной ночи самое то.       Раньше она терпеть не могла кофе, даже в латте добавляла сахар под громкий смех подруг. Бывших подруг. Но это была «Эми», оставшаяся в счастливом прошлом. Она бы не выдержала тех испытаний, что пришлось пережить Амелии. Жизнь словно разделилась на «до» и «после», не спросив ее, хочет ли она этого, готова ли. Просто поставила перед фактом, подписав ей приговор.       — Откуда Вы знаете о бессонных ночах и Калленах? Вы знакомы с ними?       «Кому как не мне знать об этом»       — Мы были одноклассниками в Канаде восемь лет назад, — коротко ответила она, не вдаваясь в подробности. — Сама проходила через это. И можно просто Амелия, мы с тобой в одной лодке, Белла.       — Тебя бросил парень? — Белла едва не подавилась кофе от удивления, стуча себе по груди и пытаясь откашляться. — Он был одним из них, да? Ты поэтому знаешь о шрамах.       Конечно, сейчас она выглядела совершенно иначе. Сильно похудела, килограмм наверное на пятнадцать, стала носить совершенно другую одежду, в основном по указке Ханны, а теперь и Люси. Трудно было узнать в ней ту, кем она была в старшей школе.       Амелия кивнула, решив не вдаваться в подробности. Не говорить же Белле, что она встречалась с братом Эдварда. Это будет лишним, она, в конце концов, ее ученица, и ей совершенно не хотелось, чтобы по городу шли слухи. За последние годы она научилась не доверять никому столь сокровенную информацию, с помощью которой можно ей навредить. Амелия научилась защищать себя, оберегать от злых людей и невзгод. Слишком рано ей пришлось понять, что если не она, то никто этого делать не станет.       — Почему вы с Эдвардом расстались? — поинтересовалась она, внимательно глядя на Беллу. Уж очень сильно ее волновал этот вопрос.       — Он сказал, что я ему не пара, что он не хочет меня знать, — ответила Белла, смотря куда-то вдаль. — Но я-то знаю. Это из-за того, что произошло в доме Калленов на вечеринке в честь моего дня рождения.       — Что произошло? — Амелия знала, что задавала совсем не тактичные вопросы, но ей необходимо было знать.       — Я порезалась о дурацкий конверт с билетами, и Джаспер чуть не убил меня, почувствовав запах крови, — объяснила она. — Он не привык к их образу жизни, ведь Каллены пьют кровь животных, называя себя «вегетарианцами». Знаю, звучит глупо. Так вот, Джаспер только недавно стал пить кровь животных, и поэтому ему тяжело было сдержаться.       Амелия вздрогнула всем телом оба раза, когда Белла произнесла его имя. Уж слишком это было непривычно. Она не произносила его восемь лет, с того самого вечера, и не общалась с теми, кто хранил воспоминания об их отношениях. Зои, Ханна и Дин знали о несчастной любви их подруги, но понятия не имели, как его звали. Амелия запретила интересоваться его именем. Они знали лишь то, что он был ее одноклассником, а после уехал, разбив ей сердце.       Но поразило ее другое. Белла сказала, что Джаспер начал пить кровь животных недавно. Прошло целых пятьдесят пять лет с тех пор, как Элис привела Джаспера к семье Калленов, подарив ему новую жизнь. Пятьдесят лет — это долгий срок, даже для вампира, особенно если это касается перехода на новую диету. Он не испытывал никаких трудностей при общении с ней, по крайней мере, не больше, чем остальные. С чего вдруг ему терять рассудок из-за пореза? Белла ведь не вены вскрыла, в конце концов, сколько крови может выступить на коже из-за пореза бумагой? Капля? Две? Джаспер, которого она знала, не потерял бы контроль над жаждой из-за нескольких капель крови.       «Что происходит?»       Но на этот вопрос ей ответить мог только он сам. Насколько бы ей не было любопытно получить ответ на свой вопрос, Амелия надеялась, что они все же никогда не встретятся. Ей будет больно смотреть на него и вспоминать все, через что пришлось пройти. Они расстались навсегда, поставив точку в их отношениях. Ей не хотелось бередить душу вновь.