Под пьяной луной

      Эва проснулась посреди ночи, Амен сидел за столом. Приглушённый свет дрожащей свечи дополнял его облик, делал таинственным и притягательным. Эва потёрла глаза и бесшумно повернулась, чтобы на него внимательней посмотреть. Широкоплечий и мускулистый, рельеф его мышц выделялся, приковывал взгляд. Весь контур его, силуэт, цвет его кожи и светлые волосы, сильные руки, большая спина — всё казалось ей несравненным. Она любовалась, и если увидела себя со стороны — то не узнала бы, каким тягучим стал её взор. Бесконечную нежность источали её глаза; она вздохнула, и Амен обернулся. Нахмурился, вперил строгий взгляд, всё ещё в своих мыслях, но в следующий миг расслабил лицо.       — Снилось что?       Эва не могла видеть снов, и опять опечалилась своим вынужденным враньём. С трудом натянула улыбку:       — Ты.       Амен отложил перо в сторону, свиток.       — И что же я делал?       Эва решила с ним поиграть.       — Угадай!       Амен многозначительно прищурился, нравилось ему такое поведение, видимо. Внезапно выпрямился и скрылся за углом, Эва не поняла, что случилось. А вернулся уже с чем-то в руках. В темноте тяжело разглядеть, но он сел на постели, с ногами забравшись, и показал виноград. Глубокая тишина прервалась его голосом, Амен провёл ладонью по её волосам:       — Думаю, тебя целовал.       Эва осознала не сразу, что о сне её говорил, которого не было в самом деле. Беспокоилась сильно, что получала заботу его незаслуженно, что близость их влияла так на него. Сияли его глаза; Эве хотелось перед ним извиниться, раскаяться, всё рассказать. Хотелось сбежать к себе в хижину, но было поздно и далеко. А ещё хотелось есть. Ей надоело переживать.       Она отцепила от грозди крупную ягоду и закинула в рот. Её сердце казалось ей таким же мягким, как тот виноград. Эва испытывала потребность в сочувствии и принятии, её гложили обстоятельства, она обглодала себя нескончаемыми тревогами о неопределённой судьбе. Исполненная противоречивыми чувствами, она вновь улыбнулась:       — Нет же!       Амен нежным взглядом провожал её пальцы, а в них виноград. Смотрел на губы её, следил, как жевала, и даже полумраком пленённая, она ощущала себя беззащитной.       Веяло прохладой, Эва слышала, как за окном танцевали пальмовые ветви. Спокойно с ним было, беспокойно одновременно, её нервы тянулись длинными линиями, кружили голову и забирали рассудок. Что ей делать, как же ей быть?       Поглощённая счастьем и безмерным страданием, отвела взгляд, не выдержала. В стремлении насладиться, совершила непоправимое. Связалась с охотником, а он, как назло, идеальнее любого оказался. Амен дотрагивался до неё аккуратно, в его движениях ласка жила и покой. Он разговаривал с ней:       — На меня не похоже. Я бы поцеловал. Точно я тебе снился?       Эва смутилась серьёзного тона, а лицо его было хитрющим, и поняла, что балуется с ней. Не знал он, что душа её слезами пропитана, Эва себя душила змеёй. Как бы хотела она не мучиться!       Его красота, его горячие чувства, его искренность пленили её. Полный спокойствия и величия, достоинства и благородства, он улыбался для Эвы и гладил её по бедру. И тогда она отдалась счастью просто видеть его и ощущать мужское внимание. Наверное, она сможет себя простить.       Амен тоже ел виноград. Эва рассказывала:       — К разлуке поцелуи снятся, вот ты и не целовал.       Амен предположил:       — Не может быть этого. А где поцелуи считаются?       Он придвинулся к ней, наклонился к шее. Коснулся губами и прошептал:       — Такой позволителен?       Эва прикрыла глаза, вдохнула его запах, растаяла от его настроения. Амен спустился к плечу и тоже оставил волнующий поцелуй.       — Такой?       Поддел пальцем покрывало, которым прятала своё тело, спустил вниз, приник ртом к груди. Эва сладко вздыхала от ласк, запустила кисти в его мягкие волосы, прижимая к себе.       — Такой тоже нельзя?       Охваченная вожделением, прильнула к Амену и начала целовать. Её поцелуи были везде: на плечах, шее и крепкой груди, она торопилась его приласкать. Амен подставлялся под её губы, поглаживал и прижимал. Возбуждённый, шептал ей:       — Ты — мёд.       Эва взглянула на него, поинтересовалась с улыбкой:       — Любишь мёд?       Внезапно Амен её хищно, пылко сдавил и уложил на лопатки. Опасно сверху навис, Эва напряглась даже. Наклонился и будоражаще произнёс:       — Люблю. Да.       Тяжесть тела на неё уронил, тёрся собой между её ног, не разрешал выгибаться, крепко держал. Сильно завёлся; Эва ощутила, как желание его возросло. Огромный, бескомпромиссный; она пылала, чувствуя его на себе. Позабыла о собственной боли, теперь лишь желала его.       Амен спускался поцелуями по её телу, Эва таяла от его ласк под луной, как в самый солнечный день. Для неё Амен и значил солнце в бескрайней воздушной глади, значил созвездия, значил огонь и любую стихию. Ураган и спокойный ручей, опасное пламя и ласковый ветер, сердцевина Земли.       Лязгнуло лезвие о каменный пол — Амен скинул оружие, свой охотничий нож; Эва вздрогнула, испугавшись, а Амен вновь на неё нападал. Назвал её:       — Пугливая, тише, не сделаю плохого тебе никогда.       Как же хотелось ему поверить… Эва стонала, утопая в его обожании, он раздвинул ей бёдра и провёл языком. Сладкими песнями звучал её голос, Эва запустила пальцы в серебро любимых волос. Стянула, когда скользил меж её влажных складок, он пил её, целовал. Наслаждение и блаженство — вот что испытывала в его властных руках.       Протолкнул в неё пальцы, ласкал её так, ничего не стыдясь; Эва мучилась в этом огне. Поднялся, разделся, направил себя. И вошёл в её тело, не дал отдохнуть, сразу двигаться начал; Эва держала его за плечи. Горячо, сильно ею владел, первый мужчина её, душил своей страстью. Постанывая, она хмурилась, и Амен замедлился — нежностью одарил, для неё постарался, Эва заметила это. Проникал глубоко меж её распахнутых бёдер, брал жадно, но терпеливо. Достался же ей такой невозможный и потрясающий. Эва хотела открыться ему, но было нельзя. Обнимала его, говорила:       — Приятно… Мне так хорошо…       И в этом она не лгала. Ей правда всё нравилось, нравилось чувствовать его твёрдый член, его тяжёлое тело на ней. Крупный, большой, и любовь его такая же необъятная, невместимая. Эва корила себя и не могла ничего изменить, не заслужил он вранья, слишком бережно к ней относился, хотя пугающий внешне и сурового нрава. Слова сами вырвались из груди:       — Сердце моё.       Он тоже её обнял, попросил:       — Ещё говори.       И она говорила. Много важных признаний, она так полюбила его. Никто не знал, что с нею творится, никому не сказала, что с Аменом ночь проведёт. Будут искать её… Как же плевать.       Ей казалось теперь, что создана была для него, для его удовольствия. Могла ли помыслить, что для неё станет таким? Сколько для неё значил, каким незаменимым он стал… Эва касалась его горячей, раскалённой от страсти кожи, пытаясь впитать каждый миг. Напряжённый и твёрдый, как сталь, широкие плечи и измученный наслаждением взгляд.       — Бери меня долго, не пожалей…       Так она говорила ему. Умоляла, просила, стонала — Амен ей угождал. Его ненасытные поцелуи, глубокие, жадные. И очень сладкие, но наверное, дело в том винограде…       Амен подался назад и Эву потянул за собой. Сел, её требовательно насадил на длину и двигать на себе начал. Медленно, плавно, безумно приятно. Смотрел между её ног неотрывно, Эва немного смущалась, не знала, красиво там выглядит или нет, но надеялась, что Амену нравится.       Он совершал бёдрами аккуратные движения, толкался в неё, вгоняя горячий член бережно и глубоко. Придерживал за талию, Эва смотрела на его пальцы и метки. Ладонью накрыл её половые губы, массировать начал, где сладко, приятно. Касался её, надавил, но Эва, как и в ту ночь, не смогла достигнуть финала в таком положении… Несправедливо, что мучиться ей приходилось, сложно было оргазм получить. Тогда Амен медленно вышел и её на живот развернул, а сам разместился сверху. Эва выгнулась в пояснице, ожидая его. Амен проник целиком, руку протиснул под ней к половым губам и велел:       — Двигайся, умеешь уже.       Эва делала, как он сказал, себя измотала, но напрягала ноги, напрягалась внутри, вверх и вниз ягодицами двигаясь. Нахмурилась, жалобно прошептала:       — Не получается…       Амен своё говорил:       — Правильно делаешь всё, продолжай.       Эва уже не уверена была, что способна на это…       — Не смогу…       Амен настойчиво пальцами надавил на половые губы, повторял ей:       — Давай, хорошая, я помогаю, но ты должна постараться.       Эва делала всё, что могла, сжимала внутри его член, дрожала сильно, очень устала… Амен шептал ей, уговаривал:       — Усердная, послушная, страстная моя.       Она его имя выстанывала умоляюще:       — Амен…       Но он успокаивал:       — Знаю, устала.       — Амен…       Уверял её:       — Ещё немного, я знаю, ты близко.       — Нет, не могу дальше…       Она зажмурилась, но слова её не совпадали с движением — она всё равно продолжала. Амен ей добавлял ощущений своими речами:       — Хочу порадовать тебя. Хочу для тебя удовольствия. Давай.       Выдохлась, взмокла, застыла… Амен слегка приподнялся, сам задвигался быстро и глубоко, но недолго. Опять вогнал в неё член, попросил:       — Ещё раз.       От бессилия она застонала, так ей хотелось, чтобы доволен был ею. Послушалась, задвигалась снова. Он так глубоко в ней, так сильно давил…       И она испытала… Стоило ей напрячься, как почувствовала, что действительно близко. А следом сильнейшее напряжение расползлось между ног прекрасным восторгом. Длительный, яркий оргазм, Эва дрожала, растроганная и счастливая. Заслужила своё наслаждение, постаралась; хорошо, что Амен на том настоял.       Она расслабилась, а потом осознала, что Амен прижался к ней и почти не дышал. Прерывистое:       — Впервые твоё удовольствие в тебе ощущаю.       Голос его возбуждённый и хриплый; Эва захотела попробовать… Напряглась, намеренно сжимая его внутри, он коротко простонал. Просьбу его услышала:       — Делай так.       Она вновь напряглась, и Амен задвигался в ней неистово, гнался за своим наслаждением и ничего перед собой не видел. Постичь удовольствие торопился, и Эва хотела того вместе с ним, чтобы было и мужчине её хорошо. Она старалась для него, выгибалась телом, приподнимала бёдра. Острее так в ней ощущался, и вбивался голодно, будто не знал вовсе близости с ней. Он просил её, умолял, хвалил; слова его нежные отклик находили в душе, и будто видела наяву, как нить их привязанности соединяет его и её: крепко-крепко, сплетая навек; такую не разрубить ничем. Убивала её эта страсть, но она хотела познать её силу и сгинуть в жестокой любви.       Его жар, непостижимый и пылкий, застилал её взор; редкие слёзы жгли кожу. Он владел ею, словно жаждал обладать величайшим сокровищем, но знание, кто они, не позволяло Эве забыться.       Он вбился ещё несколько умопомрачительных раз и оставил тело её, рывком подорвавшись. Эва распласталась в постели и жарко дышала, очень уставшая. Амен рядом упал; наверное, скоро рассвет… Ей пора возвращаться домой.       Он стиснул её, оставил поцелуй на щеке и губах, а она погибала от боли в груди, погребённая в его нежности. На восходе солнца Эва собиралась сбежать, но Амен открыл глаза и ничего не сказал. Посмотрел с осуждением и бесконечной обидой и позволил уйти; она бросилась на улицу, задыхаясь от слёз.       Вечером к ней Феоноя пристала, заказ ей нашла. Эва пыталась отбрыкаться, но ничего не вышло, и сейчас она выходила из хижины с небольшим мешочком монет. Знакомый голос окликнул её:       — Эвтида.       От ужаса ноги её приросли к земле. Столько боялась, и вот это произошло. Бастет благословила её и сразу же прокляла.