———————————
Когда Леон подъезжает на своем черном «кадиллаке» под ревущую музыку, Тайрел весь белый, как лист бумаги. Эллиот с жалким страхом наблюдает, как слегка вздымается и опускается его грудь. Кровь так сильно просочилась сквозь его одежду, что даже его пальто промокло. Когда Эллиот прижимает руку к животу Тайрелла, чтобы остановить рану, его руки становятся красными, горячими и липкими. Он припарковался на краю дороги и стоит снаружи, с пассажирской стороны фургона, склонившись над Тайреллом. — Давно не виделись, — мягко замечает Леон, подходя к ним. Он тихонько насвистывает, обогнув дверцу машины, и видит неглубокое дыхание Тайрелла, кровь, стекающую по ремню безопасности. — Черт, — говорит Леон, цепляя руки под локти Тайрелла и затаскивая его на заднее сиденье своего кадиллака, — ты все еще зависаешь с Велликом? Эллиот садится рядом с Тайреллом, не пристегиваясь ремнем безопасности. Когда Леон уезжает обратно в город, Эллиот пытается удержать Тайрелла над выбоинами и гравийными дорогами. Он сгорбился, его голова почти на коленях Эллиота. Тепло его дыхания струится по джинсам Эллиота. — Полагаю, это был один из фургонов Темной Армии, в котором вы были Герцогами Хаззардскими, верно? — спрашивает Леон разговорчивым тоном, как будто его совершенно не беспокоит человек, умирающий на заднем сиденье. — Даже не знал, что ты умеешь водить, чувак. Я имею в виду, без обид. Твой друг, ну… девушка. Молодой ребенок. Черт, я плох в именах, но ты знаешь, кого я имею в виду. Она разбила мою Кэдди о валун где-то в пустыне. Думал, что ты, наверное, такой же. Жители Нью-Йорка обычно просто пользуются метро. Вот мне круто. Я всегда катаюсь на хороших колесах, когда у меня есть бабки. Глаза Эллиота расширяются при упоминании Трентон. Леон должен понимать это, потому что почти сразу добавляет: — Кстати, я не имел к этому никакого отношения. Я была их нянькой на пару часов. То, что случилось с ней и тем другим парнем, было грубой сделкой. Дело в том, что вся эта ситуация — половина причины, по которой я ушел. Мол, деньги были хорошие и все такое, но я не могу мириться с тем, что меня поймали на обвинении невинных студентов в домашнем терроризме. — Особенно когда все было сделано для того, чтобы снять с этого мудака обвинения, — он снова указывает на Тайрелла. — В любом случае, — вздыхает Леон, — теперь я полностью занят фрилансом. Только нужно ответить на зов сирены Бенджаминов. Просто подумал, что ты захочешь знать, учитывая… Эллиот кивает. Слава гребаному Богу. Если бы Белой Розе каким-то образом стало известно, что Тайрелл и Эллиот убили одного из ее пехотинцев, им пришлось бы беспокоиться не только о пуле в животе Тайрелла. Леон высаживает их у обшарпанного здания, так далеко от города, что сверкающие огни Большого Яблока вдалеке кажутся слабым миражом. Это ветеринарный кабинет, вывеска которого перевернута на «закрыто». Они вносят Тайрелла внутрь, где уже ждет старик в одежде. — Этот чувак хорош. Выручал меня несколько раз раньше, — уверяет Леон, пока они кладут длинные ноги Тайрелла на один из смотровых столов. Пятна красного цвета просачиваются сквозь одноразовую бумажную обложку под туловищем Тайрелла, красное на белом. Старик немедленно приступает к работе, не говоря ни слова. Он разрезает Тайреллу рубашку ножницами, а затем тычет в рану, пока Тайрелл морщится, лишь наполовину осознавая это. — Я вернусь и разберусь с этим фургоном, — говорит Леон, рассеянно водя ключами от машины по указательному пальцу, — а после приду за тобой. Эллиот кивает, его руки трясутся, а горло слишком сжато, чтобы ответить. Леон должен уйти. Эллиот не замечает. Его ноги подкашиваются, и он отшатывается назад, пока его колени не упираются в старый скрипучий табурет. Он тонет в нем, затаив дыхание. Импровизированная операция продолжается вечно. Эллиот почти уверен, что у этого ветеринара есть только половина необходимых инструментов, но он не собирается жаловаться. Все, что он может сделать, это смотреть, молча и втянуто, как мужчина вонзает свои щипцы в живот Тайрелла, как стервятник, клюющий его кишки. Когда пулю наконец извлекают, она с гулким звоном падает в металлическую чашу рядом со столом. — Кишечник, похоже, не перфорирован, — констатирует ветеринар. Судя по тому, как скучно звучит его голос, можно подумать, что он читает список покупок. — Потеря крови является критической. Ему потребуется переливание крови после операции. Тебе придется найти кого-то еще, потому что все, что у меня есть, — это лошадиная кровь. Брови Эллиота хмурятся, когда он смотрит, как мужчина зашивает Тайрелла. — У меня отрицательная, — выдыхает Эллиот. Мужчина оборачивается, чтобы посмотреть на него, безразлично глядя поверх очков. — Универсальный донор, — комментирует он в ответ. Эллиот кивает, его язык будто распух во рту. Он начинает закатывать рукав. — Я сделаю это, — говорит Эллиот. — Если это убережет его от смерти, я сделаю это. Ветеринар молча заканчивает свою работу, и когда он отрезает последнюю нить от швов Тайрелла, он подзывает Эллиота к себе, уже готовя иглу. Она вонзается во внутреннюю часть его локтя с короткой вспышкой боли, а затем старик сбрасывает перчатки и выходит из комнаты. Эллиот сидит там, наблюдая, как его кровь течет по руке Тайрелла, а снаружи начинает всходить солнце.ACT 1
8 июля 2023 г. в 02:24
— Я просто пойду прогуляюсь, — говорит Тайрел. Голос у него тонкий и пронзительный. Когда он отворачивается от Эллиота, сжимая живот окровавленной рукой, луна позади него сияет настолько ослепительно, что его лицо отбрасывает тень.
Движения Тайрелла шаткие. Он выглядит так, будто вот-вот отключится. Тем не менее, он исчезает всё дальше и дальше во тьму.
Сердце Эллиота колотится в груди.
Хоть часть его и хочет, чтобы Тайрелл умер (не то чтобы Тайрел этого не заслуживал, после всего, что он сделал) — Эллиот просто не может этого допустить. Если Тайрелл исчезнет в лесу, он никогда не вернется. Эллиот уже потерял так много людей. Он не может потерять ещё и его.
Ноги Эллиота несутся вперед по обледенелой дороге, и его рука хватает Тайрелла за манжету рукава, оттягивая его назад. Глаза Тайрелла расширяются от удивления, прежде чем он спотыкается. Горячий воздух вырывается в холод рассвета, как будто Тайрелл снова пытается заговорить, но из него не вырывается ни звука, кроме нескольких хрипов.
Руки Эллиота трясутся, когда он пихает Тайрелла на пассажирское сиденье разбитого фургона. Со стороны водителя труп, мозги вышибло в окно. С ворчанием он отбрасывает тело в сторону, морщась, когда оно кувыркается, задницей над головой, а затем врезается в заднюю часть фургона.
Ключи всё еще в замке зажигания. Он проворачивает их вперед. Если бы Эллиот верил в Бога, он мог бы молиться о звуке работающего двигателя, но он этого не делает. Вместо этого, когда фургон оживает под ним, он просто с облегчением зажмуривается.
Тайрел истекает кровью рядом с ним. Он не спит, и у него достаточно здравого смысла, чтобы продолжать прижимать руки к растущему красному пятну на животе. Его глаза стеклянные и расфокусированные, как два голубых безжизненных шарика, но он по-прежнему смотрит в сторону Эллиота, не мигая.
— Мы отвезем тебя в больницу, — бормочет Эллиот. Он сомневается, что Тайрел вообще его слышит. — Не ложись спать. Нам просто нужно отвезти тебя в больницу.
На приборной доске мигают красные лампочки, предупреждающие знаки, кричат не садись за руль на этой долбаной машине. Эллиоту требуется пара попыток, чтобы выбраться задним ходом из-под снега, мотор завывает, колёса застряли, и он изо всех сил старается не обращать внимания на дым, вырывающийся из-под капота.
Эллиот едва умеет водить машину. Его мать никогда не хотела его учить, и когда он переехал в город, метро и автобусы сделали мысль о получении прав устаревшей. Пока колеса бесполезно крутятся по льду, Эллиот сожалеет о том, что выбрал Visual Basic вместо Driver's Ed в качестве факультатива в старшей школе. Затем задняя ось лязгает о сугроб, и он снова на дороге. Тайрелл стонет, когда его толкают.
Набирая скорость и наполовину потеряв контроль, Эллиот уносит их из леса обратно к заправочной станции, где с самого начала всё полетело к чертям. Когда фургон вылетает на главную дорогу, Эллиот убирает руку с руля и достает телефон.
Один бар обслуживания. Блять, наконец-то.
Но кому он должен звонить? Он не может пойти к копам, не тогда, когда у него сзади гремит труп, а рядом с ним сидит очень известный (и очень полумертвый) руководитель Корпорации Зла. Он также не может вовлечь в это дерьмо Дарлин. И все остальные, кого знает Эллиот, мертвы.
Ну нет, думает он. Есть кто-то. И он тоже тот, кому Эллиот доверяет.
Он запомнил этот номер с тех пор, как они впервые попрощались друг с другом, в тот день, когда Эллиота досрочно освободили от наказания — якобы из-за переполненности, но теперь Эллиот знает, что Белая Роза просто хотела, чтобы он ушел и работал над вторым этапом. Её щупальца повсюду: в судах, в ФБР, в Белом доме. Нет ни одной системы или организации, за которыми бы она не следила. Она всегда наблюдает. Идти в больницу или в полицейский участок — не вариант, думает он, хотя видит бледное лицо Тайрелла и дрожащие окровавленные руки, явно изо всех сил пытающийся остаться в сознании.
Эллиот набирает номер, и гудок отбивает ровно три раза. Наконец очередь поднимается.
— Леон, — говорит он, — мне нужна твоя помощь.