Их жизнь — замкнутый круг, череда событий, которая повторится, дойдя до определенного момента, и этот момент — «его» смерть.
– Прости, – склонившись к истекающему кровью телу, почти шепотом бормочет Ванцзи. Он из последних сил сдерживает свой внутренний крик через полоску стиснутых зубов, давясь накатившейся истерикой, и пресекая любую попытку озвучить просьбу не покидать его, не оставлять опять вот так, когда все только-только наладилось, но внутренняя борьба сама с собой кружит голову, пьяня лучше любого вина, настолько, что с губ все же срывается: – Я снова не смог защитить тебя… В этот раз он не колеблется, сложно сказать какая это по счету его попытка: девятая, десятая, одиннадцатая, хотя… скорее двенадцатая. Его рука тверда, а решимость ледяным занавесом закрывает остатки смятения. Прижимая одной рукой остывающее тело самого дорого человека, а другой сжимая сильнее Бичэнь, он замахивается мечом, поднося лезвие к горлу. «Мне приходится убивать себя каждый раз, когда ты покидаешь меня, чтобы начать любить заново».~ 重生 ~
Внезапно открывая глаза, Ванцзи вскакивает посреди ночи, отчаянно хватаясь рукой за невидимый силуэт. В воздухе постепенно разливается лихорадящее нетерпение, глухой стук доносящийся из глубин сада от удара бамбуковой трубки содзу о гладкий булыжник заглушает тиннитус, помогая очистить сознание и сконцентрироваться. От резкого вдоха легкие моментально обжигает воздухом, вызывая горчащее сглатывание, юноша судорожно потирает рукавом глаза, убирая остатки влажных капель с ресниц, его взгляд замылен, приходится всматриваться в полумрак своей комнаты, разглядывая каждую деталь, в попытке обуздать накатившуюся панику. Холодный липкий пот постепенно — капля за каплей впитывался в белоснежные нижние одеяние, создавая неприятные ощущения на спине, отрезвлял помутневшее сознание. Выровняв дыхание, Ванцзи зажмурил глаза, собирая картинку воедино. Как бы ему хотелось сейчас поверить, что это лишь ночные кошмары, которые мучают его до истощения каждую ночь. Сжимая тонкое покрывало в своих руках, он окончательно приходит в себя, ему сложно привыкнуть к этому месту — новому дому, оно совершенно другое, сейчас был период правления династии Цинь, когда мир заклинателей был разделен на пять орденов, каждый из которых совершенствовался по созданном им самим компендиумом. Тогда поднебесная нуждалась в нерушимом союзе и в безусловном доверии, для поддержания баланса между светлой энергией и темной. В этом мире Лань Ванцзи стал вторым наследником самого консервативного клана из всех — клана Гусу Лань. Незыблемые правила, строгие дисциплины и познание внутреннего покоя стали лучшим приторно-сладким лекарством для израненной души скованной золотой клеткой временной петли. За привычной каменной маской и непреклонным нравом Ванцзи пытается обмануть самого себя, скрывая отчаяние неизбежного, болезненно изнывая, каждый раз, когда в его руках угасал свет его жизни. И чтобы хоть чуть-чуть заглушить или хотя бы притупить это нестерпимое чувство он совершает грех, накладывая на себя руки. В его клане бы сказали, что это предосудительно, немыслимо, грязно, аморально и порочно, но ему все равно, боль, та самая боль от утраты чего-то столь незримого и неосязаемого, но такого важного, без чего ты не можешь сомкнуть ночью глаз, затихает, покрываясь тонкой пленкой поверх густой желчи замкнутого круга. Но самое страшное то, что память о прошлом подобно призраку мучает его в очередных ночных кошмарах, показывая сохранившиеся воспоминания каждой прожитой, если можно так назвать, жизни. Сколько бы Ванцзи не пытался, умереть он полностью не может. Очнувшись в новой эпохе, младенцем, юношей, мужчиной, он сохранит прежний облик, словно мертвец, для которого время остановило свой ход, оставив самое болезненное от человека — его чувства. В такие моменты ему хотелось, чтобы у него не было сердца, и он бы не чувствовал ни боли, ни страха… ни радости, ни привязанности, ни любви… Возможно это действительно было лучше, тогда бы он не повелся на поводу своего черного эгоизма и не потащил за собой невинную душу, а остался лишь наблюдателем, ангелом хранителем. Но нет. Он захотел любви. Любви обычного смертного, жизнь которого лишь мгновение, сравнимое с тлеющей палочкой благовоний в храме. Являясь божеством несколько сотен лет назад, он пожелал быть проклятым небесами, приклонив колени трижды вместе со смертным. Тогда жители небес плевались словесным ядом дальше заоблачных далей, когда весть о его деянии дошла до самых дальних уголков. Но его не пугала воля небес, он был готов спуститься в преисподнюю, лишь бы быть рядом с выбранным сердцем человеком. Но он ошибся. Небесам было мало скинуть его в мир смертных, они захотели расплаты… кровавой расплаты. Связав их нерушимыми узами, небесные чины одобрили их брак, но вместе с этим наложили проклятье. И это недо-бессмертие для них двоих стало порочным кругом, из которого не было выхода, чередой событий, которая повторялась, дойдя до определенного момента, и этот момент… «Его» смерть. Стоило лишь коснутся желанных губ, нежно, трепетно, словно пробуя на вкус, приминая, а после уводя в глубокий, влажный поцелуй, как проклятье начинало пробуждаться, медленно утягивая на дно возлюбленного. Лань Чжань помнил все ярко-багровые закаты этого человека, ради которого он превратился в безвольника скитающегося среди смертных, ища новой встречи. В Гусу говорят, что холодные источники Облачных Глубин исцеляют и тело, и дух, и это правда. С каждым годом прожитым в этом месте, и используя водную практику каждый вечер, Ванцзи не исцеляется, но ему становится легче. Будто кипящее и бившиеся в агонии сердце замерзает, давая временный эффект, затишье перед бурей. Для Ванцзи ничего не изменится, ни время, ни тело, ни имя, но не «он». «Он» изменится — его возлюбленный будет другой. Будто каждое перерождение — надежда, которая создавала эту полупрозрачную иллюзию спасения, развеиваясь в самый счастливый момент. И так каждый раз и этот не будет исключением. Не проходит и полугода, как в Гусу прибывают группы учеников из других кланов на обучение, и среди них, появляется «он». В этот раз, в тринадцатый раз, когда Ванцзи узнает «его» детское ребячество в пепельном взгляде, и эту до боли в груди знакомую солнечную улыбку, принимает самое тяжелое для себя решение. «Больше не влюблюсь».~ 耐心 ~
Отталкивать от себя родную душу было тяжело, головная боль вернулась, и кажется, что стало ещё хуже, бессонница изнуряла, кружила сознание, заставляя склонить колени и отказаться. Отказаться от затеи, не противиться и полюбить, на короткий, но все же момент, бросить эти жалкие попытки жить дальше в полном одиночестве, он же может это себе позволить, и позволяет, срываясь каждый раз, а после склонившись над бездыханным телом, рыдает взахлеб, проклиная себя за слабость, а успокоившись хватается за меч и вырезает на корню свою недо-жизнь, в желании все повторить и попытаться снова изменить все. Ни одноного дня не проходит, чтобы Ванцзи не следил за ним. Он не преследует, нет. Просто наблюдает. Лань Чжань прекрасно видит как «он» счастлив в своей новой семье, Вэй Ин не один. Пятнадцатилетний мальчишка из Юньмена прибывший на обучение в Гусу со строптивым, упрямым и своенравным характером, который любил пререкаться и действовать наперекор кому-либо. У него есть люди, которые могут о нем позаботиться, «он» в надежных руках, и он — Лань Чжань ему не нужен. Игривый нрав и открытые намеки на интерес в сторону Ванцзи всего лишь одна из частей характера Усяня. Они ничего не значат. Ничего. Время тянется, и Лань Ванцзи чувствует, как в его груди начинает зарождаться неведомое тепло, растекаясь тягучей, сладкой жидкостью, обволакивая изнутри, когда этот юнец пытается нарушить правила ордена и привлечь к себе внимание. Но получая очередной отказ со стороны второго нефрита, Вэй Ин не сдается и проказничает так, что дело доходило до нарушения порядка в классе, из-за чего приходится его осаждать и наказывать, не позволяя другим попасть под его «пагубное» влияние. Постепенно у Ванцзи появляется своя мантра, он, не переставая, бубнит себе под нос, что-то о нравственности и о терпении. Терпение. Судьба ненавидит его, издевается, будто зная наперед весь тот план нефрита, который он отчаянно выстрадал из последних остатков своей никчемной гордости, и преподносит новый удар. Все выходки Вэй Ина можно стерпеть, игнорировать, пока он не пытается коснуться. После случая на озере Билин, этот юнец прознал, что Ванцзи избегает прикосновений, пряча руки за большими рукавами. Для мальчишки — это небольшой вызов — игра. А для Лань Чжаня новый бой с самим собой. Ловя любой момент, чтобы урвать толику секунды ощущения чужой кожи и получить долгожданную реакцию, Вэй Ин разыгрывает сценки. И однажды ему это удается, ловя Ванцзи на его же слабость, в одну дождливую ночь, когда тот, следуя правилам совершал вечерний обход после отбоя, а юркий проныра, забравшись на забор, пытался пронести «Улыбку Императора». Развернулась схватка, но в попытке сдержать свою силу и не навредить Вэй Ину, Лань Чжань не рассчитал, что юнец не станет уворачиваться, а захочет атаковать, да и, не мечом, а руками, обхватывая крепко за талию. Толчок пришелся не слабый, и, поскользнувшись, обе фигуры упали с крыши. Лежа на грязной земле, Ванцзи через насквозь промокшие одежды чувствует тепло чужого тела, живого тела, лежащего поверх него. Его горячее дыхание, опаляющее шею, вызывает табун мурашек и моментально холодит душу. Сжимая крепче кулаки, Ванцзи цедит скрозь зубы: – Бесстыдник. Ловя непонимающий взгляд юного адепта Юньмэн Цзян, Лань Чжань, взмахивая белоснежными, словно крылья, рукавами, отстраняет от себя мальчишку. Ударив пару раз по верхним одеждам, чтобы стряхнуть остатки листвы, он разворачивается и уходит, слыша в след звонкий, ликующий голос: – Лань Чжань, не переживай, я никому не скажу. Это будет наш с тобой секрет. Но он не останавливается, не одаривает его даже коротким взглядом, а лишь сильнее сжимая кулаки до побелевших костяшек, бежит. Он обязательно расскажет дяде о случившемся этой ночью, но потом, а сейчас он бежит в этот проклятый источник, чтобы быстрее заморозить столь разбушевавшиеся чувства, которые наполнили чашу терпения до краев. Все хорошо. Ему нужно ещё потерпеть и все пройдёт. Вэй Ину надоест такое отношение и он переключится, а после закончит обучение и уедет домой. Ванцзи не сумасшедший, по крайней мере, он так думает, но после такой близости он отчетливо стал слышал в своей голове голос, осипший, глухой… «Сдавайся». На следующий день в час дракона они оба, приклонив колени, стоят в храме предков, принимая наказание за переполох устроенный поздним вечером. Ванцзи не может позволить себе хоть малейшую слабость, ему надо избавится от этих чувств и от этого «голоса», поэтому назначает в двое больше ударов феулой. Ему нужно попытаться забыться в телесной боли, заглушить остатки искушения и вернуть концентрацию. Кровь уже запеклась, оставляя темно-бордовые полосы на широкой белоснежной спине нефрита, но это не страшно, даже очень хорошо. Сидя в излюбленной ледяной воде, все мысли Ванцзи были сконцентрированы на щиплющей и ноющей боли, позволяя немного отвлечься и забыться, а заодно и насладиться небольшим, что в последние три месяца было невозможно, набором щадящих чувств. Но стоило ему расслабится, как по заросшей травой каменной лестнице послышались шаги. Страх. Первое, что почувствовало сердце нефрита. Это место скрыто, даже от глаз жителей Облачных Глубин, сюда кроме Ванцзи никто не приходит, а тут звонкое, выдающие игривый настрой владельца, цоканье приближалось к нему, говоря само за себя Лань Чжаню кому оно принадлежит. Он не готов, нет. Его концентрации недостаточно, чтобы стерпеть новые выходки Вэй Ина, он чувствует, как нарастает внутренние напряжение и специально сгущает краски, чтобы по возможности оттолкнуть Усяня на расстоянии, но юный проныра будто не замечая отрешенности Лань Чжаня, раздевается. «Сдавайся». Ванцзи прекрасно слышит звук погрузившегося тела в воду, малейшая вибрация водной глади проходит сквозь его тело, как волна «Смертельных струн», разбивая на мелкие осколки остатки концентрации, от чего приходится закусить губу и не дышать. Что же ему делать? Лань Чжань чувствует, как начинает паниковать, бегая глазами от скалы до водопада и обратно. В какой-то момент он даже задумывается над тем, чтобы напугать Усяня. Если у него получится, то Вэй Ин больше никогда не подойдут к нему, такое суждение нравилось нефриту, но такой исход ему не хотелось. Он не собирался учавствовать в «его» жизни, но Ванцзи хотелось иногда, но видится, не как враги, а как знакомые. За всеми мыслями и паническим разбором огромного количества вариантов дальнейшего действия, Лань Чжань не заметил, как объект его возмущения подошел почти в плотную, не замечая растерянности Ванцзи и продолжая болтать о том, что он, как старший, поступил нехорошо по отношению к нему, забыв рассказать о таком прекрасном месте. «Сдавайся». Лань Чжань пытается зайти в глубь источника, чтобы хоть как-то увеличить расстояние между полуобнаженными телами. Сохранить эту небольшую, но все же дистанцию между ними, но Вэй Ин, что-то лепечет про то, что рядом с ним теплее, что подрывает бедное сердце нефрита. Ванцзи ставит на нелюдимость все, отвечая на все вопросы желанного сокровища словом: «нет». И это срабатывает, Вэй Ин наигранно в обиженной манере поджимает губы и выходит из источника, позволяя нефриту снова начать дышать, но, накинув белоснежный халат, решается на новую шалость, забирая халат Ванцзи и одаривая его весьма интимным комплиментом в сторону его фигуры, уходит, оставляя нефрита одного. Лань Чжань злится, нет, не на то, что остался без халата, а на себя, свою слабость. Он ничего не может сделать, его тянет к Вэй Ину, он хочет Вэй Ина и… Вэй Ин тоже. Их тянет словно магниты. Но надо терпеть.~ 战争 ~
Каждый раз, создавая новые практики, заклинатели повышали не только свое мастерство, но и статус. Так в погоне за безграничным добром зародилась алчность. Овладев несколькими техниками, и превзойдя в совершенствовании остальных, неуемная жадность одного клана тут же возросла, а вместе с ней и несокрушимая мощь. Неутолимая жажда власти одолела Вэнь Жоханя, не позволяя сомкнуть глаз. Тогда наступил хаос. Глава клана Вэнь собрал невообразимую армию, которая чумой прошлась по землям других кланов, испепелив дотла резиденции и вырезав их глав. Скорее всего именно в этот момент что-то пошло не так. Дни превращались в недели, те в месяцы, а вестей из Юньмэна не было. Мелкие кланы были уничтожены. – Он не мог умереть, – шепчет себе под нос Ванцзи, когда уродливый клан Вэнь насмехается при любом упоминании Вэй Ина. Они не знают, но эта не та история, где они могут спокойно вершить свою судьбу, а тем более Вэй Ина, но… Он волнуется. Прошло больше года, как Вэй Усянь покинул Облачные Глубины, а после… ох, лучше бы не было этого после. Спустя ещё три месяца скитаний они встречаются, но это была далеко не та встреча, которую Лань Ванцзи себе представлял. Перед ним стоял не тот человек, которого он грезил увидеть, что-то в нем изменилось, сломалось… Его сломали. Темная энергия неподвластна, даже князья демонов с трудом сдерживали большие выбросы, а тут человек, будто играючи, приручил тьму, заставляя ее клубится и ластится, словно выказывая свою преданность единственному хозяину. Затуманить разум и разрушить тело для нее не самое главное, а вот душа… тьма подчинится, если предложить ей самое желанное, самое дорогое, сокровенное. Формально она не может убить Вэй Ина, но случись что, и она его заберёт, его душа не переродится ни в этом мире, ни в следующем. Она заберёт свою плату, а с ней и его Вэй Ина. Даже выступающая в этой ситуации их нерушимая связь как спасение не сработает. Ванцзи пытается переубедить «его», ещё не поздно от всего отказаться, ещё не поздно обратиться к свету, в который он уже давно не верит, но сейчас он готов, готов поверить, готов вспомнить все молитвы и стать рабом небес дважды, лишь бы не это. – Какой бы ни была цена, я в состоянии за неё заплатить. И какое дело до моей души постороннему человеку? В груди что-то защемило, стягивая каучуковыми тисками, завязавшийся узел новых чувств, Ванцзи не знал как реагировать. Он приложил столько усилий, чтобы отстранить этого человека, и когда его наконец отвергли, стало больно. По-настоящему больно. Ему казалось, нет страшнее минуты, когда он, удерживая в руках мертвое тело, делает последний вдох, переступая одной ногой в могилу. Но оказалось есть. Где-то далеко на задворках сознания он понимал, что это их история — не конец, они встретятся, он ещё раз попробует, у него есть шанс. А сейчас их дороги расходятся, получается, что это тот «правильный» исход, когда Вэй Ин сможет избавится от замкнутого круга. Но разве это выход? Предпочесть смерти иную смерть, но уже в одиночестве без возможности переродиться?~ 救援 ~
Клан Вэнь был разбит, его остатки ещё преследовались, но поднебесная была свободна. Война длилась три года, за это время много что изменилось, но не Ванцзи, он все также продолжал держаться в стороне, изредка узнавая новости о Вэй Ине. Пока в честь победы четыре великих клана не устроили ночную охоту, дабы скрепить узы союза между орденами и их воспитанниками. Там Вэй Усянь снова ввязался в спор, получая порицание со стороны светлых заклинателей, он объявил, что даже закрытыми глазами поймает больше добычи, чем остальные. Прозвенел гон и охота началась, все разбились на пары и разбежались в разных направлениях, но не Усянь, он отправился один и в самую чашу леса. Ванцзи последовал за ним, ему хотелось поговорить, точнее узнать, как протекает у него жизнь, что нового, да и вообще узнать хоть что-то ему было интересно. Вэй Ин всегда был не один, кто-то да находился рядом, поэтому это был отличный шанс остаться наедине. Но если бы Лань Чжань знал, чем все закончится, то никогда бы не направился за ним. Он бы даже не явился на эту треклятую охоту, зная что сорвется. Все было как в густом, беспросветном, долбанном тумане. Вэй Ин с завязанными глазами сидел на высокой ветке, играя чарующую мелодию, медленно гипнотизировал сознание Ванцзи. Его непринужденный, расслабленный и весьма беззащитный вид манил Лань Чжаня, искушал подойти ближе. Он скучал, так сильно скучал, что не заметил, как внезапная радость замылила разум, позволяя поддаться этим нахлынувшим с головой чувствам. Ванцзи был резок даже для себя, он перехватил запястья темного заклинателя, вжимая стройное тело к стволу дерева. От неожиданного прикосновения, мягкие губы Вэй Ина разомкнулись, позволяя Ванцзи не просто невинно касаться, но и углубить поцелуй, сделать его более влажным, властным… Горьким. Он сдался, черт возьми, он сдался… После этого жизнь становится хуже с каждым днем, словно неумолимо идя под откос. Вэй Ина изгнали на гору Луаньцзан, после была засада на тропе Цюнци и резня в Безночном Городе. В ночь их последней встречи, Ванцзи пошел против клана — против семьи, вымотавшись до потери сознания. За оскорбления тридцати трех старейшин, он получил тридцать три удара дисциплинарным кнутом, который с одного удара выбивает половину жизни. Ему все равно, Лань Чжаню не важно выгонят его из клана или изобьют до полусмерти, ему нужно скорее вернуться, увидеть «его» ещё раз. Он борется, стараясь залечить как можно быстрее кровоточащие шрамы, пока до его ушей не доносятся веселые возгласы людей: «Старейшина Илина мертв!» А теперь это конец. Теперь все кончено. Лань Сичэнь пытается поднять брата и вернуть в постель, объясняя, что он попусту истечет кровью, если не прекратит дергаться. Ванцзи же, склонившись над небольшим тайником в полу, нервно разбрасывает вещи, выкрикивая: – Теперь все это рухнуло, брат, все это провалилось сквозь землю, в самую преисподнюю — ко дну, понимаешь? – О чем ты? – Сичэнь впервые не понимает брата, он пытается все смахнуть на сильный жар, что возможно вызывает галлюцинации. – Мне нужно к «нему», я должен все повторит, где мой меч? – дрожащими руками, Ванцзи достает Бичэнь и поворачивает на себя. Увидев безрассудство младшего, Цзэу-цзюнь вцепляется в руку и выхватывает оружие. – Ванцзи, ты обезумел! – он никогда не повышал голос на Лань Чжаня, но это был предел. – Ты не понимаешь, – горящими от злости янтарными глазами, Ванцзи хватается за ножны. – Я не понимаю, – Сичэнь тянет на себя меч, заставляя Ванцзи приподняться на коленях, повиснув одной рукой. Эта нелепая борьба за клинок была похожа на детскую перепалку, когда один пытается перетянуть предмет на себя. Но Ванцзи очень слаб, поэтому старшему удается уложить его в посль и присесть рядом. – Объясни, что происходит и мы попытаемся найти решение, – на легкое прикосновение брата, Ванцзи лишь отводит голову в сторону, прикрываясь глаза. – Прошу, Ванцзи, я не могу потерять ещё и брата. – Есть одна легенда, – с трудом начал Лань Чжань, склонив голову так, чтобы скрыть свой взгляд. Ему нечего было скрывать, но почему-то в этот момент ему не хотелось, чтобы именно Сичэнь понял, «что» он такое. – О паре, чья любовь безмерна, она не имеет ни конца ни края, и чтобы сохранить ее, любить и оставаться любимым они приклонили колени перед небесами, дабы получить благословение, но жадность небес была настолько высока, что им пришлось заплатили немалую цену. И как бы ни были сильны их чувства, они не могут быть вместе вечно. У них есть двадцать лет, за это время они обязательно найдут друг друга, их чувства станут взаимны, и как только они закрепят свой союз поцелуем… один погибнет, а второй останется жить, он бессмертен, но чтобы хоть как-то заглушить боль ему придется наложить на себя руки, чтобы не сгореть дотла в багровом пламени отчаяния. А после начнётся новая история, в новой эпохе, но с одним концом… – Но как они узнают друг друга? – не понимая, встрепенулсяп глава Лань. – Как бы сильно ни менялся смертный, не имеет значения какое у него имя, внешность или пол, бессмертный все равно узнает его, их родственные души тянутся друг к другу, они едины. – Но как бессмертный попадает в другую эпоху, в котором переродится душа возлюбленного? – Грех… – измучено выдавил Ванцзи. – Совершая любой грех, его изгоняют, но он не способен причинить вред ещё кому-либо, поэтому накладывает на себя руки. Временная смерть — лишь иллюзия для него, но это шанс скорее встретиться, ведь, когда он откроет глаза, то может оказаться в любой семье, или вовсе быть стариком, помня и храня глубоко внутри воспоминания каждой жизни. Это замкнутый круг, из которого нет выхода, это разные истории одного финала. – И кто же поступил так с ними? – закусывая нижнюю губу, от осознания того, что существует кто-то, кто способен на столько зверские деяния, Цзэу-цзюнь не заметил, как произнес это вслух. – Небеса… Вот она жестокая правда. То к чему стремятся люди, то во что они верят больше всего является их погибелью и вечными муками. Поэтому люди слабы, им постоянно нужна слепая правда, идеал, которому они будут верны до самого конца. – А если он не будет убивать себя? – почти шепотом спросил Сичэнь. Повисла присущая этому месту тишина, в этом доме не говорят так много, это было как исключение из правил, которое ничего не изменило и не сделало хуже, оно просто случилось. Помолчав ещё немного, Ванцзи отвечает: – Не знаю. Он не задумывался об этом, он так торопился начать все заново, что не рассматривал вариант о том, чтобы задержаться хоть на секунду в мире, где нет его возлюбленного. Но что он теряет? Тьма забрала Вэй Ина, ничто не гарантирует, что они снова встретятся вновь в другом времени. Что же ему делать… – Может… – делая паузу, Цзэу-цзюнь пытается привлечь внимание брата. – Может теперь стоит бессмертному довериться своему возлюбленному и отпустить его, не бежать за ним, а дождаться, наперекор воле небес продолжить историю после ее конца.~ 十三年 ~
Ванцзи послушался брата, впервые он принял полностью свою участь и не сопротивлялся, принимая наказание, и, полностью доверившись Вэй Ину, ждал, когда его труды окупятся, вознаградятся, и вот, спустя тринадцать лет в густой чаще леса он слышит знакомую мелодию.