***
Эва не могла найти себе места. Амен позволил ей принять решение, отпустил, хотя был явно разгневан. И его можно понять — какой мужчина с лёгкостью позволит такое? Эве он нравился, очень. Останавливало одно неприятное обстоятельство… Он — охотник, а она — черномаг. Навряд ли его чувства окрепли настолько, что решился бы оставить в живых. Он её точно казнит! Эва не могла ни с кем поделиться, и оттого тяжёлые мысли раздирали её естество; она потеряла покой, не могла ни спать, ни есть, и слонялась без дела, одолеваемая тревогой и мрачной тоской. Амен не подходил к ней, когда видел, но всегда держался в поле зрения, напоминая о себе, словно клинок, приставленный к горлу. Эва хотела быть с ним. Эва боялась. Она скучала по нему, по его нежным рукам, по его ласкам. Вспоминала его сладкие, необычные речи. «Тонкая, изящная, как тростник.» Ей никогда не говорили подобных вещей. Она не знала, как другие мужчины обращаются со своими женщинами, но у неё была необъяснимая уверенность, что лучше Амена она не найдёт. Он ей подходил во всём. Шутка богов ли, что его ремесло — убивать таких, как она? Эва пыталась не думать о нём. Но в купальне, когда Дия не составляла компанию, всё же не могла удержаться. Она горячо вздыхала, вспоминая его поцелуи. Печалилась, что по собственной трусости не ответила ему с той же страстью. Сомневалась, достойна ли его вожделения… Чем больше времени проводила вдали от него, тем больше понимала — не сможет забыть. Тянулась к нему, жаждала с ним быть. Шёл пятый день её размышлений. Амен не наседал. И Эва решила, измученная мыслями, страхами и бессонницей — будет с ним, желает этого. Помимо всего, ощущала вину. Он был удивительно терпелив для такого строгого, сурового воина. Но если его женщиной станет, принимать заказы будет почти невозможно. Что скажет Реммао? Её никто не поймёт. Эва ощущала себя бессильной перед сложившимися обстоятельствами. Она знала, как правильно, но её желания не совпадали с тем, как должна поступить. Она заплакала, лёжа в постели, уткнувшись в подушку лицом. Ни один человек не мог понять её сейчас, поддержать, разделить её боль. Она услышала стук, тут же скрип открывающейся двери, и подскочила, порывисто обернувшись. — Эва. Это Амен пришёл. — Зачем ты?.. Широкими уверенными шагами он пересёк пространство и сел на краю постели, наклонился и крепко обнял. Его длинные пальцы в её волосах, он вдыхал её запах, и Эва окончательно разрыдалась от близости его тела. Он шептал ей: — Что с тобой происходит? Скажи мне, я решу любую проблему. Любой пожалеет, что тебе навредил. Она не могла ему рассказать. Он взял её лицо в ладони, заглянул в глаза серьёзно и очень обеспокоенно. Она нашла в себе силы заговорить: — Мне просто страшно. Амен нахмурился: — Меня боишься? Эва помотала головой, прошептала, глотая слова: — Боюсь, что не достойна тебя… Где я, а где ты… А что ещё она могла сказать? Что угодно, но никогда — правду. Амен тяжело выдохнул, лицо стало печальным: — Я разве говорил тебе о положении? Упрекнул? Эва отвела взгляд, а он помолчал немного, спросил: — Единственная причина? Она кивнула. Амен приблизился, коснулся губами её губ… Сначала аккуратно, осторожно. Но Эва податливо раскрыла рот, и тогда Амен жадно протолкнул язык внутрь, нетерпеливо, изголодался. Она задрожала в его руках, застонала, прильнула всем телом, отвечая на поцелуй. Сгинь оно всё в пасти Амат, Эва не сможет жить без него! Когда отлепился, улыбнулся опять обезоруживающе и искренне. Прошептал: — Тебе принёс. Эва взглянула, только сейчас заметила, что с сумкой был. Достал ананас и миндаль. Не дождался вопроса, пояснил: — Ты не ела совсем, я видел. Исхудаешь, не дело. Тёплая нежность обволокла и поглотила её, Эва перестала дышать. Потом нахмурилась: — У меня ножа нет ананас резать. Амен улыбнулся, будто глупым посчитал её возражение. Вынул охотничий хопеш, сделал надрез. Эве протянул с клинка, она задумалась, что и её так же легко зарежет, если узнает о её промысле. Дрожащей рукой забрала, попробовала… Тут же закинула в рот миндаля. Вкусно. Амен улыбался необычайно тепло. — Скучал по тебе. Эва застыла. Она тоже истосковалась, измучилась по нему, заботливому. — Дия скоро придёт… — Эва, говори прямо. Она заёрзала, слёзы вновь полились по щекам. Она раздражённо их вытерла, сказала: — С тобой хочу эту ночь провести. У тебя. Амен недоверчиво наклонил голову: — Только эту? Что ему ответить? Ну почему, почему всё так сложно? Она прошептала, всхлипывая: — Не только эту. Твоя я отныне. Амен выдохнул, начал покрывать горячими поцелуями её лицо. Но Эве было важно сказать что-то бо́льшее, намекнуть… — Ты не обидишь меня? Пообещай… Что бы ни произошло… Амен пообещал. Эва не поверила, но его слова немного успокоили. Он настоял, чтобы взяла несколько платьев на смену, а Эва смущалась, что мало у неё одежд.***
Он сделал ей чай. Эва сидела, забитая, за столом, держала в руках пиалу. Амен смотрел на неё и немного злился. Всё же решили, а ей всё не так. Вздохнул, подумал — ранимая. Снисходительнее быть должен. Эва оставила пиалу на столе и вдруг плавно переместилась к нему на колени. Она улыбалась: — Испугалась, но желала тебя. Амен расплавился, хотел услышать это. Эва продолжала: — Красив настолько, что не могу с собой совладать. Она сопровождала свои слова поцелуями. Целовала скулы, шею, виски. — Не знала любви прежде, с тобою — познала. Она целовала, целовала и целовала. Ёрзала, тёрлась, Амен сходил с ума. Околдовала ли, полюбил ли, не имело значения. Ему казались шаги бесконечными, что делал навстречу ей, а сейчас — вроде не сделал и одного. Сама пришла, сама села на его бёдра, сама танцевала от страсти. Он сдавливал, мял её мягкие ягодицы, касался изгибов. Странная, что-то не так с ней, много тревожится, но Амен готов был к такому. Он отдался страсти и радости, может, никто и не знал, но Амен нуждался в этом и теперь шёл наугад, послушный влечению. К чему приведёт, что будет? Надеялся, что всё хорошо. Он взглянул на неё. Запыхавшаяся, Эва ответила на его взгляд. Он спросил: — Для тебя кто я? Эва выпалила мгновенно: — Любимый! И Амен пропал. А Эва больше не могла остановиться, не могла молчать, шептала в поцелуях: — Любимый, мечтала о тебе, любимый, скучала, любимый, без тебя совсем не смогла! Она двигалась на нём, прижималась, постанывала, она была такой неповторимой в этот момент. Амен сжимал её в объятиях, хотел её, жаждал. Он утратил представление о времени, он будто был везде и нигде одновременно, перед ним была Эва или весь мир, он горел и таял, горячий и обездвиженный, цвета их кожи контрастировали в свете закатного солнца. Он полюбил. Он придержал её, подхватил и поднял. Принёс в постель, где она уже лежала однажды, упал вместе с ней, придавил без малейшего сожаления. Она его. Испепелённый жадной, необузданной страстью, покорно отдался, контролировать себя был не в силах. Близость Эвы обволакивала особым теплом. Встречу с ней он не отдал бы и за самое блестящее приключение, ни за любую награду, ни за какие слова. Он любовался смуглым оттенком кожи её и формой пальцев. Трепетал от наплыва бесконечной любви, всеобъемлющей нежности, и будто сердце сильнее забилось в груди. Нет, это не обыкновенная похоть и страсть, он это знал. Он обнажил её, она помогла. Раскинула бёдра, его жаждала, а потом вдруг оттолкнула, и Амен, не понимая её намерений, покорился. Она уложила его на спину, а сама спустилась ниже, к его ногам… Амен задержал дыхание. Эва раскрыла рот и взяла его член. Обхватила рукой, чуть сжала, она смущалась — он видел это. Потом прекратила, лицо спрятала в его торс, прошептала: — Мне стыдно… Он выпалил: — Стыдно — не делай. А Эва сказала: — Но я хочу… И снова глубоко приняла. Амен двигался ей навстречу, придерживал затылок, гладил. Ошалелые мысли дрались в голове: возлюбленная, желаю её. Она вдруг оторвалась от ласк, прошептала влажными губами: — Твоя я. Что она с ним творила… Он был близок к финалу, он предчувствовал наслаждение, он хотел её предупредить, отодвинуть. Эва ударила его по руке, мол, не трогай и не мешай, и Амен воспринял это как дозволение. Между ног всё сковало, а затем бросилось в пропасть, он будто упал с высоты. Долгое, яркое удовольствие испытал в её рту, и Эва не отстранилась. Вцепилась в его бёдра и терпеливо ждала, а потом проглотила. Амен выдохнул, притянул её к себе и тут же поцеловал. Глубоко, чувственно, благодарно. Она посмотрела, будто стесняясь, но Амен прижал к себе, окрылённый, и знал, что никогда не отпустит. — Не бойся меня и не плачь. Эва прижалась, послушная, оставляла поцелуи на его груди, пока он приходил в себя. Когда отдохнул, увидел, что заснула. Утомилась… Не стал будить, хотя желал доставить удовольствие, сделать приятно. Но раз уж она теперь для него — успеет. Думал о ней, аккуратно поглаживал, чтобы не разбудить, остерегался вздохнуть. Плаксивая, впечатлительная, сложно ей близость далась. Её он не подведёт.